А в Одессе было так:
Проводив взглядом поспешно уехавшего «крышующего», Рашид вернулся в дом и прошёл в свой кабинет. Плеснул в бокал «Шерри» и, тяжело опустившись в своё любимое кресло, закрыл глаза. Усталость… Ещё никогда в жизни ему не было так плохо… Ещё никогда в последние пять лет ему не хотелось так остро ощутить рядом с собой именно Лену, услыхать её голос, согреться в кольце жарких рук, почувствовать на щеке поцелуй… Удивляясь самому себе, он вдруг признал, что именно её любовь давала ему и сил и уверенности, именно её он искал во всех предшественницах и не находил, а вот обретя, так и не смог удержать… Словно сказочная Жар-птица выскользнула она из его усыпанной драгоценностями клетки, которые считала, и не скрывала своего мнения, за прах, никогда не ведясь на блеск и количество нулей в ценниках, которые он, как самовлюблённый болван, даже не трудился срывать, делая ей подарок, а наоборот, подчёркивал, акцентировал, упрямо рассказывая самому себе, что бабы все одним миром мазаны… А она просто любила...
Решение всё бросить пришло как бы само собой. Возникшая спонтанно мысль, не желала покидать взбудораженный последними событиями ум, напротив, лишь всё больше утверждалась среди прочих на правах хозяйки в виде необходимой целесообразности и срочного воплощения в жизнь. Вот когда он вспомнил отца! Понял, почему тот так решительно спихнул со своих плеч заботы на его, тогда ещё по-мальчишески слабые и, пожалуй, излишне самоуверенные, мудро направляя со стороны, как бы и не вмешиваясь и давая разумные советы так, что от них нельзя было просто отмахнуться, поскольку единоличного управления их «империей», собственно говоря, никогда и не было. Лишь паритет с чеченской роднёй позволял и обеспечивал относительно спокойное развитие как легального, но ещё больше нелегального бизнеса.
Понял он и то, что только мудрость старших братьев Назиры, его жены, закрывавших глаза на все его взбрыки и бессчётное количество женщин рядом, терпела его на том троне, куда его когда-то усадил отец. Наступило время воздать им за преданность хотя бы тем, что отдать все бразды правления в их руки, поскольку сынов у него так и не появилось, даже не оговаривая на будущее личного процента от свершаемых сделок, отказавшись от него в пользу Назиры и дочерей – на личных счетах уже имелось столько, что как не старайся, а прожить в нищете не получится. Сестру и её детей они бы по любому не оставили без куска, хотя и того, чем он сам их уже успел обеспечить, хватит и внукам. Немного беспокоила младшая дочь, но и там всё совсем не плохо.
Приняв окончательное решение уйти, Рашид вдруг почувствовал, как за спиной словно бы развернулись крылья. Захотелось просто встать и уйти, немедленно и без оглядки… Но, безусловно, не подчистив то, что нужно было в первую очередь, сделать это было никак нельзя, а потому он немедленно вызвал к себе своего начальника службы охраны.
Явившись незамедлительно, Сергей немым изваянием застыл на пороге, ожидая с абсолютно бесстрастным выражением лица распоряжений Хозяина. По сладу своего характера, это был немногословный и даже излишне сдержанный человек, умевший слышать и понимать с полуслова, но при этом никто не мог бы назвать его подобострастным. Да, он служил, но служил честно и только там, где не считал для себя оскорбительным. Он уважал Рашида даже несмотря на то, что тот вёл себя не совсем законопослушно. Уважал за отсутствие чрезмерно блатного налёта и жажды крови, желания настоять на своём любой ценой. Было в нём что-то такое, что он понимал и расценивал как справедливость, пусть и не всегда и не во всём, но хотя бы в отношении к тем, кто находился в непосредственной к нему близости. Сергей ни капли не пожалел, что волей случая оказался в его команде, поскольку ни единого раза Рашид не унизил его так, как это делал бывший начальник на бывшей службе.
- Что ты там стоишь? Проходи, налей себе чего-нибудь – разговор предстоит и непростой и не быстрый.
Пожав плечами, Сергей налил себе высокий бокал холодной минералки и присел напротив на один из стульев.
- Что так? – ухмыльнулся Рашид – За печень боишься?
- Нет, просто на работе не пью, да и пьяный я слишком нехорош – зашибить могу по нечаянности…
- Угрожаешь?! – удивлённо вскинулся Рашид – Мне?!
- Ну, что вы, Рашид Исаевич? Вас-то за что?
- Вот и на мой взгляд как будто бы не за что… Но, как вас поймёшь? Взять хотя бы Лену… Впрочем, прости, пример не совсем удачный. Ладно, не хочешь пить, не надо. На трезвую голову принимать серьёзные решения намного правильнее. Для начала, скажи-ка ты мне вот что: как так могло получиться?
- Вы про исчезновение Елены Юрьевны?
- И про это тоже… Есть какие-то мысли по поводу?
- Мысли мыслями, но что они без доказательств в таком щепетильном деле? Впрочем, как на ваш собственный взгляд, вот это может служить хотя бы каким-то намёком доказательством? – и протянул небольшой листок бумаги, на котором написано было всего лишь одно слово: НЕНАВИЖУ!
- Откуда это? Кто автор?
