Записки о жизни обыкновенного человека

     ЗАПИСКИ О ЖИЗНИ ОБЫКНОВЕННОГО ЧЕЛОВЕКА
                Полный текст


     ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ

     ЗАЧЕМ НУЖНЫ МОИ ЗАМЕТКИ: Моё имя Аркадий. Я появился на свет в 1948 году, в землянке разрушенного войной Сталинграда, в семье военного лётчика и учительницы. Я родился раньше срока, семимесячным дохляком весом в 1800 г, но всё-таки выжил – значит так было нужно Всевышнему. Моему поколению совков повезло в главном – на период нашей жизни не выпало революций, глобальных войн, голода и массовых репрессий. Я просто рос, жил и учился. Впоследствии, вместо работы, я крутился среди умных людей, игрался с компьютерами, а мне за мои собственные забавы ещё и деньги платили... За свою жизнь я стал свидетелем множества занимательных событий, историй и ситуаций, как собственных, так и из жизни посторонних. Чтобы удержать всё интересное в памяти и донести его до других людей я стал писать прозу. Я даже публиковался в русскоязычных журналах в разных странах, издал несколько своих книг, тираж которых был успешно распродан и стал для меня скромным источником дополнительного дохода. Однако, в глубине души, я понимал, что мне никогда не стать большим Мастером, не вызвать пристального внимания книжных издателей и не заслужить широкого признания читателей.   

     Я задумался: - Почему так? Что отличает Мастера слова от простых смертных людей?
Во-первых, безусловно, талант и лёгкое перо автора... Во-вторых, видимо, актуальность тем и интересные сюжеты... И, наконец, в малой степени, умение автора правильно выбрать персонажей для своего произведения. Если в арсенале автора присутствуют перечисленные  атрибуты писательского ремесла, то ему остается лишь сесть за стол (удобнее за комп) и перемешивать хронику и повороты сюжетной линии с грамотно встроенными диалогами, монологами и описанием эмоций. Для того, чтобы угодить читателям-интеллектуалам,  можно, по ходу движения сюжета, навить неопределённых смыслов и осторожно добавить философию в раздумья ключевых героев. Орфографию и синтаксис в наше время проверяет компьютерный редактор. Короче говоря, в тот день я не только изобрёл формулу успеха литературного произведения, но также понял, чего мне не хватает, чтобы он случился...

     Значит, я вовсе не Мастер, а обыкновенный человек. Не дал мне Всевышний яркого таланта… Не раздобыл я за всю жизнь исходный материал, чтобы произведение на его основе нашло грандиозное признание... Не смог я нафантазировать своего «Гарри Поттера» – недостаточно силён в вымыслах...  Как не крутил, а из пальца своего «Доктора Живаго» тоже не высосал – для эпохального романа обязательно нужны реальная основа и прототипы героев...  В Великой Отечественной войне я не участвовал – мой отец, на его штурмовике ИЛ-2,  навоевался за нас обоих... О сталинских лагерях я знаю только из книжек – сам поздно на свет появился, а два моих дядьки хоть и  побывали там по пятьдесят восьмой статье, но рано умерли, не оставив для меня никаких записей с воспоминаниями...  На зоне, Бог миловал, мне тоже париться не пришлось... Где достать взрывной материал?

     Я решил не расстраиваться, а подумать о том, что писать я все-таки умею - у меня ведь получилось задержать на своих страницах литературных порталов Интернета глаза и души около пятидесяти тысяч читателей. В нижеприведенных записках я задался целью пробежаться мельком по истории своей жизни - вдруг так случится, что незамысловатое повествование об обыкновенном человеке заинтересует читателей. 

     МОИ РОДИТЕЛИ: Мои родители – простые люди, выходцы из бедных еврейских местечек на Украине, типичные воспитанники сталинской эпохи, жертвы своего исторического периода и Великой Отечественной войны. Росту социального статуса обоих родителей способствовала государственная политика того времени – после окончания средней школы, незадолго до войны, они оба почти одновременно были направлены своими комсомольскими организациями на учёбу в вузы. Мама отправилась в Киев, в педагогический, а отец – в лётное училище. На судьбах отца и матери в полной мере отразились политические репрессии и все ужасы войны, а также, всегда их сопровождающие грозные беды, лишения и тотальный голод. Мои родители чудом выжили, но из пятерых, в совокупности, их  братьев трое погибли на фронте, а двое отсидели срок в сталинских лагерях. Сестра моей мамы и её малолетняя дочь были замучены фашистами в городе Львове. Мой отец, пилот штурмовика ИЛ-2, был несколько раз ранен, его самолёт три раза сбивали фашисты в течение войны, причём лётчик и стрелок падали вместе с обломками на землю, не успев выпрыгнуть с парашютом.

     Отец с матерью познакомились в маленьком украинском городке Игнатполь, на новогодней вечеринке. Авиационный полк отца в это место перевели из Германии, а мамочка, школьная училка математики, приехала в городок навестить семью своей старшей сестры. Накануне 1947 Нового Года отец вспомнил, что в Игнатполе проживают дальние родственники его матушки, узнал в отделении милиции их адрес и получил информацию о том, что его родичи, евреи, сумели вовремя уехать в эвакуацию, поэтому уцелели в Мировой мясорубке и уже вернулись в свой частный домик. Старшая сестра матери, вдова с ребенком, жена погибшего офицера Советской армии, работала в городке бухгалтером в леспромхозе. Она снимала комнату у родичей моего отца. В разгар скромного новогоднего застолья с вареной картошкой, политой растительным маслом в качестве главного блюда, раздался стук в дверь и молодой красавец в лётной офицерской куртке, с рюкзаком в руках, набитым отличными продуктами, сбереженными воином из усиленного пайка офицера лётного состава, явился на посиделки за час до Нового Года. Как говорят, брачные союзы заключаются на небесах…

     Сразу после 1948 Нового Года молодая семья отправилась в Сталинград - офицер получил месячный отпуск и решил познакомить беременную жену со своими  родителями, которые, волей судьбы, оказались в эвакуации на левом берегу Волги и застряли там после освобождения Сталинграда, так как трудились в строительной организации, производящей восстановительные работы в полностью разрушенном войной городе. Я появился на свет в землянке, где временно проживали родители отца. Я родился раньше срока, семимесячным дохляком весом в 1800 г., а роды приняла моя бабушка. Машина скорой помощи всё-таки прибыла, но с двухчасовым опозданием. Причинами моего преждевременного появления на свет моя мама считала три источника сурового холода: студёную зиму 1948 года, тотальную внутреннюю прохладу атмосферы землянки и холодный приём предками отца своей новоявленной невестки. Папа, в ответ на её обвинения, всегда отбивался собственным объяснением: - Растрясли мы тебя, сынок, в переполненном, крайне медленном поезде… Не слушай мамины сказки…

     В ту зиму в Сталинграде царил не только жуткий холод - голод также заставлял людей непрерывно искать для себя пути и средства выживания. Отец на попутке съездил в авиационный полк, в котором служили его однокашники по лётному училищу, добыл у друзей два мешка картошки и мешок свеклы. Эта добыча помогла всему семейству дожить до лета. Как бы там не было, но я выжил на материнском молоке, образовавшемся в организме матери после переработки картошки и свеклы, и до сих пор чувствую себя нормально. Поэтому, я и теперь очень люблю еду из этих двух овощей. Я прожил довольно долгую жизнь. Видит Бог, мне совсем не хотелось становиться пожилым человеком. Я, как мог, старался оттянуть свой драматический переход в мудрость, испробовал всё: спорт, путешествия, смены социальной среды, общественных формаций, стран обитания, спутниц жизни и друзей... Но грустное изменение моей личности всё-таки состоялось...

     ДЕТСТВО: До пятнадцати лет я жил на Украине, в небольшом городе со странным названием Коростень, куда моя мамочка сбежала от приставучей свекрови примерно через полгода после моего рождения. Здесь жили её две другие вдовые сестры, жены погибших бойцов Советской армии, со своими детьми. Через пару месяцев мой отец демобилизовался и, рассорившись с предками из-за нас с мамой, воссоединился со своей семьёй. Мама работала в школе учительницей математики, а отец, только став на учет в Горкоме партии, был немедленно направлен для укрепления кадров на завод стройматериалов, где стал трудиться главным экономистом. В то время вовсю шло восстановление городов, промышленность стройматериалов считалась одной из важнейших, а папа до войны успел закончить финансовый техникум.

     Через год наша семья получила служебную квартиру из двух комнат и кухни в барачном доме, где, кроме нас, проживали еще четыре семьи рабочих с отцовского завода. Обитатели дома всегда пили после работы, но каждые две недели, в день выдачи аванса и получки, в доме случались основательные попойки, с обязательным внутрисемейным рукоприкладством и даже коллективными драками между представителями разных семейств. Моего отца работяги считали умницей и хорошим начальником, его уважали и нас, до поры до времени, не трогали... Отец постоянно обещал маме начать строительство собственного дома, но никак не мог на тот момент наскрести достаточно денег, чтобы выполнить своё обещание. В пятилетнем возрасте мне очень нравилась наша социальная среда: я знал всех жильцов нашего барака по именам, не обижался на ярлык "жидёнок", обронённый сквозь зубы очередным  пьяным соседом, разбирался в составе соседских семей и в их проблемах.

     Я даже сдружился с двумя мальчиками из семьи поляков, которые работали в цехе обжига кирпича: Стасиком и Эдвардом. Эта странная семья сложилась на основе двух освобожденных узников лагерей: мать моих приятелей пережила фашистский лагерь смерти, откуда вернулась со Стасем в подоле. Соседи шептались, что отец Стасика - немец, охранник лагеря. Их папка, напротив, пострадал от своих, бывший солдат освободился из советского, сталинского лагеря, в котором отбывал срок за изнасилование немки во время дислокации его воинской части на территории Германии после победы. Эдвард был общим плодом любви двух бывших узников. В квартире дикого семейства стоял необыкновенно мерзкий запах сто лет немытого тела, еда (черный хлеб, вареная картошка в мундирах, лук, сало и селедка) просто всегда валялись на ничем не покрытом, самодельном обеденном столе.  Мне было интересно дружить с бедовыми пацанами: они учили меня драться, уговорили соседскую девчонку Мирру по запросу демонстрировать нам свои незрелые, женские прелести, умели печь картошку на костре, делать рогатки и строить шалаш, они знали, как добывать еду на базаре или в продуктовом магазине. Безграмотный Стасик, ко всему прочему, каким-то чудом, отлично разбирался в электротехнике и электронике, он постоянно собирал и паял радиоприемники и другие умные устройства из деталей, подобранных на свалках военных частей, великое множество которых располагалось в районе нашего проживания. Впоследствии, в юношеском возрасте, Стась стал профессиональным вором и несколько раз сидел в тюрьме. Эдвард, когда вырос, пошел работать на все тот же завод строительных материалов.

     Уклад жизни в нашем доме всегда диктовался суровым отцом. Мой папа был настоящим патриотом своей страны,  ярым коммунистом и поклонником Сталина, какими были в те далёкие времена большинство военных людей. В нашей семье даже после смерти усатого инквизитора запрещалось говорить о политике и критиковать советскую власть. Помню, как отец немедленно заткнул мамочке рот, когда она попыталась лишь высказать сомнение в официальной версии причины гибели великого артиста Михоэлса. Мой отец не мог терпеть маминого младшего брата, бывшего журналиста, отсидевшего срок по пятьдесят восьмой статье и позже полностью реабилитированного властями. Отец считал, что не могло быть дыма без огня...

     Мамочка была вынуждена выносить военную диктатуру домашнего тирана, но, оставшись наедине со своими детьми, всё-таки рассказывала нам о своём счастливом детстве, дедушках и бабушках, дядях и тётях, родственниках и ужасных потерях, которые понесла наша семья. У мамы был отличный музыкальный слух и хороший голос, она часто пела еврейские, украинские и русские народные песни. Мамочка писала стихи, которые много раз печатались в центральной учительской газете страны. Несмотря на тяжёлую работу и творческую жилку, она никогда не переставала быть настоящей еврейской мамой: хорошо и вкусно готовила, грудью вставала на защиту детей от придирок мужа, постоянно заботилась о нашем здоровье и всеми силами старалась угодить любым нашим просьбам.

     Припоминаю, например, забавный случай. В двенадцать лет я мечтал о лыжах, которые нельзя было в те времена купить в единственном в городе магазине спортивных товаров. Однажды зимой, я выбегаю из дому навстречу мамочке, а она, хрупкая и слабая женщина, тащит на себе не только свой тяжёлый учительский портфель, но ещё и пару длинных лыж, которые умудрилась раздобыть на временное пользование в своей школе. От школы до дома ей предстоял совсем неблизкий путь – около трёх километров пешего хода. В условиях тотального контроля отца, даже у очень любопытного еврейского мальчика, не получилось собрать слишком много историй из жизни своих родичей, но кое-что сохранить в памяти мне всё-таки удалось...

     Через несколько лет нашей жизни в бараке у меня появилась сестренка Света, а затем мы переехали жить в свой частный дом, в строительстве которого, кроме нанятых отцом рабочих, участвовали некоторые наши соседи по бараку и вся наша семья за исключением малолетней сестренки. Кроме постройки дома, отец посадил большой сад, саженцы для которого ему подарили рабочие завода. Через несколько лет мы перестали покупать яблоки, груши, сливы, абрикосы, вишни, смородину - все эти плоды в избытке мы собирали в своем саду. Над грушевым деревом отец, согласно какому-то  пособию, проводил научные, почти мичуринские эксперименты, в финале которых у нас на одном дереве произрастало пять разных сортов груш. 

     РЕЗНИК: Во время семейной стройки и вообще в те времена, в хозяйственных хлопотах нам часто помогал заводской шофер с многозначительной фамилией Резник. Заводские так и называли этого пожилого, одинокого человека - Резник, его полное имя и возраст знали наверное только в отделе кадров. Жену и двух детей Резника уничтожили фашисты, пока он сражался на фронте. Сражался или помогал сражаться другим? Резник всю войну был водителем: возил на своей полуторке здоровых и раненых бойцов, оружие, снаряжение, продовольствие и боеприпасы. После окончания войны командование воинской части разрешило солдату демобилизоваться вместе с его добитой колымагой. Он очень долго и медленно катил на полуторке в свой родной городок из самого Берлина, но не застал в живых ни одного члена своего семейства. Старик жил один в комнатке заводского семейного общежития, всегда носил солдатскую форму без погон с колодкой лент воинских наград и кирзовые сапоги. Резник прикипел душой к нашей семье, старый солдат видимо нуждался в поддержке командира и на дембеле выбрал своим начальником моего папашу. Он помогал нам со снабжением стройки, иногда доставлял детей в поликлинику, подвозил на праздники выпивших работяг из нашей округи и исправно выполнял любые поручения отца.

     Резник сам ремонтировал свою полуторку, он лично доставал запчасти к ней у шоферов военных частей. В кабине полуторки всегда висел портрет усатого правителя страны - это был единственный человек, которому старый солдат был предан больше, чем моему отцу. В конце пятидесятых Резник неожиданно умер во сне, в это же время окончательно околела его колымага, которая категорически отказалась работать в отсутствии своего хозяина. Хоронили Резника всем коллективом завода - директор в день похорон отпустил всех трудящихся, непосредственно не участвующих в производственном процессе, боевые награды старого солдата сохранили в заводском музее. Несколько лет боевая машина Резника ржавела на пустыре рядом с заводом, но потом какие-то предприимчивые хлопцы сдали все металлические части в пункт приёма вторичного сырья.

     ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ:  Как писал Евгений Далматовский: “Школьные годы чудесные, с дружбою, с книгою, с песнею…”. Если в двух словах, то у меня в моей школе всё так и было. Классу необыкновенно повезло с первой учительницей - заслуженный педагог республики, Ольга Михайловна Фадеева, до сих пор запомнилась всем бывшим ученикам, как эталон учительницы младших классов. Она, в буквальном смысле, формировала базовые основы общего образования в головах младшеклассников. Она научила нас читать книжки, как только выдавалась свободная минута от выполнения домашних заданий и спортивных занятий. Она внушила нам правило, что ребенок никогда не должен просто так сидеть без всякого дела. Я не знаю была ли наша учительница верующей, но, не раскрывая собственных убеждений, она воспитывала своих подопечных согласно высоким, общечеловеческим принципам гуманизма и, незаметно, систематически, ненавязчиво, вложила в наши головы основы библейской морали. У нее все хорошо получилось - ни один из моих одноклассников никогда не сидел в тюрьме, никто из них не стал беспробудным пьяницей, вором или мошенником. Я лично, увы, по жизни нарушал лишь заповедь “не прелюбодействуй”, но зато во всем остальном старался быть праведным человеком…

     В провинциальной школе, на удивление, собралось много отличных учителей, настоящих профессионалов своего дела. В развитии моего интеллекта и мировоззрения в целом безусловно есть заслуги преподавателей истории Этель Марковны, географии Петра Ильича,  математики Софьи Оскаровны и биологии Надежды Николаевны. Учительница литературы Лидия Григорьевна Жеветьева сыграла особую роль в моей жизни - это она впервые оценила незаурядность моего школьного сочинения на самую стандартную тему “Как я провёл лето”, порекомендовала мне индивидуальный список литературы для внеклассного чтения, вдохновила юнца на литературное творчество и даже посоветовала поступать на филологию или на журналистику.

     В школьные годы у меня образовалось много хороших друзей, наиболее близкие из которых изменили меня к лучшему: атлет Борис Дворский научил регулярно заниматься утренней гимнастикой и разбудил интерес к спорту в целом, живая энциклопедия, Ефим Биргер, делился знаниями и расширил мой политический кругозор, Анатолий Рудой был интересным попутчиком и собеседником по дороге в школу и обратно. Особое место в этом списке занимает Борис Райзбурд. Когда мы переехали в новый дом, семья отставного полковника медицинской службы, Петра Ефимовича Райзбурда, жила в соседнем, служебном доме, в котором предоставлялись квартиры работникам районной больницы. Петр Ефимович стал гражданским хирургом, а его дети нашими друзьями: Борис моим закадычным дружком, а его сестрёнка Мила подругой моей сестры Светы. Мила мне очень нравилась, в детских мечтах о будущем я назначил эту девочку своей невестой.

     Борис собирался стать военным офицером и самым серьезным образом готовился к будущей карьере: прочитал десятки книг о военных полководцах всех времен и народов, занимался в нескольких спортивных секциях, часами плавал, бегал по утрам несколько километров. Я и оба Бориса проводили свободное время вместе: играли в пинг-понг, боксировали, купались и гоняли лодки по реке Уж, ходили за грибами летом и на лыжах зимой, играли в хоккей самодельными клюшками на замерзшем озере. Отставной полковник медицинской службы в молодости был мастером спорта по боксу, по выходным дням он часто возглавлял спортивные тренировки ребят из всей округи. Иногда случалось, что мы уходили в лес на лыжах огромной ватагой и проводили в непрерывном движении по нескольку часов. Мне очень нравился Пётр Ефимович Райзбурд, который, в отличие от моего сурового бати, легко находил общий язык с подростками.

     В четвертом и пятом классах родители поручали мне забирать сестренку из детского садика, из которого можно было возвращаться домой двумя путями: дорога по одной из центральных улиц города занимала примерно полчаса, а дорога через двор посёлка железнодорожников занимала минут двадцать. Каждый вечер я стоял перед выбором: мне хотелось выбрать короткую дорогу, но на ней, почти каждый раз, нас с сестрой встречала группа подростков, выкрикивающих оскорбления антисемитского содержания. Чтобы не оказаться униженным в очередной раз, я чаще выбирал дальнюю дорогу. Однажды я решил рискнуть - спешил, меня ждали дружки, с которыми мы строили большой самокат с парусом вместо двигателя. Незаметно проскочить через посёлок в этот раз нам не удалось - на встречу опять выскочила группа мальчишек, настроенных крайне агрессивно. Один из них начал с того, что дёрнул мою сестру за косичку. Внезапно со мной случился нервный срыв, от возмущения и гнева я потерял контроль над собой, схватил на дороге попавшийся под руку булыжник и, не выбирая места, ударил обидчика сестры камнем по спине. Мальчик упал на землю и лежал без всяких признаков жизни. Я схватил сестру за руку, и мы бросились бежать со всех ног. Родители, услышав наш рассказ о случившемся, опасались, что инцидент будет иметь нехороший исход с привлечением милиции. Но никаких плохих последствий для меня не случилось, более того, после происшествия я всегда выбирал для нас с сестрой короткую дорогу домой, но никогда на ней нас больше не ждали хулиганы. 

