Посвящается военным рыбакам и охотникам БАМа
1.
Вот уже много лет, с наступлением осени, когда глаз начинает восхищать золотисто-оранжевая листва лесной империи, я каждый раз вспоминаю тот далекий регион. Он своей спиной держит неугомонное Охотское море. Хабаровский край, — это он замер, на правом краю карты России. Куда поездом неделю колёсами стучать, куда воздухом столько лететь, добираться, что не каждому понравится. А в этом году высветилась дата! С календаря, как осенний золотистый листок, слетело печатное известие: «Верхнебуреинскому району — 90 лет!». Праздник на территории площадью 63560 км. Лоскут, вытянувшийся с юга на север, на 370 километров, с запада на восток — все триста. Земля, приравненная к районам Крайнего Севера.
Несмотря на «всякое», никогда не жалел и не жалею, что прожил там полных 15 лет! Замечательная территория, где молодость моя прошла, лихо пролетела. Земля Дальнего Востока! Любимая страна ушедшего времени, родных сердцу воспоминаний. Край необъятных красот и диковинных уголков, где есть еще места, куда не ступали берцы ушлых странников за приключениями, сапоги любознательных рыбаков и охотников, с капканами в рюкзаках, и ружьями за спиной.
Память жива! Она вновь и вновь, возвращает ко всему не стёртому, отпечатанному под коркой мозга, к сохраненным файлам цепкого сознания. Душа цветком распускается, от приятных воспоминаний, унося в далекие дали, активной, здоровой молодости. Места, где реки, синими паутинами, широкими венами, покрыли огромный регион земли.
Здесь весной, горные хребты, под названием, Малый Хинган, Баджальский, Дуссе-Алинский и Буреинский, начинают картинно плавиться, под ослепительными солнечными тенами, истекая шумной, переливающийся серебром, звонкой водой. Так обильно слезятся, мощные льды, изумрудно-голубого цвета. Они в ущельях и затяжных распадках каменных хребтов, надёжно зиму прожили, укрываясь толстым одеялом из снега.
Весной, таенная вода, в своём стремительном падении вниз, во всю глотку напивается водами родников, болот, озёр и осадков. Загребая под себя, пробудившимся страстным напором, — деревья, коряги, кусты, траву. Все то, что не устояло, не удержалось, не уцепилось корнями за край берега, за кусочек спасительной земли!
Мчится, неудержимой живой массой, насыщаясь кислородом, пополняя себя, бесчисленными притоками. Льётся в шумном танце, устремляясь в более широкие водные артерии. По ходу, величественно расширяясь, рождая разливистые поймы, изумительной красоты террасы. Уже потом, через время, через расстояние, соединятся, обнимутся, с величественным, степенным красавцем Амуром. Как Китайцы говорят — «Чёрным Драконом». Хвост этого змея, начинает свое шевеление с далеких земель Монголии и древней Даурии, растянув себя от кончика до головы, более чем на 4500 км.
Он всемогущий, набухший зелёно-синими водами, мчится на восток, все больше и больше разливаясь, туда, где споёт свою последнюю песню, попадая под власть, более могучего, самого холодного на Дальнем Востоке, строптивого Охотского моря. А оно ух, какое говорливое! То криком изойдётся, то шёпотом простонет, бросая на каменистые берега, свирепые свои волны, чтобы играючи обнять Амур, одним глотком заглотить, растворяя в своих тёмных, таинственных глубинах, его живое тело, нрав, красоту.
2.
Дальний Восток! Сколько богатств земных лежит в твоих недрах! Сколько ползает, летает и плавает живности всякой, занесенной в красную книгу, в память людскую. Край, с самым большим разнообразием ихтиофауны в нашей стране! Где одних только растений 512 видов, 293 вида мхов и лишайников 101 единица. Наше Русское достояние и бесценное наследие для потомков.
Там, на склонах сопок, футбольные поля брусничника — цвета бордо, полезным соком набрались, в ожидании ловких и не ленивых людей. Спешащих, с коробами за спиной, комбайнами в руках, и «детой» в кармане, чтобы на зиму витамином запастись, затариться. Там багульник, изумительной красоты, дурманит эфирными маслами, твой чувствительный нюх, доброй жизни — обоняние. Отчего, чувственная приятность на всю грудь, отчего и самочувствие на все пять, да ещё с запасом позитива, на предстоящий день. А в отрогах каменного навала, с четырёх каскадных ступеней водопада, с милым названием «платье невесты», шумно слетает вниз, в долину, ледяная вода. Летит по каньону, искрясь, переливаясь всеми цветами радуги. Рядом, на песчаниково- сланцевом отступе, прогретом широкощёким, улыбающимся солнцем, растут изумительной красоты, белоснежные колокольчики на фиолетовых ножках, под названием — кассиопея.
А в узкой долине, где любит гулять эхо от отрывистого, утробного рёва изюбря, вы встретите восхитительные, нежные на вид и потрогать — голубые, или алеутские цветочки – филлодоце. В этом уголке природы, вы можете найти, обнять и потрогать — ясень маньчжурский, дуб монгольский, липу амурскую, орех маньчжурский, ильм японский, бархат амурский, маакию амурскую, ель оянскую, каменистую березу.
Каковы названия, а?.. Безбрежен мир множества формаций лиственников, ельников, стелющегося кедрового стланика — красавца. Это он чаще всего, встречает любознательных гостей, крепко прижавшись к каменным россыпям, глядя на вас длиннющими ресницами, своих острых зелёных иголок.