- Ответ может сильно не понравиться вам, Рашид Исаевич…
- Серый, хватит тебе… Давай как-нибудь попроще, а? Без этих самых реверансов… Я к тебе слишком уважительно отношусь, чтобы считать просто одним из обслуги, верность которой оплачивается деньгами! Да и ты, смею надеяться, тоже, а потому можешь говорить всё как есть, не сглаживая острых углов. Итак?
- Спасибо, конечно… Но в таком случае… А, ладно – из кармана твоего брата, Андрея!
- Не понял… ты о чём?
- Дело в том, что в то время, когда здесь гостил господин полковник, Андрей сделал попытку совершить самоубийство – ребята успели вынуть из петли… Позвали меня, и я, позволив себе прошманать его карманы, обнаружил это. Надеюсь, в подлинности почерка сомнений нет?
- Почему ты не сообщил мне об этом немедленно? - сразу помрачнев ещё более, чем был до этой «новости», задал вопрос Хозяин.
- Во-первых, на тот момент важнее было удостовериться, что он останется в живых. Во-вторых, устранить и малейшую возможность повторения вздёрнуться. В-третьих, не хотел мешать вашему разговору с полкашом, в четвёртых...
- Есть и в четвёртых? - поднял глаза Рашид.
- Есть... Понимаешь, он же твой брат, а ты поставил его в зависимое положение от путь бывшего, но всё-таки мента... Тёрки возникли почти сразу же, но, отдать должное, он всё же старался не переходить границ допустимого, дисциплину соблюдал, относительно, но слушался, хотя и гадил по мелочам, так сказать... Другому кому я бы не спустил, но, повторяю, он же твой брат... и я молчал, но тут уже Андрей Исаевич не оставил мне никакого выбора, поступив так, как поступил.
- Соображения? Думаешь, именно он помог Фархаду?
- Не смею утверждать наверняка, но, как бы не горько прозвучали сейчас мои слова, скорее всего, да. Кто-то же оставил открытой боковую калитку, рядом с которой я обнаружил чёткий след от протекторов машины узбека. Вот, сравни сам! – и протянул два снимка, на которые тот едва бросил взгляд со словами:
- Я очень далёк от всего этого, а потому у меня нет оснований не доверять тебе, в прошлом известному на всю округу сыскарю. Где он сейчас?
- Андрей Исаевич? В своей комнате. Привести?
- Нет, не нужно. Сейчас мне совсем не до него: что сделано, то сделано… Тут уже мало что можно изменить… Ты лучше займись-ка вот чем: девок из подвала всех вон и как можно быстрее, часа не медли! Никакой отправки не будет!
- Почему? И – как это? Что означает – «всех вон»?
- Серёж… В доказательство того, что я тебе безусловно доверяю… Мною принято решение свернуть тут все дела и уйти на покой… Предлагаю тебе последовать со мною в том же качестве, поскольку мне без личного телохранителя не обойтись, где бы я ни оказался.
- Вот это поворот… - выдохнул Сергей – Отвечаю без раздумий: согласен! Однако не слишком ли вы торопитесь, шеф?
- Нет… мысль не новая… Но у нас с тобой будет время поговорить более подробно обо всём этом и не только. А сейчас сделай вот что – отправь дурочек обратно в Россию, вернув им паспорта и выдав каждой по куску в качестве компенсации. Не спорь, просто сделай так, как говорю! Пригрози, чтобы держали язык покрепче за зубами и пообещай, что в скором времени с ними вновь свяжутся, мол, пока обстоятельства изменились, ну или ещё что-то в этом роде... Я не собираюсь сжигать за собой все мосты, но и оставлять приставшие репьи на хвосте тоже. Всё должно быть чистенько.
- А полкаш? Ведь, как ни крути, он-то как раз и есть самый большой компромат… Слишком много знает, товарисч…
- Забавно ты его окрестил… Не уважаешь?
- Не за что.
- Он – твой! А ты в курсе того, что именно по его наводке тебя попёрли из органов?
- Обижаешь, давно и безусловно! Каким же бы я был опером, если бы... Знаю, конечно, знаю... Но я в какой-то степени даже благодарен ему за это!
- Вот как?! Почему?
- А иначе жизнь вряд ли свела меня с тобой по одну сторону баррикад... Но отдавая его мне, ты же понимаешь, что я не приглашу его в качестве посажённого отца на свою свадьбу, если вдруг она хоть когда-то состоится? Не возникнут ли какие-либо претензии потом?
- Я уже забыл как выглядел этот человек, о чём ты? Всё, иди выполняй. У меня у самого ещё очень много вопросов, ждущих своего разрешения. Да, вот ещё что… Если вдруг каким-то образом появиться информация о местонахождении Елены, полное уважение и никаких репрессий! Она – свободна! Знаешь, я даже счастлив, что Фархад сумел сделать то, что сделал. Не буду перед тобой юлить: я по-настоящему полюбил эту девочку, люблю и сейчас, хотя несомненно сделал бы то, что собирался сделать, пусть потом всю оставшуюся жизнь и проклинал бы себя за это. Но ты, я вижу, удивлён, не так ли?
- Нет, не так! Совсем не удивлён… Ничем другим, кроме любви, невозможно было объяснить столь долгое её пребывание рядом с тобой. Я могу идти?
- Иди… - качнул головой тот, а сам пошёл в комнату брата.