Андрей молча лежал в одних плавках на кровати, отвернувшись к стене. Не повернулся он и тогда, когда понял, кто пришёл к нему в комнату, и даже спустя двадцать минут нахождения брата рядом. Молчал и Рашид. Что творилось в их головах, известно лишь им, но это именно был тот случай, когда кричала тишина, оглушающе и очень убедительно, настолько, что слова, будучи произнесёнными вслух, просто потерялись бы, растворившись без осадка в её, переполненных драматизмом ситуации, воплях. Честно говоря, это самое сакральное «ненавижу» мало удивило Рашида. Скорее даже наоборот удивительным можно было посчитать не само признание как таковое, а то, сколь долго тот терпел, находясь по сути даже не на вторых ролях в плотной тени младшего брата, которого никогда им не считал. Да, семя было общим, но почва, в которую оно упало, сильно отличалась от той, что выпала на долю Рашиду. Андрей, безусловно, знал, что тот имел ему сказать, с чем пришёл сюда, узнав об его поступке, пожалуй, впервые переступив порог занимаемой им комнаты. Единственная претензия от младшего могла быть сформулирована всего лишь в единственной фразе: «Почему ты не уехал, как это сделал старший брат Артём? Почему остался? Почему, или даже зачем ты издевался над самим собой столько лет, питаясь желчью злобы и ненависти, не допуская мысли, что я никому из вас не враг? И даже больше: почему ты забыл, что я уже однажды простив вам ваше предательство, предупреждал о том, что второго раза не будет? Или именно этого ты не сумел простить уже мне? Неужели таким уж горьким был кусок хлеба из моих рук?» И захоти сейчас он, Андрей, заговорить, что бы услыхал из его уст Рашид? Однозначное - ДА! Горек хлебушек, замешанный на слезах потаённых обид и несправедливости, и снисходительных подачек, щедро раздаваемых барской рукой, ненавистен пренебрежительно-скользящий взгляд мимо или насквозь... Но ты прав в одном: зря я не уехал вослед за Артюхой. Зря, но этого уже не изменить.
Примерно так же думал и Рашид, ругая себя за то, что послушал тогда отца и оставил братьев возле себя - нужно было гнать, не допуская и проблеска жалости: предавший однажды, будет предавать раз за разом даже в мелочах, радуясь каждому твоему поражению и любой досадной неудаче!
- Ну, что же? – произнёс наконец он – Ты сделал свой выбор… Забудь, что у тебя когда-то был младший брат по имени Рашид! – и тут же отменил распоряжение Сергея об охране, нисколько не удивившись на утро, что повторная попытка закончить свои дни в петле Андрею удалась.
Однако запущенный механизм по возвращению Елены пред светлые очи Хозяина продолжал вращаться и наращивать обороты. Воспользовавшись своим немалым влиянием здесь и оставшимися многочисленными связями по всему бывшему Советскому Союзу, полковник госбезопасности, не побрезговавший в дополнение к весьма сытному служебному пайку кормиться ещё и крошками с барского стола, надавил на определённые клавиши, и полетели ориентировки с убедительной просьбой- требованием о срочном задержании и немедленной, обязательной депортации в Украину опасной воровки по имени Любимцева Елена Юрьевна.
