Я после «прочёски,
Чарикарская «зелёнка»
Посвящается молодому поколению,
молодым солдатам, молодым спортсменам,
молодым олимпийцам, молодым параолимпийцам,
молодым бизнесменам России.
Берегите нашу родину Россию.
Мы пацаны 80-х,
Разведчики шли первыми.
И получали пули в грудь.
Падая и умирая,
От духовских разрывных мы пуль.
Мы не просили помощи
И вечно остались молодыми
В чужой стране Афганистан.
С тобою были пацанами,
Между Панджшером и Пакистан.
Когда в ущелье умирая,
Мы думали о Вас.
Мы погибали и стали Вам родными,
И Вы теперь, о нас
Хоть вспоминайте иногда!!!
Черных Игорь
Сегодня, когда после вывода наших войск из Афганистана минуло 25 лет, когда «великие деятели» разорвали страну на мелкие частички и разогнали целые народы по национальным квартирам, нелегко писать историю войны, историю тех, кто прошёл её огненные тропы. Учился и служил в Казахстане, воевал и погиб в Афганистане, похоронен на Украине. Друзья, однополчане тоже разбросаны нелегкой военной судьбой по всем странам СНГ. Кто живёт в городе Алма-Ате, кто – в Смоленске, кто – в Москве. Мой отец прошёл всю Великую Отечественную войну, не уронил честь «дедова мундира» и я, отдавал долг в Афганистане достойно.
И вот, приказ выйти на участок границы с Пакистаном, которую наиболее часто пересекали банды душманов. Нас бросают в самое пекло, боюсь, что трудно будет выбраться оттуда живым. В письмах всегда писал, что всё хорошо, а на самом деле поражала бедность и нищета, в которой живут простые афганцы. Как жалко афганских детишек, которые босые, полуголые и голодные бегают по военным дорогам, выпрашивая хлеб и сухари. Мы им отдаём всё из своих сухих пайков. Наши дети в Союзе никогда не увидят такой нищеты и голода.
Не мог предположить отважный капитан, что принесёт стране горбачёвская перестройка, что будут и у нас толпами бродить обездоленные беженцы, что только за полгода гражданской войны в Таджикистане погибнут около сотни тысяч мирных граждан, а обнаглевшие душманы угонят на афганскую сторону тысячи беззащитных женщин и детей. По ночам будут безнаказанно обстреливать наши погранзаставы, а за наших пленных будут требовать у бывшей великой державы огромные выкупы. А по Алма-Ате будут бегать чумазые мальчишки, предлагая помыть машины, выпрашивая денег на шоколадку, а шоколадка будет стоить не 30-50 копеек, как в 1985 г., и материнской пенсии будет хватать лишь на кусок колбасы да на булку хлеба.
У «духов» разведка работала неслабо, они знали состав группы и возможности оказания помощи. И вот, воспользовавшись темнотой, они напали на группу капитана Наумова, окружив её силами, в 15 раз превосходящими наши. Чудом остались живы. Полуживые и израненные добрались до заставы. Сухими, казёнными словами сообщали в то время о гибели при исполнении воинского долга. Когда на заставе приняли сигнал, что группа капитана Наумова окружена и ведёт неравный бой, было принято решение срочно идти на подмогу. Но кто-то из начальства, побоявшись больших потерь (ночь, превосходящие силы противника, возможные засады, минные ловушки) чересчур поосторожничал и решил ждать до рассвета. А с рассветом душманы покончили с группой, но и сами понесли огромные потери, поскольку пограничники дрались самоотверженно и до конца. Вот такие «ошибки» были в Афганской войне.
А жизнь продолжается, и мой сын Святослав сейчас учится в академии, растет упрямым, как папа, всё хочет знать и об Афгане, и о дедушке разведчике, герое, прошедшем ВОВ. Я думаю, что новое поколение будет, как и мы, сильными защитниками отечества.
