На ветвях зачаток жизни - тайны горсть.
Но, вбирая все оттенки белой ночи,
Просыпается сиреневая гроздь,
Раскрываются сиреневые очи.
И спросонок грациозна, не спеша,
Потаённостью дразня благоуханной,
Расцветёт сирень, как юная душа,
Сокровенностью созвучна со стихами.
О хмельной экстаз невинной чистоты!
Волшебство обычной формы и обличья!
Заповедный свет прольют твои цветы,
И загадочность, и скромное величье.
Лишь на музыку всё это положить
Остаётся, и маэстро, незаметен,
Но таким же сладострастьем одержим,
Отозваться с упоеньем не замедлил.
И, вершитель необузданных затей,
Вдохновением небесным титулован,
Виртуозно правил миром соловей
Над мерцанием сиренево-лиловым!
Как он пел! Самозабвенно и взахлёб,
С безоглядностью роняя звуков россыпь,
Отложив для мига счастья свой полёт,
Угадав судьбой подаренную роскошь.
В первозданной, странно-зыбкой полумгле
Языком нечеловеческим, неистов,
Божий глас он утверждал на всей Земле -
Прорицатель и глашатай вечных истин.
Каждый кустик зачарованно притих,
Драгоценное лелея откровенье.
И дрожал, ликуя, страждущий мотив
Обнажённым нервом чуткого мгновенья!..
Тихим шёпотом ответила сирень.
Возрождённый мир в свою поверил цельность.
Как уместна оказалась птичья трель,
Что расставила умело все акценты.
Впрочем, был певец, как все, незаменим,
В той гармонии уверенно колдуя.
И сирень коронным номером своим
Он венчал, как королеву молодую!