     В седьмом классе я спас жизнь Борьки Райзбурда. Он, по какой-то причине, в один мартовский день не пошел в школу, а в одиночестве гонял шайбу и настойчиво бил по воротам на нашем озере. Весна в тот год была теплой, лед подтаял и внезапно пошел трещинами под одиноким, юным хоккеистом. Борька провалился в полынью и барахтался в ледяной воде, безрезультатно пытаясь втащить свое тело на необыкновенно скользкий край одной из дрейфующих льдин. Я возвращался из школы по дороге, проходящей мимо злополучного озера и случайно заметил своего дружка в ледяной воде. Оценив его жалкую ситуацию, я оторвал длинную деревянную жердь от забора ближайшего дома и подал спасительный снаряд утопающему. С огромным напряжением я сумел вытащить товарища из губительно холодной полыньи, дотащить его в полусознательном состоянии до своего дома, где жарко топилась печь, которую каждое утро разжигал отец перед уходом на работу. Борька посинел и дрожал всем телом, как осиновый листок. Я раздел товарища догола, растер махровым полотенцем, дал на смену свою одежду и непрерывно поил горячим чаем с сушеной малиной. Через два часа озноб прекратился, мой друг даже начал шутить. За четыре часа высохла одежда, развешенная вокруг печи, и Борис спокойно отправился к себе домой, как ни в чем не бывало. Его родители так никогда и не узнали об ужасном происшествии с их сыном. После длительного пленения в ледяной воде Борька даже не подхватил простуду, настоящий закаленный воин.

     Однако, кому судьба погибнуть, того злой рок всё равно где-нибудь да найдёт: через несколько лет мой друг всё-таки погиб абсолютно нелепой смертью. В десятом классе он стал заниматься в стрелковой секции, во время очередной тренировки в тире, когда наставник их группы временно вышел покурить, юные стрелки принялись рассматривать какой-то редкий пистолет, из которого им еще не пришлось стрелять. Два самых активных парня секции сцепились в одном желании поиграть с неизведанной игрушкой, вырывая оружие друг у друга. Пистолет оказался заряжен, случайно снялся с предохранителя во время потасовки и произвольно выстрелил… Пуля перебила последний позвонок, на шее, у самой головы… Случился мгновенный паралич всего тела… Моего товарища оперировали лучшие хирурги окружного военного госпиталя… Разом поседевший отец, присутствовал при операции, но ничем не мог помочь. Несмотря на колоссальный опыт, накопленный во время фронтовых операций, его дрожащие руки в этот страшный день не могли удержать скальпель… Борис умер, не приходя в сознание...

Я долго страдал, навсегда утратив любимого друга. Советская армия в его лице, безусловно, потеряла отличного офицера в потенциале. Армия обороны Израиля, вполне возможно, не заполучила ещё одного генерала из новых репатриантов...

     ТЕХНИКУМ: Однажды, когда отец вернулся домой после очередного традиционного сбора его полка, он заявил: - Через пару лет поедешь в Ростов, сынок... Наш Батя (так он и его однополчане называли своего бывшего командира) теперь начальник училища, он, без вступительных экзаменов, берет тебя в свое авиационное училище, пойдешь на пилота или инженера-механика учиться, куда сам захочешь… Будешь жить на всем готовом, отслужишь, получишь отличную гражданскую специальность… Я резко ответил: - В Ростов не поеду, сбегу из дома, я совсем не хочу быть военным…

     Этим же летом, после окончания мной восьмого класса, родители стали склонять меня к поступлению в техникум - они мотивировали свое намерение тем обстоятельством, что материально не смогут потянуть  одновременную учебу в Вузах обоих детей. Если я пойду учиться в техникум, закончу учебное заведение за четыре года, начну работать и перейду на самообеспечение, то они свои материальные возможности направят в помощь Свете, которая через четыре года подойдет к поступлению в институт. Мне пришлось согласиться с доводами родителей и распрощаться со своей заветной мечтой о факультете журналистики в одном из университетов страны. Я выдвинул предкам только одно условие - техникум я выбираю сам.

     В 1963 году я поступил в Днепропетровский техникум автоматики и телемеханики, который недавно образовали, чтобы готовить специалистов наиболее востребованных на тот момент новых профессий. Конкурс при поступлении был, как в МИМО - 12 человек на место, но я поступил. Мой друг Витя Сердюк считал поступивших вундеркиндами... Я говорю об этом: судьба, повезло... Техникум разместили в шикарном здании, на месте закрытого учебного заведения горных специалистов. В столовой были белые скатерти и хлеб бесплатно. В соседнем доме располагалась булочная, в которой, кроме хлебных изделий, продавали белое сухое по 20 копеек стакан. Некоторые студенты немедленно приспособились бегать в булочную на переменах пропустить стаканчик. Стипендия была 20 рублей, за отличную учебу назначали повышенную - 24 рубля. Мест в общежитии на всех не хватало, их предоставляли согласно показателю среднего дохода члена семьи учащегося. Я принес в учебную часть справки о заработной плате родителей и, на их основании, мне отказали в общежитии.

     Мы с мамочкой бродили по ближайшим окрестностям, разбили ноги до крайней усталости, но всё-таки нашли весьма своеобразную квартиру. В ответ на звонок входная дверь распахнулась и перед нами предстала совсем дряхлая старушка, одетая в основательно заношенный длинный халат, видимо, бывший когда-то китайским, если поверить едва заметным на выцветшей ткани сложным, восточным узорам. Овально-симметричная форма лица, большие серые глаза на полностью распаханной морщинами физиономии и сложный узел причёски из длинных, седых волос всё-таки указывали на былую красоту, хорошую породу и избранность старой женщины.

     Жилплощадь заслуженной актрисы-пенсионерки, Анастасии Новицкой, представляла собой огромную студию примерным размером в сорок квадратных метров. Стены помещения были  сплошь увешаны старыми афишами и фотографиями. Крайне беспорядочная меблировка состояла из элементов удивительной смеси эпох, стилей, цен и качества. Наиболее достойной единицей коллекции являлся огромный антикварный шифоньер ручной работы, лицевые панели и дверцы которого были покрыты изящной резьбой из силуэтов людей и животных, листьев, цветов и гроздей винограда. Монстр интерьера прошлых столетий не располагался в объёме комнаты обычным образом, вдоль стены, а устроился поперёк  помещения, разделяя, таким образом, всю площадь на два отдельных жилых пространства. Правая половина жилья выглядела многим интересней левой – её украшали резная сторона шифоньера, массивная деревянная кровать и тяжёлый, круглый стол с четырьмя стульями. Интерьер левой половины практически ничем не отличался от обстановки общежития: две узкие, железные койки без всяких затей, две тумбочки и две простые табуретки. Я занял одну из коек, а затем отправился в техникум, чтобы пригласить к себе в соседи, на вторую койку, еще одного бездомного бедолагу, Эдика Шермана, с которым успел познакомиться во время вступительных экзаменов.

     В первый день учебы группе назначили старосту, Анатолия Юрченко, тоже студента, но поступившего учиться после армии. Он был на несколько лет старше однокашников, член партии и поэтому пользовался большим доверием руководства и партийной организации. Мужику захотелось немедленно завоевать авторитет в группе. После окончания занятий он стал вешать нам лапшу на уши о своих великих спортивных достижениях: мастер спорта по стрельбе, первый разряд по лёгкой атлетике, в армии занимался боксом и плаванием. Я решил пошутить: - Толик, а ты занимался стриптизом? Староста ответил: - Конечно, ещё в школе. У меня первый разряд… Взрыв хохота однокашников дал понять старосте, что он окончательно заврался… Что-то было не так и в ехидном вопросе одногруппника, и в его собственном идиотском ответе… После того, как Анатолий разобрался со словом “стриптиз”, я, на все четыре года учебы, стал его главным недругом. Плохое отношение старосты к моей персоне потом многократно аукнется мне в течение учебы, но зато мой авторитет среди однокашников удачной шуткой был завоеван сразу.

     Через неделю учебы всех первокурсников отправили в колхоз, на уборку урожая. Нашей группе необыкновенно повезло - мы попали в плодово-овощной совхоз в Синельниковском районе. Добирались до места в крытом брезентом грузовике, оборудованном рядами скамеек для перевозки людей. Мы провели в деревне около месяца, жили несколькими группами в частных домах работников совхоза, которые намеренно, видимо за оплату, отвели комнаты под наскоро оборудованные общежития. В течение месяца мы убирали с полей и садов: помидоры, огурцы, яблоки, арбузы, дыни и виноград. Я много раз затем попадал на уборку урожая за свою жизнь в СССР, но никогда больше мне так не везло с ассортиментом продукта труда, как в ту поездку на первом курсе техникума. Мы тогда научились разбираться в сортах фруктов и овощей, знали, как выбрать самый спелый арбуз и лучшую дыню. Вечерами мы ходили на танцы в сельский клуб, приглашали танцевать местных красоток и несколько раз попадали в переделки из-за ревности местных “Отелло”.

     Спустя месяц мы возвратились в свой прекрасный, студенческий город и возобновили учебу. Несколько преподавателей сразу завоевали наши сердца: преподаватель черчения с хорошо запоминающимся именем Анна Израилевна Израилева, кроме обучения сложному предмету, выполняла обязанности руководителя группы. Отставной полковник, однорукий инвалид Мосин (точно не помню его имени и отчества) безупречно преподавал физику. Он хорошо рисовал и каждую новую тему, задачку или закон сопровождал на доске крайне доходчивой иллюстрацией. Конспекты лекций Мосина я потом долго хранил, с ними сдавал физику в институте и по ним преподавал в будущем сам. Красавица, молодая преподавательница математики (совсем не помню имени) на лекциях будоражила пробуждающееся мужское воображение своей стройной фигурой и, при этом, была отличной учительницей. Длинный и худой, как жердь, преподаватель электротехники Черняховский (в фамилии не уверен, имя забыл) навсегда заложил в моей голове основы этого сложного предмета.

     НОВЫЕ ДРУЗЬЯ:  Мы втроём: я, Виктор Сердюк и Валерий Мурзин сблизились и подружились во время поездки в совхоз на первом курсе. Валерка, в тот период его юной жизни, косил под блатного, в разговоре употреблял жаргон и часами слушал магнитофонные записи западных музыкальных групп, Володи Высоцкого, Александра Розенбаума и других бардов. Виктор отлично играл на гитаре, прошел отбор и был принят в вокально-инструментальный ансамбль техникума. Я до сих пор благодарен моим дружкам, которые сумели привить мне хоть какой-то вкус к музыке. Однокашники немедленно присвоили нам троим кликухи: Куба,  смуглой кожей я походил на обитателей популярного острова, Мурзик и Дюк.

     По возвращению в город, Валерка пригласил меня и Эдика заниматься в секции бокса, которую он сам посещал уже в течение года. Имя нашего тренера, заслуженного мастера спорта в лёгком весе, было довольно известным в спортивных кругах Украины – Ренат Ошеров. Валера оказался бастардом, он никогда не видел и не знал своего отца, его растила мать-одиночка Мария Григорьевна, очень добрая и мягкая женщина приятной наружности, работавшая учительницей младших классов в школе. Неполная семья нашего товарища проживала в небольшой, но ухоженной квартирке, в самом центре Днепра. Матери Валерки очень хотелось, чтобы её баламут ушёл как можно дальше от плохой дворовой компании, в которой он крутился с раннего детства и ходил там в авторитетах. Впервые познакомившись со мной и Виктором, дисциплинированными воспитанниками своих суровых отцов-офицеров, мать Валерки была вне себя от радости – наконец-то сбывались её мечты о правильных друзьях  для своего любимого сыночка.

     Мы с Витей не повременили воспользоваться материнским счастьем: тесная квартирка семьи Мурзиных превратилась в постоянное место базирования нашей студенческой банды. В этом доме мы иногда перекусывали щедротами Марии Григорьевны. Здесь мы вместе выполняли домашние задания и чертежи, часами лупили по давно разбитой боксёрской груше, с этого адреса, с благословением Марии Григорьевны  мы иногда отправлялись на первые юношеские свидания, на танцульки или на посиделки в студенческое кафе.

     Однажды, в свой редкий выходной день, Мария Григорьевна присела на пару часов к швейной машинке и сшила для меня и своего сына красивые и блестящие боксёрские трусы из шелковистого материала двух разных цветов с продольными белыми полосами на боках. В те далёкие времена спортивной одежды от «Адидас» в открытой продаже и в помине не было. Талантливая мама-белошвейка каким-то чудом сумела предвидеть основную идею дизайна, позже ставшего известным во всём мире бренда. Валерка выбрал для себя трусы бордового цвета, а мне  достались тёмно-зелёные трусики. Наши обновки под «Адидас» были самыми крутыми среди подобных атрибутов одежды спортсменов боксёрской секции «Буревестника», другие ребята нам завидовали и выпрашивали выкройки. Моя личная радость по поводу классного спортивного снаряжения продолжалась совсем недолго – на районных соревнованиях по боксу я случайно разбил нос своему противнику, кровь которого щедрыми каплями рассыпалась по всему фронту моих наипрекраснейших трусов. Применение самых злых стиральных порошков советского производства так никогда и не заставило чужую кровь убраться с блестящей, зелёной материи.

     Два года спустя меня и многих других ребят отчислили из секции: тренер вызвал к себе в кабинетик и заявил, что для успеха мне не хватает спортивной злобы, а он не имеет права готовить спортсменов, которые просто умеют постоять за себя на улице. Начальники из территориального управления спортивного общества требуют от него выращивать перспективных боксеров, а из последнего набора перспективным является только Валерий Мурзин. С этого момента моя неразлучная дружба с Валеркой несколько увяла. Виктор, в этот период, серьёзно занимался парусным спортом, а я, вследствие своей влюблённости в балерину, отчаянно занялся бальными танцами. Валерка продолжал по-прежнему успешно махать кулаками и домахался, к моменту окончания техникума, до звания «Кандидат в мастера спорта». Мы по-прежнему иногда встречались, чтобы провести вместе время помимо учёбы в техникуме.

     Однажды летом, мне кажется на четвёртом курсе, Валерка пригласил меня и Виктора в шикарный, по тем временам, ресторан, чтобы отметить своё очередное спортивное достижение. Хитро улыбнувшись, боксёр объявил своим притихшим друзьям, смущённым его размахом при заказе содержимого стола, что ресторанный приговор берёт на себя. Мы с Виктором удивились, но не стали возражать широко гуляющему товарищу.  Мы хорошо просидели вечер в злачном месте, уговорив пару бутылок коньяка,  вдоволь наевшись различных салатов и «котлет по-киевски». В самом конце вечера мы напросились в гости к девчонкам за соседним столиком, нам оставалось только уточнить детали и запастись парой бутылок алкоголя для смелости. Как только наступил удачный момент для того, чтобы окончательно определяться по парам для предстоящего приключения, Валерка внезапно приказал завязывать с недостаточно интересными девушками, срочно покинуть помещение и ожидать его появления в соседнем парке. Боксёр, действительно, присоединился к нам минут через двадцать – он вбежал в ночной парк весь в мыле, запыхавшись,  в рубашке с оторванным воротником. Оказалось, что наш дружок, из молодецкой удали, приключения ради, решил сбежать из ресторана, не заплатив по счёту. На выходе из злачного помещения его попытались перехватить двое официантов, однако неподготовленным халдеям тут же пришлось испытать на себе Валеркин коронный удар - «апперкот правой в подбородок». При падении один из нокаутированных халдеев пытался удержаться на ногах, вцепившись в воротник Валеркиной рубашки.

Для завершения, в самых общих чертах, портрета этого друга моей молодости мне придётся  признать, что наш великий спортсмен  в душе имел криминальные наклонности, которые, в конце концов, лет через десять после окончания техникума, привели его на скамью подсудимых по тяжкой статье. Его обвинили в убийстве собственной жены. 

     НИНА ОРЬЕВА: Нас с Ниной поставил в пару руководитель школы бальных танцев, Николай Петрович, на первом моём занятии в его студии. Согласно рассказу партнерши, до этого дня руководитель сам танцевал с ней, так как для Ниночки не хватило рослого партнёра. Когда я появился в классе, пожилой красавец в шикарном смокинге удовлетворённо хмыкнул и уступил шикарную девушку мне. Мы сразу поладили, но у нас хорошо получалась только «классика». Нина была студенткой музыкального училища, она гораздо лучше чувствовала музыкальный ритм. В скоростных телодвижениях, по моей вине, мы никогда не выходили победителями даже в рамках нашей школы.

     После вечерних занятий в школе было принято провожать партнёрш до самого дома. Обычно мы медленно шли по вечерним улицам, болтая на самые разные темы. Нина мне сразу понравилась не только, как партнёрша по бальным танцам. Она в те годы нравилась мужчинам: высокая с копной золотых волос, с фигурой модели, с огромными серыми глазами, меняющими свой оттенок в зависимости от настроения девушки, с отличным вкусом в одежде и умеренностью в макияже... В один из вечеров, около дома Нины, на меня набросился русоволосый здоровяк с приятным лицом, ткнул в грудь и закричал:  - Ещё раз увижу рядом с моей невестой – покалечу! Я ответил ему правым прямым в подбородок. Драка закипала и могла бы иметь печальные последствия, но тут на «поле брани» выскочила Нина, которая легко остановила своего мужчину парой резких фраз:      - Юра – ты дебил! Это Аркадий, мой партнёр по танцам, я тебе о нём рассказывала. Прекрати немедленно! Иначе, мы с тобой чужие друг другу люди...               
 
Так я познакомился с женихом Ниночки, Юрой. Он был студентом юридического факультета, сыном мента, командиром Оперативной группы помощи милиции, мечтал о карьере следователя. Больше никогда у нас с Юрой не было конфликтов. Он стал мне доверять, включил меня в бесконечное число друзей и даже пригласил в студенческую компанию, которая сложилась вокруг их с Ниной пары. Все близкие знали, что они поженятся, как только Юрий окончит университет.

     Однажды весёлое застолье в квартире одного из наших друзей, в компании, в Новогоднюю ночь закончились для нас с Ниной печально. Юра в эту ночь дежурил в Оперативной группе, но он всё равно забежал на часок, чтобы в полночь поднять с нами бокал с шампанским. Свою возлюбленную Юра поручил мне, строго предупредив, что я полностью отвечаю за безопасность. Часа в три ночи мы с Ниной вышли из гостеприимной квартиры приятеля и, пошатываясь от вина, побрели по заснеженной улице в сторону стоянки такси. На стоянке не оказалось ни одной живой души и ни одного таксомотора. Мы ужасно замерзли, прождали около сорока минут и, когда, наконец, долгожданная машина прикатила стали немедленно пробираться на заднее сиденье. В этот момент к такси подбежали трое отморозков, один из которых, для демонстрации серьёзности ситуации, приставил нож к стеклу дверцы водителя, второй своим ножом лихо резанул по моей куртке. Самый крупный, видимо главарь, закричал: - Водила, нам на вокзал! Ребятишки, вы мигом выбирайтесь из мотора, пока мы девочку не испортили... Вам повезло – спешим на дело...  Я вытащил дрожащую Нину из машины, приставил к стене дома и прикрыл своим телом. Моя защита не понадобилась – насмерть перепуганный водила рванул своё такси в сторону железнодорожного вокзала и сразу скрылся из виду.

     Мы вернулись на квартиру приятеля, где нас снова согрели и привели в порядок. Нина позвонила Юре, который проворно примчался на милицейском «бобике» с двумя ментами сопровождения. Он похвалил меня за правильное поведение в опасном эпизоде и благодарно пожал руку за сохранение невесты. Вся компания выпила по рюмке водки за здоровье потерпевших, включая ментов. Я подробно описал портреты и одежду всех троих бандитов. Юра и служители правопорядка умчались на вокзал, чтобы отомстить нашим обидчикам, которых найти не удалось. Моя куртка оказалась полностью непригодной для дальнейшего использования, остаток зимы я проходил в старом, поношенном пальто. Весной Юра заехал за мной в институт и провёл в закрытый для рядовых обывателей магазин импортных шмоток, чтобы я смог приобрести новую куртку. Денег у меня не хватало на изделие немецкого производства, Юра снова выручил – одолжил десятку до стипендии.

