Идти, значит следовать в определенном направлении...
для Бируте.
Начались Рождественские святки. Каждый день шёл снег, буквально засыпая дорожки, дворы, проезжую часть. Мы, практически, безвылазно сидели дома, выходя, разве что только к богослужениям. Под вечер прибегала Аля, обязательно неся с собой какую-нибудь выпечку, которую она придумывала сама. Всё выглядело довольно скромно, без излишеств, и в то же время невероятно вкусно, так как делалось с любовью и миром в душе. Ауксе считала дни, с нетерпением ожидая поездки в клинику.
-Ещё восемь дней осталось, даже семь!- говорила она, мечтательно глядя в заснеженное окно.
-Где же семь, если на самом деле десять! Алиса же вчера сказала, что точную дату обследования назначили на двадцатое января!- отвечаю.
Девушка тяжело вздыхает, приглаживает растрепавшиеся волосы, после чего говорит с лёгкой улыбкой на лице:
-Сегодняшний день можно не считать. А там девятнадцатое- праздник Богоявления. Служба, освящение воды, суета. Пробежит и не заметишь. Ну, и день отъезда, я также не беру во внимание.
-Ладно,- соглашаюсь.- Пусть так.
Затем, немного помолчав, спрашиваю:
-А если за границу ехать придётся. Сама ж говорила, имя меняла, паспорт там. Проблем не будет? Алису не подставишь? Потому как, трудно и представить, что она с тобой сделает.
Ауксе вздрогнула, сжалась, даже немного побледнела.
-Нет, всё будет в порядке,- еле слышно проговорила девушка.- Никаких проблем не возникнет. Я не раз пользовалась новым паспортом, если б что, то давно бы загребли. И заграничный паспорт у меня в порядке.
-Может лучше рассказать Алисе, пока не поздно?
-Не нужно! Прошу тебя!!- Ауксе буквально вскрикнула.- Обещаю, всё пройдёт хорошо, касательно документов. Люди, которые их делали, ручались. А у них репутация.
-Ох, Ауксе, или как там тебя. Втянула ты меня в искушение, грех взял на душу. Кто-нибудь проведает о твоей афере, оба отгребать будем.
-Ну, прости, что так получилось. Сам же всё знаешь. А если в тягость окажусь, то обещаю, когда на ноги встану, исчезну из твоей жизни, и из жизни вашего прихода. И вы никогда-никогда обо мне больше не услышите!
-Как же,- хмыкнул я.- Исчезнет она. Чего делать будешь?
Ауксе молча пожала плечами.
-То-то же,- сказал я.- Пусть, пока, будет как есть, а там Господь управит.
Наконец наступил долгожданный день. Прямо у нас дома я отслужил молебен Господу Иисусу Христу, и благословил Ауксе. Удивительно, но провожать её пришли почти все наши.
-Пусть Господь тебе помогает,- улыбаясь беззубым ртом, проговорила Лидушка.- Вот возьми, поставишь на тумбочке. По вечерам станешь молиться и нас вспомнишь. А мы здесь за тебя поклоны положим.
С этими словами, она протянула Ауксе немного потёртую картонку с изображением Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих радости». Аля, пряча скромную улыбку, слегка погладила руку отъезжающей, еле слышно проговорив:
-Возвращайся, Асенька. Верю, ты обязательно будешь ходить. Я ночью, на Святое Крещение в огород выходила. Желание загадала и Бога молила.
Вышло как-то в рифму и все присутствовавшие прямо умилились. Маринка долго, застенчиво топталась, выглядывая из-за моей спины, но Ауксе отыскала её глазами, поманила рукой к себе. Затем ласково обняла её, проговорив:
-Ну, бывай, Маринка- Малинка. Не помни зла, не серчай, ежели что не так. Даст Бог свидимся. Помолись за меня, если не трудно.
Маринка ничего не ответила. Она прильнула к коляске, обняла Ауксе и молча заплакала, изредка лишь всхлипывая.
Потянулись суровые, зимние будни. Зима, словно устала от вьюг и снегопадов. Так что за окнами теперь сияло яркое солнышко, растапливая снежные сугробы, превращая их в настоящее водяное бедствие. Новости от Ауксе, Алиса привозила самые приятные. Ей сделали полное обследование, для этого прилетал какой-то профессор из Германии. Постановили операцию провести в ближайшие сроки. Удивительно, но оказалось, что ничего такого сверхсложного делать не нужно. Поэтому решено было оперировать в одной из частных клиник, в нашей стране, владельцем которой являлся очень хороший друг покойного отца Алисы.
