Восьмерка

            

В дореволюционной России существовало грамматическое правило, запрещающее чередование согласных на конце приставки "без". У приставки "без" попросту отсутствовала ее современная сестрица с глухой согласной на конце. Мне по душе такое правило.






   Восьмерка – символ безконечности. Это известно из школьных уроков математики. Но только в последнее время восьмерка стала лично моим символом безконечности в прямом и переносном смысле. Рассказ этот в какой-то степени отображает состояние нашей родной отечественной медицины в фазе ее развития или деградации (можете выбрать понравившийся вам вариант). Пишу эти строки с глубоким уважением к настоящим врачам, которых в медицине буквально единицы. 

               История эта началась года два назад. У меня заболел зуб. Обратилась в государственную стоматологическую поликлинику. Мне поставили пломбу на верхнюю левую семерку. Как нумеруются зубы в стоматологии – это я выучила не хуже врачей. Через какое-то время боль возобновилась. Пошла уже в частную клинику. Мне обновили эту же пломбу. Не безвозмездно, конечно. Пару месяцев спустя боль повторилась. В той же частной клинике мне вскрывают и пломбируют рядом стоящую верхнюю шестерку. Хотя зуб по виду был абсолютно здоровым.

             Год назад боль вернулась с новой силой. Пошла опять в государственную клинику. В смотровом кабинете мне сказали, что разрушена и подлежит срочному удалению левая нижняя восьмерка (или как ее еще называют – зуб мудрости). Зуб был наполовину прикрыт десной, поэтому плохо просматривался и сидел в недрах моей ротовой полости, как засланный враг-лазутчик.

– Но у меня болит в верху – пыталась возражать я.   

– Такое бывает, потому что воспаляется тройчатый нерв, который может отдавать болями и в ухо, и в гланды.

Ухо и гланды у меня тоже болели, поэтому я не стала спорить. А отправилась в кабинет хирурга. Хирург долго изучал мой снимок, а потом без всякого энтузиазма протянул:

– А почему вы к нам пришли? (Я про себя думаю: «Интересные дела! А куда я еще должна была обратиться с больным зубом? К гинекологу?»)
Между тем врач продолжал:

– Глубоко сидит! А почему вы не в частную клинику обратились? У нас и инструментов таких нет, а у них оборудование получше…
Вижу – не хочет хирург мной заниматься. Чего, думаю, лезть на рожон?

– Вы и правда думаете, что в частной клинике будет лучше?

– Ну конечно! – врач даже просветлел лицом и приободрился. 

              Поехала в частную клинику «Д». От знакомых слышала, что работает там неплохой хирург Макаров. В регистратуре меня разочаровали: Макаров уволился.

– Но у нас работает молодой замечательный хирург!

– И восьмерки удаляет?

– Ну что вы! Конечно! Очень хороший врач.

– А сколько стоят услуги очень хорошего врача? 

Мне назвали кругленькую сумму. И хотя я рассчитывала на меньшие деньги, пришлось согласиться, потому что другой стоматологии в нашем городке просто нет.

                ***

             «Очень хорошим хирургом» оказался молодой человек лет тридцати с характерной кавказской внешностью. Он вежливо, но долго мучил меня около часа. Усаживаясь в кресло, я наивно полагала, что мне надо будет как-то держаться за кресло, когда начнется удаление. Но держаться не пришлось – «врач» просто вдавливал меня, впечатывал в кресло инструментами. Молилась всем святым. Пот лил с меня градом. А когда напряжение достигло апогея, я поняла, что что-то должно сломаться – либо инструмент «хирурга», либо моя челюсть (такие случаи, как я слышала, бывают), и закричала каждой клеточкой своего тела, обращаясь к своему сыну, погибшему три месяца назад: «Сына-а-а-а! Сыночка-а-а-а!!!» Закричала про себя. Но, мне кажется, даже хирург-мучитель это услышал. Потому что он тут же сложил инструменты: «Всё!»

             Потом он выписал мне антибиотики, полоскание и чек на ту самую кругленькую сумму. Извиняясь заметил: «Плата максимальная, потому что сложное удаление». На пороге кабинета я задала контрольный вопрос:

– Вы все хорошо удалили?

– Конечно! – в голосе «доктора» не было и тени сомнения.

