Глава 22.
Отражение в кривом зеркале.
Она не спала всю ночь, глотая злые слезы и вцепившись зубами в подушку, чтобы не завыть, не застонать в голос. Что же получается, что она спала с собственным братом?.. Ну, Андрюша, ну принц хренов, спасибо, удружил!.. По гроб жизни теперь не отмыться от этой грязи. Права пословица: яблочко от яблоньки не далеко падает. Папаша, подлец и мерзавец, исковеркал жизнь матери, а сынок – дочери? Вот ведь судьба – насмешница! И зачем только их пути-дорожки пересеклись? И она дурочка, принцесса из погорелого королевства, уши развесила, слушая медовые речи, поверила романтическим бредням, да восторженным взглядам. Ведь все обман, все ложь! Кофе он ей в постель приносил! Как же! Сволочь, мерзавец, лжец проклятый! А ведь мама говорила, предупреждала, что порядочные мужчины давно вымерли, как динозавры. А она не верила, цеплялась за глупую мечту, как за хвост Жар – птицы… Хватит с нее! Забыть, выбросить из головы, вычеркнуть из жизни не только Андрея, но и всю его сахарную семейку! Пора спуститься с небес на землю. У нее есть своя семья, такая, какая есть. И она за нее в ответе.
Утром, подняв тяжелую голову от промокшей слезами подушки, она достала телефон и, кусая губы, чтобы не закричать от обиды и несправедливости, написала Андрею смс:
«Андрей, мы больше не будем с тобой встречаться. У нас все равно ничего не получится. Не пиши, не звони и не ищи со мной встречи. Я все решила. Прощай. Ксения».
Но спокойнее от этого на душе не стало. Только под сердцем скапливался какой-то холод, вымораживая все внутри, превращая в твердый колючий лёд.
Вечером того же дня раздался звонок в дверь. Ксения, с темными кругами под глазами, измученная и злая, пошла открывать. На пороге стоял Андрей. В свете слабой электрической лампочки лицо его было бледным, а глаза горели лихорадочным огнем, точно он страдал от высокой температуры.
- Ты?.. – проронила девушка и вышла на лестничную площадку, тихо прикрыв дверь за собой, словно закрывая собственной грудью свой маленький личный мирок от вторжения чужака. – Зачем ты пришел? Я же все тебе написала.
- Ксюш, прости, но я не поверил ни одному твоему слову. Это же бред какой-то!
Он смотрел на нее такими глазами, что сразу вспомнилось то море нежности и любви, что омывало их обоих теплыми волнами, что ласково покачивало их в своих ладонях. Обманчивое, лживое море! Ксения недовольно нахмурилась:
- Это не бред, это правда.
- Но что произошло ты можешь объяснить?! Ксюша, тебя, как маятник, бросает из стороны в сторону. И ты никогда ничего не объясняешь. Так же нельзя!
- Что ты хочешь, чтобы я тебе объяснила? Я тебя не люблю, Андрей, и больше не хочу с тобой встречаться. – Он уловил в ее голосе нотки нетерпения и раздражения. - И вообще у меня есть другой мужчина.
- Это не правда! Зачем ты врешь? – он протянул руки и попытался ее обнять.
- Не прикасайся ко мне! – она безжалостно оттолкнула его, мгновенно став чужой и холодной. – Мы с тобой слишком разные люди, Андрей, мы из разных миров. У нас ничего не получится.
На лице его появилась страдальческая улыбка.
- Ты лжешь, Ксюша. Я только не понимаю, зачем? Я всегда чувствовал, что ты живешь в каком-то Зазеркалье, а теперь понял: не в Зазеркалье, а в королевстве кривых зеркал. Ты смотришь в эти зеркала и видишь все неправильно, в искаженном виде. Мы не из разных миров, Ксюша, просто ты на мир смотришь через кривое зеркало.
- Уходи, Андрей, я больше не хочу тебя видеть! – она повысила голос, а глаза метали осколки льда.
- Хорошо, я уйду, - произнес он, обреченно вздохнув, и отступил к лестнице, держась рукой за железные перила. – Я верю, что ты передумаешь и однажды придешь ко мне. А я буду ждать тебя. Если понадобиться, то всю жизнь буду ждать, потому что ты – единственная для меня. Мне больше никто не нужен.
Голос Андрея осекся, и Ксении показалось, что в глазах его блеснули слезы.
- Запомни, Ксюша, - он стал быстро спускаться по ступеням, не отрывая взгляда от ее лица, словно пытаясь запомнить, запечатлеть в памяти навсегда, - я люблю тебя и жду!