     Потом опять пошли занятия, тренировки, соревнования, походы на концерты и в театр, поездки в компании на природу... Наша дружба могла бы длится всю оставшуюся жизнь, если бы два новых печальных события её полностью не разрушили. Первое происшествие лишь на короткое время поссорило меня с Ниной. Одним летним вечером наша, уставшая от тренировки танцевальная команда вышла из здания клуба, чтобы разбрестись по своим направлениям и остановкам транспорта.

     Хулиганы напали на нас совсем неожиданно, я до сих пор так и не разобрался в причине их звериной агрессии. Возможно им просто было скучно. Они стаями выползли с трёх сторон: слева – из подъезда реставрируемого дома,  справа - из-за груды мусорных бачков, подготовленных к погрузке, с фронта – вышли из телефонных кабинок. Короткая потасовка закончилась за пару минут, с незначительными царапинами и поврежденной одеждой некоторых участников. Нина снова позвонила жениху. Юрий примчался на «бобике» вместе с тремя крепкими парнями из его группы, подобрал в машину меня и ещё одного парня из танцоров для опознания хулиганов. В этот раз потомственный «следак» сумел обнаружить нападавших на детской площадке среди новостроек. Мы избили пацанов, разбив заодно бутылки с пивом, которыми они праздновали свою победу. Жильцы соседнего дома вызвали наряд милиции. Менты узнали Юру, пошептались с ним и разогнали пацанов по домам. 
 
     На следующем занятии Нина объявила: - Ты мне больше не друг! У нас теперь официальные отношения. Я уже попросила Сергея Петровича, чтобы он заменил мне партнёра... Как ты мог, Аркадий, участвовать в избиении подростков? Мой Юрка ладно, он отмороженный, но ты ведь нормальный парень... У меня ушло несколько месяцев на очные и телефонные переговоры с Ниной, для того, чтобы заново наладить с ней отношения. Но, увы, восстановленный покой оказался недолгим. Этим же летом паре моих любимых друзей пришлось пройти через самое тяжёлое испытание их любви. Обком комсомола на летних каникулах поручил Оперативной группе  работать в трудовом лагере для трудновоспитуемых подростков. Лагерь располагался на территории передового совхоза и представлял собой пару десятков палаток, в которых проживали воспитатели и воспитанники.  Согласно задумке комсомольских начальников подростки должны были ежедневно работать в совхозе, а вечерами воспитатели из Оперативной группы должны были проводить с ними политзанятия и нравоучительные беседы. На самом деле вечерами воспитатели и воспитанники, отдельно, занимались распитием спиртных напитков, пересказом бородатых анекдотов, танцами и обжиманцами...
 
     За пару дней до закрытия лагеря анонимный стукач прислал в Обком комсомола письмо, в котором не только раскрыл все подробности вечернего времяпровождения в лагере, но и заявил, что он случайно стал свидетелем страстных объятий Юрия с одной из воспитанниц. Девица шестнадцати лет давно стояла на учёте у участкового её района проживания, как наркоманка и воровка. Скорый комсомольский суд, не проверив факты, немедля снял Юрия с его «командирства» и исключил из рядов комсомольской организации Университета. Нине Орьевой, невесте «подсудимого», комсомольские лидеры направили официальное письмо, в котором доложили о недостойном поведении жениха. Отцу Юры с большим трудом удалось сохранить сына в Университете и прекратить его дальнейшую травлю по комсомольской линии.               

     Юра опять появился в моём институте за пару недель до моей защиты диплома.
     - Аркадий, наконец, я тебя дождался... Я жду тебя около двух часов, ты мне должен помочь...
     - Юрик, я всегда готов тебе помочь! В чём дело?
Волнуясь и запинаясь, мой расстроенный друг, на скорую руку, поведал мне злосчастную историю. Он закончил словами: - Аркаша, я не виноват... Меня оболгали... Не проблема - я эту анонимную суку позже вычислю... Но беда в том, что Нина теперь не пускает меня в квартиру, даже не берёт телефонную трубку... Её мать заявила по телефону, что Нина больше меня не знает! Ты должен поговорить с Ниной! Поехали немедленно к ней домой!   
 
     Мы приехали к нужному дому, Юра остался сидеть на лавочке, а я поднялся по лестнице к квартире. В ответ на мой звонок, дверь долго не открывали, но затем на пороге явилась моя партнёрша в ужасном, неухоженном виде с красными глазами от слёз. Она сразу поняла причину моего визита.
     - Парламентёр явился для переговоров... Я тебя даже не приглашу зайти... Передай Юрию, чтобы он забыл дорогу к моему дому и номер телефона... Его усилия бесполезны... Это колечко тоже передай, пожалуйста, мне оно больше не понадобится...
     - Ниночка, Юрка не виноват, его оболгали... Спустись, пожалуйста, со мной во двор, он хочет объясниться... Ты увидишь, настоящая правда ещё проявится... Спустись, я тебя умоляю... Дай ему шанс... Ты сейчас делаешь самую большую ошибку в своей жизни...
     - Я уже сказала, отправляйся к своему криминальному дружку. Дыма без огня не бывает... Его подстилку весь город знает... Ему повезло, что девчонке  шестнадцать исполнилось, иначе он мог ещё и в тюрьму сесть, надолго... Со мной связи его отца не помогут, амнистии здесь не будет...

     За день до моего отъезда на каникулы я явился к Нине, чтобы попрощаться с ней и её родителями. В этот раз моя партнёрша была в темном, красивом платье до самого пола, выглядела нормально, хотя необыкновенная бледность лица всё-таки выдавала её глубокие душевные переживания. Она приветливо пригласила меня войти в квартиру и даже приняла мой прощальный букет цветов. Мы долго говорили на самые общие темы, но вдруг Нина ошарашила сообщением: - Я уезжаю работать в Тюмень, учителем музыки... Мне нужно на пару лет полностью сменить обстановку, нужно забыть... Вот приготовила фотку для тебя на память о нашей дружбе. Пиши мне: Тюмень, Главпочтамт, до востребования...
     - Нина, ты собственными руками губишь свою любовь... Такого парня, как Юра, у тебя больше никогда в жизни не будет... Он тебя на руках носил, готов был жизнь отдать ради тебя... Таких преданных парней почти не осталось в мире... Вы так здорово смотрелись вместе, у вас могли бы быть прекрасные дети... Одумайся, пока не поздно...
     - Поздно уже, я подписала договор на работу в Тюмени и даже получила «подъёмные»...
     - Дура! Будешь жалеть!
     - Сам дурак, а дружок твой вообще скотина! Так ему и передай! Мне в Тюмень не пиши, я передумала... Напишешь – письмо порву, не читая...
 
     ДЕНЬ ПОБЕДЫ: В конце второго курса, 9 мая, со мной произошло неприятное событие, которое ещё раз проиллюстрировало для меня неистребимость антисемитизма в границах бывшей Родины. 
Студентов техникума в День Победы отправили возлагать венки на могилу Неизвестного солдата. Молодёжь шла в колонне,  резвясь и радуясь  своему неожиданному развлечению - освобождению от скучных занятий. Кто-то из ребят придумал забаву: не останавливаясь, на ходу, кто-нибудь незаметно подсаживался на четвереньки позади одного из сокурсников, и в этот момент напарник злоумышленника легонько толкал избранную жертву в плечо. Эффект получался знатный – бедняга кувырком летел на землю под всеобщее ржание толпы. В последнюю секунду, предотвращая жесткое падение, невольного трюкача обязательно крепко поддерживали за «шкирку» пиджака или куртки. Минутой позже, оправившийся от испуга пострадавший сам старался устроить обидчикам подобный фокус. Излюбленной жертвой жестокой забавы сокурсников самым естественным образом стал знаменитый в техникуме Вася Пупков – большой и неуклюжий толстяк, балетные пируэты которого в момент неожиданного полёта оказались наиболее занятными. 

     Баловство подопечных во время торжественного шествия не прошло мимо глаз парторга Сергея Григорьевича Иночкина, который, как всегда, возглавлял праздничную колонну.  Назавтра три группы учащихся согласно расписанию занятий собрались в самой большой аудитории на лекцию по истории коммунистической партии. Внезапно в помещение решительным шагом вошёл бравый парторг, прервал  урок  и громко озвучил студенческой аудитории следующее заявление:
     - Вчера Василий Пупков чудом не получил серьёзную травму. Партийный комитет института весьма огорчён фактом низкой политической сознательности некоторых студентов в День Победы. Хочу, для примера, назвать имя Аркадия Л. Его недостойное поведение и действия ему подобных во время торжественного шествия нашей колонны к могиле Неизвестного солдата фактически раскрыло для нас их пренебрежительное отношение к подвигу поколения победителей в Великой Отечественной войне. Поступки этой категории молодых людей, на мой взгляд, объясняются обстоятельством, что их отцам не пришлось воевать с фашистами - еврейские защитники нашей родины надёжно спрятались и спокойно отсиживались во время войны в глубоком тылу, в Ташкентской эвакуации...

     Я, возмущенный заявлением парторга, по телефону, рассказал своим родителям о дурацком происшествии. Отец, неожиданно для меня, отреагировал крайне агрессивно: спустя пару дней он явился на очередное партийное собрание техникума. Отставной офицер, бывший командир экипажа штурмовика ИЛ-2 намеренно пришел в военной форме, вся грудь - в орденах и медалях. Согласно уставу ныне почившей партии, её член имел право просить слова на открытом собрании любой партийной ячейки. Отец поднялся со своего места, представился собранию, попросил разрешения выступить, а потом долго, громко и резко объяснял однопартийцам, на каких аэродромах, в небе каких стран, на каких фронтах он сам и два его погибших брата отсиживались во время войны. В заключение, он задал прямой вопрос парторгу института:
     - Сергей Григорьевич, в каком роде войск, в какой воинской части вы находились в период Великой Отечественной войны?
     - Я всю войну провёл на самом ответственном из фронтов –  командовал взводом подразделения охраны в одном из Соловецких лагерей, я защищал нашу родину от самых опасных, внутренних врагов нашего народа...

Отлично дрессировал Сталин вертухаев - этот человек на полном серьёзе считал мнимых "врагов народа" опаснее фашистов, а свою службу достойней службы боевых офицеров...   

     ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА: Моего дружка Мурзика почему-то очень беспокоила моя целомудренность в шестнадцать лет:
     - Куба, тебя спасать пора от глухой девственности… Давай я тебе первую в жизни бабу подгоню... Согласен?
     - Мурзик, писатели советуют первый раз по любви с женщиной близость иметь, иначе отвращение к этому делу на всю жизнь может появиться…
     - Чушь! Ты их слушай больше, сами трахают всё, что движется, а правильные советы дают для того, чтобы в будущем, после смерти, их праведниками числили…
     - Я тебе Маруську из моего двора организую - отличная девка, хоть и давалка… Профессор по этой части…
     - Организуй, друг… Я согласен, моя квартирная хозяйка в отъезде, а Эдику я билет в кино куплю...

     В один из вечером, на последние деньги я купил бутылку болгарского, красного вина и, с нетерпением, ожидал появления своей спасительницы. Маруська оказалась довольно громоздкой жрицей любви, с длинными волосами цвета зрелой пшеницы, с большой грудью и основательным крупом. К своей миссии она подошла в крайне деловой манере:
     - Красавчик, Валерка, мне всё о тебе рассказал… Наливай, наливай эту кислятину… Шоколадка есть? Молодец, приготовил… Сразу снимай все шмотки… У меня времени на долгие церемонии нет - у подружки сегодня днюха... Постой… Да не спеши ты так, женщину для этого дела подготовить надо… Погладь здесь, потрогай там, в губы целуй с засосом, а теперь соски… Молодец, хорошо получается… Ну ты даешь! 
Я недолго кипел, внезапно выпустил пар и бездыханно, весь в поту, завалился на свою инструкторшу… Когда Маруська, наконец, ушла, я лежал и думал: - Приятное занятие, конечно, но дурость первой попавшейся бабы сильно раздражает… После всего сразу хочется её выгнать… Больше никогда не буду без любви…

     ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ:  В начале лета я отбыл на каникулы в родительский дом. В надежде, что в следующем учебном году мне дадут общежитие, я отказался от места в квартире Анастасии Даниловны. Общежитие мне снова не предоставили, бабушка Тася за лето успела сдать свои два места девушкам, но посоветовала мне обратиться к её знакомым, которые жили в соседнем дворе. У пары пенсионеров под сдачу была выделена отдельная комната, одно место в которой было уже занято студентом университета. Я устроился жить в лучших условиях, чем были у Таси, но за те же деньги.

     Через пару дней, вечером я решил навестить бывшую квартирную хозяйку, чтобы поблагодарить за наводку на мое новое место жительства. Закончив процедуру приветствия, восхищения моим повзрослением и приятной внешностью,  старушка вышла на несколько минут прочь, а затем,  возвратившись в комнату, стала накрывать на стол, умело и привычно манипулируя ящиками и дверцами старинного шифоньера. В результате её бурной деятельности круглый стол оказался накрытым белой скатертью и уставленным плошками с баранками, печеньем, мёдом и вареньем. Старая мельхиоровая сахарница, приютившая кусковой сахар и щипчики, была устроена точно посреди окружности совместно с горячим, закопчённым чайником. Стали пить вкусный чай и мило беседовать. Божий одуванчик была настоящим мастером застольной беседы – она не только внимательно выслушивала мои повествования о прошедших каникулах, но и использовала упомянутые имена, названия или ситуации, как спусковой крючок для собственной истории. Мне пришлось по второму разу выслушать несколько ярких сюжетов времён юности Анастасии Даниловны. При этом старушка называла даты, имена и события так легко, как будто и её истории тоже происходили недавно.  Разговор затянулся и шёл уже по второму кругу. Я подбирал вежливый предлог для сворачивания визита.

     Внезапно раздался скрежет ключа, входная дверь отворилась, убогое помещение вмиг засияло яркими красками и стало необыкновенно красивым. В комнату грациозно впорхнули две красивые, молодые девушки, внешность которых была специально спроектирована природой в самых противоположных красках и полюсах. Неожиданно для самого себя, я мысленно представил электрическую схему, в которой положительный потенциал образовала яркая и хрупкая брюнетка, в стиле главной героини любимого народом итальянского фильма «Римские каникулы», а в роли отрицательного электрода выступала вторая, не менее изящная и стройная блондинка. Крикливая одежда девиц также производила впечатление необычной, а её расцветки были нарочито выдержаны в параллельных, противоположных друг другу тонах.  Дама «пик» и дама «червей» - новое сюрреалистическое построение мелькнуло в моей голове.

     Небожительницы непринуждённо улыбнулись застолью и хором поздоровались. Бабушка Тася представила гостя. Девушки назвались в ответ: брюнетку звали Мартой, а имя блондинки – Хильда,  девицы – студентки хореографического училища, прибывшие в Днепр из Таллина. Будущие балерины снимали у бывшей актрисы левую часть её студии вместо нас с Эдиком. Девушки, не став ждать особого приглашения, привычно подсели к столу и завязали новый виток житейских пересудов: о жизни в чужом городе, новых фильмах, музыкальных группах и артистах.

     Я, дилетант в области отношений с противоположным полом, внезапно проявившимся мужским инстинктом,  распознал  высочайший класс женственности обеих самок. Мне больше не хотелось закругляться с визитом, а, совсем наоборот, я желал, как можно дольше растянуть своё пребывание в студии Таси. Одним махом я превратился из мальчишки в дамского угодника, который, мобилизовав свой мозг, не уставал рассказывать смешливым женщинам занимательные истории. Мне понравились обе экзотические квартирантки бабушки Таси, но с самого первого взгляда я «по уши» влюбился в Марту. Всё моё тело непривычно напряглось, его пронизывали нежные и удивительные вибрации душевного ожидания чего-то большого и важного, удивительного и пугающего.

     По возвращению к себе, я свалился на койку и немедленно провалился в спасительный сон. Всю следующую неделю меня не покидало тянущее ощущение необходимости принятия какого-то важного решения, а какого? Что делать со своей любовью? Бывалый друг, Мурзик, советовал не спешить, а просто постепенно приручать объект своей любви.
     - Ты, Куба, расслабься, не переживай и не пори горячку – бабы того не стоят... Пригласи, для начала, девиц на наш вечер в следующую субботу, может подружка твоей Марты мне сгодится на романчик…
 
     В пятницу я снова позвонил, удивлённой вниманием Тасе, и опять напросился в гости на вечер. В этот раз, основательно разрушив свой скромный бюджет, я накупил целый пакет восточных сладостей к чаю. Всю дорогу до дома Анастасии Даниловны я мечтал о том, чтобы застать свою любимую по месту жительства и представлял волнующую картину нашего объяснения в любви вприкуску с восточными сладостями. Когда я вошёл в студию бывшей актрисы, то сразу убедился, что первая часть моего коварного плана удалась – за шифоньером слышалась какая-то активная возня и хихиканье в два голоса. В ответ на мои заинтересованные взгляды в сторону перегородки, Тася шепнула, что её квартирантки, всегда по пятницам, намыливаются на гулянку. Мы опять стали вдвоём пить чай. Я сидел как на иголках, стараясь сохранять видимость душевного покоя. Совершенно ничего не значащий разговор с бабушкой давался с трудом, любая мысль застревала на полпути, а дрожащий в лихорадке язык не справлялся с самыми простыми словами...

     Внезапно занавеска в проходе сдвинулась и две расфуфыренные, экзотические птички выпорхнули на Тасину половину помещения. У меня полностью перехватило дыхание, я реально был близок к обмороку – раскрашенные девицы в полной боевой готовности  выглядели настоящими пришельцами из далёкой Вселенной.  Внешность Марты в этот раз казалась настолько безукоризненной, что её можно было сравнить с боевым клинком, настроенным на нанесение сердечных ран слабым, земным мужчинам. Девушки приветливо, но без всякого энтузиазма, бегло поздоровались с бывшим квартирантом Таси и устремились прямо к выходу. Робкий Ромео, после короткой внутренней борьбы и колебаний, геройски двинулся на перехват:
     -   Девчонки, а куда вы собрались? Может быть, мне можно с вами?    
     -   Сосунков у нас не принимают, - грубо отрезала Хильда.
     -   Я - студент третьего курса! Если вы сегодня не можете взять меня с собой, то тогда я вас приглашаю на дискотеку в нашем техникуме. Завтра, в восемь вечера... Девчонки, вы не можете себе представить, какие классные у нас вечера... Наш вокально-инструментальный ансамбль занял третье место на конкурсе студенческих музыкальных групп... Я вас познакомлю со своими друзьями... Я было собрался добавить ещё несколько рекламных реплик, но вовремя остановился, так как заметил, что обе девушки содрогаются в конвульсиях хохота.  Почему моё предложение вызвало такую странную реакцию эстонских красоток? Марта, подавив приступ смеха, расставила для меня точки над «i». Она объяснила обожателю, что все, без исключения, выходные дни подруги проводят за городом у друзей, а их будни катастрофически заполнены занятиями и репетициями. Танцовщицы возвращаются домой настолько разбитыми и уставшими, что у них совершенно отсутствует желание растрачивать мизерные остатки свободного времени на идиотские свидания, ахи, вздохи и прогулки под луной... По данному почтовому адресу, мне точно не следует рассчитывать на любовное приключение…

     С этого дня моя жизнь изменилась коренным образом – я стал самым преданным другом Анастасии Даниловны. Я часто звонил старушке и справлялся о её делах и здоровье. Я был в курсе её визитов к врачам и проблем с соседями по дому. Я бегал  в продуктовый магазин со списком необходимых покупок, звонил в домоуправление и ходил в аптеку.  Соседи Таси сплетничали:
     -   Какой необыкновенный, внимательный мальчик…
А мальчик на самом деле был самым обыкновенным, он просто любил бабушкину квартирантку Марту...

     Вечера будних дней, кроме пятницы, юные балерины действительно проводили дома. В каждое моё посещение обитатели Тасиной студии, как правило, садились вместе ужинать. Анастасия Даниловна пекла фирменную запеканку с творогом, а я взял за правило покупать к столу пакетик мармелада или зефира. Стол накрывали нарядной, белой скатертью, слушали на проигрывателе старые пластинки из коллекции бывшей актрисы, обменивались различными байками и сплетнями. В эти прекрасные мгновения я был счастлив, мог, сколько угодно, пялиться на свою любимую, беседовать с ней на разные темы, а иногда, балуясь, обнять за талию, поцеловать ручку или щёчку. Меня больше не считали сосунком. Я стал своим парнем, ко мне прислушивались, со мной дружили. При всём этом, давали понять, что мою кандидатуру никто не рассматривает в качестве героя любовного романа. Однако, даже подобные, неполноценные свидания с любимой девушкой заряжали  меня жизненной энергией, не лишали надежд на счастливое будущее.