              Вопреки обещанных трех зуб болел восемь дней. И когда я уже совсем собралась на прием к врачу, зуб вдруг затих, и рана со временем заросла. Прошел год и месяц. За это время небольшие боли в левой челюсти временами возвращались, но после полоскания и приема обезболивающих, затихали на месяц-полтора. Как-то я пошутила:

– Удалила всю мудрость! Зуба нет, а болит так будто он есть!

– Ну, ты знаешь, есть в медицине такое понятие – фантомные боли. Бывает, руки или ноги у человека нет, а ему кажется, что болит!

                ***

               Но вот наступил день, когда боль вернулась всерьез. К тому же образовался абсцесс. Безсонная ночь. Ревизия домашней аптечки на предмет наличия в ней разного рода обезболивающих средств. Раннее утро. Окошко регистратуры районной поликлиники, где я одна из первых. Смотровой кабинет стоматологии, откуда меня направили на рентгеновский снимок. Женщина-рентгенолог, изучая снимок, с недоумением спрашивает:

– Вы действительно удаляли нижнюю левую восьмерку?

– Да! – уверенно отвечаю я, не чувствуя подвоха.

– Но зуб стоит на месте! Только коронка отломлена.

Не веря своим глазам, я вцепилась взглядом в крохотный снимок. Действительно, зуб на месте! Холодея от пота протягиваю снимок врачу в смотровом кабинете. Та выдает тот же вердикт: зуб на месте!

             А холодеть есть из-за чего. Не прошло и двух месяцев, как после неправильного удаления зуба в этой же поликлинике (удалили не тот зуб) умерла от сепсиса женщина, моя знакомая, мать пятерых детей.  Можно себе представить, с какими мыслями поднималась я на второй этаж, в хирургию. И здесь, в глубинке, нет другой альтернативы! Хирург (уже другой, не прошлогодний) изучает снимок, мнется, жмется, спрашивает, где удаляли? Успокаивается, когда узнает, что не здесь, а в частной «Д». Потом говорит:

– Я могу вам разрезать десну, а что с вами делать дальше, я не знаю. У меня и инструментов таких нет… Давайте, я вам выпишу направление в областной центр? Только, когда вас будут спрашивать, вы скажите, что вам удаляли зуб в частной клинике. (Врач боится за и так уже подмоченную репутацию своей клиники). Вы согласны? Там, в области, и стационар есть, если что…

Если что… врач не договорил. Мне было уже все равно. Мысленно прикидывала, сколько еще надо прикупить обезболивающих, чтобы продержаться еще одну ночь. В этот же день созвонилась с областной регистратурой поликлиники челюстно-лицевой хирургии Иркутска при кафедре медицинского университета. Принимают строго по записи, но с острой болью по направлению могут пристроить в свободное окошечко между пациентами.

           У меня были еще почти сутки, чтобы припомнить: этот злосчастный зуб начал прорезываться еще в подростковом возрасте и мучил меня периодическими приступами на протяжении двадцати лет, пока, наконец, не прорезался. И вот теперь такой многосерийный его уход.

                ***

            Заведующий челюстно-лицевой хирургии Иркутска обещал принять. Пока сидела в очереди, решила навести справки. Подхожу к окошечку регистратуры:

– Скажите пожалуйста, а врач (показываю на дверь кабинета) хороший хирург?

– Конечно! Даже не сомневайтесь! Очень хороший врач!

           Где-то я уже это слышала… Меня пригласили в хирургию. Кабинет, в котором было не менее десяти стоматологических кресел, жужжал, как пчелиный рой. Помимо врачей и медсестер в помещении находились человек двадцать студентов, которые сидели, стояли группками, сновали туда-сюда. Врач показал на кресло, а сам, произведя визуальный осмотр места будущей операции, занялся изучением моих документов. Лицо его приняло озабоченный вид. Он заерзал на стуле, а потом сорвался с места и убежал вместе с документами. Не было его минут пятнадцать-двадцать. А когда вернулся, то завел со мной разговор вкрадчивым голосом:

– Не хотели ли бы вы лечь в стационар?

Смотрю на этого шустрого молодого дядьку и понимаю, что он тоже не хочет удалять мой зуб. Мое правило: не лезть на рожон. Не хочет – не надо.

