Вставать с постели не хотелось. За окном постукивали о подоконник капли дождя, шумевшего почти всю ночь; из приоткрытого окна тянуло холодным и сырым озоном.
Федя проснулся этой ночью, томимый вполне конкретными желаниями, и сетуя привычно на судьбу, поплёлся в туалет, надеясь, что накопившаяся в организме жидкость от выпитого накануне пива, излившись, освободит его и от гормонального давления. Вернувшись под одеяло и вновь согревшись, заметил, что не помогло: эрекция вернулась и не отпускала. Так же привычно он начал злиться: на себя, родителей, на женщин, не жаловавших его вниманием. На ночь и дождь, на то, что утром будет выходной — он их терпеть не мог, его они пугали.
На самом деле звали его Франц, но он упорно говорил всем, представляясь, — Федя. По глупой, как ему казалось, традиции, Францами звали и отца и деда. Деда он не помнил, но как рассказывала мать, тот был редкостным мерзавцем и самодуром, не упускавшим каждую возможность унизить и задеть всех тех, кто был слабее, не говоря уж о семье, где он был эгоистичным властелином.
Отец Феди, Франц второй, удался в деда. То ли генетика, то ли наглядность личного примера подтверждала поговорку о яблоке и яблоне: злость в папаше постоянно клокотала, и он давал ей выход, путем ремня и тумаков для Феди, и крепких оплеух по адресу жены.
Мать Феди была из категории «всетерпеливых» женщин, не доброй, не злой, скорее, равнодушной, и Федя вырос как-то сам собой, без ласки и любви, эдаким замороженым куском «ни рыбы и ни мяса». Переняв от матери меланхоличность и непротивление злу, созрев, он превратился в спокойного и доброго мужчину. Во всяком случае, так он думал сам, но и окружающие его люди, знакомые, соседи, коллеги по работе, все отмечали его лояльность, бесхитростность, желание помочь и доброту. Наследственность двух предыдущих Францев на нём вдруг прекратила своё губительное действие, дав шанс для нового витка развития души.
Всё бы ничего, но Федя был ужасно несимпатичен внешне. Постоянные дразнилки с детства и со школы укоренили в нём букетик комплексов, которые со временем не увядали. Несимпатично было в Феде всё. Коренастый, без правильных пропорций рук и ног, сутулый, тяжестью походки похожий на медведя, он издалека уже пугал людей. Приблизившись, и кинув взгляд в его лицо, все торопились, отведя взоры, сейчас же удалиться. Он к этому уже давно привык, но внутренне всё же чертыхался.
Те, с кем он работал и соседствовал, к нему привыкли, и недостатков не замечали, как говорится, «приглядевшись», — так, как рано или поздно перестаёт замечаться испитое и безобразное лицо бомжа, просящего десятку у магазина, или Квазимоды, который всё-таки заставил красотку Эсмеральду на себя смотреть без содрогания.
Есть ещё сказка про аленький цветочек, — так вот Федя ею жил. В этой сказке он был, конечно же, чудовищем, но в этой же сказке была и та, которая его любила. Согласно тексту была она «младшая дочь», а Федя ей придумал имя, и с замиранием сердца всякий раз шептал: «Настюша». Бесчисленное количество вариаций сказки рождались и угасали в его фантазиях, но всегда в них был конец, где он обнимал и целовал любимую, беря её на руки и унося в постель.
Постель. Кровать. Постель. Здесь Федю замыкало. Ему была нужна любовь, и обязательно постель. Иногда «постель» глушила всё остальное и он звонил в известное бюро услуг. В самый первый раз девушка даже не вошла, убежав на подогнувшихся ногах, увидев Федю. Потом он выдумал «легенду», согласно которой девушка должна была оказать услуги фетишисту, одетому в трико и с маской на лице. Контакт удался.
Теоретическая подготовка в интернете помогала, и у него случался «приходящий» секс, но удовлетворения это не приносило. Женское тело было: вот оно, трогай, ласкай, входи, — но всегда это тело напоминало еле живую куклу, которая по долгу службы делала свою работу. На уговоры остаться дольше, чтобы проснуться вместе с ней, позавтракать, поговорить и вместе полениться, никто не соглашался, ни за какие деньги, — все уже знали об особенностях клиента, не видя их воочию, но опасаясь получить инфаркт. В агенства по знакомствам он даже не обращался.
