Приезжаем на место, техника уходит назад. Мы выстраиваемся в цепь. Дозорный командир смотрит карту, а мы уходим в «зелёнку», где уже темно. Звёзды освещают нам путь и поют сверчки. Идем через виноградник, тропинка очень узкая. Где-то рядом журчит вода в арыке. Вокруг так тихо, что кажется – собственное дыхание слышно. От этого стараешься дышать ещё тише. Зелень подступает и ты крутишь головой, чтобы никто не подкрался и не выстрелил тебе в спину, или не выкрали «духи» в плен. В то же время стараешься не упустить впереди идущего. Дувалы, от маленьких до высоких, сменяются перекрестками и поворотами, словно лабиринты. Кажется, что из них не выбраться, словно попал в игру. Слева и справа пустующие, разбитые афганские дома. В стенах пробоины от наших снарядов, крыши разбиты. Они опасны, ведь из каждой дыры и развалины по тебе могут открыть огонь. Мы выходим к одному из разбитых домов. Дозор входит внутрь, осматривается, шаг за шагом. Там остается пулемётчик и разведчик, а мы располагаемся дальше, у тропинки вдоль виноградника. Расстояние между нами метров 6-7. Я расположился под кустами виноградника, где висели грозди кишмиша, и стал ждать. Срывать и есть грязный виноград нам запрещали из-за риска подхватить дизентерию, но мы все равно его ели. И сейчас, чтобы не уснуть, я его ел. Он прохладный и сладкий. Проходит уже много времени, свист сверчков в тишине убаюкивает. Не помню, как заснул. Мама приснилась, отец и накрытый стол. Проснулся, а вокруг тишина и никого нет. Уже припекало солнце. Я испугался, что заснул. Стал подкрадываться к местам, где вчера сидели разведчики, но никого не было. Я был один на этом белом свете. От испуга глаза выскочили из ОРБит, и волосы встали дыбом. Поднялась паника. Я оценил обстановку, взял свой рюкзак десантника и, пригнувшись, дошёл до ближайшего дома, где занял круговую оборону, я понял, что я остался один, среди духов и кишлаков…(продолжение в первой книге Игоря Черных «Афган. Забытые роты.»)
Чёртов мост
Посвящается Покатову Андрею, разведчику-десантнику 781 ОРБ
и Долбилову К.В., погибшему 13.10.83 г.
В этой жизни каждый не хочет быть пятым,
А на войне солдат первым.
Достойней! Чем быть трехсотым?
Ущелья и горы круты а Афгане
И любят они сильных.
Талибов готовят в Пакистане.
И слабым здесь места нет.
А ночью мы выезжаем на 5 А пост
И тихо ночью уходим в засаду.
Душманы здесь не пройдут.
Блокируем через горную реку
Этот Чёртов мост.
«Духи» нас здесь не ждут,
И к нам по тропинке в засаду
Тихо, как шакалы, идут.
И будет бой не на жизнь, а на смерть!
И стая подымет вой.
И лишь к нашей родине
Спасет нас любовь!
Игорь Черных
Главаря банды и банду завалили: я, Бажан, Ивченков, Кислый и разведчики 1-го взвода
С пятого поста мы тронулись в путь: третий взвод, потом второй и мы – первый взвод последние. Я – дозорный, иду первым, за мной Валера Ивченков с пулемётом, третий – Бажан. Ночью прохладно. Идем вдоль дороги, стараясь не поднимать пыль и тихо, как волки, крадёмся. Впереди я и дозорные второго взвода, что-то увидят, и, как по команде, мы все садимся. Сидим минуту, а порой ноги затекают. Опять встаём и идём. Надо успеть до появления звёзд на небе, до восхода луны, тогда станет нас видно и будем, «как на ладони». Опять сели. Стали перебегать на ту сторону по одному, прикрывая друг друга. Только перешли дорогу и засветили звёзды, как лампочки на столбах освещения. Передо мной идут два взвода, я ничего не вижу. Всё в руках дозорных, повернут налево, повернут направо. Лучше, когда сам идёшь первый, чувствуешь ситуацию и реагируешь как-то по-другому. А здесь, сидишь, встал, пошёл. Идём тихо. Вышли на тропинку и опять сели. Но теперь я слышу канал. Вода журчит, потянуло прохладой и сразу захотелось прыгнуть да искупаться. Здесь, уже на другой стороне дороги, видно, что тропинка протоптана местными. Долго сидели перед мостом. Дозорный третьего взвода, как мышь, пригнувшись, в несколько прыжков преодолел канал. За ним все, по очереди. Опять тронулись и опять сели. Наконец-то, я у моста, и слева меня прикрывает зелёная невысокая насыпь. Перебегает последний из второй роты, я прикрываю. Звёзды подсвечивают нам, как свечки, кажется, что их на небе очень много. На той стороне моста сижу я первый. Последний солдат, которого я прикрывал, стоит на коленях и машет рукой. Все чисто, можно идти через мост. В этом я не сомневался, вот только спешить мне не хотелось. Он еще раз махнул рукой и исчез в темноте, как ниндзя.