– Хорошо, – говорю, – давайте ваш стационар.

Врач просветлел лицом и приободрился. И это я тоже где-то видела…

                ***

              Едва застелила постель в палате, как меня пригласили для осмотра к врачу. Пожилая дама лет семидесяти, не глядя на меня, задавала вопросы об аллергии, перенесенных и хронических заболеваниях и чего-то там печатала в моей электронной карте. Потом обратилась к юной девушке, стоящей рядом:

– Ну, что? Берите на кресло.

Только тут я обратила внимание на молодую буряточку, которая все это время стояла чуть позади кресла своей наставницы. Поначалу я приняла ее за медсестру. Мы пошли в операционную. Мне показали на свободное кресло, возле которого стояли человек пять студентов. И тут меня прорвало:

– Что?!! Мой зуб будут удалять студенты?!! Ни-ког-да!!! Я не буду садиться в кресло!!!

И тут буряточка повернулась ко мне. Поверх хирургической повязки на меня прямо и твердо смотрела пара прекрасных раскосых карих глаз. Ровным, не терпящим возражения голосом она сказала:

– Садитесь, пожалуйста! Не студенты, а Я БУДУ УДАЛЯТЬ ВАШ ЗУБ!

В этом голосе было столько силы, власти, а главное – уверенности, что человек знает, о чем говорит, знает, что делает! Я сразу поверила: да, она сможет, она сделает!

Студенты, стоявшие возле кресла, по невидимому мне знаку ретировались в отдаленный угол операционной, отчего мне стало еще спокойнее. Когда стал действовать обезболивающий укол, я спросила едва двигающимся языком:

– Шкажите, как вас жовут?

– Интерн Розалия (отчество не запомнила) – улыбнулись мне карие глаза.

– А школько вам лет?

– Двадцать пять – уже совсем весело рассмеялась она. Начнем?

Тонкие, очень крепкие ее пальчики делали свое дело быстро и ловко. Ласковый голос обволакивал:

– Потерпите, еще немного, уже скоро. Зуб подвижный. Это хорошо.

       Она сделала пару надрезов – один небольшой сверху, а основной напротив нижней семерки. И через этот, основной боковой надрез выталкивала зуб на поверхность.

       В кармане своего халата я нащупала пояс «Живый в помощи» с девяностым псалмом царя Давида и молитвой «Да воскреснет Бог». Пояс я захватила с собой в последнюю секунду, когда направлялась из палаты к врачу. И теперь вцепилась в этот поясок, как в последнюю спасительную соломинку, до посинения судорожно сжатых пальцев.

Потом Розалия показала мне «виновника торжества», который она удалила без вскрытия абцесса. Моя спасительница очень ловко наложила шов, а потом неожиданно меня поблагодарила:

– Спасибо вам! За то, что вытерпели.

Слезы навернулись на глаза (много ли надо, чтобы расчувствоваться сентиментальной особе):

– Это вам шпашибо!

В это время появилась пожилая врач – наставница Розалии. Она осмотрела место операции, удаленный зуб и не удержалась от сдержанной похвалы:

– Молодец!

            В стационаре я пробыла пять дней, вместо восьми положенных и была выписана с пометкой «по семейным обстоятельствам» на радость моим заскучавшим домочадцам. До сих пор вспоминаю «мою» юную и хрупкую Розалию! Как это она смогла?! Ведь трое мужчин-хирургов от меня отказались, а четвертый вообще, похоже, был не хирург.

              На седьмые сутки в районной стоматологии удалила шов. Хирург узнал меня:

– Это вам наполовину удалили зуб в частной клинике? Кто вам удалял в Иркутске? Долго удаляли?

– Девочка-интерн. Двадцати пяти лет. Удаляла около пятнадцати-двадцати минут вместе с обезболиванием. Представляете, какая молодец!

Хирург уважительно улыбнулся:

– Да, молодец!

 
                Послесловие.

Зуба мудрости – левой нижней восьмерки у меня нет. Теперь, надеюсь, навсегда. Лишь ночью мне снятся кошмары, в которых подозрительного вида врачи мне сообщают жуткую весть: что остались на этом месте еще два корня…
Восьмерка – символ безкончности… 


(Фото из интернета)