Искусство интонации

Людмила Якушева
Андрей Румянцев и его книга Александр Вампилов

Размышляя о происходящем в жизни, культурных десятилетиях/сезонах нашей эпохи, современном литературном процессе,  обращает на себя внимание многократно означенная раскоординированность происходящего, всеобщее броуновское движение: «Мы попали в мир, где нет иерархии, нет монопольных ценностей, где сильно ослаблено представление о норме вообще, где все проблематизировано, и где человеку предоставлена возможность непринужденно раскрывать себя и в художественном творчестве, и в жизни. Единственный здесь закон – это, пожалуй, закон толерантности. Так складывается общественная и культурная среда»[1, с.6] Сопроводив эту реплику критика Евгения Ермолина императивом от Игоря Шайтанова – критика еще более старшего поколения: «Нельзя понятие свободы перенести туда, где нет понятия ответственности»[5], мы получаем систему координат, которая желаема и востребована сегодня: толерантность – свобода выбора – ответственность. В этой связи представляется интересным рассмотрение того, как сейчас ведут себя традиционные литературные жанры и формы культурной жизни, а точнее – как в рамках заданного (в данном случае, биографического повествования из серии ЖЗЛ) прорастает живое творческое Я писателя и его героя.
«Послужной список» серии «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая гвардия» обращает на себя внимание выходом книг к юбилейным датам (рассматриваемый текст не является исключением) и обилием имен (к Большой серии примыкают Малая серия и ЖЗЛ. Биография продолжается[4]). Отчасти, это ранжирует персоналии и, в какой-то мере,  оправдывает издательство, поскольку «слово предоставлено» всем и многим. В данном случае, высказанное не отменяет счастливого обстоятельства: в 2015 году вышла в свет новая книга Андрея Румянцева о драматурге Александре Вампилове тиражом в 3 тысячи экземпляров [3]. Ранее из русских драматургов удостаивались внимания «Молодой гвардии» только А. Н. Островский и А.П. Чехов. Их биографии писались разными авторами и неоднократно переиздавались.      
  Книга Андрея Румянцева – поэта, университетского друга писателя – это документальная хроника с присущей избранному жанру детализацией и профессорской дотошностью в работе с материалами [3]. Автор, как представляется, изначально поставил для себя задачу быть предельно честным и последовательным в изложении фактов: никаких домыслов и художественных импровизаций. Право голоса на страницах книги получили только те, кто лично знал, принимал участие, мог засвидетельствовать – уходящее ныне  поколение шестидесятников-романтиков: «Физика манила нас в города, география подбивала на бродяжничество, литература, как полагается, звала к подвигам» [3, с.51]. Эта реплика – идентификатор самого Вампилова, который в книге едва ли не единственный свободный комментатор происходящих событий – ироничный, раскрепощенный, ведомый порывом. Свободный, ибо все прочие действующие лица  ограничены движением «в кадре», а сам А. Румянцев отвел себе роль кабинетного ученого-историка, бытописателя, архивиста.
Насколько оправдан подобный позитивистский подход в случае повествования о Вампилове – вопрос. Театром нечто подобное уже было испробовано и отвергнуто: «Ее (речь о пьесе «Утиная охота») нельзя играть просто правдиво, натурально, особенно «условно натурально», ведь она почти символическая, может быть, даже мистическая <…> что-то следует доводить до высшей остроты» [3, с.293]. Вероятно, и в случае творческой биографии Вампилова этот принцип мог бы сработать, тем более, что сам Андрей Румянцев – «поэт, знавший Вампилова с юношеских лет» (цитата из аннотации, «пуантовая» реплика от издателей). Поэтому я ждала, где же даст о себе знать поэтическое – стихийное, необузданное, индивидуальное. В чем проявится этот активный свидетель времени, обладающий фотографической памятью человек, талантливый в отборе деталей повествователь. Но ведь могло бы быть и иначе? Недавно я была на открытии одной выставки: представленная живопись радовала глаз, звучали хвалебные речи, но одна фраза остановила. Было сказано, что провинциальный художник, чью первую посмертную выставку представляли зрителям, имел большой круг друзей-искусствоведов. Подумалось, что же это были за профессионалы, если не помогли, не заставили звучать, не донесли. А  время ушло, ушло… В этом смысле, драматургу Александру Вампилову повезло с друзьями больше, чем кому-либо другому. В его окружении нашлись те, кто готов был поддержать, а после трагического ухода не отказался от  неспешного мужского разговора о нем.