     Одним вечером девчонки разбушевались напропалую и пустились лихо плясать под старые мелодии. Я, в буквальном смысле, застыл с раскрытым ртом в полном восторге от их профессионального мастерства. Бог мой, какие умелые танцовщицы, какая фантазия и грациозность движений, как легко девушки переключаются с одного музыкального ритма на другой, совершенно противоположный первому. Под пластинку со старым рок-н-роллом Марта вдруг потащила танцевать своего Ромео. Когда стало очевидно, что американский быстрый танец совершенно не годится для неумелого танцора девушка оставила меня в покое, заменив подругой. Этот невероятный, фантастический и феерический рок-н-ролл танцующих небожительниц навсегда остался в моей памяти.

     Приближалось завершение третьего учебного года, а с ним два месяца каникул. Моя студенческая жизнь шла достаточно успешно, своим естественным путём. Что касается личной жизни, то она, по-прежнему,  оставалась неопределённой. Анастасия Даниловна, в телефонном разговоре, ужасно огорчила меня сообщением о временном отбытии на дачу своей подруги. Я совсем загрустил без традиционных чаепитий в студии Таси, кое-как продержался две недели без встреч с любимой, но воскресным вечером решился на авантюру: сделав вид, что ничего не знаю  об отъезде их квартирной хозяйки, пошел навещать квартиранток.

     Когда я добрался до цели, девушек на месте не оказалось, дверь была запертой, а три тёмных окна студии тоскливо отражали свет уличного фонаря. У подъезда старого дома, под навесом, покрытым листьями какого-то вьющегося растения, спряталась одинокая скамейка. Я решил, во что бы ни стало, дождаться возвращения  Марты и устроился на скамье. В ночной темноте, замаскированный навесом и листьями, я просидел около часа, никого не дождался, расстроился и собрался было уходить не солоно хлебавши, но вдруг оказался запертым в тёмном пространстве перед подъездом внезапным подкатом к входу старого дома двух автомобилей «Волга». Я притаился, наблюдая из темноты за происходящим на освещенной уличным фонарём стоянке. Обе машины одновременно остановились, из первой волжанки выскочили двое в дупеля пьяных мужиков. Высокие, дорого одетые и крепкие телом мужчины, матерно бранясь и не переставая сально обсуждать интимные особенности эстонских б...дей, подошли ко второй машине и раскрыли заднюю дверь салона. В пару заходов они вытащили с заднего сиденья автомобиля два неподвижных, женских тела. С миной глубочайшей брезгливости на лице, подобной выражению людей, которым случайно выпало переносить мешки с навозом, мужчины кое-как дотащили хрупкие тела до входа в дом и небрежно, как дрова, скинули их прямо на грязный бетон. Совершенно не заметив присутствия постороннего наблюдателя, мужчины пьяно плюхнулись обратно на заднее сиденье машины. Невидимые водители дружно ударили по газам и оба автомобиля разом исчезли со двора. Всё происшедшее, по всей видимости, длилось минуты три, но его невольному зрителю продолжительность разгрузочной операции показалась бесконечно долгой.

     Я, в полной растерянности, остался наедине с двумя вялыми остатками потрепанных балетных девочек. Тела вяло шевелились на ледяном бетоне – значит живы и нуждаются в помощи. Я поднял сумочку Марты, достал из неё давно знакомые ключи, открыл дверь на первом этаже нараспашку и осторожно, стараясь не переполошить соседей, по очереди, осторожно втянул два лёгких тельца в квартиру.  Несмотря на несколько ступенек и порогов на пути движения, ни одна из девиц так и не очнулась. Включив свет, я констатировал у обеих пострадавших состояние «полной отключки». Одежда на девушках оказалась совершенно грязной, в полном беспорядке. Блузка Марты была вывернута наизнанку и надета прямо на голое тело, пуговицы расстегнуты. Лица девушек были измазаны пятнами белой субстанции, возможно пеной,  вероятно слизью, а может быть остатками еды. Я, с трудом превозмогая брезгливость, перенёс девушек на  кровати, смочил в ванной комнате большое махровое полотенце водой с мылом и протёр лицо, шею и грудь Марты. Во время санитарной процедуры девушка, находясь без памяти, недовольно мычала от прохладной воды, отмахивалась от назойливого полотенца и дебильно улыбалась навстречу своему спасателю. Я догадался, что обычный алкоголь не смог бы вызвать полное отключение человеческого мозга.

     В этот ужасный вечер исполнилась моя заветная мечта – обнаженная, любимая и абсолютно доступная женщина лежала передо мной и, с призывной улыбкой, тянулась за мужской лаской. Но вдруг моя любовь, именно в этот момент времени, полностью испарилась и навсегда умерла. Марта больше не вызывала у меня никаких эмоций. В настоящем гадком виде она не смогла вызвать даже отвращения, в моей душе осталась лишь одна жалость…

Когда следующей осенью я опять вернулся с летних каникул, то, первым делом, забежал в студию бабушки Таси. Старушка рассказала, что обеих квартиранток отчислили из хореографического училища из-за неуспеваемости, девушки больше не живут у неё в студии и, скорее всего, навсегда убыли из Днепра.

     ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ ПРАКТИКА:  В конце четвертого курса учащимся техникума нужно было пройти производственную практику. Техникум недавно образовали, у его руководителей еще не установились долговременные связи на предприятиях, чтобы запросто устроить студентов двух завершающих учебу групп в подходящих областях производства. Директор учебного заведения объявил, что дает нам право самостоятельно подбирать для себя места прохождения практики при условии, что наша работа будет связана с электроникой, автоматикой, вычислительной техникой или электромеханикой. Мои родители напрягли всех родичей и знакомых. Наиболее интересным мне показалось предложение маминого брата, который жил в литовском городе Клайпеда.

     Дядя прислал приглашение на работу в цехе КИП и автоматики из отдела кадров Клайпедского консервного завода. Бланк письма с приглашением, красочно выполненный латинскими буквами, смотрелся иностранцем в кипе подобных документов от самых различных украинских или российских предприятий, которые руководитель нашей группы собирала в специальную папку. Незнакомая Литва мне и моим однокашникам, в своей жизни никогда не выезжавшим дальше Киева или Крыма, казалась Диким западом и заграницей. На собрании группы, посвященном вопросам прохождения практики три приглашения на работу вызвали настоящий ажиотаж и брожение в массах: Женю Геруса  и Сашу Перельштейна пригласило Дунайское пароходства из Измаила трудиться судовыми электриками, меня - консервный завод из Литвы. Студенческий люд возбудился, шутки в нашу сторону перемешались с подколками относительно блатных вызовов. Свои пять копеек не упустил вставить староста: - Предупреждаю, что партийная организация техникума требует от практикантов по возвращению представить характеристику, подписанную руководителем, секретарем парторганизации и председателем профсоюзного комитета предприятия, на котором проходила практика. Документы должны быть на русском языке, это замечание особо касается Аркадия... В противном случае характеристика не будет засчитана…            

     Мы с мамочкой отправились в Литву: сначала поездом “Киев - Рига” до Шауляя, а потом на местной электричке до Клайпеды. Мама заодно решила повидаться с братом, который волей судьбы проживал в прибалтийском городе. За семейным ужином произошел разговор, навсегда оставшийся в моей памяти:
   - Дядя Давид, ну какой из тебя преступник? За что ты сидел в тюрьме?
   - Я сидел в исправительно-трудовой колонии. В этой стране, Аркаша, совсем не нужно быть преступником, чтобы сесть в тюрьму. Здесь достаточно одной неосторожной фразы. Вот ты, например,  мечтаешь о карьере журналиста, а, если станешь писать правду – это прямой путь в колонию. На самом деле, при первой возможности, тебе нужно бежать из страны...
   - Сейчас ведь другие времена, дядя Давид...
   - Ерунда! Здесь всё навсегда осталось по-прежнему. Я в молодости был таким же доверчивым и восторженным придурком, как ты сейчас...
   
   РАССКАЗ ДЯДИ: После окончания университета, в двадцатитрёхлетнем возрасте, я работал корреспондентом областной газеты. Редактор постоянно поручал мне  репортажи о передовиках производства. Как ты понимаешь,  подобное направление творчества не соответствовало светлым мечтам выпускника одного из самых престижных университетов страны, но выбирать мне тогда не приходилось. Мои работы нравились Главному редактору и куратору газеты из Горкома партии. К празднику Первого мая меня премировали отрезом американского материала, поступившего по послевоенной программе помощи союзников. Я сразу заказал в пошивочном ателье первый в жизни костюм, в котором действительно стал походить на настоящего журналюгу. В средине лета меня направили в один из колхозов области, чтобы собрать материал для статьи о передовой доярке. Я добирался до колхоза на трёх видах транспорта, встретился с  отличницей труда на рабочем месте, в коровнике, сделал несколько фотографий и побеседовал с председателем колхоза и односельчанами. Добросовестно выполнив задание редакции, я случайно пропустил наступление сумерек и опоздал на последний рейсовый автобус до райцентра. Меня устроили ночевать на колхозном сеновале, пришлось спать, не снимая верхней одежды. На следующий день, когда я добрался до своей редакции и начал работать над статьей, одна из моих коллег, в присутствии сотрудников, спросила, где я провёл ночь в деревенских условиях. Я наивно ответил коллеге:
     - Спал я отлично, на колхозном сеновале. Устал настолько, что прямо в костюме, повалился на сено и заснул. До чего же хорош американский материал бостон – я проснулся, поднялся, а на нём ни одной складочки и даже стрелки на брюках наводить не пришлось. Могу поспорить, что и сейчас, после целой ночи на сеновале, мои брюки - самые отглаженные штаны в редакции…

     Этих трёх фраз в России 1950 года полностью хватило на статью «антисоветская пропаганда» и ровно на пять лет лагерей. Мне крупно повезло - я вышел раньше, по амнистии 1953 года. Я успел растерять на лесоповале половину здоровья  и так никогда больше не смог найти для себя работу журналиста. Меня, даже в самой глухой провинции, не брали на работу в газете, несмотря на полную реабилитацию и красный диплом университета. Пришлось уехать в Литву...
   - Жуткая история, дядя Давид. Извини, я не ожидал, что мой вопрос вызовет у тебя неприятные воспоминания…

     ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ ПРАКТИКА (продолжение): Мой дядя приятельствовал с директором консервного завода: меня устроили жить в хорошем общежитии. В цехе КИП и автоматики практиканта пристроили к бригаде командированных из Питера наладчиков, которые трудились на литовском предприятии временно, по договору. Трое молодых, умных, знающих и бывалых ребят сразу стали для меня примером в совместной трудовой деятельности. Наша бригада разбирала старые и монтировала заново системы автоматического управления производственными процессами изготовления самых различных рыбных консервов, копченой рыбы и морепродуктов.

     Большинство технологических процессов предприятия было механизированно и автоматизировано, кроме наиболее трудных для технических решений процедур изначальной очистки рыбы от голов, шелухи и внутренностей, а также укладки тушек или кусочков в банки вместе с приправами и специями. Оба процесса вручную выполняли женщины. Первый исполнялся физически крепкими бабенками, которые за сравнительно солидную зарплату были готовы целый рабочий день провести в жуткой вони, сырости и грязной спецодежде. Второй процесс выполняли нормальные дамы в идеально чистых белых халатах и обязательных косынках. Сотни женщин в нескольких цехах сидели, в одну белоснежную линию, вдоль медленно движущегося конвейера, руками накладывали кусочки в банки и подсыпали специи. Заливка масла, томата или прочих кулинарных приправ производилась автоматическими дозаторами на следующем этапе движения конвейера.

     Среди тружениц в белом попадались красотки провинциального разлива. Мои партнеры по работе оказались матерыми ловеласами. Самый крутой гуляка, высоченный красавец Виктор, пользовался громадным успехом у королев консервного производства. Он верил, что употребление в пищу креветок и крабов усиливает мужские способности, поэтому накануне очередного свидания ничего ни ел, кроме морепродуктов, движущихся на конвейере. Особенности нашей работы требовали доступа во все производственные помещения, поэтому пластиковые жетоны-пропуска от автоматической системы контроля были намагничены до высшего уровня допуска. Мы, все четверо, конечно, пользовались свободой передвижения, получали от знакомых работниц сведения о прибытии в обработку ценных пород рыбы и прочих аппетитных даров океана, приносили на работу в такие дни только кусок хлеба, а остальную часть обеда запросто снимали с конвейера. Завод перерабатывал в день тысячи тонн исходной продукции, никому не было жалко тех мизерных количеств, которые ежедневно потреблялись рабочим коллективом предприятия. Трудящимся было запрещено только уносить готовую продукцию домой.

     Однажды, во время наладки грузового лифта, на меня с подъемной лебедки свалился плохо закрепленный блок управления, который острым краем распорол мне кожу на левой руке. Партнеры по бригаде вызвали машину такси и отвезли меня в ближайшую больницу Морского порта, где мне сделали обезболивающий и обеззараживающий уколы, а также наложили швы. Испуганный бригадир наладчиков, сознающий собственную вину за плохое крепление лебедки, слёзно просил не брать больничный, чтобы никто на заводе не узнал о происшествии. За моё молчание он обещал по-прежнему проставлять мне рабочие дни, что означало сохранение зарплаты. Я согласился с предложением бригадира, три недели провалялся на пляже вместо работы, а потом вернулся к своим трудовым будням.

     МОИ ЛИТОВСКИЕ ДРУЗЬЯ: Мой дядька, для начала, познакомил меня с сыновьями своих приятелей, Арнольдом (Ноликом) и Анатолием (караимом, он реально был представителем этой редкой народности). Эти двое свели с целой компанией ребят, в основном, как и я, проживающих в общагах. Практиканты или молодые специалисты, выпускники  вузов или техникумов, прибывшие в прибалтийский город по распределению. Общество сбилось славное: способные, свободные и весёлые ребята. Компания и события крутились вокруг шестерых: Алексея Драбкина, Льва Кишиневского, Бориса Столярова (Короткого), Бориса Гольдинера (Длинного), Вениамина Волкова (Беньки) и меня. Мы вшестером собирались почти каждый вечер после работы: шли вместе ужинать, а потом в кино или играть в пинг-понг и волейбол в спортзале предприятия Борьки Короткого. Нам было интересно и легко вместе, удивительно и приятно сознавать наше взаимопонимание с полуслова. Борька Короткий, единственный среди нас, был настоящим спортсменом – мастером спорта по боксу в легком весе поэтому, кроме наших разминок ради здоровья, он регулярно тренировался в секции, по полной программе.

     К выходным дням численность компании обычно раздувалась в несколько раз, считая примыкавших к нам девушек. Иногда появлялись мореходы: Володя Митченко – сын прокурора, судовой электромеханик, драчун и гуляка, и Андрей – судовой радист, интеллигент в золотых очках и большой ходок по женскому полу. Эти двое, на несколько дней, переворачивали нашу ровную жизнь с ног на голову, из режима «пашем, отдыхаем, занимаемся спортом и гуляем» в состояние удалого, непрекращающегося загула.

     Какое-то время с нами крутился молодой инженер Сеня. Через год его арестовали люди из Московского КГБ. Сеня снабжал нашу компанию самиздатовскими или изданными на Западе книгами, которые ему передавали из Москвы. Благодаря ему, я прочитал множество прекрасных, запрещенных в те времена книг: “Архипелаг Гулаг” Александра Солженицына, сборник поэзии Иосифа Бродского, “Говорит Москва” Николая Аржака (Даниэль), “Лолита” Владимира Набокова и ещё много других... Когда Семена арестовали, мы, до смерти испугавшись, закопали несколько десятков, хорошо упакованных в водонепроницаемый сверток, книжек в лесу, за городом. Когда события улеглись, выяснилась причина ареста, связанная с участием Семена в нелегальном кружке во время учебы в московском институте, мы поехали в лес, чтобы отыскать тайник. За несколько месяцев ландшафт заветной поляны изменился настолько, что место захоронения мы найти не смогли…

С нами выходил в  провинциальный свет хиппующий художник Лёша Листопад, с обязательно сопровождающими его девицами из мира искусств: художница Лена, дочь генерала, поэтесса Лера, несколько балерин из Вильнюса (я не помню их имён).

     Сначала мы собирались в чьей-нибудь тесной комнатке общежития, а потом стали базироваться дома у Гольдинера – нашего товарища из местных жителей. Папа Борьки был заведующим большого овощного магазина, по тем временам, в совке, эта должность была более доходной, чем, например, должность главного инженера завода. Родители хотели, чтобы их баламут водился с нормальными ребятами и поэтому, когда они поняли, что других, лучше нас и подходящих сыну, не найти, стали радушно принимать нашу компанию на своей территории. Папа создал для Борьки тепличные условия, а взамен требовал только продолжать учиться и не связываться с плохими компаниями. Однажды Борис Длинный преподнёс нам историю о том, что его папа принял работать в свой магазин интересную молодую женщину, мать-одиночку. Заведующий давал работнице хорошо заработать с условием, что его двадцатилетний сын сможет бывать у неё в гостях, когда ему приспичит. Быль это или сказка, мы так толком и не узнали, но в магазин заходили, чтобы полюбоваться на нанятую для интимного дела красотку. Для маскировки визита покупали какую-нибудь мелочь...

Мы завидовали нашему товарищу на лёгкое бытие, но сами гордились тем, что без посторонней помощи умудряемся устраивать свое собственное существование. Денег на своих работах мы получали немного, но нам, общежитским, не нужно было приобретать никаких дорогостоящих атрибутов оседлой жизни, поэтому никто из нас не экономил. Молодые придурки, дорвались до собственных средств и устраивали жалкое подобие красивой жизни: водили девчонок в рестораны, покупали фирменную одежду у фарцовщиков, собирали застолья с выпивкой и танцами.
 
     В выходные и праздничные дни компания повадилась ездить в Палангу. Сезон в Прибалтике короткий: июнь-август, а всю оставшуюся часть года корпуса пансионатов и санаториев летнего типа простаивают. Однажды, в один из очередных загулов, наши друзья-мореходы познакомились с Васильичем, завхозом и сторожем одного из пансионатов. Этот мужик за скромную плату сдавал доверенным людям любое количество, не принадлежащих ему комнат в охраняемом объекте. С этого дня общество никогда больше не имело проблем с местом проведения вечеринок, или, как мы называли такие мероприятия - пикников. Конечно, в межсезонье пансионат отапливался слабо, только для защиты отопительной системы от замерзания, но холод был не помеха. Кроме молодости и подружек нас согревало любое затребованное количество одеял, которое щедро выделял ночной директор пансионата.

Сначала мы таскали на наши пикники случайных девиц, склеенных где вышло или в нашем всегдашнем кафе. Постепенно, по мере возмужания, у нас стали устанавливаться продолжительные отношения с девушками. Борька Длинный даже умудрился построить семью в легкомысленной атмосфере наших пикников.

     МОЯ ЛАРИСА ИЛИ КАК Я ПОВЛИЯЛ НА ГЛОБАЛЬНОЕ ПОТЕПЛЕНИЕ: На танцы, в городской Дом культуры меня затащил Нолик. Я до сих пор хорошо танцую, но никогда, кроме времен школы бальных танцев, не делаю это без реального интереса к партнерше, ради самого танца. Мы с Ноликом в тот вечер пришли поохотиться - выискивали для себя смазливых девчонок на пикничок в следующую субботу. Я бродил по залу, всматриваясь в лица девушек. Внезапно я замер, прирос к полу - прямо передо мной, стройной сосенкой в слившейся массе прибалтийских, однообразных лиц и белобрысых голов, тянулось к свету существо средиземноморской внешности в зеленом платьице: очень смуглая кожа, длинные, распущенные волосы до пояса жгуче-черного цвета, огромные глазища цвета морской воды, высокий рост и худая фигура модели… Я оторопел, не решаясь пригласить это чудо танцевать, а только спросил у вовремя подоспевшего Нолика:   
     - Знаешь её, кто, как зовут?
     - Имя не знаю, слышал, что она жена капитана торгового судна…
Я немедля пригласил девушку танцевать, потом опять пригласил. Затем случился “дамский танец”, когда приглашают девушки, и мы снова танцевали вместе. В финале вечера я напросился в провожатые. Лариса жила неподалеку от Морского торгового порта. Когда мы добрались до ее многоквартирного дома, я сказал:
     - Я приезжий, в вашем городе нахожусь временно, на практике, а гостей вечером принято на чай приглашать…
     - Вы уверены, что уже сегодня хотите попасть ко мне в гости?
     - Уверен на сто процентов!
     - Тогда пошли…

     Моя душа ликовала - такую конфетку заполучить в первый вечер знакомства… Мы поднялись в квартиру, после маленькой прихожей сразу шла большая гостиная, в которой, как оказалось, шел пир горой. В торцовой части большого стола сидели родители Ларисы, Андрей Михайлович Винниченко и Анастасия Павловна. Отец был крупным и плечистым мужчиной в неведомой мне парадной форме темного цвета с погонами, а мама - высокая, худая и сероглазая. Кроме родителей за столом сидели три мужика, в знакомой мне форме командного состава гражданского флота.
     - Это Аркадий, мой друг, - представила меня Лариса всему застолью. Андрей Михайлович кивнул, скептически посмотрел на меня, а потом произнес: - Нормальный друг, очень рад. Догоняйте нас, молодежь…

Мы присели к столу и поняли, что всех остальных участников застолья нам уже никак не догнать. Хозяева и гости были весьма основательно подогреты незнакомым мне в ту пору вкусным, очень крепким напитком цвета чая, в яркой иноземной упаковке (потом я узнал, что это виски). Все трое моряков шутливо представились молодёжи - назвали украинские фамилии и должности, все оказались капитанами торговых судов. Они, по очереди, произнесли тосты в честь вновь присоединившихся к компании молодых людей. Капитан Савко оказался самым красноречивым, он особо отметил нашу с Ларисой внешнюю схожесть, подчеркнул, что это признак долговременных отношений и предложил выпить за нашу скорую свадьбу...