Поднявшись в сопку, вы, пыхтя и сопя, от напряжённой работы лемехов своих легких, вдруг замрёте перед ярким полем, где солнечной вспышкой озарятся, чудной красоты плантации, рододендрона золотистого. А после утомительного сплава по реке, когда захочется отдохнуть и размять затекшие конечности, выйдите на отвесный берег. Упадете в буро-жёлтую траву, уходящего тепла и лета. Подняв голову к небу, заметите лианы. Они замрут перед вашим взором, полные достоинства и грациозности.
Эта дикая красота, тянет себя по чужим стволам, только к небу, только к солнцу, туда, где свет, настоящая жизнь! Спирально обвивая деревья, упругими своими жгутами, стремится закрутиться только по часовой стрелке, и никак иначе. Успокоив мотор, расслабив тело, глаза сами, без команды сфокусируются, чётко увидят, как перед вашей уставшей плотью, душой, разольётся море, огненно-красного настоя лимонника китайского, дикого. Плоды, тяжёлыми гроздьями будет манить вас к себе, звать, просить.
Ах! Как трудно удержаться человеку, знающему его чудотворные лечебные свойства, его ободряющий нажим на усталость, чтобы устоять перед соблазном, и не сорвать его упругие, налитые лечебным соком, плоды.
3.
Жили и работали там, используя своё свободное время, как захочется, по-своему. Одни — любили в гараже поковыряться, попивая пивко с копченой рыбкой. Другие — у телевизора себя повалять в многочасовом бездействии. Иным, в радость было, с семьей побродить по коротким торговым рядам, находясь во власти всесильного духа потребителя.
А были и те, кто изображал «сибурде» постоянно пропадая на службе: чтоб заметили, оценили, подвинули выше. Мы же, раненые на экстремальный отдых, любители солнца над головой, зеленых ковров под ногами, и трескучих костров на берегах рыбных рек, это бесценное время, не делили с другими увлечениями и страстями. У нас одна была любовь, без предательств и измен. Это живучие, незатухающие чувство, побывать, пожить, хоть чуточки в храме ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ ПРИРОДЫ! С ней дикой, царственной, первозданной обняться, любовь замутить, удовлетвориться.
Страсть к рыбалке, охоте, броскам за ягодой, грибами, дикоросами, вот зачем тропили мы каждый раз, новые и новые тропы-дорожки, маршруты. А как любили сплавы на своих лодках, по изумительно чистейшим рекам любимого края. А впрочем, это отдельная песня, бесценные тома воспоминаний. А ещё, иные спешили, историю тех мест правдиво изучить, хоть что-то узнать о страшном, Сталинском времени. Мёрзлая ветка, где лагпункт на лагпункте, барак на бараке когда-то стоял, людей превращая в шлак, ничтожество, труху. Сколько их безымянных, невинных здесь лежит, от истории в мерзлоте прячется, забрав с собой, истинную правду о той жизни, отрезке средневековья, — в край безжалостного времени.
Сколько умнейших, талантливейших личностей здесь сгинуло, и ни могилок, ни крестов, ни памяти! Пресловутая 58-я, с её четырнадцатыми пунктами (частями), здесь творила строительные подвиги, долбила «Дуську» — тоннель, тянула железку, пытаясь любыми путями выжить, сохраниться. Героически – позорные пятна нашей истории! Их никогда не отмыть, не забелить, не забыть, и тем более не переписать.
Мы знали, чтобы не «косячить» на работе, надо уметь правильно, с пользой для души и тела отдыхать! Хотя с этого отдыха, приезжали, приходили, всегда «НИ-КА-КИ-Е!». Уставшими вваливались домой, пропахшими кострами, сигаретным дымом. Поредевшие в снастях и шмотках, от «потопов» и «огней», но с глазами полного удовлетворения, заряженные уже на «потом ещё!».
Только отдохнувшие, по правилам и запросам своих инстинктов и увлечений, мы могли с удовольствием, всё перелопатить на рабочем месте, выполняя любые поступающие приказы и задания. Любили все субботы и воскресенья! А больше, — затяжные длинные праздники, ненавидя наряды в эти дни. Счастьем было на выходной, — поменяться с тем, кто не ходок был на природу. Были легкие на подъём и творили дела, не поглядывая назад. Не боясь последствий командирских наказаний и людского суда.
Молодые, крепкие на псих, сильные на жилы, безрассудные на поступки, мы в один свист, в один крик: «А что рванём, а?..» — Начинали уже неостановочную движуху вперед! Мы вмиг преображались: нас ничего уже не могло остановить! Тормошили жён «на что-нибудь пожрать». Напевая или насвистывая любимую мелодию, уже крутили леску на донки или катушки, вязали мушки, точили ножи и крючки на блёснах, благо уютный гараж ко всему приспособлен. Здесь же клеили порывы в болотниках, лодках. Под теплотрассой искали червей, рвали кору в поисках короеда. Скоренько бежали в магазин за бутылочкой, куревом, чаем. И рюкзаки, наши пузатые, уже к вечеру стояли у двери, готовые удобно взобраться на твою спину, чтобы рвануть в неизвестное, увлекательное путешествия безбашенных своих хозяев.
4.