Даже через 25 лет России трудно признать никчемность своего поступка в этой войне, скорее не войне, а месиве, в котором не было цены человеческой жизни. 11 000 убитых, 16 000 раненных, и сколько умерло в госпиталях. Для нас, тех, кто воевал там – это Афган. Мы видели весь этот ужас изнутри, и вряд ли нас поймут те, кто там не был. Эта война, наверное, одна из самых противоречивых. Зачем? Почему? Ошибка?! Просчет?! Эти споры – вечны. Нам не дано узнать правду, ибо у каждого она своя. Но я знаю точно – те, кто там был, не забудут это никогда. Если мы забудем, мы капитулируем перед своей памятью, перед памятью тех, кто вернулся домой в цинковых гробах, мы капитулируем перед теми, кто остался навеки «трехсотым». Что характерно, в Афганистане воевали не совсем с афганцами, было очень много наёмников, арабов, иранцев и американских агентов ЦРУ.
Афганистан победа или поражение?
Пополнение
Мы на задании, на «прочёске», и к нам пришли молодые, новое пополнение, замена уже Игорю Соловьеву и Клишину. Мы уже, можно сказать, одной ногой дома, мне, Берднику и Ивченкову предложили остаться здесь в разведке на сверхсрочной службе прапорщиками. Ивченков мне сказал, мол, на хрен эти деньги, звания, год за три, дембель в опасности. Конечно, своих ребят жалко, но мы свой долг перед Родиной отдали с честью. Не нам, конечно, было тогда судить, повоевали, отслужили, и слава Богу.
Пополнение молодых бойцов пришло во второй взвод, мы в это время были на задании. Валера у себя в палатке, прибежал молодой со второго взвода, кричит: «Валера, там такое!». Валера бежит в палатку, а там драка. Раскидал всех, не поймет, где свои, а где чужие. Механик с ремвзвода, который оставался в палатке, говорит: «Я показал молодым, где они будут спать, но молодые чеченцы-борцы проигнорировали мои требования и выбрали уже занятые места старослужащих». Валера двум чеченцам говорит: «Что-то из сказанного не нравиться? Получить хотите по зубам?». Те, дерзкие, отвечают: «Ты сам получишь». Выходит один борец, говорит Валере Ивченкову: «А давай прямо сейчас с тобой один на один». Валера раздевается до пояса и началось. Уложил Валера чеченца, придушил на удушающий. Тогда еще мало кто видел бои без правил, захлопал об пол палатки чеченец, сдался. Парень, видимо, не ожидал куда попал, Валера и русским, и чеченцам объяснил, что у нас в разведке есть свои правила, честь и достоинство. Что нет – «я не буду на постах стоять или буду». Но когда мы пришли из «зелёнки», их уже не было, перевелись. Поэтому всегда занимайтесь спортом, и чеченцы, и русские, не курите и не пейте спиртное, жизнь такая штука, надо быть готовым преодолевать трудности. Ладно, это ребячество и свои солдаты, а если враг и там надо биться на смерть, будь готов, цепляйся до последнего зубами – даже бровями. Я носил тогда два ножа, один всегда можно бросить в противника, с другим – в рукопашную. Эх, дали бы нам отоспаться, вот приду домой – буду спать целый месяц. Но, мы и в «зелёнке» тренировались, если было свободное время, бросали ножи на спор за сгущенку, за шоколадку, бросали, хочу сказать, хорошо. Нунчаками владел, тогда еще не видел фильм про Брюса Ли, и после армии друзьям показывал. Мы, как губки впитывали все, чему хотели научиться. Офицерьё, в основном, тупые, с училищ приходили к нам плохо подготовленные, и только здесь учились воевать. Они первое время даже не командовали, а доверяли нам – замком взводу и командирам отделения. В бою все решали секунды, и у нас уже все было отточено до мелочей. Мы знали обычаи, местности, держали взвод и роту в кулаке.