Чуть позже мы с Ларисой перешли в ее комнату, где немедленно начали страстно целоваться. В перерыве, отдышавшись, я спросил:
     - Что это за форма у твоего отца, никогда не видел такую?
     - Мой отец заместитель начальника таможни Клайпедского морского порта…

     Назавтра до меня дойдет почему капитаны дружат с таможенником (такая дружба открывает широкие перспективы для контрабанды), но в тот момент времени мне было безразлично все, кроме присутствия рядом Ларисы… Лариса никогда не была замужем. Наш роман развивался стремительно и бесповоротно:  следующий день у нее был выходной, а я позвонил своему начальнику и тоже взял отгул за работу в прошлое воскресенье. В течение рабочего дня предки Ларисы всегда были на работе. Я явился к новой возлюбленной в десять утра, с бутылкой шампанского в руках. Её яркий, домашний халатик сразу слетел на стул... Небольшая попка, абсолютно круглой формы, была выпуклой и красивой... Груди задорно торчали вперёд и совсем не нуждались в бюстгальтере… Наш звёздный миг настал, я разделся, медленно и осторожно снял с любимой трусики и притянул её к себе... Мы молча ринулись друг на друга… Проспав часок после первой серии сладких занятий, мы проснулись одновременно и сразу поняли, что придется начинать всё сначала… Мы удивительно хорошо подходили друг другу в главном занятии нормальных людей… С этого дня мы нашли для себя важное дело – мы, старательно и упорно, день за днём, познавали тела и души друг друга...

     В комнате Ларисы можно было встречаться только в течение рабочего дня, но, к счастью, у моей возлюбленной была удобная для любви работа. Оказалось, что моя подруга, после окончания техникума при государственной Гидрометеослужбе, работала в Районной метеорологической станции контроля погоды, которая располагалась в поселке Мельнраге. В ночные смены на станции трудился всего один дежурный метеоролог, обязанности которого, по очереди, исполняли все работники. Ночные смены у Ларисы случались в среднем раза два в неделю. Работа дежурного метеоролога заключалась в том, что каждые два часа ему следовало выйти из теплого домика на площадку, снять показания с десятка различных приборов, занести их в специальный журнал, а также передать эти данные в Вильнюс по телефону. Информация видимо накапливалась в центральной станции и служила основой для составления долговременных прогнозов погоды в Прибалтийском регионе.

     Я не пропускал ни одного ночного дежурства Ларисы на метеостанции. Мы, конечно, непрерывно занимались любовью на заезженном диване, предназначенном для отдыха трудящихся... Нам, конечно, было невозможно оторваться друг от друга… Поэтому, моя профессиональная контролерша погоды стала жульничать: на основе своего опыта она больше не снимала показания приборов, а просто прикидывала данные наобум, заполняла журнал и передавала фальшивую информацию в Вильнюс, не поднимаясь с теплой постели…

     Уважаемые читатели, сегодня подсудимый конечно признает свою вину за соучастие в мошенничестве… Вполне возможно, что искажение информации государственной важности заставило советских ученых летом 1967 и осенью 1968 сделать неправильные выводы и ложные долговременные прогнозы погоды… Вполне вероятно, что надувательство Гидрометеослужбы страны привело к далеко идущим глобальным последствиям мирового масштаба, например, к неправильным расчетам сроков глобального потепления… Я раскаиваюсь, готов ответить, но ничуть не жалею о том, что случилось… Надеюсь на мягкий приговор общественности в связи с большим сроком давности… Однако, если бы было можно все повторить, я бы снова пошел на такое же ужасное преступление... 

В 1967 году я не поехал на каникулы домой - продолжил работать в бригаде наладчиков, чтобы зарабатывать собственные деньги… Я не мог расстаться с литовской возлюбленной… Мне было трудно оторваться от отличной компании литовских друзей… Я вернулся в Днепр через шесть месяцев и сразу начал трудиться над дипломной работой. Юность кончилась - впереди была взрослая жизнь...   


     ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МОЛОДОСТЬ. КЛАЙПЕДА

     ПОЕЗДКА ПО РАСПРЕДЕЛЕНИЮ: В июне 1967 года закончилась моя учеба в Днепропетровском техникуме, я защитил диплом с оценкой  “хорошо”. Все выпускники должны были отправиться работать по своим распределениям. Мне, по рассуждениям однокашников, повезло - мастер цеха, на Завод вычислительной техники, в Северодонецке, Луганской области. Нашел в энциклопедии информацию о Северодонецке: “... заново отстроенный, молодежный город, средний возраст  жителей по данным 1966 года составляет 31 год”. Мой отец решил, что для него настал случай проявить себя заботливым родителем. Он заявил, что отправится в неизвестные края вместе с сыном и пробудет на заводе до его окончательного трудоустройства. Как только мы добрались до места на поезде с пересадкой в Луганске, то сразу направились в Отдел кадров завода. Папа, в своем лучшем костюме, с планкой орденских и медальных лент на левой стороне груди, предъявил воинское удостоверение отставника и партийный билет. Он искренне верил, что два главных документа в жизни отца поднимут котировку его сына. Кадровик с уважением окинул взглядом две весомые в те времена книжечки, долго копошился с моими бумагами, выдержал паузу и вынес неожиданный вердикт:
     - У нас сейчас нет ни одной вакансии мастера цеха или мастера участка. Мы строим новый цех. Я предлагаю вашему сыну потрудиться два года на стройке, по завершению работ поговорим о должности… Годится вариант?
     - Не годится! - ответил за меня папа.
     - Вы зря кидаетесь работой… У нас прекрасный город… Хорошее общежитие… Все здесь новое… Женское население составляет 58%, это обстоятельство открывает прекрасные возможности для парней в выборе невесты… Да у нас по двадцать свадеб в каждые выходные… Как вам это обстоятельство, молодой человек?
     - Мне не до свадьбы, попадаю в весенний призыв в Советскую армию…
     - Тогда тем более нужно соглашаться поработать на стройке, всего полгода, потом призыв. Вернешься из армии - я тебе нормальную должность подберу…
Я было собрался соглашаться с предложением кадровика, как вдруг вмешался отец: - А запись в трудовой книжке ты у него тоже поправишь? Мой сын техническое образование получал не для того, чтобы работягой на стройке париться… Если в вечерний институт поступит, от армии отсрочка…
     - Ну, вам видней, как жизнь своего сына устроить… С вашей “пятой” графой советую цепляться за любую работу. Время сейчас такое, что вам особо выбирать не приходиться…
     - Письмо об освобождении от распределения выдать можете?
     - Свободный диплом хотите, пожалуйста…

     В ожидании ночного поезда домой мы с отцом прошлись по центру Северодонецка. Какой унылый город: сплошные общаги, наскоро сработанные по единому проекту, раскрашенные в разные выцветшие цвета. В самом центре расположились здание Дома культуры с кинотеатром, два магазина и ресторан. Нет, это совершенно не мой город - я привык жить в традиционных городах с историей, разнообразной архитектурой, разновозрастным населением, культурной жизнью, множеством магазинов и кинотеатров, базаром и т.п. Отец правильно сделал, что попросил свободный диплом...   

     СНОВА КЛАЙПЕДА: Родители опять напрягли всех родичей и друзей. В конкурсе поступивших предложений об устройстве на работу снова победил дядя Давид из Клайпеды - в этот раз он предложил должность “Оператор пульта управления автоматизированной нефтеперевалочной базы” с нормальным окладом, а также сообщил, что я запросто успеваю на вступительные экзамены вечернего отделения филиала Калининградского политехнического института. 

Я ликовал - возвращаюсь к своей возлюбленной Ларисе, к старой компании друзей, возможно поступлю в институт, а поступление обеспечит  отсрочку от призыва в армию на целых пять лет! Времени на подготовку к вступительным экзаменам не было, оставалось надеяться на знания базовых предметов, полученные в техникуме… Я опять прибыл в Клайпеду в августе 1967 года, с помощью дядьки устроился жить в привычном общежитии, подал документы на вечернее отделение института и поехал на нефтеперевалочную базу для оформления на работу.

     НОВАЯ РАБОТА: Экспортная база транспортировки нефтяных продуктов со сливными эстакадами для железнодорожных цистерн, насосными станциями и четырьмя причалами для швартовки и налива танкеров располагалась на огромной территории, примыкающей к Клайпедскому Морскому порту. Составы с нефтепродуктами поступали из перерабатывающих предприятий Тюмени, Нижневартовска, Киришей и других мест. Пульт управления Базой находился в большом помещении Диспетчерской службы, которая стороннему наблюдателю могла показаться Службой управления полетами космических кораблей. Пульт представлял собой тонкую, металлическую стенку, идущую по всему периметру комнаты, на которой была нанесена подсвеченная схема причалов, сливных эстакад, резервуаров для хранения, нефтепроводов, электрических задвижек и насосов. Все электронное оборудование было приобретено на Западе за валюту, монтаж выполнили наладчики из Финляндии. Огромные затраты немедленно окупились, так как поступления валютных средств в оплату за поставки нефти многократно превысили затраты в первый год работы Базы.

     Директором предприятия формально числился какой-то национальный кадр с литовской фамилией, который выполнял на предприятии представительские функции: прием на работу, подписи приказов и договоров, а также регулярные походы в Горком партии. Реально руководил Базой коммерческий директор Анапольский, еврей с отличным экономическим образованием из какого-то Московского Вуза. Анапольский приятельствовал с моим дядей и был рад оказать ему услугу, он ведь никогда не пожалел о том, что принял меня на работу - я очень старался. Диспетчеров называли ночной директор - им фактически подчинялось предприятие в нерабочее для непроизводственного персонала время. Обязанности Оператора пульта управления заключались в принятии приказов Диспетчера о предстоящей технологической операции и её непосредственном выполнении. Например, если предстояла закачка нефтепродуктов из эстакады в резервуар, Диспетчер отдавал приказ: “Качаем с третьей эстакады солярку в восьмой и девятый резервуары”. Оператор записывал команду в специальный журнал, подходил к Пульту, дистанционно открывал задвижки, задавая нефтепроводы, а затем включал насосы и следил за уровнем нефтепродукта в каждом резервуаре. При неправильной схеме включения срабатывала система аварийной защиты, предотвращающая переливы или перемешивания несовместимых продуктов. Аварии случались редко - раза два-три за год, в таких случаях проводили расследование и лишали Диспетчера с Оператором квартальной премии.

     В течение рабочего дня мне приходилось выполнять с десяток приказов Диспетчера по закачке в резервуары и выгрузке нефтяных продуктов в грузовые танки советских и иностранных судов. Выгрузка цистерн и загрузка танкеров выполнялись круглосуточно, поэтому Диспетчерская работала без выходных, в три смены. Две самые трудоемкие операции в технологическом процессе не были автоматизированы. Для слива нефтепродуктов бригада женщин открывала специальные отверстия в дне цистерн и жидкий продукт самотеком уходил в траншею эстакады. На сливе работали физически крепкие, разбитные бабенки, которых не пугал тяжкий запах нефти и труд на свежем воздухе в жару, дождь или в лютый мороз. За вредность работы им давали молоко, они часто вваливались в своих грязных, дурно пахнущих комбинезонах в Диспетчерскую, приносили молоко в подарок и доставали нас с диспетчером своими притворными признаниями в любви и прочими приколами. Второй ручной процедурой на нефтебазе была работа со швартовыми концами на причалах и подсоединение резиновых наконечников нефтепроводов к приемным горловинам танкера. Эту работу выполняли мужчины. Я попросился работать в дневные или ночные смены, так как не хотел пропускать занятия в институте, которые обычно начинались в семь часов вечера. В штормовые дни работы у Диспетчерской службы почти не было - суда стояли на рейде, а цистерны запрещали сливать, так как боялись разливов. Работники службы обожали такие дни - зарплата идет, разрешено читать, а в ночную смену можно, тайком от начальства, поспать за пультом на кипе старой форменной одежды.   

     ИНСТИТУТ: Знаний, полученных в техникуме вполне хватило для поступления в институт, оценки на экзаменах: математика - 5, физика - 5, химия - 4, сочинение - 4 обеспечили мое зачисление на первый курс, специальности “Автоматизация производственных процессов”. Одновременно со мной в институт поступили мои друзья Алексей Драбкин и Борис Столяров. Все задуманное у меня пока хорошо получалось. Преподаватели вечернего отделения, в основном, совмещали работы на предприятиях города и в институте. Наиболее талантливыми среди них были: Математик Леонид Двойрис, Физик Давид Грингауз, Химичка (заведующая лабораторией на ЦБК, проводила практические занятия на своем рабочем месте), а также преподаватель Черчения, Начертательной геометрии и Теплотехники в одном лице.

     Невероятно забавной оказалась училка английского языка Ниоле, которая в возрасте за сорок косила под хиппи: носила рваные джинсы и какие-то крайне заношенные кофтенки, грубила студентам, появлялась выпившей на занятиях и т.д. У этой странной особы, возможно, был неплохой английский, но одновременно с этим, непосильные требования к русскоязычным учащимся. Никто из студентов нашей группы не смог пройти через ее зачет в первую сессию. Пересдачу она назначила у себя дома в связи с болезнью. Я понял вызов на домашнюю пересдачу, как легкомысленный намек, купил бутылку коньяка и коробку дорогих конфет, а затем отправился по адресу. По дороге я встретил своих друзей, Алексея и Бориса, которые вызвались сопровождать меня до цели. В ответ на звонок, открылась входная дверь квартиры и перед нами предстало “диво” неопределенного пола и возраста, в еще более странных одеждах, чем носила Ниоле. Мы назвали себя и объявили о причине визита. “Диво” представилось братом училки и объявило собственное имя (это оказался известный в Литве киноартист), его больной сестры дома нет... Мы заявили, что подождем, вошли в небольшую, забавно украшенную квартиру и выставили на стол подарки. Артист немедленно открыл бутылку, разлил коньяк по рюмкам и привычно начал праздник…

     Мы засиделись в безнадежном ожидании Ниоле. Артист разлил свою собственную вторую бутылку, после распития которой он опьянел и стал, по очереди, предлагать нам уединиться с ним в спальне… Дело приняло опасный оборот… Мы сорвались бежать из дурной квартиры изо всех ног… Коньяк закончился, а проблема с пересдачей осталась нерешенной… Что делать? В то время действовал закон против сторонников однополой любви. Назавтра я один опять пошел по знакомому адресу, позвонил в дверь, в этот раз мне отворила сама мнимая больная. Я сразу объявил, что вчера в ее квартире трое студентов подверглись гнусным домогательствам ее знаменитого брата, но пока они еще не успели обратиться в отделение милиции…
     - Ладно, давай зачетку, - зевая, брякнула сонная Ниоле, не впуская меня в комнату.  Я подал заветный документ студента, она на минуту вернулась в комнату, а затем вынесла зачетку с оценкой “отлично” по иностранному языку за первую сессию…

     ВНОВЬ ЛАРИСА:  Не нужно уточнять, что при моем возвращении в Клайпеду мы продолжили встречаться с Ларисой. Из-за посменной работы обоих и моей вечерней учебы количество наших встреч уменьшилось, но, при первой возможности, мы стремились друг к другу с душевной радостью первого свидания. За полгода моего отсутствия Лариса обзавелась новой подругой Надей, у которой имелась своя квартира. Теперь мы с возлюбленной встречались в квартире Нади и только изредка искажали информацию о погоде в районе Клайпедского порта. У Нади был жених Иван, выпускник мореходного училища, он боготворил свою девушку, сделал ей предложение руки и сердца и со дня на день ждал направления на работу. Лариса сплетничала, что у Нади, кроме Вани, есть любовник, которого она обожает, но этот гад не хочет жениться… Свадьба Нади и Ивана должна была состояться через две недели… Дней за пять до свадьбы мы вчетвером отправились в ресторан “Нептун”. Я объявил друзьям, что все расходы по празднику беру на себя в благодарность за используемую нами жилплощадь.

     Вечер начался нормально: наши с Ваней женщины были самыми красивыми в зале, знакомый официант посоветовал лучшие закуски и блюда, в оркестре, на гитаре играл мой приятель Валера Зимин, мы безмятежно танцевали… Как выяснилось позже, мы все-таки выбрали неудачный вечер для веселья - экипаж какого-то рыбного траулера в этот вечер отмечал свое возвращение из рейса. О рыбацких загулах в портовом городе ходили легенды: они нанимали разом две машины такси - одну для себя, а другую для форменной фуражки с крабом; всем экипажем приглашали в ресторан целую смену работниц ткацкой фабрики и так далее в этом же духе… В этот вечер они не придумали ничего лучшего, чем подруливание к чужим женщинам. Стоило нам с Ларисой после танца присесть за свой столик, как прямо перед ней на колени опустился пьяный верзила с красной розой в зубах и пригласил на танец. Смущенная девушка указала на своего спутника, который решает с кем ей танцевать. Я отрицательно покачал головой. Верзила схватил Ларису за руку и попытался силой заставить девушку выйти на танцплощадку посреди зала. От меня требовался смелый поступок - я встал и провел свой любимый удар “правый прямой с разворотом тела” в челюсть врага… Верзила упал на пол и пополз к своим… Человек тридцать рыбаков поднялись с мест и злобно глядели в нашу сторону… Зал загудел - тридцать против двоих, знатная развлекуха… С длинного банкетного стола к нам направился представитель рыбаков для переговоров… Мужик в форме с нашивками старпома поставил на стол бутылку водки и объявил:
     - Это за мужество, отличный удар, босс… Трогать вас пока не будем - у нас праздник! Ребята, вы только не думайте покинуть ресторан - я выставил охрану на выходе… Мы, моряки, своих в обиду не даем! Все расчеты в конце вечера, пока гуляйте…

     Выручил Валерка Зимин - он, по одному, вывел нас по очереди через кухню на задний двор ресторана. Я отдал ему деньги за наш недоеденный заказ и бутылку водки, которую подарил старпом рыбаков нашему столику за смелость… Остаток вечера мы провели в квартире у Нади.

     СВАДЬБА НАДИ: Через несколько дней мы с Ларисой оказались свидетелями на свадьбе Надежды и Ивана. Сначала свадьба развивалась обычным чередом, согласно русским традициям: близкие и друзья с криками приветствий встретили невесту в красивом белом платье с фатой у подъезда дома, новобрачные и свидетели на черной “Волге” отправились в ЗАГС, где всех ждала стандартная процедура регистрации, обмена кольцами и распития Шампанского. Затем поехали в частный дом родителей Нади, где прямо во дворе стояли накрытые столы для широкой гулянки. С Ваниной стороны на свадьбе присутствовали только однокашники в морской форме, жених оказался круглым сиротой. Часа через три гости напились в дупеля, водка на столе кончилась, наиболее стойкие перешли на самогон, которым хозяева запаслись без всяких ограничений, а невеста пропала неизвестно куда...