Да! Мы были все разные: и по званиям, и по складу ума, и характеров. Одни — уже светились седыми прядями коротких волос, морщинами во весь лоб, с фиксами на коренных. Из них, иные уже лежат под тяжёлыми гранитными плитами, им теперь, ничего уже не надо. Другие — резвые, суетливые, здоровьем пышущее, с ещё не лечеными зубами, без морщин на лбу, с пустой ещё биографией. А главное: были разные по запросам на жизнь: «что хотеть и что мочь»
Одни были романтиками — авантюристами! Любители ширнуться адреналином по полной! Готовые, хоть завтра рвануть, попытать счастье «на мыша», в ночь по горной речке, по бурной воде. Где тебя поджидают на каждом узком месте, опасный залом или коряга, нацеленная на борт твоей лодке, на твою торопливую жизнь. Чтобы в самый неподходящий миг, сотворить твоему баркасу дырищу, этак сантиметров в двадцать, а то и боле. И ты в ночи, тонущий, кричащий, с бешеными глазами, цепко ухватившись за борт, будешь отчаянно разрезать тяжёлую холодную воду, неудобными болотниками, крича в сторону напарника: «…Николаич!.. Ты как, — жив?..».
Будешь потом лихорадочно спасать то, с чем ты сел в эту посудину. Всё было дорого душе, потому, что доставалось тяжко, с трудом! Достойных-то, качественных снастей в продаже почти не было. Не так как сейчас, — хоть завались, увешайся! А еще страшней, если в этом увлекательном, ночном, водном марафоне, мчась в бурунах тёмной воды, с пугающим шумом и грохотом, ты поймаешь глазом, предназначенную только тебе, острую крепкую ветку, сухой ёлки. И как назло, у фонаря батарейки сядут! И спичек мало будет в коробке твоём.
И товарищ твой, потом, на берегу, под свет спички, дыша на тебе в упор отвратной курятиной, будет лечить тебя, чертыхаясь и бухтя. И будите, в этом глухом месте, за десятки километров от дома, находится только вы, и ваш напарник, ваша лодка и утыканное звездными светодиодами небо, переливающей вуалью, повисшие на макушках, угрюмой тайги.
А были другие, — надёжные, правильные, но скучные прагматики. На дух нетерпящие, необдуманных действий и закидонов. Они нормальные мужики! Но ленивые, с ними скучно, они другой крови, мироощущения. С ними интересную, приключенческую кашу не замутишь, не сваришь.
Спросите: «Что такое, Дальневосточная осень?» О-о!.. Это особое, чудное время! «Осень — тёмная даль!», — поёт Шевчук в песне ДДТ. Это про все остальные осени на нашей земле, но только не Востока Дальнего, сентябрьскую и октябрьскую пору. Там всегда светлая даль! Первая прохлада, меняет ритм жизни всего живого и растущего макушками к небу. Дух захватывает от красок, которыми начинал баловаться лес, наворочено натягивая на себя, одёжки золотисто-бурых, колоритных оранжевых, сочно-зелёных цветов и раскрасок. Фильтруя воздух — дыхнуть на всю грудь! На прозрачность всей округи — без напряга глаз! Воздух звенит, играет как струна — ноты «Си!»
Мы жили там, приучая детей и жён любить природу всех времён года. Делая совместные вылазки по ягоды и грибы, или пожарить рыбешку, аль чистого мясца на берегу говорливых, быстрых речек. Реки — манили нас всегда! Зимой — холодные, спящие подо льдом, и опасные своими коварными промоинами. Весенние — с мутной водой. Несущие огромные, еще вчера живые, а сегодня бездыханные, с поломанными ветками, стволы деревьев, всего того, что на берегах задержалось с прошлого года.
Летние, — спокойные, тоскливо обмелевшие, с тихими плёсами, с прохладными ямами у скального прижима. Осенние, — грустные, чистые до дна, жёлтым падающим, прощальным листом усыпанные.
Каждый из нас, по-своему заряжался на удачу, выходя со своими снастями к их берегам. Одни — надеялись только на свои знания, интуицию, опыт! Другие — пленённые скрытой суеверностью, молили Всевышнего, чтобы в этот раз, им фишка легла только на крупную добычу!
5.
Изначально, мы были везунчиками! Нам, этот благодатный край, подарил замечательную возможность, ловить рыбу семейства лососевых. Там царствуют и пируют 14 видов рыб. Но мы не старались объять – необъятное! Нам, в достаток была радость снять с крючка – хариуса, ленка, и конечно, если повезет, красавца тайменя! Думаю, мечта каждого настоящего рыбака, хоть раз, долго побывать во владениях этой благородной и вкусной рыбы. Ведь, весь цимус приятности на всю грудь, был именно, от процесса обнаружения стремительной — чешуйчатой.
От волнительного состязательного процесса: «Кто кого?». Именно в этом кроется рыбацкое счастье! На честных правилах поиска и поимки ее. Где твоими помощниками в этом тонком деле, были только опыт, многолетние наблюдения и везуха. Надо признать, далеко не всех она любила, открыто, большими уловами радовало! Неосязаемую, редко, кто видел по настоящему в лицо.
Только самые смышлёные, думающие, с аналитическим складом ума, здоровкались с удачей за ручку. В тот водный мир, нахально и безапелляционно, еще не ныряло всевидящее электронное око, разной навороченной «лабуды-дряни». Как это происходит в нынешнее время, не оставляя шанса, жаберной братии, на равных потягаться: «Кто умней?».
