Уха и зайчатина с рябчиками.
(Продолжение)
-- Но сначала посмотрим, что нам лесники оставили. – мы подошли к кучке, накрытой холщёвым мешочком. Подняли его.
-- Так, мешочек уже сам пригодится. Что тут ещё? Ага, маленький котелок, краюха хлеба, картошка, лук, спички, банка кильки, соль в кисете, шмат сала в тряпочке, пачка чая, сапёрная лопатка…
-- А сахару не оставили! – возмутился Валька, заставив нас дружно рассмеяться. – Скажи на этом спасибо, сахара у них самих не было.
-- Довольно разговоров, время-то идёт! Берите мешочек под грибы, котелок под ягоды – и в лес. Маслят и обабков не берите, раскиснут в мешке, синявок тоже – эти раскрошатся. Ягоды не сортируйте, все в одну кучу. Юра, ружьё возьмёшь?
-- Возьму, и пяток патронов. А ты куда рыбу складывать собрался, в рюкзак что ли?
-- Зачем? У меня два шнурка есть, куканы сделаю.
Имущество накрыли палаткой, и разошлись в разные стороны, закидав тлеющие угли землёй. Подошёл к речке, попутно вырезав прямое двухметровое ивовое удилище. Плотно примотал к тонкому концу проволоку с петлей. Залив оказался вовсе и не заливом, а рукавом. Весной он заполнялся водой, и речка здесь текла как-бы в двух руслах. Летом рукав с обеих сторон пересыхал, и образовывалось узкое, длиной метров в двадцать, озерко.
Осторожно, так чтобы тень не падала на воду, прокрался к берегу. Один раз булькнуло, пошли круги. В дальнем конце тоже. Когда волнение улеглось, присмотрелся: вода прозрачная, так что дно просматривается, ряски нет, водорослей мало. Рядом с берегом заметил неподвижно стоящую щучку. У нас таких называют «щурогайками» или «стрелками». Начал наводить на голову петлю силка. Щучка не реагировала. Вот уже голова просунута сквозь петлю. Рывок! С шумом и брызгами рыбина вылетает на берег. Начало есть! По озерку забулькало.
Из шнурка изготавливаю кукан. Шнурок у меня не простой, внутри с двумя тонкими проволочками. Так, что щучке его не перекусить. Насаживаю добычу на кукан и бросаю в воду. Другой конец привязываю к палке, воткнутой в берег. Почти сразу вылавливаю вторую. Третья чуть не ушла. Уже провёл силок за голову, но задел грудной плавник. Щучка метнулась вперёд, однако я успел дёрнуть. Петля захлестнулась за конец туловища, и рыба выскользнула из силка уже над берегом. Азарт сыграл со мной злую шутку: руки начали подрагивать. Следующую щучку задеваю проволокой за морду, и она уходит в сторону. Но недалеко. На вытянутую руку я всё же достаю её и опять задеваю. Всё, ушла!
Надо успокоиться. Оглядываюсь вокруг, подхожу к нижнему концу озерка. Так вот почему в нём одни щуки!! Перемычка образовалась совсем недавно, кое-где ещё на ней поблескивает мелкая вода. Хищницы успели уничтожить другую рыбу и сейчас, видимо, пожирают более мелких сородичей. Если в ближайшее время не будет хороших дождей, здесь останется несколько самых крупных особей.
Дрожь проходит. Продолжаю ловлю. За полтора часа отлавливаю девять штук. Самая крупная граммов на триста. В озерке остаётся ещё несколько щучек, но они уже напуганы и не подпускают силок близко, а бегать за ними с берега на берег надоело. Пора возвращаться. Разматываю силок, вытаскиваю из воды два кукана. Все рыбины живые. Поболе двух кило будет…
хорошая уха получится.
Друзья уже на стане. Один чистит картошку, другой разжигает костёр. На листьях лопуха разложены ещё не очищенные грибы: белые, красноголовики, рыжики, несколько маленьких крепких обабков, грузди. Половина котелка ягод: черника вперемешку с костяникой. В газетном кульке с поллитра спелой черёмухи.
-- Молодцы! – хвалю я сборщиков, но они не отвечают, они заняты разглядыванием моей добычи. Особенно Валентин.