     Все посторонние, включая сильно поддатого Ивана, сначала решили, что родичи в шутку украли невесту и хотят получить за Надю выкуп. Следствие немедленно провели бывшие курсанты - друзья Ивана. Родки, все как один, заявляли, что совершенно не ведают, где находится Надежда… Спорили, галдели, гадали и продолжали поиски невесты в доме и окрестностях… Свадьба перестала быть веселой - вот-вот, из-за Нади, разразится кровавое побоище между курсантами и родственниками… Тут меня осенило:
     - Лариса, ты знаешь адрес бывшего возлюбленного Нади? 
     - Адрес не знаю, но показать могу…
     - Садись в Волжанку - покажешь!               
         
     Мы втроем, я, Лариса и Ваня, поехали в центр города. Дверь в квартиру оказалась незапертой… Нам открылась потешная картина маслом: дама в шикарном, задранном вверх подвенечном платье, в вертикальном положении, приткнувшись к комоду и закатив глаза от удовольствия, занимается любовью с каким-то совершенно голым, длинным, худым и прыщавым хмырем… Ваня оттащил жену от соперника и принялся его избивать… Когда прелюбодей свалился на пол без чувств, курсант стал бить по его телу ногами и, наверное, мог забить до смерти, если бы мы с Ларисой колоссальными усилиями не оторвали его от неподвижного хмыря и не увели в машину. Возможно, в тот день мы с Ларисой спасли Ивана от тюрьмы… Утром следующего дня Ваня вернулся в училище, поменял направление в Ригу на направление в Дальневосточное Морское пароходство и увез свою любимую жену подальше от Клайпедского греха… Простил стерву, видно крепко ее любил...

     СКОЛЬЗКИЕ НЮАНСЫ МОЕЙ РАБОТЫ: Пара Диспетчер - Оператор пульта управления не была постоянной - смены работы и обстоятельства жизни приводили к тому, что мы трудились в разных наборах. Мой первый Диспетчер, Виктор Костюк, обучил меня всем навыкам работы в Диспетчерской службе. Он, зная о моей вечерней учебе, закрывал глаза на учебники, которые я открывал, когда мы работали в вечернюю или ночную смены, он, при первой возможности, давал мне поспать за пультом. Виктор стал для меня старшим другом и наставником. Мы оба старались, как можно чаще, работать в паре. Одна из обязанностей Диспетчерской службы была козырной: по окончанию загрузки танкера мы оформляли на пишущей машинке, на английском языке, специальный сертификат (коносамент) о количестве и качестве жидкого груза, сверяли показания наших измерительных приборов с информацией судна, полученной по локальному телефону и, если данные совпадали, шли на причал, поднимались в каюту старпома и закрепляли сертификат подписью перевозчика. Если мы наливали нефтепродукты в советский танкер, то не было такого случая, чтобы наш представитель вернулся с корабля трезвым или, в течение дневной смены, без щедрого подарка моряков в ответ на документы с чуть-чуть заниженным количеством груза. Заниженная цифра позволяла перевозчику легко сдать груз покупателю без всяких проволочек и разногласий, а, вполне возможно, даже с премией от грузополучателя. Поэтому вышеуказанная обязанность считалась привилегией Диспетчера. В качестве подарков случались: банки кофе, блоки американских сигарет и жвачки, красивые бутылки алкоголя, джинсы и другие товары, дефицитные в Совке. Виктор не владел английским, поэтому оформлением коносамента обычно занимался я, а на суда-перевозчики груза мы с ним ходили по очереди.

     Как-то раз старший помощник капитана одного из советских танкеров при подписании документов подарил мне дорогую авторучку Parker, запер дверь каюты на ключ и обратился ко мне с вопросом:
     - Аркаша, ты можешь меня выручить? Век буду обязан…
     - Что нужно? Занижать цифру в коносаменте мы больше не можем - начальство заметит…
     - Да нет, дело совсем не в этом… У меня личная просьба… Я тут привез приятелю десять плащей из болоньи, а съездить в город не успел… Ты можешь на такси завести их по адресу, деньги я у него потом сам заберу… Он выдаст тебе по пять рублей с каждой единицы товара, за доставку… Сделай доброе дело, пожалуйста… Я еще тебе пригожусь…
     - Завезти я могу, но через проходную порта я товар не понесу… Стремно, это ведь контрабанда… Если зажопят, будут большие неприятности…
     - Хорошо, я вынесу товар за проходную…

В Диспетчерской я рассказал Виктору о нашем договоре со старпомом. Он меня успокоил:
     - Бывают в нашей работе скользкие нюансы… Не парься, у нас охрана на проходной не злая, всегда откупиться можно - пятерку сунул и проходи, без всякой проверки… Мы все по-тихому с морячками бизнес крутим… Нужно только подружиться с одним - двумя, не разбрасываться… Главное, чтоб начальство не узнало. Как мне на свою зарплату, 160 рублей в месяц, семью кормить? Жена легкими болеет, не работает, двое детей… Приходится крутиться… 

Я стал иногда помогать знакомому старпому с доставкой товара к его торговому приятелю. Легкие деньги прогуливал с Ларисой в ресторанах или тратил на покупки хорошей, фирменной одежды. 

     НЕ ТЫ МЕНЯ БРОСИЛ - Я ТЕБЯ БРОСАЮ! : После смешной свадьбы Нади и Ивана Лариса стала часто говорить о том, что любящие люди должны жить вместе:
     - Надька, мне ключ от ее хаты оставила - решила пока не менять на Владивосток, так как у них в семье не все в порядке... Она беременна, а Иван сомневается, что он отец ребенка… Они постоянно ссорятся, квартира  пустая стоит… Давай переедем, пока Надька из Владика назад не сбежала…
     - Любимая, нам по двадцать лет. Куда спешить? Мне около четырех лет учиться, потом в армии служить… Своей квартиры нет, Надька точно вернется, я уверен… Мы поженимся, когда я на ноги встану…

     После подобных разговоров Лариса всегда дулась и подолгу со мной не разговаривала. Я не хотел жениться, но одновременно не хотел терять возлюбленную. Что делать? Тупиковую ситуацию решил неприятный случай. Однажды мы зашли к Ларисе домой, чтобы она переоделась после рабочей смены. В гостиной, как часто бывало, проходило застолье - папаша снова гулял с двумя дружками в морской форме. Мужчины наклюкались настолько, что даже не услышали приветствие и не заметили, как мы пересекли гостиную, чтобы попасть в девичью комнату. Лариса отправилась принять душ, а я остался в ее комнате и сквозь раскрытую дверь слышал разговоры пьяных мужиков. Солировал капитан Савко:
     - Андрюша, друг мой дорогой, приходится нам всем в вонючей Литве шишоликам (так русскоязычные условно называли литовцев) служить, унижаться… Гнусные твари, всегда стараются напакостить или подсидеть, что у нас на флоте, то и у вас в таможне… Надо нам с тобой в ридну неньку Украину подаваться, в Киев или в Одессу…

Папаша радостно принял подачу и отбился: - Куда нам ехать, дружище? Жиды проклятые на Украине все хлебные места заняли! Хуже их только полужидки - когда один из родков жид, то гад прячется под украинской фамилией второго, но его поганая натура все равно остается жидовской!

Я вскипел, сорвался бежать и выскочил из дома Ларисы, чтобы там больше никогда не появиться… Когда остановился на минуту перевести дух, меня догнала плачущая возлюбленная в одном халате, накинутом на голое тело после душа:
     - Я все слышала - извини их! Пьянь! Идиоты! Я ведь не такая… Какая тебе разница, что думает мой папа? 
     - Разница есть! Ты же не собираешься от своих предков отказаться… Как мне с твоим папашей за одним столом сидеть? Как нам в будущем  своих половинчатых детей ему доверить даже на час, если он больше всех полужидков ненавидит?
     - Забудь, любимый…
     - Не могу забыть… В Киеве евреев у власти нет, а он искренне считает, что они там хлебные места заняли…Ничего у нас с тобой не получится… Разные мы… Для меня лично все люди одинаковые, но такие, как твой папаша, не позволяют забыть, что мы изгои в этой стране… Я часто думаю: - Почему так? Мы ведь такие же люди: голодали и сражались с фашистами не хуже других, евреи, ученые и инженеры, участвовали в разработках современных вооружений и в освоении Космоса... Сколько евреев работают учителями и врачами… Сколько их в культуре, театре, кино... Когда-нибудь, совсем скоро, мы уедем из этой проклятой Богом страны - вам тогда хуже будет, ты увидишь, страна потеряет толковые кадры…
     - Зачем ты говоришь в общем, давай только о нас с тобой…
     - Нас с тобой это тоже касается… Я точно знаю, что евреям придется уезжать из СССР,  но ты ведь со мной не поедешь…
     - Не поеду! Значит ты сегодня бросил меня, любимый?
     - Значит бросил, ничего у нас не получится…
     - Это не ты меня, а я тебя бросила, придурок!

Я шел в свое общежитие пешком и мысленно продолжал разговор с Ларисой: - Ветхий Завет Библии - та же еврейская Тора, Христос и дева Мария - евреи… Почему для многих, даже для верующих людей, еврейство имеет катастрофически отрицательное значение? Главная чудовищность антисемитизма в том, что он генетически распылен в душах большинства населения нашей Планеты…    

     АВГУСТ 1968 ГОДА: Мы с Драбкиным возвращались поздно вечером из института. В центре города мы встретили нового приятеля Игоря, молодого специалиста, инженера из Минска. Игорь был настроен скептически к Советской власти и не скрывал от новых товарищей, что он регулярно слушает по радио Голоса западных радиостанций… Он объявил торжественно и скорбно:
     - Они это сделали!
     - Кто? Что?
     - Наши танки сегодня вошли в Прагу!
     - Не может быть! Как ты узнал?
     - BBC еще утром передал…
     - Неужели возвращаются времена Сталина…
     - Теперешняя власть ничем не лучше… Прага была обречена. Социалистический лагерь не может допустить, чтобы одна из его зон отделилась и стала громогласно вопить о недостатках Социализма… Ждите перемен, господа - гайки теперь будут крепко поджимать… 
     - Неужели это им сойдет с рук?
     - Конечно, сойдет… Мир однажды выдал Чехословакию Гитлеру в тридцать восьмом и смолчал… Через десять лет отдал ее Сталину в Варшавский договор и тоже смолчал… Он опять промолчит, я не сомневаюсь... Забыл сказать: на Красной площади проходят выступления протестующих… Можете тоже не сомневаться - их всех посадят...

     Я продолжил путь в общагу со смутным чувством бессильного бездействия в душе - я не диссидент, чтобы немедленно рвануть в Москву, на Красную площадь... Придется заткнуться и молчать, но как всё-таки это скверно… Позвонил родителям - все спокойно, они ничего не знают… На следующий день пришел на работу - то же самое: никто ничего не знает… Через несколько дней вдруг объявление по громкоговорящей связи: “Всех трудящихся Клайпедской нефтеперевалочной базы, за исключением Диспетчера и бригады обслуживания причалов, срочно приглашают в актовый зал на открытое партийное собрание…”. Виктор сказал:
     - Аркадий, за восемь лет работы, я не помню такого случая, чтобы срочно коллектив собирали… Что-то важное… Мне нельзя, а ты сходи - вернешься, расскажешь в чем дело...

     В актовом зале шел спектакль по стандартному сценарию, наспех сварганенному старыми маразматиками из ЦК КПСС, в который раз употребившими свою страну раком. Сначала директор предприятия с красной трибуны объявил о важности текущего собрания и о том, что он ни на минуту не сомневается, что весь коллектив, как один человек, единодушно поддержит важное решение Партии и Правительства, о котором проинформирует секретарь парторганизации Базы. После директора на трибуну поднялся начальник отдела кадров, парторг по совместительству, и зачитал растиражированную Горкомом партии директиву, в которой сообщалось, что чехословацкие диссиденты давно вели подрывную деятельность против своего правительства и Социализма в целом. В последнее время ситуация в Чехословакии крайне обострилась. Советские люди не могут жить своей счастливой жизнью, наблюдая за происками врагов, подстрекаемых проклятыми империалистами Запада. Поэтому Партия и Правительство приняли решение помочь братскому народу Чехословакии и, в соответствии с основными положениями Варшавского Договора, ввели ограниченный контингент Советских войск в союзное государство. После парторга на трибуну поднялся коммунист, рабочий литовской национальности и на родном языке промямлил, что он поддерживает решение Партии. После литовца на трибуну поднялся коммунист, рабочий русской национальности, который на русском заявил то же самое. В заключение парторг попросил коммунистов поднять руку, если они поддерживают решение Партии и Правительства по кризису в Чехословакии. Все коммунисты подняли руки... 

     Вечером я снова позвонил родителям - они уже все знали, ничему не удивлялись и никого не осуждали. Отец прокричал в трубку, чтобы я не смел ни с кем обсуждать события в Чехословакии… Мама сообщила ужасную новость: моего друга детства, Бориса Дворского, в прошлом году призвали в Советскую армию. Там его выучили на водителя танка. Полк Бориса был включен в Ограниченный контингент Советских войск. Находясь в Чехословакии, танки подразделения Бориса ночью двигались по лесной дороге. В темноте Борис не заметил, как выехал на обочину и раздавил палатку защитного цвета, в которой спали два советских солдатика. Борьку ни в чем не обвинили, так как он выполнял манёвр в темноте по приказу командира подразделения, солдатики находились в самоволке, а в их крови нашли алкоголь... Борис все равно впал в глубокую депрессию, был срочно доставлен в армейскую Дурку и скорее всего будет комиссован из армии…

     ПЕРВАЯ ЖЕНИТЬБА: В один летний вечер, возвращаясь с работы, я заметил среди пешеходов молодую женщину, которая, согнувшись в три погибели, стараясь из последних сил, тащила огромный и очень тяжёлый магнитофон. В те времена такие магнитофоны называли студийными, они использовались музыкальными профессионалами для работы. Я узнал Соню, которую мой друг Алексей Драбкин однажды приводил в нашу веселую компанию. Мужчина и джентльмен не мог оставить знакомую девушку без помощи. Я решительно подошёл и заявил: - Здравствуйте, Соня… Стройным женщинам с такой красивой фигурой, как у вас, не следует перегружать позвоночник. Давайте помогу...

Она ответила: - Таскать тяжести вредно всем женщинам, стройным и нестройным... Помогите, если у вас нет более интересных занятий. Я подхватил магнитофон, мы зашагали в нужном моей спутнице направлении и завели беседу.
     - Вы меня помните? Алик Драбкин однажды приводил вас в нашу компанию. Меня зовут Аркадий. Чем вы занимаетесь в этом городе, что вам понадобился этот огромный монстр?
     - Я, конечно, вас запомнила, Аркадий, вас трудно не запомнить... Я работаю заведующей музыкальным отделом драматического театра, сейчас мы ставим новый спектакль, режиссёр попросил, как можно скорее, подобрать сопровождающую действие музыку. Пришлось тащить студийник, у меня завтра выходной, но я буду работать дома, мне нужно прослушать много разных записей, чтобы выбрать подходящую для спектакля.
     - Почему не привлекли Лешу или кого-нибудь другого? Неужели в этом городе нет мужчины, который готов помогать красивой девушке в переноске тяжестей?
     - Драбкин - только приятель, он не в счет… У меня был парень, но ему предложили более высокую должность по его специальности, в другом городе. Он согласился на переезд, звал меня с собой, но я решила не ехать – у меня здесь мама, сестра, любимая работа и квартира...
     - А где ваша девушка? Кажется ее звали Ларисой...
     - Мы расстались…
     - Как жаль, она интересная девушка...

За подобным трёпом мы добрались до красивого дома старой постройки на одной из центральных улиц города.
     - Ну вот мы и дошли – я живу в этом доме. Может зайдёте попить чаю?
     - Чаю? Я с удовольствием, а это удобно?
     - Конечно удобно. Моя мама будет рада гостю, к нам почти никто не заходит...

     За первым чаепитием случились второе, третье и четвёртое... Я узнал, что отец Сони недавно погиб дурацкой смертью: ехал в автобусе с работы и заступился за старую цыганку, которую пьяный жлоб пытался выкинуть из салона. Завязалась драка, у отца Сони случился инфаркт. Мать Сони, Белла Гальперин (по мужу Иоселевич), родилась в Каунасе. В молодости она была яркой блондинкой с голубыми глазами, в 1940 году стала Королевой на конкурсе красоты среди еврейских девушек Прибалтики. В пятый раз произошёл общий обед в присутствии будущей тещи и сестры Сони с мужем. Затем я сводил всё семейство в ресторан обедать. Потом я  побывал в театре по бесплатной контрамарке, а в ответ пригласил свою девушку в туристическую поездку по Прибалтике, организованную профсоюзным комитетом моей организации.

     Короче говоря, наш роман получился, протекал активно и бурно, и, как это часто случается у молодых людей, после скромной свадьбы, докатился до совместного проживания в однокомнатной квартире Сони. Она оказалась удивительной женщиной, не похожей на других библейскими чертами лица, достаточно редким сочетанием изящной хрупкости тела с большой грудью, необыкновенной бархатистостью кожи и фантастическим запахом… Наша любовь превратила лоботряса с незаконченным высшим образованием во взрослого, ответственного мужчину. Я понял, какие неизведанные мной ранее дали открывает совместная жизнь с любимой женщиной: постоянное присутствие лучшего друга и соратника в твоем ежедневном существовании, запах родного человека, навсегда внедрившийся в твою кожу, легкая доступность любимой и ее готовность принять любые мужские фантазии... 

     НОВАЯ РАБОТА: Меня перестала устраивать работа на нефтеперевалочной базе: смены мешали учебе в институте, ежедневная, однообразная рутина простого труда порядком надоела, перспективы для профессионального роста отсутствовали… Пришла пора искать новую работу... Преподаватель математики Двойрис на лекции рассказал, что Управление рыбной промышленности Литвы создает в порту Информационно-вычислительный центр для обработки данных, поступающих с многочисленных судов флотилии. Ему предложили возглавить новую организацию и набрать кадры, но он предложения не принял, так как одновременно получил приглашение на работу в Калининградском Высшем мореходном училище в должности заведующего Кафедрой математики. После лекции я подошел к Двойрису, рассказал, что в техникуме изучал предмет “Вычислительная техника”, владею понятиями и мечтаю о переходе в самую современную индустрию автоматизированной обработки информации. Двойрис пообещал рекомендовать мою кандидатуру кадровику, который подбирал будущих работников вычислительного центра. 

     Через несколько месяцев я уже работал в ИВЦ Управления в должности Заместителя заведующего отделом технического обслуживания ЭВМ. Начальник отдела Виктор Иванович оказался отставным майором, занимавшимся подобной работой в Байконуре. Он поручил мне подобрать четверых ребят на должности сменных инженеров. Я отправился в командировку, в Калининград, где в родном институте в рамках моей учебной специальности недавно ввели кафедру и специализацию “Автоматизированные системы управления производством, АСУП”. Заведующий кафедрой был мне знаком по успешной сдаче экзаменов по двум предметам кафедры. Он порекомендовал мне будущих выпускников, которые, по его мнению, лучше всего подойдут на должности требующихся ИВЦ специалистов. Четверо ребят должны были прибыть в нашу организацию через полгода. Я тоже заканчивал институт по этой же специализации через полгода.

     На ИВЦ полным ходом шел монтаж оборудования и наладка нашей первой вычислительной машины “Минск-32”. Этот аналог давно устаревшей американской машины IBM 360, с незаконно содранной у штатников Операционной системой и небрежно переведенной технической документацией в советском варианте работал крайне ненадежно. Наладчики из Минска торчали на нашем ВЦ месяца четыре, прежде чем очень толковый в нашем деле и требовательный Виктор Иванович принял у них машину. Через пару недель после запуска и отбытия наладчиков машина “Минск-32” внезапно перестала работать. Виктор Иванович долго крыл матом Промышленность вычислительной техники, в целом, Минский завод ЭВМ и его наладчиков, в частности, а затем, вооружившись осциллографом, заперся в машинном зале и лишь на четвертый день нашел неисправность. Изоляция кабеля, соединяющего Центральный процессор с периферийными устройствами протерлась на остром крае металлического шкафа. В вычислительной технике все цифры, буквы и знаки представляются в двоичной системе разными наборами “1” и “0”. Если проводок касается металлического шкафа, то на нем всегда стоит “0” независимо от правильных импульсов, которые поступают. Подобные неисправности очень трудно определить, их называют плавающими, так как они то появляются, то исчезают. Виктор Иванович всё-таки решил хитрую головоломку, он оказался первоклассным специалистом.   