Каждый раз, после оттопанных километров по камням, пологим берегам и кочкастой мари, собирались усталые, искусанные комарьём и мошкой, в одно богатое на дрова, место. Пристанище удачников и не очень! Скорым трудом, придавалось удобство и комфорт — «поваляться», «посушиться». После принятого на грудь, в полной отключке — сладко похрапеть, в снах полетать! Как только костёр успокаивался, остыв в мощи озаряемой округи, — варилась уха! Мы аккуратно раскладывали всё то, что нам клали в поле, наши любимые жёны-мамки!
Самый опытный, прищуриваясь от настырного дыма, с сигаретой в уголке губ, улыбаясь, играючи, вскрывал крышку у сорокаградусной! Начинался ритуальный танец — розлива лекарства по кругу! Она, родимая, булькая, чистой слезой падающая на дно твоей кружки, под обалденные запахи лесного варева в армейском котелке, будоражила твой мозг, твой пустой желудок. И ты, предвкушая пользу, от лечебной горячительной терапии внутрь, — исходил слюной, ловя себя на мысли, что в жизни, больше никогда не бывает ситуаций, при которых, так приятно чувствителен контакт природы, с твоей душой и телом.
После второй, третьей, поровну — разлитой, мы, разомлевшие у лесной печки, любуясь языкастым пламенем, придавались воспоминаниям. Каждый пытался прозвучать, оголив в памяти, интересный, захватывающий случай из прожитой уже жизни. Обо всём говорили: о положении дел в мире, о службе, ну а как о прекрасных наших женщинах не вспомнить, сердцем не пройтись, и конечно, говорили и говорили о рыбе! О дорогих душе реках, где тайно водится таймень красавец! Знаю, каждый мечтал, внутренних своих богов просил, чтобы, этак килограммов на 40, а то, и на все 60, именно тебе на крючок подцепил, надёжно повесил, в памяти, навеки, богатую на эмоции зарубку оставил.
Это штучные чувства! Это штучные особые воспоминания, вечно живущие в наших, уже теперь не молодых, сердцах. Обожали костры, в плену изумительно чистого, искрящегося бисером снега, с лапником под замёрзшей «жп». Нас не останавливали никакие морозы! Даже в минус 35, и выше... с ветром в харю, мы дерзкие, прищуренные от ослепительного яркого, но не греющего солнца, наяривали лунки острыми, и не очень, бурами. Железные буравчики были со вставками, потому как, под нами спал полутораметровый лёд! Падали на ледяное стекло, медленно опуская к рыбьему столу свои самодельные мормышки.
Кто-то из автоматной пули её хитро сотворил, острый крючок нацелив на крупняка. Иные, из меди, наудачу, десяток напаяли, в коробочку, тайно пряча от всех. Все ж мастера, все умельцы, тихушники! Попробуй не клюнь, попробуй стерва, не возьми!.. Каждый по-своему себе счастье добывал, внутри шаманил, когда накрывался плащ накидкой, мгновенно отстраняясь от внешнего мира, попадая в тайный, непостижимый, рыбий мир. В лунку, словно в цветной телевизор смотрел, любуясь чужой жизнью, где такая красотень, такое буйство красок, воды изумрудная чистота. Где падла рыба есть, вальяжно ходит, да не берёт сучка, и хоть ты ус..ись!
6.
Мы, взволнованные от удач и обратного, замёрзшие и вдрызг закоченевшие, вновь находили спасение. Кто в крепком чае, с лимонником или брусникой, сёрбая его маленькими глотками. А кто спасался, булькающей, ароматной и хмельной «смирновкой». А кому-то была больше по душе и размеру горла, «столичная». Всем было душевно приятно у греющих языков жаркого пламени. Лишка же, огненной жидкости, всегда раскрывала в наших душах потаенные дверцы. И язык без костей, нёс нас раскрасневшихся и эмоциональных, из одной темы в другую, без остановок и тормозов.
Но самыми кайфовыми были, конечно, споры у кострища! С категоричными доводами под пьяную дурь, китайского пойла, под названием «рояль», когда одно время, им ушлое жулье заполонила весь наш край, страну. От которого, утром казалось, что мир треснул на две половины. Потому что адова смесь, давала такие же последствия для организма, молодой ещё жизни. И он бедный метался, маялся, спасался, как мог, каждый раз давая зарок — «завязать»!
Мы были молодые, категоричные. Дружбой дорожили, но легко тыкали словом и пальцем в чужие недостатки, а свои «брёвна в глазу» не хотелось замечать. Жизнь еще не брала многих на излом, не ломала через колено. Горькие уроки, потом, будут пройдены и выучены на зубок. Но это будет потом. Не боялись клещей и снимали их десятками, за один бросок на «зелёнку». А вгрызшихся в тебя: то в шею, то в пузень, или под мышку, своими методами запросто изымали, ничего не принимая вовнутрь, не делая иголками больно, совсем не боясь, уродливо скривится от крохотного энцефалита.
Средь нас, далеко не святых, тяжело было держаться, форменным подкаблучникам. Добытчики по духу, по действиям, мы автоматом реагировали на любые «подарки» природы. В пору нереста «красной», когда на реки по закону — ни ногой! Самые отчаянные, спешили за удачей, привезти домой икорки и рыбки с большим риском, быть пойманным, скрученным, на всю катушку оштрафованным! И не дай Бог, в момент, когда тебе тёпленькому, будут крутить ручонки справные, сытые ребятки в камуфляже, типа: «северное сияние», с калашом через грудь, рядом будет ушлый журналюга, с навороченной камерой. Значит завтра ты «звезда!» — «знаменитость!».