А уже через несколько дней Алиса объявила о том, что всё прошло успешно и Ауксе скоро совсем поправится. На ноги она, пока не встаёт, но кое-какие сдвиги пошли. Вдобавок, с помощью Сергея Шкалина, решили сделать девушке подарок ко Дню Рождения, и привести в порядок изуродованную часть лица, с помощью пластической операции.
К началу Великого поста снег абсолютно растаял. Можно было наблюдать редкие, белые плешины в низовьях лесной чащи. Но, скоро и они пропали насовсем, оставляя после себя лишь грязные, мокрые пятна.
Я заметил, как Алеся очень сильно изменилась, за последнее время. Она сделалась какой-то раздражённой, немного замкнутой, стала, без причины пропускать службы, совершенно об этом не предупреждая. Её отсутствие сильно отражалось на богослужении. Ведь кроме Липы, на клиросе больше никого не было. Да и Липа приходила через раз, так как имела свои личные проблемы, в основном связанные с детьми, которые зимой постоянно болели. Несколько раз вместо литургии служили обедницу. Вечернюю не проводили вовсе. Собирались несколько человек- я, Аля, Лидушка, да кто из прихожан придёт. Почитаем каноны, псалтырь, да разойдёмся.
Очень горестно приходилось переживать те дни. Великий пост, такие красивые, важные службы, а у нас служить некому. Алиса предложила нанять платного регента. Привезла какую-то старуху, с восковым, надменным лицом, представила её, как бывшего руководителя церковного хора. Старуха постояла в уголочке, во время вечернего богослужения, всё время переминаясь с ноги на ногу, зевая и посмат-ривая на часы. В конце она подошла ко мне заявив:
-Мда. Мне говорили, как здесь всё плохо с хором, но не думала, что настолько! С кем тут прикажете работать? Не певцы, а сонные куры!
-Ну, какие уж есть,- развёл руками я.- Хвалить Бога, хоть такие имеются.
-Пф!- отмахнулась старуха.- Иметь таких клирошан, всё ровно, что совсем не иметь!
-Почему? По мне так Алеся с Липой поют довольно сносно.
-И не более! А чтецов, гляжу, тоже нет.
-Помилуйте. У нас обычный сельский приход. Те кто поют, заодно и читают.
-Слишком много у вас читают! Кафизмы эти, каноны. Кому они нужны? Кто их слушает?
-Не пойму я вас.
-Девчата, небось устают, так много вычитывать?
-Ну, вот вы поможете им, если возглавите наш хор.
-Я?! Вы шутите, отец, наверное. Я руководитель хора. Читать точно не стану! Иначе я не смогу петь.
-Как же так?
-Певец должен горло беречь. А то неровен час, голос потерять так можно!- Старуха немного помолчала, видно ожидая, что я начну её упрашивать, умолять.
Мне же, в свою очередь, эта особа показалась крайне неприятной, и я искал слова, чтоб как можно корректней, распрощаться с ней. Старуха, видимо, догадалась о чём-то таком, вмиг прекратила капризничать и тут же выпалила:
-Ладно! По ходу разбираться будем! Мои условия- меня каждый день надо забрать из дома, желательно автомобилем, а то спиной маюсь, уж не молодая! Отвезти тоже следует обратно. Это в соседний райцентр, километров пятьдесят отсюда. Сами понимаете, путь не близкий! Определённая сумма денег, плюс панихида, оплатит мои услуги. Ну, и людей подберите со слухом. Хотя бы человек пять. Нужно будет их всех прослушать.
-Знаете, уважаемая,- скрывая улыбку, ответил я.- Боюсь с такими запросами, вам следует поискать работу в другом месте. Мы не сможем удовлетворить ваш аппетит. Уж как-нибудь обойдёмся своими силами.
-Ладно, ладно,- засуетилась старуха.- Я готова пересмотреть условия. Сойдёмся на пол цены.
-Мы не сойдёмся вовсе! Платить только за то, что вы будете махать рукой, и лишь косвенно участвовать в богослужении, вам никто не собирается. Зачем нам такой регент? Да ещё возиться с вами за полсотни километров, слишком жирно! Вам не кажется?