Когда шаги его затихли в глубине полутемного лестничного пролета, Ксения прошептала, поворачиваясь к двери и тихо открывая ее: «Катись ка ты со своей любовью в свой сказочный замок, рыцарь долбаный!» Она вернулась в прихожую и привычно скользнула взглядом по висевшему на стене зеркалу. И поверхность стекла, вдруг пойдя волнами, отразила некрасивую незнакомую женщину со злым лицом.
***
Сергей Константинович вернулся с работы усталый и молчаливый. Томный августовский вечер клубился за окном розово-сиреневыми сумерками, благоухал ароматами лилий и гладиолусов. Уличный фонарь бросал в комнату неверный желтоватый свет. Наталья Алексеевна суетилась, накрывая на стол.
- Наташ, я не буду ужинать, - немного виновато произнес Сергей Константинович и потер ладонью левую половину груди.
- Почему? – жена замерла с тарелкой в руках и с удивлением посмотрела на него. – Я приготовила твой любимый бефстроганов.
- Я знаю, родная, ты старалась, полдня готовила, знаю и очень ценю. – Он погладил ее по плечу, обнял и с нескрываемой нежностью поцеловал в лоб. – Просто устал сегодня что-то, аппетита нет.
- Ну, может ты немного отдохнешь, а потом все-таки поешь?
- Хорошо, душа моя, посижу немного, передохну, а там видно будет.
Он устало опустился на диван и механически взял в руку телевизионный пульт, включая телевизор. На большом плоском экране замелькали кадры какого-то фильма, но без звука. Звук Сергей Константинович выключил. В тишине думалось лучше и душа отдыхала.
- Есть новости от ребят? – спросил он, чтобы отвлечь жену от собственного состояния. Наметанным взглядом он уловил мгновенно вспыхнувшую тревогу в глубине ее глаз.
- Да. Костя звонил. У Леночки какие-то отклонения в анализах. И доктор посоветовал пересдать анализы на всякий случай.
- Это нехорошо, - сразу насторожился Сергей Константинович и повернул голову, наблюдая, как жена возится на кухне. – Только бы ничего плохого не случилось. Ты даже не представляешь, Наташа, как я жду этого малыша! Стыдно сказать, но собственных детей, кажется, ждал не с таким нетерпением. Как представлю, что возьму на руки это чудо, в душе такое счастье разливается!
Наталья Алексеевна отложила тарелки и ложки и присела на диван рядом с супругом. Ей не нравился цвет его лица, какой-то землистый, и темные круги под глазами. Или это только кажется из-за сумерек?
- Надеюсь, все будет хорошо, - попыталась она успокоить и себя, и его, - клиника ведь лучшая в городе, да и доктор один из лучших. Леночка сказала, что чувствует себя хорошо, вот только анализы… Думаю, это какая-то ошибка. Надо пересдать и все прояснится.
- А что Андрей? – Сергей Константинович привалился спиной к диванной подушке и снова потер грудь, не заметив, что сморщился от неприятного, тянущего ощущения.
- А вот за Андрея я очень переживаю. Кажется, они поссорились с Ксенией.
- С чего ты взяла?
- Он уже который день не звонит ни мне, ни брату. И до него не дозвониться, трубку не берет. Я волнуюсь, может что-то случилось?
- Ну, что могло случиться, Наташенька? Не накручивай себя. Он взрослый парень.
- Взрослый то взрослый, - сокрушенно вздохнула Наталья Алексеевна, - но он же только с виду открытый и уверенный в себе. На самом деле душа у него тонкая, ранимая.
- Он художник. А настоящий художник и должен быть тонким и ранимым.
- Ты прав, Сережа, но я переживаю за него. Вдруг он страдает из-за этой девушки, такой странной, непонятной. Мне кажется, она вообще не знает, что такое любовь. Или любовь ее существует в какой-то извращенной форме.
Муж с любопытством заглянул в ее глаза.
- Извращенной? Нет, душа моя, любовь – это всегда свет и тепло, других вариантов и форм не бывает. А если человеку от любви холодно и темно становится, то это не любовь, а что-то совсем другое.
- Тем более, Сережа! Вдруг Андрюше нужна наша помощь? Сам то он никогда не попросит.
Сергей Константинович улыбнулся и погладил ее руку, лежащую на колене.
- Милая моя Наташенька, удел наш родительский - переживать за своих детей, какими бы взрослыми они не были. Вот только чем мы можем помочь? Да и можем ли мы вмешиваться в их личную жизнь, имеем ли на это право?
Наталья Алексеевна тяжело вздохнула. Ее материнское сердце тревожилось за сына и требовало каких-то действий.
- Когда ему плохо, он зарывается в свою берлогу, как медведь, и сидит там один голодный. Может, стоит съездить к нему? Просто взять и приехать без звонка, без предупреждения? А? Ну, хоть продукты ему привезем. Сережа, раз ты не хочешь ужинать, давай съездим к Андрейке домой! – и с мольбой посмотрела на мужа.