Твоя взволнованная, потухшая физиономия, с виноватыми глазками, будет мелькать в сводках «происшествия» на экране местного, а хуже — краевого ТВ. После такого увлекательного спектакля по ящику, завтра, как пить дать, стоять тебе на вытяжку у командира в кабинете.
Мы, «таёжники по крови», жили долгие годы там, и не ценили по-настоящему тот край, в который судьбой были заброшены. Ради семьи, каждый в тихую, или, не скрывая, пробивал себе дорогу на запад! Мечтая подать себя в те цивильные, многоэтажные, мега-супер-пупер-полисы своей страны. Глаженой стрелкой на галифе, резануть тёртое кресло штабного кабинета. По паркету хромачами шваркнуть, в нём отражение мордатое своё, довольное увидеть. Посидеть с детьми в «Макдональдсе». Проехать длинно, в глубоком, противно грохочущем метро.
Поболтаться в картинных галереях, в многотысячных шествиях пройтись, с флажком в руке, новым галстуком на шее, после сто граммов паленого коньяку. И только уехав, и пожив в таких «Райских» местах, где народу столько, сколько тех камней, на берегу твоей любимой реки, многие из нас поняли, что безвозвратно потеряли — лично для своего «Я».
Загрустила душа, в уныние себя, загоняя; от понимания, что теперь обречены, жить остаток жизни в постоянном шуме, стрессах и раздражениях, под загазованным небом над тобой. Где выезд на природу, на рыбалку, охоту, так тяжек, долог и нормативными рамками обставлен, словно ты участвуешь при тяжелых родах, каких-то тягомотных испытаниях.
7.
Не думалось тогда, не снилось даже, что хватались за ручку своего вагона, или, падая взволнованным в мягкое кресло ТУ-154, уносящих нас из зелёного рая, что так дорого придётся заплатить за предательство души, своего личного «Я». Тут же, вскорости, можно сказать, следующим рейсом, вдогонку, помчались за нами тоска и грусть. По тем местам, тому спокойному, размеренному, не бегущему образу жизни, чем в минуты «всякого» разлада, — спасались! Времени, которое там не спешит, еле дышит, стрелками на вселенских часах неторопко тикает, движется, будто упрашивает: «Не спешите, люди жить!» Охладив первый пыл от многообразия впечатлений, тысячу раз постояв в многочасовых пробках, дыша всей таблицей великого ученого, многие, кожей и глазом, ощутили «ЧТО» на «ЧТО» поменяли...
Когда золотыми самородками, на остывающую землю начинают падать большие кленовые листья, а в небе потянулись тоненькие ниточки гусей, крики которых будоражат душу, к тебе приходит в гости — зависть! В белом платье, хозяйкой, будто издеваясь, открыто ехидничает, улыбается. Белая зависть к тем, кто остался: не уехал, не бросил, не предал свой любимый мир, в котором так кайфово жилось твоей душе! Зависть к тем, кто в один прыжок, может рвануть в любой уголок «зеленого царства». Куда он может за пять минут собраться, а за 20-ть уже быть на реке, в нужном месте. Куда головой поверни, рукой укажи, — везде рек синие вены, везде рыба, везде природы красота, покой, и душевного умиротворения пристанище. Мужики! А что надо в старости... а?
Что говорить, одни быстро смирились, подстроились, перестроились и легко влились в общество потребления, несколько не ностальгируя о прошлой жизни, где оставил свою молодость. Сузив до минимума свой мирок, протоптав дорожку от входной двери своего каменного муравейника — до крыльца своей рабочей конторы, и обратно! Другие, — заимели отдушину и спасительный буёк, на остаток жизни, в виде крохотного, огороженного клочка земли, под названием — дача! И хорошо, если соседи адекватные, а сколько бывает по другому…
Мы по ФОРМЕ — конечно устроенные и обустроенные. Взятые на учёт во всех службах спасения! Живём, окружив себя комфортом, электроникой и автоматикой по всем направлениям. Довольные, что крупнейшие мега торгаши иностранного покроя, всегда рады набросать вам в кормовую тележку «типа» — продуктов, «как бы» полезные для внутреннего употребления. От которых, наша талия становится шире плеч, а ливер недовольно возмущается «послевкусием». А по СОДЕРЖАНИЮ понимаем: — мы, пленники своих наивных иллюзий и заблуждений. Купившиеся на звон и позолоту ложных ценностей, где главенствующая нравственная основа, скромно ютится в тёмном углу. Здесь в приоритетах — потребление и потребитель, со своими законами и правилами. Душа — чужой предмет этому явлению!
Вспоминаем то время, дорогое на события, ушедшее за наши плечи невозвратным багажом, и невольно грустим по нему. Это естественная, природная реакция человека. А ещё, нами правил великий знак союза — ГОСТ! Хоть как-то, но удерживающий наш потребительский рынок в рамках приличного качества. Тот мир умел жить, не меченый штрих и ПИН-кодами, паролями и другой, разной цифровой интенсификацией, хернёй. Мы контактировали зрачок в зрачок! Кожей, изгибом уголков губ, тоном голоса, чувствуя правду отношений. Мы умели смотреть в глаза при разговоре... видели огромное, без краёв небо над собой! Наши искренние эмоции, сакральные признания и слова отчаяния, не имели посредников — прокладок современного электронного подгляда и контроля.
