Глава 2. День рождения Марьям
Чайки резко взмыли вверх, вырвавшись из непроглядной полосы тумана. Встревоженные птицы закружили над Скадарским озером. Вскоре Арменд Муарем увидел причину их беспокойства: всего лишь одинокая рыбачья лодка показалась из белёсой пелены. Но тут повозка повернула в сторону, приближаясь к заболоченным берегам озера, где лепился крошечный городок, утопающий в зелени, как и вся эта лесисто-горная страна. Маленькие домики теснили друг друга, будто не решаясь отвоевать у прекрасной природы хотя бы ещё один клочок земли. Черногория стала для Муарема вторым домом, а семья Аголли — самыми близкими людьми, но возвышающаяся за Скадарским озером грозная горная цепь Проклятие, напоминала ему про раздираемую политическими склоками родную Албанию, находящуюся буквально рядом — на том берегу. Отсюда рукой подать до Шкодера, где теперь жила и мать Лорика, решив скоротать старость на родине.
Тёплый октябрь доживал последние деньки. Со следующей недели побережье Скадарского озера начнут тревожить осенние дожди. Но пока ничто не предвещало, что ласковое солнце отвратит скоро свой лик от этой благословенной зелёной земли.
Повозка подскакивала на каждом ухабе, но Муарем с детства привык легко переносить неудобства. Он часто погружался в задумчивость в такие моменты. Но тревожные птицы, вырвавшиеся из туманного плена, напомнили ему о его прошлом визите в этот тихий уголок. Теперь ему казалось, что мельком увиденное чудо, совершённое маленькой девочкой, было лишь частью волшебной атмосферы, царившей вокруг Бесы и ее дочери. Лорику досталось истинное сокровище.
Когда извозчик попрощался и покатил прочь, Муарем быстро добрался до нужного дома. Такова была вся Черногория: рукой подать до каждого населенного пункта. Собака, почуяв его запах, выбежала из конуры, насколько позволяла цепь, и приветливо замахала хвостом. Беса из окна тоже увидела гостя и помахала рукой. Особенная Улыбка Бесы впечаталась в память Муарема с самой их первой встречи.
Он лежал на больничной койке, а доктор, покачав головой сказал ему, что травмой позвоночника Муарем будет прикован к постели на всю жизнь. «Вас спасёт только чудо», — сказал тогда доктор и ушел осматривать других пациентов. Крепкий и коренастый сослуживец Лорик Аголли, полусидевший на соседней койке, вырезал фигурный портсигар из деревянного бруска. Он молча поглядел на Арменда и сказал:
— Хочешь, научу? — он помахал незаконченным портсигаром.
За время службы они сдружились и понимали друг друга с полуслова.
Их разговор с доктором услышала Беса. Невысокая девушка с большими глазами и убранными в удобную причёску чёрными волосами, часто мелькала то тут, то там как сказочная Вила, спрятавшая свои волшебные крылья под платье. Молодая медсестра тихо подошла к нему и присела на край кровати. Муарем отвёл взгляд, не в силах смириться с приговором. Как выброшенная на берег рыба, он будет трепыхаться на одном месте, пока старость или нож мстительного кровника не прекратит его жалкую жизнь. Время от времени он то приходил в себя, то снова впадал в забытье. Теперь он просто молча глядел в потолок, не зная, что будет дальше. Как он теперь будет жить?
Глубокой ночью он приоткрыл глаза. Он заметил, что рядом с ним стоит Беса, приложив палец к губам. Другой рукой она резко сжала запястье Муарема. Он вновь поглядел на медсестру, обескураженный теплом, что разлилось по всему телу и сосредоточилось в области спины. В следующий миг он стиснул зубы от острой боли, пронзившей всё тело. Мысли в голове помутились и Муарем погрузился в долгий сон, успев разглядеть странный символ на руке медсестры, проявившийся на несколько мгновений.
— Арменд! Марьям будет рада тебя видеть! — воскликнула Беса из растворенного окна.
Вырвавшись из плена воспоминаний, Муарем слабо улыбнулся в ответ и склонился, чтобы пройти внутрь дома. На пятый день рождения единственной дочери семьи Аголли пришли дальние родственники и соседи со своими детьми. Живую и сообразительную девочку любили многие жители городка, да и сама семья Аголли пользовалась уважением земляков. Беса возилась на кухне вместе с другими женщинами и Марьям крутилась между ними, с любопытством разглядывая новые лица. На заднем дворе мужчины курили за большим столом, который вынесли из дома специально для праздника.
— Я не опоздал? — спросил Муарем у Бесы.
Она снова улыбнулась:
— Ты как раз вовремя, Арменд! Скоро будем накрывать на стол. Скажи Лорику и остальным, что пусть прекращают споры и настраиваются на праздник.
— Скажу, — кивнул Муарем.
— Накорми его, Беса, — вмешалась одна из женщин, шутливо подбоченясь, — а то ишь, тощий какой!
