Ночная гроза закончилась, залив двор лужами, напитав сухую пыльную землю до состояния грязи. Но рассветное небо по-прежнему было затянуто серыми тучами.
Панкрат Евстафьевич поднялся, зевнул, побрёл в гостиную. Стащил со шкафа вчерашнюю посылку, распорол ножницами ленты. Извлёк металлическую коробку. Положил на пол, встал.
— Проклятые весы! Что вы мне всё одно и то же показываете?! -
Сошёл с весов, упрятал их обратно в картонку, побрёл в чулан, где уже лежал с десяток таких картонок. Вернулся. Стал глядеть в зеркало.
— И зеркало сменить надо… Не, это всё освещение. -
И Панкрат Евстафьевич сначала включил две лампочки в люстре; потом все пять. Потом оставил три. Погасил люстру, включил торшер. Задёрнул шторы, потом приоткрыл. И каждый раз подходил к зеркалу, старательно втягивая щёки и живот.
— Подожду яркого солнца. Этот свет меня, определённо, полнит. -
Закончив эксперименты с освещением, подошёл к столу.
— Заказывать новые весы, или нет? -
Молчание.
— Опять всё то же покажут. Не надо. -
И Панкрат Евстафьевич побрёл в кухню. Всё то же хмурое утро. И лужи во дворе.