Ностальгия — стала нашей верной подругой. Без просьб и умаления, входит на крыльцо нашего сознания, и ненавязчиво точит мозг, самыми дорогими сердцу моментами, картинками из той далекой жизни. Их не спалить не нужной бумажкой, их не утопить в холодном пруду — тяжёлым камнем. Чёткую явь того прожитого там, не затушевать никаким самым жирным, самым толстым маркером. Нас всех, судьба закинула в 80-е, из разных уголков страны в этот благодатный край Русской земли.
8.
Мы строили БАМ! Великая стройка! До сих пор по достоинству недооцененная. Не раз принижалась его значимость. Для подрастающего поколения совсем неизвестная. Обидно, что не в моде сейчас трудовые подвиги тех лет. На полосе газетной, на экранах больших разрешений, не мелькает уже аббревиатура, из самых дорогих мне букв «БАМ». Вот спроси прохожего: «Что Вы знаете про Дюссе-Алиньский тоннель? Когда и кем он начался строиться, а главное, какой ценой он государству достался?..» Допускаю, может что-то знают из его современной истории. А вот тронув за корни, за начало его, навряд ли обыватель в курсе, как для строительства тоннеля в 1939 году было организовано два отдельных лагерных пункта, из лиц, в основном осуждённых знаменитой «тройкой».
Восточный портал-73км — мужской, руководителем, которого был капитан НКВД Антонов Н.П. Западный портал-71км — женский. Которым верховодила, старший лейтенант НКВД Гладышева М.И. Да и современный бамовец, думаю, не знают, как зека, «враги народа» шли навстречу друг другу, и за 23 месяца каторжных работ, прошли более 1800 метров в прочных кварцевых породах, выбивая, выгребая его ручным инструментом. И при таких чудовищно диких условиях труда и жизни, сумели соединиться на два месяца раньше, назначенного срока народным комиссаром.
За такую удачную сбойку, по воспоминаниям самого начальника строительства М.И. Рацбаума, строителям была брошена «кость», в виде трех дней, и трех ночей любви. И это ведь цивилизованный 20 век! Сразу вдруг вспомнились слова, талантливого польского писателя, поэта, философа Станислова Ежи Леца. «У каждого века, есть своё средневековье!» Лучше и не скажешь...
Копнуть глубже, мало кто владеет информацией, как уже брошенное сооружение, хранило 23 года в своих 1852 метрах живота — голубой лёд. Как потом, с 1974 на 75 год, железнодорожные войска выковыривали, выплавляли, вырубали его из крепкого каменного нутра.
А что вы знаете, о Северо-Муйском монстре? Кто знает из нас, как дались нашей стране эти 15 343 км пройденные в самых крепких скальных породах за 26 лет. Тоннель, где люди работали в условиях высокой радиоактивной загазованности. Где газ — радон, выделялся из гранитных разломов, превышая допустимые нормы в десятки раз (до 3000 Бк/м3). Подземная нить строилась в зоне потенциальной
сейсмоактивности в десять баллов. Знает ли обыватель современной России, сколько похоронил людей — героев этот грандиозный проект?
Пусть деятели — киношники, вместо тошнотворного сериального мыла, снимут и покажут достойный, поучительный фильм. Про тех ребят — специалистов, что попали под раздачу высоконапорного ангараканского плывуна, в один из сентябрьских дней 1979 года. Который, бешенным своим давлением, как скорлупу разломал гранитную перемычку, отделявшую забой от зоны разлома. И сотни тонн воды в адово число атмосфер, ухватив в свою мощь камни и песок, рванули по тоннелю, убивая людей, ломая оборудование и технику! Породопогрузочная 20 тонная машина была отброшено на целых 300 метров.
Этот величественный, грандиозный объект, уникальной сложности и многих личных человеческих трагедий, построили наши простые мужики! Самые крутые пацаны России! Господа — товарищи, но кто знает об этом?.. Кто знает фамилии тех, Русских мужиков, кем надо гордиться. Кто знает, что сразу после его введения в эксплуатацию, посёлки строителей должны были сравнять с землёй, а народ расселить на территории страны. Так обещали из Москвы, — приказы, постановления, директивы! Но, увы! Все брошены, забыты. И не выехать им на большую землю — денег нет! Как и достойной житухи на месте! А ведь этим героям строителям, кто начинал тоннель, уже каждому под семьдесят лет. В какой уже раз, узнаётся равнодушный подчерк равнодушного государства.
9.
Реально, глубинное нутро Байкало-Амурской магистрали, ее цену знают только те, кто прошёл стройку с самого начала. Кто пожил в деревянных барах, рубленных хибарках и вагончиках. Стройки, горький и сладкий ее вкус — знает бесстрашное ротное звено, которое со своими верными бойцами, на своих плечах тащило все основные «ПОДВИГИ», «КУБЫ» и «ПОКАЗАТЕЛИ». Они, своим здоровьем и нервами, дарили многим вышесидящим и вышестоящим медали, ордена и теплые кресла в другой части страны.
Это ротные и взводные, «окопники» во все времена, со своими бойцами, по колено в воде врубались в тайгу. Пробовали на взрыв высоченные, гранитные скалы. Наводили переправы через бушующие реки и ручьи, под противный звон и кушанье тебя, мириадами летающей кровососущей живности. Строили в трескучий мороз, проливные дожди, первые полевые городки на будущей трассе. Поглощая в обеденные минуты приевшиеся сухпай, обкуривая себя вонючей примой.