***
Погибшим разведчикам 1983 г.-1985 г.
и моему другу, Галицкому Ю.Б.,
погибшему 30.10.84 г., Баграм
Шиндат. Кабул. Ганзи. Герат. Баграм.
Мои друзья! Я поднимаю тост за ВДВ,
Как там, у арыка. Ведущая тропинка через мост.
Мы выжили в Саланге, Рухе.
И фотография, где мы в ущелье
Сейчас в моей руке.
За вас, десантники, ребята.
Что вы прошли через этот Ад.
В бою не бросили солдата.
За это его мама,
скажет спасибо Вам.
Давай помянем мы трехсотых,
Пойдем с тобою, брат, в буфет,
Ведь больше погибшие ребята
Не увидят этот свет.
И мы, с ротой, у Вечного огня
С тобой гвоздик оставили букет.
Игорь Черных
Я встал на полусогнутых. Посмотрел прямо, потом направо. Посмотрел налево и увидел, как что-то блеснуло. Мы-то всегда заматывали блестящее, если оружие затерто до блеска. Присмотрелся – идут. Кто? Первая мысль, что наши дозорные проверяли этот берег и теперь возвращаются, но тревога еще больше усилилась. Впереди было тихо, наши уже где-то заняли оборону. Я присмотрелся еще, сам наготове, и тут Ивченков тихонько меня спрашивает: «Чего ждем? Почему не идем через мост?». В этот момент, когда осветила луна, я увидел трех дозорных «духов», за ними шли еще «духи». Первый, красивой внешности, как араб, в «духовской» панаме, на перевесе у него был гранатомёт заряжен гранатой. Я стал прижиматься, словно врос в насыпь. При свете луны их было человек 30-40, вооруженных до зубов бандитов. Дозорный поднимается по тропинке, которая проходит через меня. Если бы я встал и повел свой взвод через мост, наверное, мы бы погибли. Как хорошо, что школа разведки отточила даже своих ждать в укрытии до последнего, до последней секунды, пока точно не убедишься, что опасности нет и это свои. Они шли вереницей, только как шакалы. Сейчас удача была на нашей стороне, они были добычей, но не простой добычей. Ветер уже доносил до меня запах их немытых, потных тел. Это они уничтожали наши посты, убивали наших солдат за деньги. Это наёмники. Тропинка была извилистой, шла вдоль канала. Я тихонько подозвал Валеру Ивченкова, дав знак, что опасность рядом. Я думаю, он и сам все прочитал в моих глазах. Кажется, это длилось вечность, а прошла всего минута.