В работе Румянцева нет трудного входа в текст. Чувствуется, что история семьи Вампиловых его действительно интересовала, отрывая перед ним все новые и новые факты: мемуары, воспоминания, газетные и журнальные статьи, письма, собственные записки автора повествования о студенческих годах – все нашло отражение в подробнейшем повествовании.
География мысли данного биографического исследования такова: история рода, судьба отца, детство, студенчество, московские горизонты, женщины Вампилова,  литературная и театральная среда столицы, отзывы о творчестве, кратко и скупо о трагической гибели и в финале – вновь звучит женская тема: обо отношении Вампилова к женщинам, реплика-сюжет жены Ольги и упоминание о Валентине из пьесы-завещания, героине, «чей светлый образ мы воспринимаем как добрую, поддерживающую человека в трудные мгновения жизни улыбку Александра Вампилова»[3, с.325]      
Нужно отдать должное А. Румянцеву – его повествование столь насыщено информативно, столь многоголосно, что из него может быть сочинено (в высшем смысле) не одно исследование. И в этом случае, не так уж и важно, актуализированное, или только личностно значимое. Важно, что биография драматурга разворачивается на фоне эпохи с уточнениями, детализацией восприятия происходящего тогда и сейчас. В семье Вампиловых много было людей одаренных, талантливых. Сестра деда писателя была акушеркой, женщиной- буряткой, одной из первых, получившей европейское образование [3, с.8]. Брат деда – Роман Владимирович – был знатоком монгольского, китайского, японского, тибетского языков, увлекался рисованием и музыкой, составил эскизный проект буддийского храма в Санкт-Петербурге. История ареста отца заставляет задуматься не только о трагедии 1937 года, но и о методах расправы с неугодными, использовании методов подлога в личных целях. Публикация А. Румянцевым материалов обращения Валентина Вампилова в Иркутский отдел образования от 23 декабря 1937 года способствовала приданию гласности факт гибели отца писателя.       
Немало в этой книге и светлых страниц. Автор отмечает, что у Саши Вампилова «было какое-то особое обаяние. Он притягивал сверстников, располагал к себе в первые же минуты общения <…> у него было необыкновенно развито чувство товарищества. [3, с.56, с.60] Еще в студенчестве за Вампиловым была замечена привычка искать и находить точные юмористически окрашенные выражения: «Казалось, что шутливое или острое словцо гнездится у него на кончике языка. При знакомстве с девушкой, на ее вопрос, учится он или работает, Саша мог ответить: работаю. В цирке цыганом» [3, с.59].  Из записных книжек: «Какой вы нахал! Сказала она с выражением. Душой я страстный, но тело у меня вялое. Весной даже от обувной фабрики пахнет конфетами» [3, с.59].
А. Румянцев отмечает дар драматурга, замеченный у Александра еще в студенчестве («запоминал не только ситуации, но и жест, фразу героя»[3, с.58]), с горечью отзывается об отсутствии контакта преподавателей университета и талантливой молодежи, живописует Москву средины 60-х, при этом делясь с читателями предположениями и творческими догадками. Например, о том, что сердечное обращение «матушка» пришло в поэзию Н. Рубцова именно от Вампилова. Автор биографического повествования дает возможность представить, как и на что реагирует молодой сибиряк из провинции, то и дело предлагая метафизические размышления об окружающей его реальности:  «В Москве трудно родиться поэту. Москвичи с детства все знают. Задумчивых в Москве нет» [3, с.123]. Или – очень чеховское по интонации признание: «Почему мы, получив дар Божий на земле, живем недостойно, грязно, безнравственно?»[3, с.261]         
Практиками театра и литературы авторская индивидуальность Вампилова определялась через: «отсутствие преднамеренности» (Г. Товстоногов, с.291);  драматическое напряжение паузы: «взгляд словно бы переводимый с «близкого» человека в себя» (В.Распутин, с.282); столкновение «мертвого» в порядочности и творческого, сарафановского в ней (Г. Бродская, с. 252). Интересные «подсказки»! Не оставлена без внимания в книге и реплика Г. Товстоногова о «нетеатральном зрителе», каким показался ему при первой встрече молодой драматург [3, с.256]. Особо эмоционален Андрей Румянцев там, где дело касается творческой рецепции и интерпретации вампиловской драматургии. Останавливаясь перед сентенцией «драматург не понят» [3, с.287], он и не просто рассуждает, кричит: «Загадка Вампилова! В чем?» Автор неистовствует там, где идет речь о «восьми барьерах» – проволочках по изданию пьес, препятствиях к постановке – солидаризируясь с  поздними признаниями критика И. Вишневской: «Не способствовали счастливому стечению фактов, а значит, невольно способствовали их несчастному стечению» [3, с.205]. Кажется, уже и не осталось таких (или есть, в Сибири?) с донкихотовской повадкой – резких, непримиримых к полутонам, и потому – одиноких?