Знает истинную цену те, кто не раз в большие минусы, имел реальную возможность быть спаленным вместе со своими вещами. Выскакивая обезумившим вместе с женой и детьми, в чем мать родила из полыхающего СПЗ. Когда ртутный столбик неуклонно мчался к 50-ти, все молились! Начиная от последнего солдата до комбата, чтобы только не сгорел насос в котельной, чтобы свет не вырубили надолго! А ты, втихую просил Всевышнего, чтобы не дай Бог, прихватило теплотрассу, идущею к твоему бараку. Потому как там жена и маленький сын. И если, сия чаша вас не минула — значит вам крандец! Потому что сразу, мороз безжалостно расправлялся с нерадивыми! Одно промедление, неправильная команда, хуже — действие исполнителей. Не то поставил, не то включил, или просто уснул истопник — и в один миг, в один прихват, как тузик грелку, мороз рвал толстый металл труб системы отопления, твоего деревянного щитового убежища.
В районах, приравненных к Крайнему Северу, законы физики работают на все 100%... Поэтому трубы в деревянном СПЗ со скрежетом и шипением перерождались, меняя формы, цвет и температуру. Так распускались из металла и льда — БАМовские розочки!
Я хорошо помню, один такой бедовый день из той жизни. Мороз барином разгуливал по всей округе, от чего трещали одинокие склады, спрятанные за колючкой, щитовые казармы, полуразобранная техника у кривых заборов парка. В этой борьбе за выживание, в один из январских ясных дней, котельная сдавала свои штатные позиции. Высокая труба, в гордом одиночестве, покрытая тяжёлым инеем, еле пыхтела черной сажей и серым дымом.
На то время, на тот день, самые ценные воины — профессионалы на все войска, спецы молотка и лома, мата и ключа, чумазые, бросились в тревоге исправлять ЧС. Оттянув нарядную лямку, я пришел в свою общагу. Первыми меня встретили в коридоре барака, распустившиеся уродливые цветочки. Замерзшая вода разорвала как бумагу, все длинные металлические трубы, и из него свисал лёд, толстыми сосульками до самого пола.
Это были ненавистные Бамовские розочки! Цветы, которые никто не любил, ни дарить, ни получать! Они приносили столько страданий и рваных ран в семейную жизнь нашего брата. Зашел в комнату: там жена в пуховой шали, шубе, валенках. Сын в шубе, унтах, шапке, а из носа торчат маленькие сосульки — сопли. Лежат на диване, укрылись всем, что может сохранить тепло, что не даст совсем замёрзнуть. В умывальнике — лёд! Суп на кухне — лёд! Вся общага — лёд! Морозяка, во всей своей красе, своими минусами, хозяином по общаге шарится, скрепит, потрескивает. Потому что света нет, потому что насосы стоят, потому что теплотрассу прихватило, потому что погибли трубы системы отопления, из рваного металла изваяв, страшные цветы легендарной стройки.
10.
Подобного характера испытаний было тьма! Жёны терпели всё, выдерживали любые природные «подарки». Дети закалялись, приобретая памятные зазубрины, на всю оставшуюся жизнь. Правда и были те, у кого нервная система рвалась в ошметки, как верёвки, от такого дикого напряжения. И они уезжали безвозвратно, навсегда, на запад, к своим мамкам, к асфальту, к теплу, в цивилизацию. Тема бамовских жён, это отдельная тема, это особые воспоминания! Это величественные монументы и памятники в наших сердцах — славным женщинам СССР.
И терпимо будет, если вы эти природные заварухи, проскочите на одном дыхании. Без потерь и психо-эмоционального потрясения. А были и варианты!.. Это когда хоть «вешайся»! К твоему, умершему сборно-щитовому убогому зданию, летели бойцы, на черных погонах которых, красовались жёлтые буквы, теперь уже когда-то великой «СА».
Юные салаги, или солдаты, попавшие под раздачу «дембельского последнего аккорда» гонимые обещаниями, или матом заместителя командира по тылу, подпоясанные кожаными ремнями, в чёрных бушлатах, в нахлобученных шапках, под названием «год за полтора», врубались в льдины и рваный металл, что цепко держал твое жильё в состоянии анабиоза.
Солдаты — герои, фаталисты по судьбе, они полные решимости восстановить систему отопления за день-два, набрасывались на барак. Ломали и резали, отрывали и пилили, прибивали и прикручивали, пуская во все стороны коварные сварочные искры. Другие, важно и молча, гудели реактивными огнями, своих стареньких паяльных ламп.
И потом, из-за недогляда старшего, или собственного пофигизма исполнителей, мог остаться крохотный подарок — огонёк! Он коварно затаился на куске утеплителя, окалиной или искрой прилетевший на его ворсистое тело, в межщитовом пространстве твоего общежития.
И приблизительно в час, а то и три ночи, когда мордатая, сонная луна зависала прямо над вашей частью, этот тлеющий кроха, превращался в жирного большущего красного петуха. Он в считанные минуты, подымал всю округу на дыбы! Под вой, крик и рев выскакивающих полураздетых жильцов, красный монстр пожирал, буквально, за 15 минут деревянное людское строение.
Хорошо помню, как на наши суровые места, осел переводом по собственному желанию, офицер! Человек в форме, хорошо устроившийся по жизни, имея волосатые руки покровителей, всю службу проносив сапоги по коврам в «цивильных» местах нашей необъятной страны. А последние пять лет, вообще сиживал в штабе Группы Советских войск в Германии. Вот, решил товарищ дослужить, подбить годочки к пенсии в наших районах, где идёт год за полтора. К нам значит и причалил! Не стал добро на западе оставлять у родных. За собой, следом хвостиком и пустил огроменный контейнерок. С добром всем нажитом, за столько лет в Германии, он и причалил на нашей узловой станции.
