Вахта

 
Запоздавшее половодье преобразило Пинегу до неузнаваемости: она натужно набухла, вздулась , как большая синяя вена, готовая вот-вот лопнуть.
Однажды в ночь, протяжно и гулко вздохнув, как от распущенного душащего жгута-затора, река взорвалась где-то в верховьях. Устремляя холодные свои тёмные воды с дикой, необузданной силой мимо русла, затопила она на своём пути каждую низинку и поджомину. Нещадно увеча постройки и леса, резала их Пинега острыми бритвами тающих льдин, забивала шугой да собранным по залитым берегам ветровалом, поднимая его с места, словно лёгкую щепку.
Вода прибывала с каждым часом: постепенно скрылся под чёрной бурлящей пучиной пышный ивняк, растущий у самой кромки воды, затем еловый подрост, ютившийся выше по крутому берегу.
 
Школьники, высыпавшие дружной стайкой из распахнутых настежь дверей, толкая и обгоняя друг друга, выскочили под слепящее майское солнце. Переменка была короткой, и ребята наспех воткнули палку в тропинку на спуске к реке, чтобы отследить уровень талой воды. Так и бегали они к Пинеге, с трудом отсидев очередной урок, швыряли камешки, в надежде разбить рыхлые проплывающие серые льдины, да проверяли и переносили колышек повыше.

Татьянка прибежала из школы рано, в распахнутой лёгкой курточке, разрумяненная и радостная. Была пятница, и впереди маячили выходные, когда можно дотемна гулять с подружками, щебетать о милых пустяках и затихать в неловком молчании при  виде приближающейся компании взрослых парней.
 
Таня вприпрыжку взобралась на крылечко, на минутку остановилась, прислушавшись. Ей почудился вдалеке, у заброшенного свинарника, знакомый собачий лай, звонкий и переливистый, как у Вахты. Их дворняжка, белая, в чёрных мелких пятнах, сухоногая и остроухая собачка, пропала дня три назад. Отец предположил, что собака загуляла или отправилась мышковать около подтопленного перелеска, откуда прибывающая вода выгнала стаи землероек, расплодившихся возле развалин свинофермы.
 
Мать суетилась на кухне, что-то тихонько напевая, и окликнула, подшучивая, вернувшуюся Татьяну, почуяв хлопок входной двери :
— Ну, привет, отличница! Показывай дневник: как поработала — так и кормить буду!
Татьянка выудила из увесистого портфеля дневник с оценками за неделю и, улыбаясь, протянула матери, отшучиваясь вслед :
— Ой, давно я каши берёзовой не едала, всё пряники, да пряники, прям смотреть на них больше не могу! — и, убегая в комнату, добавила, вспомнив про собачий лай у свинарника: — Вахта не появилась?
Мать, занятая рассматриванием отличных отметок, пробурчала в ответ :
— Уж и не знаю, где её черти носят! На цепочку посажу, как объявится!
Перед вечерней прогулкой с подружками Таня все-таки решила сбегать к свинарнику и посмотреть, чья там собачонка извелась. Уж больно жалобно звучал из тех краёв надрывный лай, переходя в отчаянный хриплый визг.
 
Дорога шла через лесок, спускаясь в низинку, где вдалеке торчали из воды затопленные стены обрушившейся фермы.
Развалившийся сруб скрыло половодьем до половины стен, он торчал из тёмной воды как огромный корабль - призрак, давно заброшенный и жуткий. Вода разнесла стоящую рядом со свинарником поленницу, и дрова плавали, медленно кружа в темных водоворотах вместе с разным мусором, принесённым половодьем отовсюду. На одной из куч старых полусгнивших чурок, неколотых и брошенных так давным-давно, и заливалась истошным лаем собака.
 
Таня уже поняла, что это Вахта, и прибавила шаг. Из-за лесочка, окружавшего свинарник, она не сразу и разглядела её белую, в черных пятнышках, шкурку. Но, как только девочка стала громко звать собаку по имени, в надежде, что та, услышав знакомый голос, сама приплывёт к хозяйке, Вахта повернулась в сторону дороги и залилась звонким безудержным лаем!
 
— Вахта! Вахта! — Таня звала свою пропажу уже добрых полчаса, но собака и не думала плыть к дому.
— Иди же сюда, дурёха, давай! — девочка почти сорвала голос, пытаясь побудить собаку к действию. — Вахта, ну пойдём же домой!
Результата не было. На улице начало темнеть и похолодало, над чёрной водой появился пушок редкого тумана. Опускались багряные вечерние сумерки, предвещавшие завтра погожий денёк. Таня съёжилась от прохлады, которой тянуло от воды, и решила выручать собаку из топкого плена.
Девочка нашла крепкую палку, обозначила себе самый короткий и проходимый маршрут до островка из чурок с визжащей собакой, еще немного постояла в раздумьях и шагнула в воду...
 