И вот уже людишки, находящиеся в его непосредственном подчинении, как здесь, так и там, за пределами Украины, совсем недавно ставшей отдельным государством, пытались нащупать, определить хотя бы примерное направление поисков, тех маршрутов, по которым она могла бы передвигаться по неоглядным просторам Российской Федерации. Были задействованы немалые силы и там, в Москве… Проводились отслеживания по разосланным ориентировкам в кассах аэропортов и железнодорожных вокзалов, которыми, по их мнению, она могла бы воспользоваться, чтобы удрать за границу, улететь-уехать куда-то гораздо дальше, нежели оставаться просто на родине. Двое преследователей отправились уже на следующий день после получения распоряжения поездом, именно тем «Москва-Владивосток», на который ей так и не удалось попасть, с целью обнаружения беглянки в маленьком гарнизонном городишке, где, по мнению начальства, она могла бы спрятаться на какое-то время. Имелся у них и недвусмысленный приказ, не ограничивать себя в выборе средств, ликвидация на месте представлялась даже более надёжным вариантом, итогом выполнения поставленной задачи, хотя бы потому, что исключала собой дальнейшие хлопоты, связанные с депортацией. Другая группа, зная адрес московской квартиры, опросила соседей не появлялась ли Елена здесь в последнее время, резонно рассчитывая на то, что той всё же захочется хотя бы на пару дней остаться здесь и передохнуть, но нет - никаких следов пребывания! А потом, на всякий случай, взяли да и сожгли ни в чём не повинное помещение, словно мстя за то, что его хозяйка бесследно исчезла, будто канула в воду…
А потом там, в Одессе, случилось и вовсе непредвиденное: их «шеф», не справившись с управлением на мокрой после дождя дороге, врезался в огромный платан… Дерево пострадало мало, но вот полковник… сразу и наповал… Что сделало абсолютно бессмысленными все его последние приказания… И «дело» само собой заглохло, поскольку не стало того, кто бы настоятельно продолжал теребить, напоминать, требовать, кто был так заинтересован в результате…
Однако ни Дмитрию, ни самой Елене это, конечно же, известно не было, а потому они действовали по составленному Дмитрием плану, возникшему в его в голове после судьбоносного разговора, произошедшего в тот вечер, когда он выложил перед нею на стол и драгоценности, и огромную сумму денег в валюте и рублях. Парень сильно опасался, что его избранница, сумевшая вернуть ему веру в то, что он ещё может быть счастлив, подумает о нём как об каком-нибудь альфонсе, позарившемся на возможность обеспеченного существования за счёт женщины. Он так прямо и спросил её тогда:
- Лен, согласившись стать моей женой, нет ли у тебя хотя бы тени сомнения, что предложение сделано из меркантильных соображений?
- Ты о чём? А… Деньги… Дим… Большая часть того, что у меня теперь есть, подарок от Фархада, да поселит его Аллах среди райских кущ! Он это сделал для того, чтобы я была счастлива, понимаешь? Но, познакомившись с тобой, узнав тебя, как я могу это сделать, оказавшись вдали? И ещё… Ты только что предложил мне руку и сердце… Сердце! Не означает ли оно – жизнь? А вот она, на мой взгляд, абсолютно бесценна! А деньги, это всего лишь деньги… Если ты думаешь иначе, если ты не согласен со мной, то в таком случае всё вообще напрасно… Всё ошибочно…
Дмитрий нежно собирал губами катившиеся крупные горошины слёз со щёк любимой, не зная, что произнести в качестве утешения, а потом сказал:
- Завтра же, ты слышишь? Завтра же ты станешь Грачёвой! А ещё через несколько дней мы окажемся там, где никакой Рашид и иже с ним не сумеют помешать нам стать счастливее всех живущих на Земле. И ещё… Первого сына ты назовёшь Фархадом, согласна?
- Да! – улыбнулась та сквозь слёзы – А если дочь?
- Дочь?! Ну, это совсем просто – Лейла и никак иначе! Пусть они будут наконец-то вместе, хотя бы и в совершенно другом воплощении!
Прошло пять лет.
Несмотря на то, что август в Бразилии считается зимним месяцем, в этом году с погодой в Сан-Паулу творилось что-то невероятное: жара не спадала ни днём, ни ночью… Город, задыхаясь, молил небеса о дожде, прохладном и освежающем, после которого всем захотелось бы вновь жить! Конечно, спасали кондиционеры, но это в домах и то далеко не у всех жителей данного города. А вот вне стен всем без исключения приходилось трудновато, впрочем, местных, в отличие от осевшей здесь четы Грачёвых из далёкой мало кому известной и ещё менее понятной России, к подобным фертам погоды относились с ленивым спокойствием и благодушием. Почему ленивым? А вы попробуйте сами разбежаться в таких условиях и поймёте… Но суть даже не в климате, а в том, что народ здесь жил в несколько другом ритме, нежели приехавшие сюда русские.