***
Посвящается ст. пр-ку Скалянскому Н.,
ротному разведчику Александрову,
и Кострову В.В., погибшему 30.10.84 г., Руха.
Ножевой бой! Я разведчик. Нунчаки за спиной.
«Духам» не справиться со мной
Двигаюсь то влево, то вправо, как кошка.
Нож разведчика, я с тобой.
Искры от лезвия врага,
И сухожилия его в колене
Рвутся, как струна.
Мой нож рассекает шею у «духа»,
И льется кровь врага.
Струится от шеи до уха
И враг мой повержен,
Подкошенный падает навсегда.
Игорь Черных
Пришел к нам командир взвода, мы уходим в горы. Полный боекомплект, воды по три-четыре больших фляжки, у командира взвода маленькая фляжка, РД пустой. Думаем – вот козел. Идем в горы, смотрю, водичку пьет. Блокируем горы, он себе даже СПС (укрытие) из камня не может сделать. Говорит мне: «Пусть мне молодые СПС сделают». Мы с Валерой ему: «У нас дедовщины нет, но как бы за неопытностью можно и помочь». Приглашаем к себе на ужин. Нет, не хочет, принципиальный. Дал я ему одного человека в помощь. Он лежит и не выходит. Мы расставили посты, кто первый, кто второй, проверили. На второй день подходит к нам, шатаясь, губы полопались, просит воды, а воды нет. Хотел он уйти, мы остановили. Накормили, напоили, объяснили, что здесь не училище, а война, хорошим командиром будь и достойным. Не унижай солдата, от него зависит твоя жизнь, и не будь белоручкой, что ты круче другого, жизнь расставит все на свои места. Вот так мы жили и воевали. Летом в кроссовках ходили, зимой в полусапожках, носили в основном на операциях конфискат, у америкосов в плане одежды было продуманней. Мы не брезговали хорошими спальниками, Валера в пещере на складе взял себе хороший американский рюкзак, брали куртки, бинты, кепки – в общем, ходили как партизаны, чтобы было удобно и практично.
В горах. Смотрю, на посту опять молодой таджик стоит. Подхожу, а он уставший, глаза ввалились, разговариваю с ним, а он вместо нашего таджика бачи Шарифа стоит на посту. С Валерой забираем его к себе. Подходим к таджикам, их двое нашего призыва, хорошие ребята, но перед дембелем крыша съехала. Говорим, что пацана-то чмырите, отвечает бача: «Мы же все стояли на посту, я ему только по очереди». Вы что, ребята, он же ваш земляк. Нет, говорит, пусть стоит. Мы с Валерой им: «Сейчас мы вам рожу набьем». Это их успокаивает, но бубнят все равно своё, пусть учится, пусть стоит. Я говорю: «А спать ему не надо, в туалет, кушать?». Идем с Валерой на хитрость и говорим: «Забирайте его и уходите от нас в другую сопку». Бача почесал затылок, Валера ему: «Там можете вообще сдаться «духам» и на посту не стоять». Бача выругался и ушел к себе в СПС, а таджик молодой стал хорошим разведчиком, переводчиком, солдатом.
Да, спорили, добивались дисциплины, чтобы выжить. Они такие же молодые как были мы, и не обязательно, если мне было плохо, делать плохо и молодым. Надо показать, научить, чтобы он не наступил на эти грабли, быстрее научился большему, чем ты. Значит, у него будет больше шансов остаться в живых, значит, меньше придет похоронок домой, и тех стариков, военнослужащих, которые чмырят и издеваются над молодыми, искоренять дедовщину. Плохой солдат – плохая армия, плохо одет солдат – плохо одета армия, учить и научить солдата выживать и воевать, убивать противника, ориентироваться на местности, в горах, в пустыне – вот главная задача армии. А не бросать пацанов на произвол судьбы.
Мы лучшие! Слава Российским солдатам!