     ПОЧЕМУ ОН, А НЕ ТЫ? :  Вдруг мне на работу позвонил Леша Драбкин: “Произошло страшное несчастье на работе у Борьки Столярова”. Борис работал дежурным электромехаником судоремонтного дока. В этот день, по вызову крановщика, он ремонтировал электрический щит подключения подъёмного крана. Он делал переключения, менял предохранители, а потом отскакивал в сторону и кричал крановщику:
     - Давай, трогай!
Крановщик включал скорость, но кран не двигался…
Неудачные пробы повторились десятки раз, Борька потерял веру в успех своего дела, а вместе с ней, потерял осторожность...
Случайно, в какой-то раз у Бориса, наконец, собралась правильная схема подключения. Он, забыв об осторожности, не отскочил в сторону, а всё равно крикнул:
     - Давай, трогай!
Кран тронулся с места и придавил нашего друга к кнехту для швартовки. Борька умер в больнице на следующий день, врачи ничем не смогли ему помочь.

Наша компания просидела двое суток в заводском клубе, не вставая с кресел, установленных вдоль гроба Бориса, без сна, без еды, в полной прострации и депрессии. Невеста Борьки плакала без остановки, поочерёдно спрашивая у каждого из нас:
     - Почему он, а не ты?
Никто из нас не обиделся - все понимали душевное состояние девушки... Я сидел и думал: - Злой рок… Второй мой друг с именем Борис трагически ушел из жизни… Какая странная последовательность смертей…

     НЕМНОГО ПАРАНОЙИ К ВОСЬМОМУ МАРТА: Я возвращался из командировки в Калининград накануне Восьмого марта. Автобус, перевозящий пассажиров с самого западного города России в Клайпеду, отправился в час дня. Пассажиров оказалось немного, человек двадцать. Большинство составляли местные жители – обитатели посёлков на Куршской морской косе. Я прикинул: - Аборигены не задержатся в автобусе дальнего следования до конца пути, они сойдут в течение первых двух часов поездки. На глаз, грубо, лишь четверть контингента можно считать дальнобойными пассажирами рейса: троих модно и дорого одетых парней, видимо, торговых моряков, полную женщину-челнока среднего возраста, пару юных влюбленных и меня самого.

    Внезапно, на последнем отрезке пути, из внутренностей  автобуса раздался неприятный металлический скрежет. Водитель по инерции продолжал движение, рассчитывая на временность проблемы. Скрежет из нутра “Икаруса” усилился и перешёл в гул, сопровождающийся глухими ударами каких-то металлических частей в нижней части кузова. Водитель остановил автобус на обочине дороги, открыл переднюю дверь и выскочил наружу для инспекции. Следом за водилой посыпались на свободу оставшиеся пассажиры рейса, принявшие решение использовать вынужденную остановку для разминки сомлевших ног, глотка свежего воздуха или справления малой нужды. Матёрый сосновый лес, тесно обступивший зимнюю дорогу с обеих сторон, и чистейший морозный воздух открывали возможности для исполнения любых неприхотливых намерений путешественников. Водитель, недолго возившись, открыл капот с переднего фронта машины и два боковых крыла. После короткого осмотра он громко позвал семерых, самых стойких пассажиров на совет.               

     - Машина сдохла – сломалась коробка передач. Продолжать поездку невозможно, хотя ехать осталось всего ничего - километров двенадцать до Ниды, а после останется тридцать минут пути. Через час в лесу станет темно, да и мороз ночью обязательно усилится. У нас один выход из грустной ситуации: в двух километрах отсюда находится последний жилой посёлок на российской стороне Куршской косы. Вещи бросаем в автобусе, пешком возвращаемся в посёлок, где устроимся на ночлег в частных домах. Завтра утром я позвоню в автопарк, диспетчер вышлет автобус на замену. Все, кто согласны с моим предложением, сейчас отправляются со мной. Пожалуйста, не забудьте в салоне деньги и ценные вещи...
     - Слышь, шеф, а существует какой-нибудь другой вариант решения проблемы? Мы ведь на судно, к отходу опаздываем! - подал недовольную реплику самый борзый из моряков.
     - Ну, это не заброшенная дорога, обычно, она бывает очень активной, но завтра праздник - Восьмое марта. Перед праздником я не могу поручиться за успех, но здесь можно поймать попутку...
Пошептавшись с товарищами, лидер моряков твёрдо заявил:
     - Мы останемся. Попробуем поймать машину…
     - Я тоже остаюсь, шеф, -  заявил я.
     - Хозяин – барин! - спокойно заметил водитель.

     Компания стойких пассажиров разделилась: тётка-челнок и сладкая парочка влюбленных покорно побрели за водителем в сторону, обратную направлению движения. Трое моряков и я остались на лесной дороге, позади застывшего автобуса в надежде услышать звуки приближающегося автотранспорта. Я подумал: - Хорошо, что нас только четверо, больше вероятность того, что случайная попутка подберет всех в один заход... 

     Мало-помалу, от скуки, завязалась ленивая, мужская беседа. Моряки делились впечатлениями от захода в порт Амстердам и прогулки по кварталу красных фонарей. Потом пошли в ход армейские рассказы, любовные истории с клубничкой, а горячо желанный звук автомобильного мотора всё никак не раздавался. Через сорок минут ожидания я спросил  коллег по несчастью:
     - Парни, кто знает, какова скорость пешехода по зимней дороге?
С ответом сразу выступил самый активный собеседник – лидер моряцкой группы: 
     - В армии у нас была норма на пешие переходы: летом, по хорошей дороге, с полной выкладкой – восемь километров в час. В зимней одежде, по скользкой дороге – километров пять, кажется...
     - Так может пешком, парни? Сейчас половина пятого, мы пройдём двенадцать километров за два с половиной часа. Часов в семь вечера будем в Ниде, а там местный транспорт надёжно ходит...
     - Ты сдурел, чувак? Городской житель, не понимаешь, что такое ночной лес - будет полная темень! Тут, наверняка,  водятся дикие звери. Идти зимой, по неосвещённой дороге, в мороз, через глухой лес – полнейшая дурь, ненужный риск. Мы – пас!   
     - Ладно, парни, вы, как хотите. Я пойду пешком. Если попадётся попутка, пожалуйста, подберите меня с дороги...
     - Если останется, что подбирать – подберём. Ты сильно рискуешь, парень. Уверен?
     - Уверен...   
 
     Кромешная тьма. Твёрдое, обледеневшее покрытие дороги едва различимо через толстую  подошву. Ноги замёрзли, несмотря на быструю ходьбу и меховое утепление сапожек. Сотню раз я сбивался на обочину дороги и получал хлёсткий удар веткой по лицу. Ночной, зимний лес действительно оказался наполненным таинственной жизнью. Скрипы, неожиданные трески и шорохи, вой животных и птиц заполнили окружающее пространство... Я постепенно свыкся с непрерывным шумом, но отчаянно боюсь пронзительных, острых огоньков, которые упорно крутятся по периметру вокруг одинокого пешехода. Мир сузился до размеров пути, сознание мобилизовалось и замкнулось только на текущих обстоятельствах...
     - Я дойду, я должен быть с женой на Восьмое марта.

     Полтора часа в пути: - Чёрт! Я не представлял, что будет настолько тяжело и страшно. Скорее всего, жёлтые огоньки – это глаза. Я в пути около двух часов, а конца этому ужасу не предвидится... Зачем я пошел пешком?

     Два часа в пути: - Ноги отказываются идти... Пронзительные огоньки – это глаза волков…  Они окружили и ждут, пока у меня не останется сил... Скоро хищники набросятся... 

     Два с половиной часа в пути: - Я должен был давно дойти... Я сбился с дороги, когда выбирался с обочины... Я двигаюсь в противоположную сторону, возвращаюсь назад... Нет - ближняя кромка леса по-прежнему справа, как в начале пути... Сил совсем не осталось, присесть отдохнуть невозможно – кругом волки...

     Два часа, пятьдесят минут в пути: - Восьмое марта – идиотский праздник... Как я замерз, способен только на пару шагов... Бабах!!! Искры посыпались из глаз - голова со всего маху ударилась в дорожный указатель с правой стороны дороги. Поднял руку с часами, нажал кнопку подсветки циферблата, нащупал выпуклую надпись:  “Литовская республика”... Чёрт! Значит, направление было правильное...

Через секунду в морозном воздухе раздался привычный звук цивилизации - гул автомобильного мотора. Сплошную тьму зимнего, ночного леса резко пробили два луча света от передних фар легковой машины. Автомобиль подъехал и остановился – «Волга», ГАЗ-24, такси. Знакомые морячки ехидно гогочут в распахнутые двери машины:
     - Ну, ты и даёшь, парень. Весь в снегу, на лбу огромная шишка, куртка порвана, устал и измучился... Мы ведь всё равно тебя нагнали! Ты - молодец, настоящий мужик. Втискивайся третьим на заднее сиденье... Через полчаса будем на месте...
     - Тепло... Очень тесно... Моряки - молодцы, подобрали... Скоро приедем... Завтра праздник, я успел к любимой жене с подарком к Восьмому марта... Жизнь прекрасна! 

     ДОЧУРКА ЛЕЛИЯ: Результатом моего возвращения домой к Восьмому марта без опоздания стало рождение в ноябре прекрасной дочурки, которую назвали удивительно красивым именем Лелия. Мы с женой изобрели имя сами… Вдвоем с тещей мы провели огромную подготовительную работу к встрече Лелии, пока Соня находилась в Родильном отделении больницы. Купили кроватку, коляску, бутылочки, соски, пеленки, распашонки и прочую дребедень… Единственную комнату квартиры перегородили на две части большим шкафом для одежды, который раньше располагался вдоль одной из стен. Пространство за шкафом оклеили новыми обоями с рисунком на детскую тему и, когда я собрал кроватку, образовалась маленькая, но очень красивая детская комнатка. Привезли наше Чудо из больницы - здоровая девочка с блестящими, темными волосиками на голове, огромными глазищами зеленоватого оттенка... Крошечные ручки и ножки, розовые пальчики с ноготками и все остальное тоже присутствует, но в масштабе, положенном человеку весом в 3500 г… Я не мог наглядеться на свою дочурку: - Двое обычных людей произвели на свет абсолютно божественное существо… Как у нас получилось это Чудо? Только вчера, без участия Владимира Ивановича, я не смог самостоятельно справиться с ремонтом электронного блока компьютера… Нет, в этом проекте мне явно помог Всевышний... Лелия оказалась легким ребенком: плакала редко, когда хотела есть, требовала смены пеленки, при болях в животике или, когда пошли зубы. В остальное время спокойно играла с игрушками и куклами… Теща в это время как раз получила посылку от родичей из Израиля с необыкновенно красивой одеждой для ребенка. Дочурка месяцев в 10 - 11 начала ходить. Следующим летом, когда мы упаковывали наше Чудо в шедевры Израильской легкой промышленности, и запускали в самостоятельное движение по бульвару, люди всегда восхищались, останавливались и угощали малышку конфетами, которые мы безжалостно отнимали. 

     ВЛАДИМИР ИСАКОВИЧ КАЛЬНИБОЛОЦКИЙ: У тещи оказалось много приятелей в прослойке интеллигенции города и полно нужных в советской действительности связей. Знакомцы среди врачей, адвокатов, торгашей, портных и даже парикмахеров облегчали  решение большинства жизненных проблем. У драгоценной Лелии, например, был личный доктор, заведующий отделением Детской больницы Миша Сесицкий, который являлся к нам в дом по первому зову, так как теща, с ее юных лет, была дружна с его отцом. Миша много раз спасал нашу дочурку от самых разных детских напастей. Мы с ним дружили семьями.

     Самой интересной личностью среди друзей тещи безусловно был Владимир Исакович Кальниболоцкий. Этого рафинированного интеллигента и настоящего джентльмена отличали от многих уникальная судьба, богатый жизненный опыт, прекрасное образование, высокий профессионализм, широкая эрудиция, мудрость и великолепный вкус в самых разных направлениях. Владимир Исакович родился до революции в Одессе, в семье банкира. В 1912 году отец отправил семнадцатилетнего парня учиться в Париж, в Сорбонском университете (Sorbonne). Молодой человек окончил Юридический факультет, а потом еще три года изучал языки и Экономику в Брюсселе. В 1918 году отец прислал Владимиру сообщение, что их семья полностью разорена большевиками, Владимир, ни в коем случае, не должен возвращаться в Одессу, ему следует найти работу и продолжать жить в Европе. Вопреки воле отца, в 1919 году Владимир вернулся в родной город, так не мог забыть любимую девушку Нюру, в которую влюбился еще в гимназии.

     В Одессе он не застал своих близких - разоренные родители умерли, а младший брат поступил учиться в университет Петрограда. Нюра за время отсутствия возлюбленного успела сходить замуж, родить ребенка и развестись. В родовом доме Кальниболоцких в двадцатых годах разместился Ревком, поэтому Владимиру пришлось поселиться в коммуналке Нюры и искать работу. Он работал бухгалтером в Одесском порту, затем, волей случая, анкета возвращенца из Парижа попалась на глаза какому-то умному чекисту, который оценил знание языков и уровень образования Кальниболоцкого. Через несколько лет Владимира Исаковича перевели работать в Москву, в Наркомат пищевой промышленности. Он прибыл в столицу вместе с семьей, женой Нюрой и усыновленным подростком. Перед войной в Наркомате приняли решение выделить отрасль добычи, переработки рыбы и морских продуктов в отдельное Управление рыбной промышленности. В тот год Кальниболоцкого назначили начальником Северного краевого управления рыбного хозяйства, расположенного в Салехарде. Во время войны сын Кальниболоцких женился в Салехарде на дочке ссыльного Елене, через год ушел на фронт и пропал без вести. Лена осталась жить с родителями мужа, потом поступила в институт, по окончанию которого обосновалась в Одессе. После включения Литвы в состав СССР Кальниболоцкого направили работать в Управление рыбной промышленности Литовской ССР Заместителем начальника управления по экономическим вопросам.

     Я познакомился с Владимиром Исаковичем в его пенсионном возрасте. Он был Заслуженным пенсионером страны, орденоносцем, автором нескольких книг по экономике и членом Экономического совета Управления рыбной промышленности Литвы. Этот необыкновенный человек успел сыграть важную роль в моей жизни. Во-первых, он в течение двух лет, при помощи Начальника Управления, добивался для меня отсрочки от призыва в Советскую армию: представлял письмо в Военкомат, в котором Управление, ссылаясь на важность моей работы в ИВЦ и трудности с кадрами по моей специальности просило отложить призыв на год. Во-вторых, он уделял много времени нашей дочурке, в шестилетнем возрасте он научил ее читать, писать и считать. В-третьих, своими краткими лекциями в разных областях знаний и рассказами о жизни в Европе он основательно развил мой интеллект. Однажды, в нашем разговоре о французской литературе, он вдруг сказал: - Никогда не кичись интеллигентностью, сынок. Народ в этой стране не любит интеллигентов - они учат жить по справедливости, навязывают простым людям сложную мораль, тычут их носом в собственное дерьмо…
 
     Важнейшей заслугой Владимира Исаковича в отношении к моей семье оказалось улучшение нашего жилья. Страдая от одиночества и, как выяснилось, от запоздалой любви к моей теще, он предложил обменять его  квартиру совместно с квартирой Сони на общую жилплощадь, в которой могли бы проживать вместе он, теща и наша молодая семья. Обмен, с помощью связей Кальниболоцкого, получился на славу - через год мы стали жильцами четырехкомнатной квартиры в центре города, в которой хватало места для достойного устройства всех перечисленных выше членов общежития. Владимиру Исаковичу, конечно, отдали самую большую и лучшую комнату квартиры.   

     КАК Я СХОДИЛ В СОВЕТСКУЮ АРМИЮ: В 1975 году ушел на пенсию давний военком Клайпеды. Новый полковник прибыл со стороны и совсем не прислушивался к просьбам предприятий города о предоставлении отсрочек от призыва отдельным трудящимся. В мае 1975, в предельном возрасте 27 лет, меня призвали в Советскую армию сроком на год (такое правило применялось для всех призывников с высшим образованием) с примечанием в личном деле о том, что после успешного окончания службы мне будет присвоено звание лейтенанта. Я попал служить в знакомый мне город по учебе в институте - Калининград (Кенигсберг), в артиллерийский полк. Воинская часть располагалась на окраине города, в бывших военных казармах немецкой армии - это были старые здания красного кирпича со стенами метровой толщины, видимо рассчитанные на выживание постройки при бомбежке или артиллерийском обстреле. В огромном помещении казармы, на двухэтажных кроватях, размещалось около шести сотен человек. В нескольких точках были установлены тумбы с телефоном, рядом с которыми всегда находился дневальный - солдатик из очередного наряда. Условия быта самые скромные: койка, тумбочка на двоих, баня со сменой белья раз в две недели.

     Первые два месяца были ужасными: муштра на плацу не менее четырех часов в день, зубрежка устава, политзанятия и тяжкий труд в самых разных направлениях. За два месяца мне пришлось: подметать самодельными метлами территорию части, грузить в кузов ГАЗ-53 гроб офицера, умершего в Медсанбате, красить забор белой, а выцветшую траву зеленой краской, перевозить и грузить мебель для командира роты, штукатурить сарай на даче командира полка и, самое ужасное, вместе с другими копать огромный котлован под цистерну для дизельного топлива - прямоугольную яму глубиной в высоту трехэтажного дома. Сотни солдат в летнюю жару, обливаясь потом, лопатой вынимали грунт, стоя на скошенном краю ямы в несколько уровней. Солдат нижнего уровня поднимал лопату земли и клал ее над собой, этот ком земли подхватывал солдат второго уровня, а затем третьего, четвертого и т.д. Сизифов труд, бессмысленный и беспощадный, без конца и без края… Намного проще было бы пригнать экскаватор и за неделю завершить работу, которую ручным трудом вряд ли можно было бы вообще выполнить… У меня создалось впечатление, что командование части занимало солдат нелепым занятием, чтобы просто держать всех при деле, занятыми чем попало. Трудно поверить, что во всем военном округе не нашлось хотя бы одного экскаватора...

     Через два часа пустой работы к краю ямы подъехал легковой “газик”, из которого выпрыгнул лейтенантик, выкрикивающий мою фамилию. Я с трудом ответил, ворочая пересохшим от жажды языком: - Здесь!
     - Немедленно поднимайся наверх - поедешь со мной! 
Когда машина въехала в ворота части, лейтенант приказал: - Умыться, стряхнуть грязь, оправиться и прибыть в штаб полка через 15 минут, кабинет 8. 
     - Есть, товарищ лейтенант! 

     Через пятнадцать минут, выпив пять кружек воды и умывшись, вхожу в штаб полка и докладываю, что прибыл. Начальник штаба, майор, листает мое личное дело и по ходу спрашивает:
     - Работал в ВЦ, значит умеешь печатать на машинке… Так?
     - Так точно, товарищ майор! Я отлично печатаю…
     - Держи листок, нужно напечатать его копию, я засеку время...
Я усаживаюсь за машинку, осматриваюсь: электрическая, чешская, знакомой модели… Легко!
     - Засекайте, товарищ майор…
     - Отличный результат, воин! Я правильно попал… Теперь будешь служить в штабе, писарем… Я скажу твоему ротному, от всех нарядов освобождаешься… Рабочий день с восьми утра до восемнадцати вечера, остальное время личное... 

    Сплетни в армии разносятся быстро, вечером в казарме сослуживцы по роте обсуждают мое “повышение”, завидуют, задают вопросы… Со следующего дня у меня начинается облегченный вариант службы: сон только ночью, нормальный рабочий день и возможность принять душ в штабе после того, как все офицеры, кроме дежурного, разойдутся по домам… Ротный, недовольный моим перемещением в штаб без его участия, иногда всё-таки старается нагрузить меня дополнительными заботами:
  - Аркадий, командир второго взвода в отпуске, я прошу тебя всю неделю, после ужина, выполнять вместо него обязанности дежурного офицера по солдатской столовой…
     - Есть, товарищ, капитан!

     БИБЛЕЙСКОЕ ИМЯ: В один из вечеров захожу в помещение готовки при солдатской столовой и застаю плачущего навзрыд солдата Абрама Канторошвили. Юный солдатик, ни на секунду не отрываясь от чистки картофеля, горько рыдает… Обращаюсь к повару:
     - Я назначен командиром исполнять обязанности дежурного офицера по столовой… Товарищ сержант, почему на территории доверенного вам военного объекта советский солдат плачет? Обижаешь первогодка, я так и доложу командиру!
     - Товарищ дежурный, я ему ничего плохого не сделал. Я только сказал, если у меня было имя Абрам, то я бы  повесился...
 