Книга – коллективный труд. Оттого жаль, что редакторы не отработали ряд нюансов. Есть незначительные повторы-уточнения, автор проявляет излишний пиетет перед погодкой В. Распутным, неуместный в главе о студенческом братстве. Наконец, А. Эфрос никогда не работал главным режиссером Театра сатиры [3, с.214]. В остальном – нужная, достойная книга.
Мы стали жить торопливо, и 325 страниц подробного жизнеописания требуют определенных усилий от читателя. При этом книгу стоит прочесть и как историю одного рода, и ради выдержек стенограмм обсуждения пьесы  «Прошлым летом в Чулимске» в редакции альманаха «Ангара» [3, с.280-281], или спектакля Ю. Любимова «Живой» по повести Б. Можаева [3, с.224-225], которые иллюстрируют описание происходящего в литературных и театральных кругах того времени. Стоит прочесть и для того, чтобы найти интенции по поводу «своего» Вампилова, как это сделал когда-то А. Эфрос: «Я все время думал о несчастье Зилова. В чем оно и отчего? <…> Если бы я был социологом или писателем, то стал бы изучать и фантазировать насчет того, как и откуда появляется эта болезнь. Болезнь пустоты» [3, с.295]. Речь идет о той пустоте, которой всегда боялись и которую издревле на Руси воспринимали как самое страшное ругательство и проклятие «чтоб тебе пусто было»: пусто вокруг и внутри тебя. И в этом смысле, Зилов – та часть Вампилова (его творческого авторского ego), которая была больна, не давала покоя, заставляла писать, являясь мерой ответственности за тех, кто был рядом, и, главное, перед самим собой (за содержание и наполнение своей жизни). «Пустота» А. Вампилова (вполне себе советского писателя) и «пустота» А. Эфроса (интуитивно несоветского режиссера) разные по смыслу и форме, как пауза и многоточие. Возможно поэтому, А. Эфрос так и не поставил, но чувствовал в драматурге мощный чеховский ген, продолжение лучших традиций психологического театра. И в этом, как представляется, есть смысл оставить книгу А.Румянцева на своей собственной книжной полке, чтобы возвращаться, соотносить, проверять точность взятой жизненной интонации.   

Литература:
1. Ермолин Е. А. Медиумы безвременья: литература постмодерна, или трансавангард. – М.: Время, 2015. – 208 с.
2. Лотман Ю.М. Литературная биография в историко-культурном контексте // О русской литературе. Статьи и исследования: история русской прозы, теория литературы. – СПб.: Искусство, 1997. – 848 с. 
3. Румянцев А. Г. Вампилов – М.: Молодая гвардия, 2015. – 332 с.: ил. – (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.: вып.1546).
4. Список книг серии «Жизнь замечательных людей» // Режим доступа: https://ru.wikipedia.org/wiki/
5. Чупринин С. Для своего круга / Знамя. – 2013, № 3. // Режим доступа: http://magazines.russ.ru/znamia/2013/3/ch16.html   
----
Статья опубликована в сборнике Русская и белорусская литературы на рубеже ХХ- ХХI веков (к 100-летию А.И. Солженицына): сборник научныъ сьтатей/редкол. С.Я. Гончарова-Грабовская (отв. ред.). ¬– Минск: РИВШ, 2018. – 250 с. - С. 239-243