Постепенно втянулись и Елена с Дмитрием – человек способен на очень и очень многое! Попутешествовав какое-то время по миру, они купили здесь, в семидесяти километрах от Атлантического океана скромную по размерам виллу, добились получения второго для себя гражданства и стали жить. Лена в конце концов устроилась в небольшое туристическое агентство, неплохо владея английским и испанским языками, переводчиком и сопровождающим по большей части русско-говорящих групп, а по вечерам, иногда, пела в небольшом ресторанчике на побережье, уже успев снискать некоторую даже популярность как у отдыхающих, так и местного бомонда. А Дмитрий работал таксистом вначале на хозяина, а потом сам на себя, выкупив необходимое для того разрешение. Собственно говоря, в работе как таковой острой нужды не было, но сидеть без дела долгое время – уж слишком трудное, как оказалось, занятие, а потому они постарались подыскать для себя приемлемый вариант, устраивающий их по нескольким параметрам: во-первых, это возможность находиться всегда в кругу людей, а во-вторых, всё-таки какая-никакая, а самореализация, особенно это касалось Елены. Спустя год с их знакомства, Лена родила прелестных малышей, одним заходом исполнив собственную установку! Сына назвали, как и задумывалось, Фархадом, а дочь – Лейлой. Выбор имён мог бы кому-то показаться и странным, особенно в России, о возвращении в которую они не переставали думать, но только не им самим, понятное дело.
***
В тот день малыши праздновали своё четырёхлетие вместе с родителями в небольшом кафе на берегу необыкновенно безмятежного океана, в котором Лену, их маму, уже очень многие знали как прекрасную исполнительницу русских песен и романсов. Музыка интернациональна, ей не нужен перевод, а голос, тем более такой, каким обладала Елена, не мог оставить равнодушным даже весьма далёких от этого вида искусства как такового! Торт со свечами, мороженое, приглашённый клоун-аниматор… Смех, радость, подарки – одним словом, праздник, который, как казалось, ничто не смогло бы омрачить вообще!
Но Лена с самого утра почему-то чувствовала себя «не в своей тарелке», словно предчувствуя что-то ещё там, дома в Сан-Паулу, а здесь… Здесь временами казалось, что кто-то словно буравит ей спину настойчивым, призывающим обернуться, взглядом. Народу в кафе было не сказать чтобы много, но и не мало… Какое-то количество столиков в зале оставались свободными. Пару раз ей мерещилось в тех вон двух мужчинах в самом дальнем от них углу у второго выхода что-то ускользающе-знакомое, отдалённо кого-то напоминающее, притягивающее. словно магнитом, её к ним внимание... Она уже хотела было присмотреться более внимательно, а то и подойти нарочно, как они, расплатившись, что-то сказали официанту и покинули зал. Вздохнув над своими тревогами, Лена отвернулась к детям и мужу, как вдруг тот официант осторожно тронул её за плечо:
- Прошу прощения, это вам! – и протянул ей сложенную вчетверо плотную салфетку из накрахмаленной ткани.
- Мне? От кого?
- Они не называли своих имён, однако сообщили ваше! Ведь вы Елена Любимцева, не так ли?
- Так… - растерянно пробормотала она, испуганно глядя на мужа, и не решаясь при этом прикоснуться к салфетке, а потому Дмитрий сделал это вместо неё. Развернув, он обнаружил там чек на сто тысяч долларов и маленькое послание, написанное крупно и по-русски: «Будь счастлива, Лейла!» – и подпись: Рашид.
Что, кроме всего прочего, означало только одно: пора возвращаться домой, в Россию!