Я уже вижу его пакистанскую шапку, длинное чёрное платье и кожаные сандалии. У него прямой нос, красиво подстриженная борода и усы. Идёт тихо, горящими глазами смотрит на мост. Я еще сильней прижался к земле, Валера и Бажан тоже. Другие не знают об опасности. Вдруг за нами разведчики выйдут на мост, погибнут сами и спугнут их. Мой противник остановился перед мостом, остановились и другие. Все же они не как мы, мы садились и сливались с землей, а они на своей земле, хозяева. Он уже совсем рядом. Главное, чтобы из наших никто не лязгнул оружием или не шепнул радист. Но была гробовая тишина, мы слились с темнотой. Он ещё раз посмотрел направо, на дорогу, и еще раз на мост. Его гранатомёт был направлен в сторону, где сидел я. Мой автомат прижался ко мне, как родной, словно сам испугался и просил у меня защиты и помощи. Мой противник повернул голову к своим дозорным и махнул рукой на свою погибель – все тихо, можно идти. Он стал подниматься в мою сторону, а за ним еще целая банда наёмников. Я ударил короткую очередь в грудь и в голову. Пуля, видимо, попала в металл. У него что-то блеснуло, и он упал рядом со мной. На меня бежит первый, второй. Мы расстреливаем их как цыплят, они орут. Мы кричим своим: «Духи!». Полетели осветительные ракеты. Они, «как на ладони», некоторые прыгают в канал и плывут прямо на нас. Течение в нашу сторону, мы их добиваем и видим, что плывут уже трупы, но я, на всякий случай, добиваю. Ставим нескольких разведчиков сзади себя, чтобы «духи» не обошли со спины. Под осветительными ракетами видно, что они не знают куда бежать. По ним бьют первый и второй взводы.
«Духи», наклонившись, бежали к нам, и погибали. Они бежали, таща за собой раненых к дороге, к «зелёнке», к винограднику. Спасались, как могли, даже раненых стали бросать, чтобы уйти налегке. А мы даже убитых не бросали. Убитые молчали, раненые стонали. Лично я добивал и тех, и других, лучше не рисковать. Банда была хорошо вооружена, у командира было много денег афгани, которыми он хотел рассчитаться после какого-то нападения. Сложно вспомнить сколько было убитых, многие падали в горную реку и их уносило течением, но одно можно сказать точно – банда понесла огромные потери. Так мы и воевали, охотились друг на друга. В эту охоту мы с В.Ивченковым и замполитом забрали всю выручку банды, может даже не за одну операцию против нас. Мы взяли карты бандитских троп, фотографии, которыми они гордились и показывали своим заказчикам. Мы тоже их сфотографировали. У нас всегда был с собой фотоаппарат, бронебойный ФЭД, в каждом взводе, чтобы фиксировать трупы для опознания, для отчёта. Жаль, что этих двоих живых не взяли в плен, тех, которые залезли вдвоем в вырытую водой яму, между плитами под мостом. Вроде воины Аллаха, а визжали, как собачонки. Когда мы их вытащили, они дрожали от страха и молили нас о пощаде, но разведчики расстреляли их. Я думаю, это неправильно, они могли дать ценную информацию, но тогда об этом не думали. У нас тоже всё было не идеально. Ссорились много, но драк было мало. До этого не опускались, ведь у каждого боевое оружие.
Заходим в «зелёнку». Дома пустые, как будто за несколько секунд кто-то предупредил и все ушли. На огне стоит чайник, всё ещё готовится плов, разбросаны вещи – уходили на скорую руку. Прочесали дома – пусто. Уже темнеет, и командир советуется: «Остаёмся здесь?». Принимаем решение остаться. Выбираем самый дальний и более крепкий дом, чтобы подходов было поменьше. Внимательно осматриваем дом на наличие подземных ходов. Занимаем оборону, день короткий – скоро стемнеет. У нас сухой паёк, а здесь рис, бараны и лепешки. Быстро собираем посуду на роту. Рис, сахар, чай. Режем барана на мясо и плов. Всё кипит, а я, как лентяй, готовить не любил, уходил сразу на пост на крышу дома. Ходили вдвоём или втроём, собирали жрачку, но друг друга страховали, далеко не заходили. А потом я шёл (когда был молодым, на крышу дома, и сидел на посту), ужинал последним. Там, на крыше, вкуснятины всегда хватало – кишмиш, сушеный грецкий орех, сушеный абрикос. Для нас это был отдых, но в их туалет не ходили, как правило, у них он подвешен на уровне второго этажа, и все это падает вниз. Мы занимали на это дело одну комнату. Утром туда уже было не зайти – одни «шипы» (так мы называли своё дерьмо). А почему в их туалет опасно ходить? Из гранатомёта как дадут, и гнездо в клочья.
