(Повесть "Шаг до трибунала")
Две вылазки взвода Москалева на проверку караванов были пустыми. Федор их толком и не проверял, а так просто шел мимо верблюдов, лошадей с вьюками, навешенными на них, здоровался, улыбаясь, с афганцами. Да и своих солдат из Таджикистана настроил на простодушие.
Афганцы это воспринимали с радостью, угощали солдат арбузами, лепешками. Федору не чем их было угостить, поэтому в ответ только разводил руками, кланялся подаркам, от которых тут же отказывался, на добрые слова в свой адрес, отвечал широкой улыбкой, прикладывая ладонь к сердцу.
Что ни говори, а доброта должна спасти мир. А во-вторых, он не чувствовал в этих караванах зла. Люди в любую секунду были готовы по его просьбе снять с верблюда огромную кладь и вытащить наружу все, что в ней находится. Да и караваны небольшие, везут шерсть, сухой изюм - виноградный и тутовый. Чем богаты, как говорится, тем и рады.
Виденеев «пустые» отчеты старшего лейтенанта принял с упреками, но показывал их на лице, но не на словах, на что Федор смотрел равнодушно. Было видно, как старшему прапорщику хотелось доложить наверх какие-то красивые отчеты, прикладывая к ним материальные ценности - вязанки винтовок с автоматами и гранатометами… Но было пусто.
А что важно для Федора, это привести в своем взводе в порядок тот дух, который был утерян за время, когда он лежал на лечении в медико-санитарном батальоне. И его бойцы потихонечку стали приходить в себя.
Что ни говори, а они очень тяжело пережили ошибку своего командира, о которой постоянно талдычил всем старший прапорщик. Мол, это именно они виноваты в тяжелых ранениях и смерти его солдат, потому что пришли к ним на встречу в афганской одежде. Так с ненавистью к ним был настроен и весь взвод старшего прапорщика. Хотя все прекрасно понимали, что благодаря этим переодеваниям, солдаты Москалева не раз спасали свои и их жизни, заходя в тыл противника, уничтожая его с меньшими потерями.
Но, на Чарикаре произошло все наоборот. И в курилке, когда солдаты невзначай коснулись этой истории, один из бойцов Виденеева, все же признался, что прапорщик все накрутил в свою защиту. А они подчиненные, сначала соглашались с ним, думая, что их командиру виднее. Это было до того, когда не стали вспоминать все произошедшее до мелочей, и складывать их в одно целое. А когда все сложили, что помогли им сделать следователи из прокуратуры, то все оказалось совсем не так, как говорил старший прапорщик…
Но, сержант Скриталев, единственный кто из взвода Москалева находился во время этого разговора в курилке, слушал их и молчал.
В следующем перерыве между занятиями по инженерной подготовке, в курилке разговор на эту тему затеяли уже два бойца – ефрейтор Скороходов и младший сержант Водовоз. Они, чувствуя свою вину перед сержантом, шепотом рассказали Скриталеву, как было все на самом деле.
Первым получил тяжелое ранение сержант Виктор Ивлев. Это произошло в самом начале операции, когда группа Виденеева высадилась в метрах трехстах от арыка, прыгая из вертолета, «ползущего» в метрах двух над землей. Предварительно перед этим они на первом круге забросали этот участок дымовыми шашками, и на втором круге незаметно для душман высадились.
По приказу Виденеева они сразу же цепью двинулись к дороге и тут же попали на небольшую группу душманов, которые видя вертолет сзади себя, предположив, что из него будут десантироваться шурави, заняли круговую оборону.
Это было так неожиданно для группы Виденеева, что ей ничего не оставалось, как залечь перед душманами на открытом участке. Старший прапорщик разнервничался и, приподнявшись, на карачках стал отходить назад, отстреливаясь из пистолета. Вот одна из этих пуль, скорее всего и могла попасть в плечо сержанта Ивлева.
К их счастью, душманы по группе Виденеева били не прицельно, так как по ним вели огонь и оставшиеся в живых советские бойцы из подожженной автоколонны.
Добравшись до кустарников, вырыв небольшие углубления, группа старшего прапорщика, задержалась на том месте до конца боя, понимая, что территория, на которой высадились они, была открытой, а местонахождение других групп душманов им было неизвестно.
Они видели приближающуюся к горевшей технике колонну бронетранспортеров и боевых машин пехоты, пришедших на помощь из Кабула. Они видели, как эти душманы, перекрывшие им наступление, ушли в виноградники, через дорогу. Это дало возможность группе Виденеева вплотную подойти к дороге и занять оборону.
Потом, прикрывая выход советских машин из этого участка, остановили попытку душманов атаковать, придавив их к земле плотным огнем. Сорок машин с цистернами ушли в Кабул, семнадцать горевших остались на дороге.
Но душманы после этого и не думали покидать своего места. Видно к ним пришли новые силы, доставив боеприпасы. И они по разведчикам Виденеева открыли очень плотный огонь. В этот момент старший прапорщик и попросил Москалева помочь им.
Сколько они ждали прихода своих товарищей, трудно сказать, по гулу перестрелок в глубине виноградников, они понимали, что и группе Москалева нелегко. А потом, когда через полчаса после первого разговора по рации Москалев сообщил, что вышел к дороге и выдвигается к ним, и его бойцы идут в афганской одежде, Виденеев во все горло закричал, чтобы они не снимали ее, так как их зажали в клещах душманы. Их нужно обмануть.
И вот, когда на дороге солдаты Москалева приближались к месту боя, перебежками от горевшей машины к другой, то и душманы, приняв их за своих, стали подниматься и наступать. Благодаря этому москалевцам и удалось их увидеть, и уничтожить.
С криками «ура!» поднялись в атаку и солдаты Виденеева, чем и воспользовались оставшиеся в живых залегшие на обочине дороги душманы, открыв огонь из пулемета. А гранатометчик Виденеева Стадников, поднялся, прицелился в то место, откуда работал пулемет и, получив ранение в голову, падая, пустил гранату в сторону бегущих бойцов Москалева. Граната попала в автоцистерну, произошел взрыв, разбросавший в сторону близко находившихся солдат старшего лейтенанта.
- А вы об этом рассказали следователю? – спросил сержант Скриталев.
Ефрейтор и младший сержант кивнули головами.
- Спасибо, мужики! А то мы уже креститься начали. Я так и не понял, в чем мы были виноваты перед вами, а? За то, что спасли вас?
- Наш же прапорщик спихнул все на вашу душманскую одежду, - защищаясь, вскочил со скамейки младший сержант. – Ну, мы и думали, что ему виднее.
- Придушил бы его за это! - сплюнул Скриталев, и, пожав руки бойцам, ушел из курилки.
Его рассказ об этом Москалеву был своевременен, на душе старшему лейтенанту легче стало. Перед началом занятий попытался представить лица тех погибших бойцов, не в черно-белом цвете, как на фотографиях, стоявших на ящиках-гробах, а живыми. Но это было сделать очень сложно, так как они вечно путались в представлении теми лицами, которые сейчас сидели перед ними в классе.
На обеденном перерыве, когда пришел в казарму, в свой кабинет, который им, офицерам разведроты, служил и спальней, от стакана спирта, предложенного ему старшим прапорщиком, отказался, ответив:
- Сейчас не время! – и вышел из кабинета.
- Так девять дней сегодня им, - попытался остановить его старший прапорщик.
Но Москалев даже не остановился, захлопнув с силой дверь, направился в солдатскую столовую.
Этот поступок, что не поддался старшему прапорщику, выпить с ним, а значит примириться, посчитал ответной пощечиной за его нечестное поведение.