-- И это какой-то проволочкой? – недоверчиво, но с восхищением произносит он. – Ну, вы ребята даёте!
-- Зря ружьё протаскал? Никого не видели? – спрашиваю Юрку. – Выстрелов я не слышал.
-- Поднимали двух рябчиков и зайца. Но выстрелить не успевал, ружьё-то за спиной и руки заняты…
-- Тогда давайте так сделаем, вы продолжайте заниматься ужином, а я пройдусь с ружьём вдоль речки. Пока ловил щук, слышал, как утки крякали и рябчики пересвистывались.
Вытряхнул всё из рюкзака, нацепил патронташ и опушкой отправился к речке. В лесу никого не встретил, а как только стал подниматься вверх по речке, сразу поднял выводок чирков. Но они моментально скрылись за густым ивняком, и мне досталось только удаляющееся кряканье. Потом услышал свист рябчика.
Достал манок. Посвистел голосом самочки-рябушки. В ответ отозвалось сразу несколько голосов. Поманил ещё раз. Опять отозвались, но подлетать явно не собирались. Значит, выводок с курочкой. Придётся брать с подхода. Медленно двигаюсь в направлении звуков, хотя уверен, что обнаружить этих птиц на земле нереально, настолько покровительственно оперение. Дую в манок. Совсем близко хрипловато отзывается только один петушок. Делаю ещё несколько крадущихся шагов. Фррррр, фрррр, фрррр – выводок взлетает дружно, и как всегда неожиданно. Выводок большой – до десятка.
Наверное, птицы ни разу не видели человека, потому не улетают, а рассаживаются по ближайшим деревьям, причём троих я хорошо вижу. Выцеливаю ближнего. Выстрел гулким эхом прокатывается по затихшей тайге. Рябчик серым комком валится на землю. Между деревьями замелькали улетающие птицы. Но улетели не все. Вон один сидит, головой вертит. Далековато, но терпимо. Дробь мелкая и её в заряде много. И этого постигает участь первого.
Через десяток минут поднимаю следующий выводок. На этот раз удалось выстрелить единожды. Смотрю на часы. Начало седьмого. Пора возвращаться, парни уже с нетерпением ждут. Решил пойти напрямую. Наткнулся на черничник, сплошь покрытый переспелой сизоватой ягодой. Не удержался, несколько минут дегустировал эту вкусноту. Ладони моментально становятся бордовыми от сока. Замечаю в ягоднике что-то большое, светлое. Газета?? Но нет. Это сброшенный лосиный рог. Лопата с пятью отростками. Видно, пролежал не один год: верхняя сторона побелела под дождями и солнцем, отростки местами погрызены мышами. Такого трофея у меня ещё нет, забираю с собой. (Забегая вперёд, скажу, что подкрашенный морилкой и покрытый лаком, рог долгое время служил у меня вешалкой, пока я не подарил его сестре).
На ходу разглядывая рог, пропустил момент, когда почти из-под ног выскочил заяц. Пока я отбросил рог, пока сдёргивал с плеча ружьё, его и след простыл. В душе ругая себя за халатность, вышел на прогалину, прямо напротив стана. Уха была готова. Юра, увидев меня принялся вынимать из ведра рыбу и раскладывать на листья лопухов. Во втором ведре, висящим над костром, тоже что-то булькало.
-- Как раз во время, уха напрела, -- Юрка помешал поварёшкой в ведре, -- сейчас ужинать будем. Как удача? Слышали три выстрела от речки. Утятинкой обрадуешь?
-- Не угадал. – я вынул из рюкзака трёх рябчиков. – Боровая дичь. Помене кряквы, но поболе чирка. На ночь обмажем глиной, засунем под угли костра и к утру будет печёная дичь в собственном соку. Помнишь, как в прошлом году в Ямыле, на картошке, гусей запекали?
Друг засмеялся. – Ну и фантазёр ты! Какой у рябчика сок? Это тебе не жирный домашний гусь! Да и где ты тут глину видел? Песок, да супесь.
-- И то верно, -- почесал я в затылке, -- тогда просто сварим утром куриный суп. Кстати, а что это у вас в ведре булькает?