Хотите расскажу сколько еще крови пролито в Афгане? В Панджшере погиб целый «Королевский» батальон. К нам оттуда пришли оставшиеся в живых Кислицын Валентин, Круглый Игорь и командир Александров немногие тогда спаслись. А все из-за тупых командиров, не умевших воевать в горной местности, положили в ущелье убитыми целый батальон молодых солдат. Но солдат, как и в 1941 году, быстро учился альпинизму, прятаться и зарываться, маскироваться. У нас гены воинов, воевали мой отец и мой дед. Мы ели змей и пили змеиную кровь. Мы выжили.
О «Королевском» батальоне подробнее в воспоминаниях В.В. Кислицина.
Перебежка между дувалами
***
Посвящается разведчику 1-й разведроты
Шапеткину Святославу Семеновичу,
погибшему 13.10.83 г., Кабул.
Ты пропал без вести!
Лишь одна фотография у тебя.
Не судите меня Вы строго,
Ведь жизнь не одна.
И по молодости своей я юной
По тропинке свернул не туда.
И солдатской памяти светлой
Жизнь за друга отдал ты тогда.
И прошли уж давно
И дожди, и тревоги,
Ночью снова проснусь я в поту,
И афганские ночью пароли
Повторяю с утра, как в бреду.
Как в театре достались плохие мне роли,
Исполняю теперь их один.
И афганские ночью тревоги
Здесь туман навсегда нас укрыл.
И от грома с рассветом
Лишь пороха гарь,
Вспоминаю я часто сейчас,
Как визжали убитые твари
Нами в пробитый час!
Игорь Черных
И снова мы в «зелёнке». Не сосчитать, сколько я выпустил пуль, сколько сменил тельняшек. Разбитые впереди глиняные дувалы 345 полк прочесывает с нами, я первый в дозоре. Там, где прошел 345 (мы звали просто 45) застрочили автоматы. Мы так не стреляли, «в молоко» лишний раз «не садили». Впереди у меня «зелёнка», а дальше кишлаки. Я очень осторожно ступаю, смотрю на разбитые дувалы, смотрю под ноги, присел, встал как пружина, Валера Ивченков и Игорь сзади меня. По тропинке не иду, дувал более менее прикрывает. Здесь всего десять метров перебежать, впереди дувал и первый дом. Только сделал шаг, как автоматная очередь ударила по Валере. Мы, как один механизм, упали, и ближе к винограднику, в канаву. Только мы это сделали и пули засвистели над головой. Валера кричит Кислому: «Прикрой». Кислый с пулемёта бьёт в проёмы дувалов, в «зелёнку», по дому. Я кричу: «Бьют где забор у дома», сам ползу к дувалу, РД на спине. Слышу, как что-то сильно ударило по РД, как пендель. Пуля пробила фляжку и РД. Теплая вода потекла мне на спину, жалко воду, столько нес, лучше бы выпил. От пулемёта Кислого, от дувалов фонтанчики пыли. Еще немного, и мы с Валерой у цели. Вот ворота, вот дом, решаем – кидаем я и он по Ф1-гранате, за собором взрывы, взрывной волной открывает калитку в воротах. Еще пыль не рассеялась, я и Валера заскочили внутрь, и по секторам ударили короткими. Я – в дом, Валера за мной, мы проходим быстро комнаты и блокируем крышу. Кислый кричит: «Во дворе дома один убитый, остальные ушли». Я посмотрел на РД – пуля прошла там, где правая сторона. Блин, жалко РД и фляжку, а о себе даже не подумал. Сейчас, уже спустя годы, думаю, вспоминаю, где мы были правы, где нет. Но, эхо войны и сейчас отзывается в сердце. РД я аккуратно зашил и с этой меткой ходил до конца, ну а фляжку я взял новую, и опять пошел воевать, быть первым в дозоре.
Проходя в аэропорту, тебе говорят: «Звенит что?». А это афганский металл, и вспоминаешь все сначала: тревоги, караваны и банды, убитых своих разведчиков.