— Я лучше расту вверх, чем вширь, — отшутился Муарем и прошел во двор, спасаясь от женского любопытства.
Будь Беса одна, или с Марьям, он бы с удовольствием перекинулся бы с ней парой слов. Она умела слушать, не перебивая, и не требовать ответа, если он хотел промолчать.
Также молча Беса сидела тогда, когда Муарем пришёл в себя в госпитале. Её внимательные глаза следили за каждым его движением. Боли в позвоночнике больше не было. Озадаченный доктор замер на полпути, когда увидел, что пациент с такой тяжёлой травмой, приподнялся, и сделал попытку перевернуться на бок. Беса живо подбежала к нему и, положив руку на плечо, шепнула:
— Спокойно! Ты ещё слаб.
— Это… Чудеса в решете! — сказал ошеломлённый доктор. — Значит, я всё-таки ошибся и осколки не задели нервных окончаний… А ты, Беса, пойди отдохни. Пора.
В ожидании начала празднования дня рождения девочки, мужчины курили и говорили о политике. Ситуация на Балканах уже много лет была напряжённой. А судьба простого народа мало волновала тех, кто находился у власти. Лорик Аголли сидел во главе стола и разгорячённо жестикулировал, подкрепляя свои слова. Одни гости согласно кивали, другие — озабоченно качали головами.
— Мы будем сильны только единым государством, — продолжал Лорик, — но убийство Радича переходит все границы.
— Радич ратовал за хорватскую автономию, — ответил ему собеседник, — что если каждая область захочет выйти из королевства?
— И что, теперь каждый несогласный может прийти в здание парламента и убивать людей? — снова разгорячился Лорик, — я воевал не за то, чтобы закон превратился в игрушку террористов! Король должен найти способ покончить с возникшим кризисом!
Он заметил подошедшего Муарема и призвал его в свидетели:
— Разве не так, Арменд? Не за это мы воевали?
— Да, не за это, — кивнул Муарем, усаживаясь рядом с другом, — вы говорили про убийство Степана Радича? Прошло уже больше года с тех пор, я помню, как об этом писали во всех газетах, — вспомнив слова Бесы, Муарем поспешил сменить тему, — Беса велит отложить деловые разговоры — пришло время праздника.
— Ты прав, Арменд, — кивнул Лорик и лицо его просветлело, — долой серьёзность — сегодня день рождения нашей маленькой красавицы. Пусть она играет и улыбается, не ведая о тучах, что нависают над нашим королевством.
Муарем всегда удивлялся способности Лорика быстро переключаться с одной темы на другую. Только так мог он забывать про ужасы и тревоги войны и входить в дом со счастливой улыбкой. Когда не стало матери, Муарем не знал, куда податься. В родном селе у него не было ни единой родной души, кроме неё. Только Лорик Аголли, друг и сослуживец, услышав о его трудностях, предложил помощь. Теперь работящий Муарем мог и сам прокормить себя стихийными заработками: каждый знал, что Арменд хорошо сделает любую работу, за какую бы не брался.
Пока гости наперебой расхваливали фаршированную форель, которую умела так искусно готовить только Беса, Муарем наблюдал за Марьям. Девочке подсовывали различные блюда, но разок попробовав, она тут же теряла интерес. Только фрукты и сладости удерживали её внимание надолго. Однако вскоре весёлые глазки Марьям загорелись какой-то идеей и девочка убежала куда-то прочь. Другие дети играли поблизости в догонялки. Взрослые были заняты разговорами, а Муарем решил последовать за девочкой. Он вошёл в заднюю дверь дома и заметил разложенных на комоде бумажных бабочек. Беса делала их вместе с Марьям, а потом украшала ими дом. Девочка очень любила невесомых и разноцветных бабочек, напоминавших ей живые цветы. Муарем прихватил несколько бабочек из бумаги и отправился на поиски девочки.
Он редко замечал, чтобы Марьям играла с другими детьми — девочка предпочитала одинокие, молчаливые игры, разговаривая то сама с собой, то с игрушками на малопонятном сербо-албанском наречии. Вот и сейчас Марьям устроилась на ковре из зелёных трав перед домом и напевала какую-то песенку, которой её научила мать. Муарем подсел к ней и разложил перед девочкой найденных бумажных бабочек.
— Марьям, — осторожно заговорил он, ему показалось, что даже голос способен разрушить волшебство, — помнишь, как в прошлый раз, ты играла с бабочками?
— Мне нравятся бабочки, дядя Арменд, — кивнула девочка, она взяла несколько бумажных бабочек в руки и принялась их рассматривать.
— Можешь заставить их летать снова? — попросил Муарем, — для меня.
Девочка радостно кивнула. Она протянула руку над лежащими бабочками и те, повинуясь неведомой силе, затрепетали крылышками и взмыли в воздух на несколько десятков сантиметров. Затем выше и еще выше. Бумажные бабочки кружились вокруг Марьям и Муарема будто всегда были живыми, будто ещё немного и они улетят прочь на поиски цветов. Он завороженно наблюдал за творящимся чудом, когда заметил, что на руке девочки появился такой же знак, как когда-то на руке Бесы. Дочь, как и мать, владела невероятной непознанной силой.