-- Это Валька придумал. Тушёная картошка с грибами и свининой. Фирменное блюдо. Да, Валентин?
Но наш приятель не обращал на нас внимания. Он крутил в руках лосиный рог и прицокивал языком. – Красивый рог! Может быть подаришь?
-- А ты сам как думаешь?
-- Думаю, что нет.
-- Правильно думаешь…
-- Кончайте базар, уха остынет, я уже разлил – сообщил Юрка. – Я предлагаю съесть по одной рыбке и по чашке ухи. Остальную оставить на утро. Лесников накормим и самим хватит. Им-то уха завтра ой как нужна будет – с ехидной улыбкой выдал он. Мы согласились.
Уха получилась вкуснейшая. Хотелось ещё, но уговор дороже денег. Затем отдали должное кулинарным способностям Валентина. Тут уж мы наелись до отвала. И всё равно на завтра осталось. А на десерт был ароматный чай с ягодами. После такого обильного ужина ничего не хотелось делать, но и спать было рано. Я посмотрел на часы: -- восемь часов, а ещё совсем светло. Можно бы побродить с ружьём, но ноги и так гудят. -- А знаете что? Мне кажется, что здесь много зайцев. Вы одного упустили, я одного упустил, да и так видно – вся трава на прогалине истоптана-попутана. Залезу-ка я на сарай, да покараулю, как с вышки. А вы пока, чтоб вам скучно не было, ощипайте рябчиков, да принесите пару брёвен для нодьи. Только постарайтесь сильно не шуметь. Зверь хоть здесь и не пуганый, но опасаться будет… -- Я взобрался наверх, мне подали ружьё и патронташ, устроился поудобнее, и принялся ждать.
Лёгкий ветерок отгонял немногочисленных комаров, звенящую тишину нарушал только перестук двух дятлов на опушке. Потом послышалась возня у избушки, но и она вскоре стихла. Через прогалину перелетел глухарь и уселся на вершину сосны. Далековато, около сотни метров. Подо мной на куст калины подлетело несколько дроздов, но увидев человека, затрещали и скрылись. Перевёл взгляд на глухаря, а его уже и нет. Становилось всё скучнее.
Солнце коснулось горизонта, начало смеркаться. На прогалине шевельнулась трава. Показалось? До боли в глазах вглядываюсь. Нет, не показалось! Кто-то в траве движется. Ага! Показались торчком стоящие длинные уши, голова. Заяц приподнялся на задних лапах, повертел головой. Осматривается!
А уши-то, уши! Так и поворачиваются во все стороны, как локаторы! Успокоился, присел, принялся грызть длинный стебелёк. Лихорадочно соображаю, что делать? До зайца далековато, более полусотни метров. Ждать пока приблизится? Начинает темнеть. У стены леса уже ничего не видно. А, была- не была! Перезаряжаю ружьё: вставляю патроны с дробью №00,
практически мелкая картечь.
Выцеливаю голову. Выстрел! Показалось, что косой метнулся в сторону леса. Стреляю ещё. Убегающего зверька не вижу, шевелящейся травы тоже. Замечаю ориентир: два высоких колоса конского щавеля и зову ребят. Быстро спускаюсь и мы, чуть ли не бегом устремляемся к хорошо видимому ориентиру.
Надо успеть, пока не стемнело, ведь у нас фонарика нет. Вот и щавель. Трава примята, но зайца нет. Цепью идём в сторону леса.
-- Вот он! – буквально через пять шагов вскрикивает Валентин.
Подходим. Крупный беляк, вытянувшись лежит в траве. Довольные, возвращаемся на стан. При свете костра потрошу добычу, парни устраивают нодью на месте несуществующей стены. Зайчатину и рябчиков уложили в холщёвый мешок, переложив крапивой, и повесили на внешнюю стену сарая, чтобы не попортили мыши. Нодья разгорелась, стены отражали тепло, и в спальном углу стало жарковато. Куртки сняли, набили их травой, получив отличные подушки. Улеглись на брезент палатки, накрылись свободным её краем и быстро заснули.