Сергей Константинович ласково улыбнулся и кивнул. Он по опыту знал, что, если что-то беспокоит его супругу, если она просит снять с ее души груз этой тревоги, то лучше сразу соглашаться. Видеть, как она не спит ночами и тайком от него пьет на кухне корвалол, было выше его сил.
- Хорошо, поехали, - согласился он, поднимаясь с дивана, но вдруг охнул, снова хватаясь рукой за сердце, лицо его исказила гримаса боли.
- Что такое? – встрепенулась Наталья Алексеевна, застыв на месте с вытянутыми в сторону мужа руками.
- Подожди, Наташ, что-то я сегодня себя неважно чувствую. Сердце беспокоит. – Он снова сел, стараясь дышать не глубоко, чтобы не вспугнуть едва притихшую боль.
- Может давление померить? – Наталья Алексеевна вскочила с дивана и метнулась в соседнюю комнату, быстро принесла аппарат для измерения давления и надела манжету на левую руку мужа. Тихо зажужжал моторчик, нагнетая воздух в манжету. На экране, быстро сменяя друг друга, замелькали цифры, а в самом низу трепетало, пульсировало нарисованное сердечко. – Давление нормальное, а пульс какой-то странный. Не может же пульс быть 150 ударов в минуту? Не зря говорят, что эти автоматические измерители давления безбожно врут.
Она сняла манжету и попыталась найти пульс на его запястье. Под пальцами заполошно билась тоненькая жилка, билась очень быстро и неровно. Наталья Алексеевна подняла встревоженные глаза на супруга.
- Давай ка я врача вызову, Сережа.
- Зачем? Не стоит беспокоить занятых людей. Я полежу немного и все пройдет.
Он со вздохом облегчения вытянулся на диване, немного повозившись, устраивая под головой подушку. Наталья Алексеевна поцеловала его в бледную щеку, накрыла пледом и выскользнула за дверь, чтобы он не мог слышать, как она разговаривает по телефону с диспетчером скорой помощи.
***
Боль от недавно пережитых побоев не шла ни в какое сравнение с той душевной болью, что я переживал теперь, после разговора с Ксенией. Это была боль истерзанного неизлечимой болезнью существа. Боль безответности… Только теперь я понял, осознал, прочувствовал каждой сочащейся кровью невыносимой разлуки клеточкой моей души смысл стихов Сопико. И назывались они очень точно: «История болезни».
Мужчина должен сильным быть, я знаю,
И я терплю, хоть больно мне,
Я в клочья душу раздираю,
Что корчится сейчас в огне,
Мне мира без тебя не надо,
Что без тебя мне этот мир?
Тогда слова твои, в награду,
Как талисман я получил,
Я жил тобой...И пусть банально
Звучат сейчас мои слова,
Но каждый миг, с тобой, был правдой,
И пусть не судит нас молва,
До атомов, до многоточий
Сейчас уменьшился мой мир,
И дождь за окнами хохочет,
Как обезумевший сатир,
Я трусом малодушным не был,
Я жил тобой, не предавал,
Но страшно мне...Боюсь, ослепнув,
Попасть в отчаянья капкан,
Я отключаю телефоны,
И окна ставнями глушу,
Скажи мне, по каким законам
Уйти должна ты? Отпущу...
Нет, вру! Я лгу немилосердно,
Тебя отдать? И дверь закрыть?
А сердце плавится, наверно,
Когда оно не хочет жить,
Тобой живу, тобой болею,
Жить без тебя не научусь,
А боль, проклятая, все злее,
Я плачу...Слез тех не стыжусь,
Я выплакать хочу, как в детстве
Обиду...Где-нибудь в углу,
Запить - испытанное средство,
Да не пьянею, не могу,
Я помню, как ты уходила,
Мне заварив, с малиной, чай-
"Я видела-тебя знобило,
Попей..." Я слушал и молчал,
Ушла...И даже не простилась,
Как будто вышла в магазин,
И грусть, монетой, закатилась
За складки бежевых гардин...
Разум мой и сердце отказывались верить ее словам. Этого не может быть! Она меня любит не меньше, чем я ее. Я чувствовал это, верил в это всем своим существом. Но тогда было совершенно непонятно, зачем этот нелепый разрыв? Все же так просто: любящие друг друга люди должны быть вместе! Они должны идти по жизни рядом, преодолевая все трудности, справляясь со всеми испытаниями. И в этих трудностях и испытаниях связывающее их чувство только укрепиться и вырастет, навсегда объединив двух людей.
Она специально мучает меня, эта капризная и непредсказуемая богиня! В глубине души смешались обида, злость, тоска и нежность. Неужели, если любовь настоящая, то рядом с ней всегда страдание? Это несправедливо! Но я готов был перетерпеть любую несправедливость, лишь бы однажды она вернулась ко мне.