-Да!.. Да, что вы понимаете?- заморгала глазами старуха, сделав лицо более надменным.- Я руководила хором у самого отца Дамиана!! Наш хор ездил на епархиальные выступления! И вообще…
-Что ж, очень хорошо! С такими великими заслугами, уверен, вас возьмёт к себе любой достойный приход, с более перспективными возможностями. Мы же, как-нибудь, по простенькому.
Старуха хотела что-то возразить, продолжить препираться, только я слегка поклонился и ушёл в алтарь.
В последнюю великопостную родительскую субботу, Алеся выглядела будто сама не своя. Бледная, с синяками под глазами. За последнее время она очень исхудала, хотя была и без того весьма тощей. После панихиды она подошла ко мне и пыталась завязать разговор- так ни о чём, и в тот же момент о чём-то своём, наболевшем. Она вдруг смешала свои семейные проблемы, какие-то неурядицы в личной жизни старшей дочери, приплела политические взгляды, несогласие с позицией церкви и всё такое прочее. Женщина то предлагала перейти с церковно-славянского языка в богослужениях, на народный; то принялась обсуждать священноначалие, заявляя об неуместности поминать за богослужением святейшего патриарха, а то и вовсе принялась нести какую-то псевдопатриотическую чушь. Якобы она с детства никогда не предавала свои убеждения, даже учась в русскоязычном вузе, принципиально разговаривала на родном языке, за что немало отгребала от дирекции института, и даже от органов.
Признаться, я тогда совершенно не понимал, что происходит, и чего добивается Алеся. Немного позже выяснилось, женщина просто провоцировала конфликт, ища повод, чтоб уйти с нашего прихода. По началу, я решил, мол у Алеси очередные причуды, или просто происходят великопостные искушения. Только потом убедился, регент решила всё-таки покинуть нас. Вот так вот легко, безрассудно, абсолютно не думая, как будут происходить службы, что случится с клиросом, да и вообще этот поступок сильно сломал меня тогда. Невыносимые трудности буквально ополчились со всех сторон. Не ясно было, откуда теперь ожидать очередной беды, или неприятности.
С уходом Алеси, богослужения стали происходить очень трудно, с огромными переживаниями и нервотрёпкой. Это выражалось буквально во всём. Липа, не смотря на множество семейных неурядиц связанных, как правило, с детьми, старалась не оставлять меня одного наедине с возникшей проблемой. За что, я был ей безгранично благодарен. Вечернюю мы просто вычитывали, стоя вместе на клиросе, потому как одной петь и читать всю службу, женщине представлялось очень трудно. На второй день, она просто не могла разговаривать, имея слабые голосовые связки. А ещё предстояла литургия, где милая, добрая Липа пела соло, порой на ходу импровизируя с песнопениями, так как многое не помнила, потому как Алеся каждый раз меняла напевы, беря их из нотных партитур.
Несмотря на посильные старания, служба очень психологически и морально утомляла меня. Я находился в постоянном напряжении, и буквально вздрагивал от каждой ошибки, или непроизвольной запинки. Вместо того, чтоб молиться, нервничал и мысленно сетовал на Алесю, на то что я такой неудачник, на немилость Божью и вообще на какую-то обрушившуюся череду несчастий и неприятностей. Порой казалось, этому не будет конца. С вечерней приходил домой совершенно разбитый, подавленный, с непонятным чувством угнетения. Литургию переживал ещё более болезненно. Только приняв Пречистых Христовых таин, душа моментально успокаивалась, всё плохое уходило на задний план, становилось немного легче и даже радостно внутри. В те минуты особенно ощущалась милость и забота Господа. Я чувствовал Его внимание к своему недостоинству, и приходило осознание, что всё не зря. Бог отнюдь не оставил меня, просто на тот момент, видимо, так было нужно и полезно для моего спасения. Проходил день, или два и тягостное чувство безысходности, уныния, снова наваливалось и я опять продолжал роптать, сетовать, обижаться.
Огромные трудности пришлись на Страстную неделю. В этот период происходили такие важные, можно сказать, красивые богослужения. Но, вместе с этим, они представлялись невероятно трудными, при состоянии нашего хора. Липа, безропотно, до хрипоты, вычитывала антифоны, канон, стихиры, к отпусту совершенно не в состоянии разговаривать. Я, порой, не удерживался от ропота, и тайком сетовал. Только какой в том прок?
Дальше будет....