Проснулся, когда рассветало. На часах не было и пяти. Нодья тлела, и от неё шёл такой жар, что мы во сне сбросили покрывало. Друзья в унисон посапывали. Спать уже не хотелось. Взяв ружьё, пошёл к речке. Сейчас я решил пройтись вниз по течению. Уток не встретил, а рябчиков поднял быстро. Один сел близко на сухару и был сбит. Вскоре на манок подлетел петушок и тоже отправился в рюкзак. Речка зашла в болото, и пришлось вернуться.
Валентин спал, свернувшись калачиком, а Юра уже принёс воды и подвешивал чайник над разгоревшимся костром.
-- Я слышал два выстрела, -- он вопросительно посмотрел на меня, -- кого-то добыл?
-- Да, есть работа! – я показал рябчиков.
Вдвоём мы быстро ощипали и выпотрошили тушки. Закипела вода в котелке. Юра сыпанул туда пол пачки чая и добавил оставшиеся ягоды. Кое-как растолкали Валентина. Решили уху оставить холодной, а тушёную картошку разогреть к приходу лесников. Мы пили горячий получай-полукомпот, когда они показались на краю прогалины. Несколько помятые, но чем-то довольные подтянулись к стану. Обрадовались нашему вареву. Всей командой дочиста выскребли ложками ведро с ухой, съели рыбу, а картошку оставили на обед. Потом допили чай, в шутку ругая Юрку за испорченный ягодами благородный напиток. Разобрали необходимый инструмент и приступили к работе. Нам опять досталась прорубка визиров, а лесники с техником отправились делать ленточный перечёт вдоль вчерашних визир.
В обед лесники к стану явились первыми, за ними мы с Юркой. Валька пришёл последний, хоть и не опоздал. Я сходил с ведром на речку. Когда вернулся, костёр уже весело потрескивал, на нём грелось ведро с картошкой, грибами и тушёнкой. Сразу повесили котелок с водой. На этот раз обедали все вместе. Мы достали несъеденное сало, лесники огурцы, помидоры, варёные яйца. Валентин раскладывал свой деликатес по чашкам. Лесники ели да похваливали. Завершили обед чаепитием. Полчаса на отдых…
-- Так, ребята, мы с лесниками продолжим перечёт по вашим сегодняшним, а вам на троих остаётся пробить две крайних визирки. – сказал техник. – Завтра на них проведём перечёт и к часу дня надо быть на узкоколейке.
Мы пошептались и заявили -- я с Юрой идём на визиры, а Валентин останется на хозяйстве и приготовит ужин.
-- Тогда оставляем всю тушёнку, пусть сварит с картошкой.
-- Не надо, он найдёт из чего приготовить! (Мы ведь так и не сказали про дичь, хотели приподнести сюрприз!)
Лесники пожали плечами, но спорить не стали.
Закончив работу, мы с Юркой бодро шагали к стану, и на прогалине догнали лесников. Они-то брели, тяжело переставляя ноги. Всё-таки сказывалась разница в возрасте, да и вчерашний вечер, по-видимому, провели активно. На подходе, идущий первым техник поднял голову, и начал принюхиваться. Ветерок доносил запах свеже сваренного мяса. Оглянулся на нас, но мы лишь загадочно улыбались…
Валентин, тоже улыбаясь во весь рот, расставлял чашки. А когда он начал выкладывать дымящуюся дичь, у лесников потекли слюнки и сразу поднялось настроение. Я, грешным делом, подумал, что они опять вытащат самогонку, но обошлось. Следующие четверть часа было слышно только стук ложек. На шестерых варево исчезало быстро. Наконец, один из лесников куском хлеба зачистил ведро, и все, тяжело отдуваясь, откинулись от импровизированного стола. Заканчивали ужин ароматным лесным чаем.
Затем перешли в угол сарая и расположились на палатке. Места хватило всем. Валька запалил очередную нодью, и тоже пристроился с краю. Вечерело, всё вокруг стало терять привычные очертания. Лесники принялись травить анекдоты, рассказывать рыбацкие и охотничьи байки, необычные истории. Мы тоже не отставали. Я благодушно лежал на мягком ложе, смотрел поверх нодьи на чернеющее небо, на котором медленно загорались звёзды, в пол уха слушал рассказчиков. Веки становились тяжёлыми. С мыслью о том, как хороша жизнь, и много ли нужно для счастья, постепенно проваливался во тьму.