Сначала идти было довольно легко, под ногами скрипел подтопленный брусничник да скользкий мох, и Таня прошла так добрую половину пути. Но скоро сапоги до колен стала заливать обжигающая ледяная вода. Девочка, побаиваясь, укоротила шаг и стала опираться на палку. Медленно обходя деревья, она убирала свободной рукой плавающий вокруг хлам, очищая себе путь дальше, при этом осторожно нащупывая дно закоченевшими в отяжелелых сапогах ногами, чтобы не споткнуться о подтопленную валёжину или торчащий под водой сук . Вода дошла уже Тане до пояса, ее знобило то ли от холода, то ли от страха, но она продолжала идти, видя перед собой мечущуюся на дровах собаку. Вот уже и тонкая её куртка намокла по грудь, дикий холод сковывал движения, палка почти целиком уходила под воду вместе с рукой. Таня дрожала, стучала зубами, но шла к заветной цели...

Собака, увидев хозяйку, радостно запрыгала на куче, завизжала, виляя пушистым хвостом. Под ее неистовымии прыжками некоторые чурки с тяжёлым грохотом и плеском скатились в воду и поплыли навстречу девочке, преграждая ей путь.
Таня остановилась отдышаться, её тело горело от колкой стужи, с трудом она подняла свой посох и, стоя по шею в воде, стала распихивать дрова, потихоньку ступая по скользкому дну онемевшими ногами. И тут она подскользнулась! Ледяная вода хлынула ей в нос и в уши, захлестнув её с головой. Что есть силы девочка начала грести замёрзшими руками, плывя последние метры до собаки...
 
Радостная Вахта вылизала тёплым, гладким своим языком всё Танино лицо в знак благодарности, ластилась и прыгала на девочку, которая, проделав трудный и опасный путь, еле-еле взобралась на кучу сырых чурок. Таня сидела рядом с Вахтой, онемевшая от счастья и гордая тем, что смогла добраться до собаки. Её трясло и знобило. Не чувствуя рук и ног от холода, девочка пыталась хоть как-то согреться, сгибая и растирая озябшие пальцы перед обратной дорогой .
Вода всё прибывала. Куча разъезжалась на глазах, чурки кружились в чёрной воде, загромождая путь назад.
 
— Вахта, ну давай же, прыгай в воду, нам домой надо, — шептала замёрзшая девочка, дёргая собаку за ошейник, но та упиралась. Наконец, последние чурки, подмытые водой, скатились с верхушки кучи и медленно закружились в водовороте. Вахта плюхнулась в воду и начала резво грести в сторону дороги.
 
Таня поспешила за ней, прыгнула в обжигающую ледяную карусель, полную кружащегося хлама и шуги. С трудом перебирая ногами и руками, задыхаясь от озноба, проплыла она до того места, где почувствовала под собой твёрдую землю. Без разбора, наугад, она с трудом, цепляясь посиневшими пальцами за тонкие стволы, не чувствуя уже холода, все ближе и ближе пробиралась к берегу, где Вахта, уже доплывшая до суши, отряхивалась от ледяной влаги, поджидала хозяйку, перебирая тонкими лапами.
 
Вылив из сапог воду и отжав сырую отяжелевшую куртку, Татьянка, окликнув собаку, побежала домой. Уже стемнело, на высоком весеннем небе зажглись первые звездочки, а в посёлке замигали жёлтые, тусклые фонари.
 
****
Две недели Таня провела в постели, борясь с простудой. Поселковая фельдшерица удивлялась, как девочка не подхватила воспаление лёгких, проведя столько времени в ледяной воде, и ежедневно навещала школьницу.
Родители отчитали Таню за поступок, списывая её неосторожное и неосмотрительное поведение на ребячество, и впредь строго-настрого запретили даже близко подходить к реке. Отец объяснил, что собаки прекрасно умеют плавать, - Вахта вполне могла бы добраться до дома сама, а не сидеть столько времени и звать на помощь, поэтому прежде, чем предпринять что-то опасное для жизни, нужно сказать взрослым, а не самовольничать.
Наказали и Вахту, посадив ее на цепочку, которой она так долго противилась. Собака, пытаясь освободиться от стальных пут, грызла цепь и металась, но скоро оставила тщетные попытки и просто лежала в будке, прячась от солнцепёка и тихонько поскуливая.
 
Ослабевшая от болезни Таня, устав лежать в постели, закуталась в тёплую кофту и вышла на крылечко покормить собаку. Яркие весенние лучи непривычно обжигали глаза, отвыкшие от уличного света. Был конец мая, большая вода уже ушла, возвращая Пинегу в привычное русло.
Вахта, не ожидавшая появления хозяйки, неторопливо вылезла из будки, потянулась, выставив вперед тонкие белые лапы, зевнула и бодро завиляла хвостом при виде похлёбки. Девочка поставила перед собакой кастрюльку с едой, присела на корточки рядом и потрепала питомицу по пышному загривку.
— Не мышкуй ты больше, дурочка такая, на свинарнике! — улыбаясь, говорила Таня Вахте, вылизывающей опустевшую чеплашку. — Ни за что не пошла бы за тобой, если бы не любила тебя! Знаешь, как жутко было? И холодно! Но это всё ничего не значит, когда подумаю о том, что могла бы потерять тебя! Я тоже воды боюсь, особенно ледяной, но остаться без тебя куда страшнее.
 
Собака, будто понимая слова девочки, положила ей голову на колени и преданно посмотрела умными, тёмно-карими глазами, словно обещая помнить о спасённой жизни и вечно быть в неоплатном долгу...