Пломбы сорваны, замки открыты, двери распахнуты и покатилось и поехало все нажитое «тяжким» трудом, в его убогую, пятой степени огнестойкости общагу. А там и стенка резная, хрусталя ящики, книги — том на томе, ковры да картины, «шарпы» да «хрюндики», паласы да дублёнки! При общем дефиците всего, богатеями, люди приземлились на нашу мёрзлую землю. Не знал хороший человек, что зимы у нас не немецкого покроя. Пришёл январь, кулаком по земле грохнул и на градуснике — сороковник! Все живут, работают, гуляют! Нам не впервой! 19-е на календаре! Крещенские пришли! Долбанул мороз — красный нос, еще разок, уже посохом, и вот уже заиграла на градуснике красная полоска, далеко за 50-т!
И народец приуныл! Потянулись ручонки включать, все что можно и нельзя в хилую проводку. А она родимая, не медью разбежалась по всем комнаткам, коридорам и коморкам, а дешевой алюминиевой паутинкой на стенах повисла. Поспешил народ, в том числе и наш «германец» из последних сил защищать себя от настырной стужи. Во все розетки сунулись штепсельные вилки обогревателей разного пошиба. Самодельные мощные, заводские терпимые! Всё загудело, закраснелось, накалилось!
И в одну из таких ночей, когда все в пижамах и нет, прятались, храпя под тремя одеялами и полушубками, не выдержали провода страшенной нагрузки. И полыхнуло СПЗ, под удивленные взгляды проснувшегося люда, из соседних общаг и конечно тех, полуголых, обезумевший от горя и отчаяния, кто еще десять минут назад хоронился от мороза в его стенах. Много добра людского поглотил тот пожар. Не пощадив и то, дорогое и красивое, что еще недавно ехало, тряслось в вагоне из спокойных медовых мест ГСВГ.
11.
Тема БАМовского быта, это отдельные воспоминания! Это отдельные сакральные, бесценные вещи, в памяти тех, кто прошел той железной дорогой. Материал на сотни и сотни листов. Для всех тех, кто прошел ту стройку, из всех наград, что на девятое мая или 23 февраля засверкают в два, а то в три рядка на твоей груди, мелодично позванивая драгоценным металлом — самой дорогой, выстраданной будет, конечно: «Медаль за строительство БАМ».
Эпохальное действо миллионов людей со всех республик, когда-то дружной семьи, под названием СССР. Я горжусь, что когда-то, силой и молодостью гонимый, вместе со всеми творил добро, и на финишной ленте — вся страна увидела железную дорогу, длинной в 4287 километра. Строителей — гордость! Стране — такой необходимый объект.
Время безжалостно! Мы живем и не знаем, что Бог сотрёт, а что оставит в нашей памяти, к времени, когда уже больше будешь созерцать, а не творить руками, сидя в мягком кресле на веранде, прикрывшись теплым пледом, подкармливая хлебной крошкой пугливую синицу. А так не хочется, старость встретить пустым, на «что почитать», о том, что пережили там. Что покоится на донышке нашего сердца, золотым слитком, самой высокой пробы. О тех событиях — ценностью будет слово! Слово — что ляжет чёрным оттиском, меткой — на белой бумаге!
Бамовцы знают, что все воспоминания, мысли первоисточника на листе А-4 имеют долгий век, и цена их не имеет торга. Слова же в небо, слова в глаза, слова в чужие уши — они рабы ветра! Пленники мимолётных твоих эмоции, на вольный откуп твоему равнодушному собеседнику. Им жить в постоянном людском искажении, в домыслах, кривотолках. Через года, всё сказанное, поменяет полностью правдивую форму и смысл сказанного.
Каждый раз, когда осень начинает стучать своими холодными дождями в толстые стеклопакеты окна, ко мне прилетает муза. Она и ведьма, и красавица! Она настырная, но тихая! Она невидимая на взгляд, но внутри чутко ощутима. Словно впадая в гипноз, твоё нутро начинает зудеть: «Сядь за стол!.. Возьми перо!.. Вспомни всё, что пережил!.. Пусть пережитое ляжет на бумагу...». — «Да кому это надо?» — гундосит во мне тот, что всегда во всём сомневается. И нет этому конца, и нет этому начала…
Да, уходит время жизни... Давно под уклон «всё» покатилось, незаметно ссунулось. В страхе быть побежденным ленью, боюсь смериться с участью — бесплодного существа. И поэтому, подпоясанный терпением, готов трясти свою память, осторожно выковыривая из неё самые интересные, курьезные, трогательные, сладкие куски. И писать, строчить, перечитывать, думать и исправлять. Делая перерыв, снова падать за стол, и ваять, ваять, ваять. Никого, не слушая, — быть во власти только своего сердца и памяти!..
Земля Дальнего Востока! Любимая окраина моей большой страны! Ушедшего времени — тёплая грусть... Сердцу, самый дорогой эпизод, молодой и здоровой ещё жизни — любимое пристанище. О тебе я поведаю... но это уже будет потом... Это будут другие истории... Я спешу к тебе мой читатель. До встречи, друг!
Июнь 2018 г.