Все мое существо превратилось в ожидание: я ложился спать, положив под подушку телефон, лишь бы не пропустить звонок от возлюбленной, я работал над очередным заказом, вслушиваясь в звуки на лестничной площадке, лишь бы сразу услышать ее легкие шаги. Я выходил в магазин и мчался бегом, опасаясь, что Ксения придет во время моего отсутствия. Я перестал общаться с друзьями, перестал ездить к родителям и брату… Я ждал. И каждая минута моей жизни превратилась в ожидание.
Но Ксения не приходила.
Нет ничего хуже, чем выматывающее душу напрасное ожидание. Ты словно выпадаешь из жизни, застываешь в некой точке неподвижности и жизнь твоя замирает. Ты не живешь, ты ждешь, даже, кажется, дышишь в полвздоха, но ничего не происходит. И постепенно ты начинаешь терять надежду. Вера твоя истончается и иссякает, как родничок с живой водой, питающий твои силы, твое желание жить.
Звонок телефона раздался так неожиданно, что я, вскочив с места, уронил стул, на котором сидел, рисуя очередной макет обложки. Схватил трубку, даже не посмотрев на экран. И только сильное волнение, от которого я онемел в первый момент, не позволило мне крикнуть радостно «Ксюша!!». Но голос в трубке был совсем другим.
- Привет! – произнес мой брат. – Слушай, Андрей, мне только что позвонила мама. У отца что-то с сердцем. Вызвали «скорую» и его увозят в больницу. Мать, естественно, с ним. Просила приехать. А я сейчас не могу. Надо Лену отвезти в роддом. У нее что-то не так с анализами, поэтому решили положить на дородовое на всякий случай. Сможешь съездить в больницу? Надо мать поддержать.
- Конечно, не вопрос! Уже еду. Только скажи в какую больницу повезли отца?
Известие о болезни отца словно вернуло меня к реальности. Я заметался по квартире, собираясь в дорогу. А перед глазами стоял образ отца: статный, сильный, уверенный в себе. У меня как-то не укладывалось в голове, что отец может заболеть. За всю свою жизнь он всего пару раз болел гриппом, да однажды сломал руку, катаясь на горных лыжах во время отпуска. Отец был опорой семьи, неколебимой, прочной, вечной. И вот эта опора вдруг дала трещину.
Я примчался в больницу и нашел мать в небольшом уютном холле на третьем этаже перед дверью с устрашающей надписью «Реанимация».
- Привет, мам, что говорят врачи?
Мать бросилась в мои объятия и всхлипнула, как маленькая испуганная девочка. Теплая волна сострадания и нежности мгновенно затопила мое сердце. Бедная мама!
- Пока ничего не известно. Врачи со «скорой» сказали аритмия какая-то. Но я же в этом ничего не понимаю, Андрюша! – голос ее дрожал от еле сдерживаемой тревоги.
- Успокойся, мама, все будет хорошо!
Я усадил ее на один из мягких диванчиков, что тянулись вдоль стен, перемежаясь с кадками с искусственными пальмами, и обнял за плечи. Вдруг глубокая тоска охватила всю мою душу: родители, казавшиеся вечными, стареют… Время безжалостно к самым близким и родным людям. Вот и старость незаметно, крадучись подобралась к ним. Или просто мы с Костей, поглощенные своими заботами, занятые своими эгоистичными планами, не обратили внимания на появляющиеся морщины на родных лицах, на следы усталости в любимых глазах, на проявляющуюся седину в волосах. А ведь еще умудрялись недовольно ворчать на излишнюю, как нам казалось, заботу родителей, на их пристальное внимание к нашей жизни. Глупцы! Глупцы и эгоисты!
Дверь реанимационного блока распахнулась и к нам вышел доктор в зеленом медицинском костюме. Мы одновременно вскочили с дивана ему навстречу.
- Ему уже лучше, - сообщил он, - как только лекарствами мы снимем приступ аритмии, так переведем Сергея Константиновича в обычную палату. А там будут решать вопрос о дальнейшем обследовании и лечении.
- Доктор, а можно к нему хоть на минутку? – с мольбой глядя в глаза врача спросила мама.
- Извините, но в реанимацию посторонних не пускают. Но, поверьте мне, вашему мужу действительно значительно лучше. Он сам просил вам передать, чтобы вы не волновались и ехали домой. Утром позвоните в справочное больницы и узнаете в какую палату его переведут. – Ободряюще улыбнулся усталой улыбкой и ушел.
- Ну, вот видишь, - прошептал я, обнимая маму и целуя ее в лоб, - все будет хорошо, все обязательно будет хорошо.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/06/16/1576