Она- рыжая, черт возьми, лучшее что могло со мной случится - это рыжая девка. А ещё какая! Взрослая, умная, наглая и загадочная как те, что из времен декаданса, ну которые томно курили и пили водку со льдом. Идеал!
Девушки - не умеют бухать и в этом их проблема, а женщины - умеют, и я сейчас не о возрасте. Женщиной можно стать и в двадцать , а некоторые до пятидесяти остаются девушками. Не мне судить, но для таких как я, нужна именно женщина. И она была такой, она могла послать меня в любой момент, я не цеплял её. Именно поэтому она цепляла меня. Как там говорил классик?
"Вот как несправедливо мир устроен,
Гутя: кто меня любит — мне даром не нужен, а кого я люблю — не любит меня"
Да и посрать. Жизнь - это череда гребаных страданий, идущих сплошной чередой, с перерывами на побухать и потрахаться.
Она очень много говорила, мне нравится когда говорят женщины. Мужчины в диалогах должны только кивать головой, нечленераздельно мычать и строить заинтересованное лицо. Правильно это, так и должно быть: женщины - говорят, мужики - делают. Но она задала вопрос и ждёт ответ. Она знает что я пишу и просит именно рассказать так, как я бы написал. Напряжно это, но тут кивком не отделаешься:
"Давай с тобой, свалим в путешествие, на лет эдак пять назад, может чуть меньше. Мне было восемнадцать лет, я понятия не имел чего хочу от жизни. И цеплялся за всё дерьмо, что меня окружало.
Уже тогда я писал, а тут решил попробовать выступить. В институте на каком-то конкурсе, нужно было то ли от группы нашей, то ли от факультета. Чтец им нужен был, понятия не имею почему выбор пал на меня, да я писал, но никогда не читал, да и черт с ним. Сложилось так сложилось. Это приносило свою плюсы и этого было достаточно. Зная себя сейчас, я понимаю, что выступал тогда отвратно и очень фальшиво. А тем зрителям нужно было как раз это.
Сейчас бы я делал это как Чинаски, тогда я походил на какого-нибудь камерника. Моим преподам это нравилось, за это мне прощали многое. И я побеждал часто, и уже выступал от института, на мероприятиях и конкурсах.
Думал я в тот момент как-то так: "Раз у меня тут хорошо получается, то надо углубится в это, пойду!", и пошёл. Да не просто пошёл, а полетел на крыльях тщеславия! К отбросам, почетаемых обществом, к моральным инвалидам, извращающим любые благородные позывы. К тем, кто погрузился в самолюбование с головой, и не собирался оттуда вылезать. Это было чёртово быдло, в доспехах из уникальности. Это были поэты.
Я не запомнил их имён, да и им не нужны имена, мы же не выбираем имя для каждой лужи или помойной ямы!
Поэты - это общество быдла. На сцене они ещё могут говорить о чем-то высоком: о любви, вере, идеях, в конце концов о красоте природы. Но стоит выйти покурить с ними, сразу видишь, что это гады и гадостно быть среди них. Мужчины в этом обществе слабы и туповаты, но кичаться своим творчеством, как будто каждый из них уже раз десять превзошёл Пушкина в стихосложении. Женщины же, сами они считают себя фанатками серебряного века и лёгких принципов, а на деле это просто шалавы. Нимфоманки, с приебцой, которую считают за индивидуальность.
Общество в целом - это спшоль и рядом мудачьё. Но алкаш во дворе не считает себя великим. А каждый из писателей - считает именно так.
И я был в этом болоте. Год или два жил так же как они, читал со сцены, пил вискарь с самодовольной рожей, мнил себя великим, курил сигареты с ментолом, чисто чтобы всегда рифма была. Ужасное это было время, но тогда мне нравилось, мне кажется я все свои года потратил на какую-то хрень. Я бы расстроился из-за этого, да только смысла в этом маловато. Я не вечен, а прожигаю молодость, как будто впереди ещё три таких,но это не так, впереди слишком короткая дорога, чтобы бежать по ней галопом.
Я рад, что у меня есть друзья, просто, блять, люди которые меня понимают. Они не музыканты, не писатели, не поэты и вообще не вертятся в этой богемной клоаке. Они прекрасны тем, что они просты.
А все творцы - это ублюдки. Самый главный творец - это начал и все видят к чему это привело. Никогда не творить - вот единственная заповедь которую все должны соблюдать, вот и вся история."
Я закончил, отхлебнул пиво и посмотрел в ночное небо, я выговорился и мне от этого не стало легче, только ещё больше презрения к себе. Я пишу - а значит, я такой же как и все творцы. До безумия отвратно это сознавать.
Она посмотрела в том же направлении и тихонько сказала:
"Светлеет, скоро рассвет."