— Марьям! — беспокойный голос матери окликнул девочку и бабочки рухнули на землю недвижными бумажными клочками. Мураем поднялся с места, чувствуя себя виновным в раскрытии тайны, которую никто не должен был знать.
Беса подошла к дочери и взяла её за плечи:
— Милая моя, я же говорила тебе: не делай так на улице. Кто-то может увидеть! — её голос звучал ласково, но тревожно.
— Но, мама, — возразила девочка, — разве это плохо? Это так красиво, когда они летают!
— Это не плохо, — покачала головой мать, — но другие люди могут неправильно понять и это их напугает.
Беса обняла дочь, а Марьям вырвалась и побежала играть в доме. Муарем хотел молча уйти, но его раздирали вопросы:
— Беса, послушай, я должен знать. Тогда, в 1918 году, когда я был прикован к постели, казалось, навсегда, — он сделал паузу, — ты… это ты спасла меня тогда?
Беса отвела взгляд и хотела уйти, но Муарем легонько взял её за запястье.
— Я никому не скажу, — добавил он, — вы с Марьям и Лориком — моя семья. Если кто-то захочет причинить вам вред, им придётся сначала пройти через меня.
— Я знаю, Арменд, — тихо ответила Беса, — но я сама не понимаю, каков источник этой силы. В детстве мы с Джезимом часто бывали в Самсуддине — это маленький старый городок, затерянный между горами и лесами.
— Самсуддин? — переспросил Арменд, — я думал в Черногории не осталось для меня тайн.
— Это маленькая страна ещё способна удивлять, — устало улыбнулась Беса, — Самсуддин долго был почти полностью отрезан от остального мира. Может так оставалось бы и по сей день, но война добралась и до этого затерянного уголка Черногории. — Она продолжила свой рассказ, — Однажды мы с братом забрались в заброшенный подземный ход, а что было дальше — я знаю только со слов Джезима. Я сама помню сильную боль в руке, — она коснулась своего запястья, — и кровь… Возможно, я поранилась там, в темноте, под землёй. Я бы забыла об этом, но с тех пор, странные события преследуют меня. Всё началось в тот же день, когда мы возвращались домой. По дороге мы встретили турецкого часового — ему не понравилось, что дети шастают там, где им не следует. Он назвал нас шпионами и тогда я сильно испугалась, что часовой убьёт кого-нибудь из нас. Мне хотелось, чтобы солдат бросил оружие и оставил нас в покое. Я зажмурилась и рука заболела сильнее. Мгновение спустя, когда я снова открыла глаза, ружьё валялось на земле, часовой глядел куда-то в сторону бессмысленным взглядом, а Джезим тянул меня прочь.
— Значит, всё началось в этом подземном ходу? — переспросил Муарем, размышляя, — в Самсуддине?
— Тот городок полон страшных тайн, — произнесла она, — которые лучше никому не раскрывать. Тот день навсегда изменил мою жизнь… — с горечью добавила Беса.
— Каков бы ни был источник твоих способностей, но ты используешь их на благо людям.
— Хоть эта сила помогает мне творить добро, — она помедлила, по её лицу пробежала тень воспоминаний, — но это тяжёлая ноша. И Марьям каким-то образом унаследовала мои способности. Она ещё ребёнок и не умеет скрываться от чужих глаз так хорошо, как я. За Марьям нужно присматривать.
Оказалось, увиденное полгода назад, было далеко не единственным проявлением со стороны Марьям столь необычных способностей. Этим летом она, гуляя на улице, наблюдала, как мальчишки запускали игрушечный самолёт. Глядя на эту диковинную вещь, Марьям воображала, как красиво он может лететь в воздухе, какие финты делать. И… Надо же — самолёт летел волнообразно, то плавно снижаясь, то резко взмывая в воздух! Дети смотрели на эту картину завороженно, удивлённо раскрыв рты, и кто знает, сколько бы это длилось, если бы Марьям не окликнула Злата, её подруга:
— Мара, — позвала она. — Тебя твоя мама ищет! Пошли!
Беса ещё раз попросила его хранить тайну, а затем ушла искать дочь. Муарем несколько минут стоял на месте, думая о мистических событиях, о которых слышал или стал свидетелем. Все вопросы вели к забытому цивилизованным миром городку Самсуддин, затерянному у подножья зловещих гор возле дремучих лесов Черногории. Любопытство Муарема подкрепляло желание защитить Бесу и её дочь Марьям от мистических, неконтролируемых человеком сил. Старый священник, который научил его ценить могущество книжного слова, часто говорил, что обуздать страх может только познание. Муарем вытащил дневник и черкнул в нём пару слов карандашом о Самсуддине. Оставив себе напоминание, он направился обратно на праздник, ничем не выказывая, что отныне большая часть его мыслей посвящена таинственному городку и его мистическим тайнам.