Утром встаём, быстро делаем завтрак и разминируем проходы. С собой берём кое-что нужное, например, в горы – лёгкое одеяло. И опять на охоту. Я не боялся гор, любил их. Конечно, идти в полном снаряжении тяжело. Кому-то горы вообще не давались, борец ты или боксер, не давались и всё. И парень хорош, но приходилось с ним расставаться. Идём в горы. Жара под 50 градусов, с тебя все течёт. Хорошо, что на высоте мухи не достают так, как внизу. Идём шаг за шагом, темнеет, нервы на взводе. Команда – «Привал» (это было в районе Бамиан). Нужно быстрее закрепиться на высотках. Первый взвод уходит от нас, и второй взвод на соседние высотки. Пытаемся укрепиться, выбрать хорошие места, чтобы спину закрывала скала. Из камней делаем полукруг – защита от пуль, от ветра – СПС. А, если дождь, чтобы была возможность плащ-палатку натянуть. Смотрю, молодежь делает ненадежно. Подхожу к разведчику, в будущем отличный разведчик и охотник, и говорю: «Что за дерьмо вы сделали? От одной пули всё развалится». И дал ему пощечину. Потом я извинился, я был не прав. Извини меня еще раз, разведчик. Теперь надо выставить посты.
Огромное спасибо офицеру Александрову. Оводу Александру, Комарову и всем другим старшим разведчикам, что передали безграничный опыт, который пригодился в борьбе с преступниками. Этот опыт спас от пуль у штурма Белого Дома, а сколько молодых солдатиков и зевак погибло. Наши спецы, те же афганцы, которые были на стороне Руцкого и Хасбулатова, пытались прорваться на площадь метро 1905 года. Там наша группа попала под шквал огня, и мой опыт ведения боя на местности помог нам – мы спасались и спасли мирных зевак.
Многие спрашивали, почему я не седой. Из Афганистана все приходят седые, а я не седой. «Это неправда, – отвечал я, – седеют не от страха, а от безвыходности ситуации». Смерть забирает цвет, а я находил выход и смерти не боялся.
Снятся ли мне мертвые? Нет! Я всегда о них помню, о наших разведчиках, молюсь, чтобы святые их приняли в рай. Хочу сам, своими руками и руками сына, построить часовню, поставить их, мертвых, фотографии, чтобы и другие молились за упокой их души. А страшно ли было? А кому не страшно? На ринг выходить тоже страшно, но ты всё это прячешь внутрь, чтобы никто не увидел. Настраиваешь себя и дерёшься.
***
Последний раз, перед смертью, приехал Валера Ивченков. Мы все уже сделали карьеру и не бедствуем. Мне на работу утром, а мы говорим и водку пьем. Опять войну вспоминаем. Остановились в Тушинском парке, в усадьбе, там гостиница. Вспоминаем с ним то, где меня в этот момент не было. Момент, когда я уезжал из ущелья Афганистана на похороны отца. «Написал бы кто хоть строчку про нас,» – говорит Ивченков. Помнишь, как в Афгане нам дали газеты, что мы не воюем, а грузы сопровождаем и сидим тут на базах. А внизу бабах – «духи» жгут колонны наших бензовозов. Мы, с другой стороны, прикрываем наших пацанов. Горят пробитые машины, изрешеченные пулями двери. Кузов, водители так и сгорели, в кабинах, и броники, которые висели на дверях, не помогли. Спрашивают: «За кого ты воевал?». В первую очередь, за своих друзей, чтобы они остались живы. Мы прошли Афган вдоль и поперёк, какие красивые водопады, ущелья, есть своя красота. Нет, я Афган не ненавижу, я люблю его за горы, за тяжёлые переходы, где в ущельях хранятся души моих погибших друзей, молодых разведчиков.
Говорю: «Валера, уже поздно, на работу завтра». А он: «Давай поговорим, может, последний раз видимся». И через месяц киллер его расстрелял. Пули прошли, как на куртке «духа» у Чёртового моста, которую он с него снял и носил. Поэтому и книгу пишу сам, с ним было бы намного интересней. Он помнил много интересных засад. Да и писать тяжело, завидую писакам, надо же писать и вспоминать. Днём пишешь, а ночью, во снах, опять с автоматом бегаешь. Опять приходит Афганистан, никак не хочет покидать тебя.