Зайдя однажды в секс-шоп, в желании купить «резиновое изделие», он был испуган его видом не меньше, чем те люди, которые видели его впервые. Повертев «изделие» в руках, отложил снова его в полку. Стоящий неподалеку продавец, увидев выражение лица, сказал, что знает как ему помочь. Надежно и совет будет бесплатным. Недоверчиво усмехнувшись, чувствуя подвох, Федя сказал коротко: «Ну?»
— Всё просто. Нужен компьютер и умение писать. Много писать не надо, только задать в поиск «АлиЭкспресс», и там найти раздел «секс-кукол». Я уверяю — это то, что вам надо, с гарантией на сто процентов.
Придя домой, без промедления, был найден доселе незнакомый сайт. Нетерпеливый клик на нужные слова «секс куклы»...и Федя обомлел. Все пространство внутри головы зазвенело криком «ни фига себе». Трясущиеся руки начали листать картинки: вид спереди, вид сбоку, сзади; крупным планом попа, ноги, грудь. В штанах задеревенело.
С экрана монитора на Федю смотрели невероятные красавицы, а главное, — все как живые. Глаза жадно выхватывали информацию: рост примерно 1.60, может лежать, сидеть, стоять на коленях, с умелым ртом, и есть модели, где даже попка имеет применение. Натурально упругая, выдерживает вес в сто килограмм, неприхотлива в обиходе и с опцией «никогда не болящей головы». Цена всего-то пять тысяч «зелёных».
Были и подешевле, но Федя выбрал русоволосую, с широкими и голубыми глазами, очень похожую на Настеньку из личной сказки. Заполнив виртуальный бланк заказа, стараясь не ошибиться с цифрами из Mastercard, прикупив Настюше и комплект одежды, сделав окончательный клик на «заказать», Федя вспомнил вдруг продавца секс-шопа, ругнувшись в его адрес ласково: «Проныра, и ведь сказал, что знает на сто процентов. Не обманул».
Мелькнули в ожидании шесть недель. Коллеги на работе удивлялись искрящимся глазам Феди, мечтательности взгляда, ответам невпопад, подозревая, что он влюбился, — и это было правдой.
Наконец найдя в почтовом ящике уведомление, поехал сам на почту забрать посылку, которая оказалась внушительной коробкой, в которой Федя поместился бы, наверное, и сам. Служитель почты, выдавая драгоценный груз, неприкрыто ухмылялся, — они то знали, что идет в таких коробках. Его ухмылка была по барабану. Ну да, когда в коробке, в руках лежит мечта, всё в мире становится по барабану.
Это была любовь с первого мгновения. В голове она была давно, теоретически и виртуально, а сейчас Настюша, блеснув синебирюзовым взглядом, реальностью и абсолютной близостью обрушила на Федю лавину невероятного восторга, и он не сомневался, что так и чувствуется сама любовь.
На исследование Настюши ушло полдня. Были сдуты все соринки, протёрто тело ароматной тряпочкой, слегка напитанной духами, осторожно поправлена прическа, надеты её личные одежды, испробованы позиции каркаса тела (уж извините меня за это слово), позволяющих Настюше сидеть, ласкаясь, рядом с Федей на диване.
Потом он научил её самостоятельно сидеть на стуле. Напротив. За праздничным ужином, налив Настюше воду, а себе вина, он сделал предложение стать его женой. Загадочная полуулыбка была ему ответом, которую Федя расценил как тихое и преданное «да». Многословным он не был никогда, а в этот вечер он говорил и говорил, вкладывая в слова всю ту любовь, которой он не знал до этого момента, и благодарил волшебников с АлиЭкспресс за счастливое окончание так долго рассказываемой самому себе, хоть и красивой, но непонятной до конца сказки!
Ты уж извини, дорогой читатель, что не будет поведано о том, как было ночью. Могу лишь предположить — они были довольны оба, но это уже та сфера, называемая интимной, куда любопытствующим и посторонним вторгаться не положено. Ты же не хочешь, что бы за тобой подсматривали в щель? То-то и оно...
Я, товарищ Феди, не задаю ему вопросов: просто вижу, как он светится, найдя согласие с собой и миром, приобретя объект заботы и вновь поверивши в любовь!