Наконец, у меня появилась возможность выплеснуть наружу всю злость, накопленную в течение последних, самых пустых дней моей жизни: 
     - Ты дурака не включай, погорячился ты с советом Абраму. На самом деле именно тебе, в первую очередь, стоит повеситься...
     -  Зачем мне вешаться, дежурный? Меня Егором зовут...
     - Абрам, к твоему сведению, - библейское имя, в старые времена оно широко ходило по всей православной Руси. Да тут не в имени дело, постараюсь объяснить доходчиво... Абрам, можешь на минутку дать свои семейные фотографии? Я имею в виду те фотки, которые ты недавно показывал на занятиях по воинскому уставу...
     - Вот мои фотки, - продолжает всхлипывать солдатик.
     - Полюбуйся-ка, сержант... Смотри, какая дружная семья у Абрама в городе Тбилиси. Его отец – главный инженер электростанции. У семьи трёхэтажный дом с садом в пол гектара. В саду мандарины - объедение, я штук двадцать оприходовал, Абрам весь взвод угощал... Посмотри-ка эту фотку – Абрам на собственной белой «Волжанке» рассекает, новенькой, только с конвейера… Он вернётся в свою прекрасную жизнь, а тебе ничто подобное даже не светит. Ты окончил кулинарное профтехучилище, но так как не вышел у своей мамы ни лицом, ни жопой, то работать в крутой ресторан тебя не пригласят. Всю жизнь будешь прозябать на задрипанных кухнях заводских столовок, среди тяжёлой, застоявшейся вони, мышей и тараканов... Голодным ты не останешься, но у тебя ведь достаточно ума, чтобы представить качество продуктов в столовке. В выходной день,  в убогой комнате коммунальной квартиры, ты выжрешь дежурную бутылку водки в компании с таким же хмырём или на пару с подружкой, какой-нибудь уборщицей тетей Маней из районной поликлиники. Грустные времена тебя ожидают на «гражданке», брат.  Нужна ли тебе такая б***ская жизнь в будущем? На твоём месте гораздо лучше повеситься сейчас, чем потом проживать мизерную жизнь...

     Когда я покидал солдатскую столовую, в помещении готовки нехитрой солдатской жратвы безутешно ревели целых два солдатика. Рядовой Канторошвили рыдал из-за разлуки с дорогими ему людьми - впереди оставалось пятнадцать месяцев службы, а сержант Мамонов горько плакал от ясного осознания безысходности своей будущей жизни на неумолимо приближающейся к нему «гражданке».   

     ДЕТЕКТОР ЛЖИ: Через неделю я тяжело заболел: высокая температура, общая слабость, лихорадка и желтые белки глаз. Начальник медсанбата полка отвез меня в Окружной госпиталь, от греха подальше… Там поставили диагноз - болезнь Боткина, желтуха. Поместили в инфекционное отделение, взяли анализы, назначили диету номер пять, таблетки и уколы. Госпиталь большой, старинный, немецкой постройки. Через неделю я уже гулял кругами по парку вокруг зданий госпиталя. Начальник отделения, просмотрев личное дело, привлек меня к ремонту какого-то оборудования. По госпиталю сразу пошел слух, что я прилично разбираюсь в электронике. На самом деле я разбирался хило, но в моем положении не стоило принижать свои достоинства… Начальник мастерской по ремонту оборудования тут же предложил работу, его подчиненные якобы не справляются с объемом ремонта… В артиллерийскую часть, где я служил до болезни, отправили запрос на моё временное откомандирование. Такой поворот событий меня полностью устраивал – хотелось заниматься реально полезным трудом.

     Первое время я  паял соединительные провода к пластинам электрофореза и настраивал приборы электромагнитного и теплового лечебного действия. Через месяц полковник, заместитель командира госпиталя, предложил заняться интересным делом – запустить в действие энцефалограф импортного производства. Аппаратура побывала в употреблении,  а затем, непонятным образом и неизвестно откуда, неожиданно перепала их медицинскому учреждению. Энцефалограф – это почти то же самое, что Детектор лжи, в военной медицине их применяют для выявления пациентов, пытающихся откосить от службы притворным помешательством. Он располагался в закрытом для общего доступа кабинете и представлял собой многоканальный усилитель, задачей которого является приём биосигналов головного мозга от двенадцати датчиков, встроенных в специальную шапочку. Электронная тюбетейка одевается на бритую наголо голову пациента, смоченную соляным раствором. Субъект исследований раздражают громким звуком, ярким светом и неожиданными вопросами. Каналы усиления передают выходные сигналы биотоков на двенадцать самописцев, которые рисуют замысловатые синусоиды на движущейся бумажной ленте. Как объяснил начальник Психиатрического отделения, реакции на раздражители и, соответственно графики на бумажной ленте, у настоящих психов и у симулянтов  различаются по высоте размаха, частоте и рисунку.   

     Комплект документации по энцефалографу оказался неполным, на английском языке. Я потратил множество дней на перевод инструкции по пользованию, замену выбывших из строя микросхем, промывку самописцев от засохших чернил и регулировку каналов усиления. Мне повезло, что, в целом, аппаратура оказалась практически исправной, только в сильно запущенном состоянии. В наличии были все запасные электронные блоки. Часто я просто вынимал старый блок и заменял его новым без ясного представления причины неисправности электронной ячейки. Мои старания  не оказались напрасными – через месяц я сумел продемонстрировать медицинским командирам Детектор лжи в тестовом режиме. Дело теперь оставалось за малым – требовался помощник по медицинской части, а также контингент подопытных «кроликов», симулянтов и психов, для проведения испытаний в реальном режиме. Полковник решил выразить свою признательность оригинальным способом – в качестве медицинского помощника ко мне приставили недавнюю выпускницу медучилища, красивую медсестричку Тоню, двадцати лет от роду, с золотой копной волос и модельной фигурой. Занятия медициной наедине с юной Антониной Петровной, в секретном кабинете энцефалографии, могли бы перерасти в служебный роман, если бы у меня не родилась гениальная идея о том, что мой успех в запуске Детектора лжи достоин гораздо большего вознаграждения от командования госпиталя - они должны комиссовать меня из армии по состоянию здоровья.

     Воплощение своей идеи я начал с разговора с начальником Психиатрического отделения. Он оказался другом заместителя начальника госпиталя, который завертел длинную бюрократическую процедуру комиссования солдата из армии по болезни. Через два месяца, основательно подготовив Тоню к самостоятельной работе на энцефалографе, я ехал домой в давно знакомом автобусе “Калининград - Клайпеда”... Всего, в воинской части и госпитале суммарно, я находился около семи месяцев… Забавной развязкой моего похода в Советскую армию явился последовавший вызов в городской военкомат, через год после даты призыва, для объявления о том, что мне все-таки присвоено звание лейтенанта... Кто их поймет, служивых, то ли в бумагах они напутали, то ли моя профессия в ту пору была дефицитной и точно подходила под армейскую специальность… Так или иначе, но через год я стал офицером...

     РАЗВОД С СОНЕЙ: Я часто задумывался о том, что моя любимая жена за семь месяцев лишь один раз приехала навестить меня в Калининграде. Езды всего четыре часа, а, кроме телефонных разговоров, у нас случился только один живой контакт, да и тот в ответ на сообщение командира части, что муж находится на излечении в госпитале. Для собственного покоя я объяснял пассивность жены заботами о малолетней дочери и занятостью на работе. В первый день по прибытию в Клайпеду, еще в солдатском обмундировании, я поднимался по лестнице на третий этаж и столкнулся с Ниной, соседкой по этажу из квартиры напротив. Она работала медсестрой в городской больнице. Нина поприветствовала соседа, спросила: - Совсем вернулся или на побывку? Выслушав мой ответ, заявила:
    - Аркадий, я верующий человек, сама блюду библейские заповеди и уважаю честных людей, для которых важны семейные ценности… Я ничего не знаю точно, но за время твоего отсутствия я много раз встречала на этой лестнице доктора К. из Неврологического отделения больницы, он выходил из вашей квартиры. Пару раз наши с ним встречи происходили в семь утра, когда я возвращалась с ночной смены... 

     В боксе удары ниже пояса считают подлыми… Рассказ Нины подействовал еще хуже… Звоню в родную дверь - радостный визг пятилетней дочурки немного поправил душевное состояние. Жена, как ни в чем не бывало, тоже бросается обнимать… Теща с гражданским супругом, Владимиром Исаковичем, сразу занялись устройством стола для праздничного ужина… За ужином я чувствую себя идиотом - неужели они все предатели? Не выдерживаю, вызываю тещу на разговор в ее спальню и докладываю содержание сообщения Нины.
     - Вы знали, Белла Моисеевна?
     - Соседка врет! Этого не может быть… Мы с Владимиром Исаковичем ничего подобного не допустили бы…
Жена, почуяв неладное, вызывает меня из-за стола в нашу спальню, прижимает к груди и шепчет на ухо:
     - Любимый, что с тобой? Ты не рад, что вернулся? Я, отталкиваю жену от себя и докладываю уведомление Нины…
     - Вот дрянь, это она мстит мне за нашу ссору… Мы с ней на днях крепко поругались из-за уборки в парадном. Я наняла женщину, а она тетку выгнала и заявила, что я молодая и здоровая должна сама делать уборку.  Нанимать бедную старушку для уборки - это грех. Все придумала, тварь… Я сейчас постелю и мы рано пойдем спать… Ты ведь еще не забыл, как нам с тобой хорошо спать вместе?
     - Я буду сегодня спать на диване, в гостиной… Завтра утром схожу в больницу, найду врача по фамилии К. и спрошу у него правду… Выйдешь на улицу - предупредить доктора из телефона автомата - я даже не пойду в больницу, все и так будет ясно… Договорились?
     - Договорились...   
 
     Бессонница всю ночь крутила в моем мозгу тысячи куцых, оборванных мыслей, но ни одна из них так и не оформилась в стоящее решение. Я уснул только под утро. Самым тяжёлым оказалось пробуждение  - новорождённый рогоносец полностью осознал свой униженный статус. В коротком сне ожила надежда, что весь происшедший кошмар скоро каким-то чудесным образом завершится... Пробуждение разрушило надежду и возвратило к грустным реалиям… Надо было собираться на прием к доктору К...

Когда я вошел в кабинет, он сразу понял, кто пришел, сильно побледнел, поднялся со своего кресла, дрожа от волнения мелким бисером… Я воскликнул:
     - Успокойся - бить не буду! Скажи правду: давно вы вместе и знают ли о вашей связи ее старики? Мне это важно…
     - Мы пару месяцев встречаемся… Я люблю Соню… Развожусь с женой… Старики ничего не знают - они все лето прожили на даче в Паланге… Ребенок с ними был...
     - Понятно, - сказал я и пошел домой собирать вещи.
Дома Белла Моисеевна и Владимир Исакович в два голоса стали меня уговаривать не совершать глупых поступков, которые потом нельзя повернуть вспять. Я молча взял чемодан и сумку и выбежал на улицу… Вернулся на такси в свое общежитие. На душе было гадко и тревожно...
 
По выходным дням я, по-прежнему, проводил много времени с  дочуркой. Соня, здесь стоит отдать ей должное, не препятствовала  общению с ребёнком. В этот период конца семидесятых годов мне  исполнилось двадцать восемь лет. Прекрасный возраст зрелой молодости, увы, не оказался самым спокойным временем в моей личной жизни: тяжёлый развод, потеря нормального жилья, моей пятилетней дочурке предстояло взрослеть в неполной семье, называть чужого дядю папой...

     РАБКОР ГАЗЕТЫ: Чтобы занять свободное время, которого у меня теперь было навалом, я, по совету жены приятеля, журналистки, выпускницы МГУ Елены Листопад, поступил учиться на курсы рабочих корреспондентов при городской газете “Советская Клайпеда”. Преподавательницей на курсах была сидевшая в лагерях и реабилитированная пенсионерка, бывшая сотрудница центральной газеты страны “Правда”. Я, к своему стыду, забыл имя этой талантливейшей журналистки, но до сих пор ничего не забыл из содержания ее учебных материалов. После каждого занятия она задавала слушателям курсов (нас было всего пятеро в классе) реальное задание по пройденной теме, а по завершению учебы задала написать репортаж об одном из дней на своем рабочем месте. Я сделал репортаж о рабочем дне ИВЦ Управления рыбной промышленности и даже включил в него пару фоток, которые профессионально исполнил один из моих сослуживцев. Моя работа понравилась бывшей “правдистке”. Елена тоже рассказала, что в выступлении на планерке Главный редактор похвалил репортаж: у автора лёгкое перо, актуальный сюжет, правильно выбранный герой статьи... С этого дня я стал писать для “Советской Клайпеды”, за полгода у меня набралось больше десятка статей на разные темы, которые  задавала мне одна из редакторов газеты, Елена Листопад.

     В романтическом направлении у меня завязался ни к чему не обязывающий роман со студенткой, которая завершала учебу в Институте культуры, проходя практику в детском театре нашего города. В это время мне на глаза случайно попалось объявление в Экономической газете о том, что Ленинградский университет имени Жданова открывает специальный, ускоренный, трёхгодичный курс для специалистов с высшим образованием в любой области с целью их переучивания в журналистов. Я загорелся – после развода очень хотелось все подряд изменить в своей жизни. Начальник отдела моего ИВЦ рассказал, что в связи с болезнью, он временно отложил командировку в Питер, в Центральный научно-исследовательский институт ММФ. Я, немедля, огорошил шефа предложением:
     - Виктор Иванович, давайте я поеду вместо вас, обещаю не подвести... Приложу максимум усилий для успеха командировки... Мне очень нужно в Питер...

     РАДИ НЕСКОЛЬКИХ СТРОЧЕК В ГАЗЕТЕ: Следующим вечером я отправился в Питер. Справиться с пунктами командировочного задания у меня получилось за три дня. На четвёртое утро наступил звёздный час – я отправился в Приёмное отделение факультета журналистики. Основательное здание, где располагался факультет впечатлило провинциала огромными размерами, старой архитектурой, мраморными полами и расписными стенами. Мне ещё больше захотелось получать второе образование именно в таком здании, в котором, в буквальном смысле слова, витали тени и призраки основателей Российской науки. Заведующая приемного отделения оказалась внимательной, дотошной и говорливой: - Проверяем анкету... Здесь всё правильно, в конце второй страницы нужна роспись, на третьей пропустил индекс в адресе и год рождения матери... Диплом политехнического – хорошо, технарей не хватает, некому писать о проблемах промышленности... Оценки в дипломе – хорошие! Теперь публикации... Ого, двенадцать работ в Центральной городской газете! У нас некоторые претенденты приходят с одной хилой статейкой в заводской многотиражке и гения из себя строят...  Документы в порядке! Пройдите в кабинет председателя Приёмной комиссии, там придётся немного подождать... Если собеседование пройдёт успешно, мы пришлём вызов на вступительные экзамены... Программу экзаменов получите в двадцать первом кабинете... Я, ощущая себя студентом, полностью уверенный в успехе, птицей метнулся в сторону кабинета председателя Приёмной комиссии...

     В кабинете за огромным столом устроился большой, седовласый красавец внешне похожий на телевизионного диктора тех времён Балашова. Он приветливо протянул руку, назвал своё имя, указал кресло напротив и завёл речь:
     - Хорошо, когда к нам на учёбу прибывают взрослые люди, хлебнувшие реальной жизни. Анкета отличная, родители заслуженные люди, отец воевал, мать – преподаватель математики... Я не люблю возиться с молодняком, из опытных людей гораздо легче сделать настоящих журналюг... Молодёжь нынче не та, не такая, как прежде... Вы, Аркадий Петрович, почему решили переучиваться на журналиста?
Я смутился и начал мямлить какую-то пафосную, советскую чушь: 
     - Весь мир и наша страна в частности сейчас находятся на пороге больших перемен и глобальных, исторических свершений... Эти изменения следует умело освещать в прессе. Задача журналистов вовремя, доступным языком доносить новости до советских людей... Мне очень хочется стать в славные ряды советских распространителей правды...
     - Складно излагаешь, Аркадий Петрович, но так не думаешь... В душе ты надеешься на красивую жизнь, приёмы, интересные встречи, автографы, зарубежные поездки и так далее...
     - Совсем нет, Сергей Иванович, я и в душе думаю так, как сказал...
     - Если говоришь правду, ты не умный человек, а глупцам в журналистике делать нечего... Я раскрою тебе главный секрет этой профессии: журналист – не художник, который пишет на вольные темы. Задача советских журналистов и зарубежных, думаю тоже, доносить до читателей правду, которую требуют главные политические силы страны... Довольно часто нам приходится писать неправду... В нашей стране главной и единственной политической силой является Коммунистическая партия, мы обязаны точно следовать её указаниям... Сейчас я приведу пример, после которого ты сам согласишься, что не сможешь быть советским журналистом... Недавно ЦК партии разослал Директиву для организаций, работающих в области идеологии. СМИ, как ты понимаешь, относятся к этой сфере. В Директиве прямым текстом указано: «Усилить пропаганду против государства Израиль и проводимой им агрессивной политики на Ближнем Востоке...».

Ты советский человек, еврейской национальности... Скажи честно, если тебе поручат писать статью с ярыми, возможно даже неправдоподобными выпадами против соплеменников, ты ведь начнёшь юлить, придумывать способы ухода в сторону... Я прав?
     - Вы правы, Сергей Иванович! Но юлить и придумывать я не буду, просто откажусь и всё...
     - Ну вот, ты сам всё понял. Аркадий Петрович, ничего личного... Ты мне симпатичен, судя по твоим публикациям, ты действительно неплохо пишешь... Но для советской журналистики ты совершенно не подходишь,  плохой из тебя боец идеологического фронта...


     Я занял место в купейном вагоне ночного поезда в Клайпеду с пересадкой в Риге, одним из первых пассажиров. Сидел со слезами в глазах, не зажигая свет, полностью погружённый в свои грустные переживания... Несколько часов назад ещё одна мечта моей жизни была разрушена председателем Приёмной комиссии… Утром, когда поезд прибыл в Ригу, я направился в билетные кассы, чтобы сделать остановку. У меня оставалось еще два выходных дня до начала следующей рабочей недели. Спешить домой не хотелось - меня все равно никто не ждет… Дочурка ждет конечно, но малышка пока не понимает мое состояние… В Риге у меня жил друг Веня Волков, который недавно женился на рижанке.  Еще были знакомые: семья Дмитриевых, с которыми мы познакомились и подружились на отдыхе в Паланге. 

     АЛИНА БОРИСОВНА: Моей соседкой на субботнем застолье у Дмитриевых оказалась дама средних лет, начальственного вида, в строгом тёмном костюме с двумя знаками отличия на лацкане жакета. Один значок был мне знаком – “Заслуженный учитель”, точно такой у моей мамы. Второй в виде развевающегося красного знамени, указывал на принадлежность важной дамы к советским органам власти. Мадам неожиданно обратилась ко мне:
     - Моё имя Алина Борисовна... Молодой, интересный парень, а такой мрачный... Молодость сама по себе подразумевает оптимизм, бодрость и задор, а вы насупились, как старик на смертном одре, ожидающий священника для причастия...
     - Извините... Я – Аркадий... У меня сейчас неприятности... Учителей я очень уважаю – святая профессия, мама у меня тоже учительница, математики и физики в школе, значок у неё такой же...
     - Что стряслось? Хотите рассказать?  Говорят полезно исповедоваться первым встречным – бесплатная психотерапия...

Проникающие в душу голос и взгляд опытного педагога заставили расслабиться и раскрыться... Я коротко рассказал бесплатному психотерапевту о своей ситуации в целом и последней неудаче в Питерском универе. Дама внимательно меня выслушала, а затем заявила: - Не огорчайтесь, Аркадий, не всё потеряно… Неожиданно моя собеседница перешла в разговоре на «ты»:
     - Аркадий, я подумала и поняла, что тебе стоит сменить окружающую среду... У меня есть для тебя предложение, от которого откажется только полный глупец... Я – член Верховного Совета Латвии, Министерство образования поручило мне создать в Риге специальную школу для одарённых детей, отобранных со всей республики. Я – директор этой школы. Я не хочу набирать преподавателями свежих выпускников университета, мне нужны люди с опытом реальной работы.  Цель школы – подготовка будущей элиты, которая в перспективе придёт на смену пожилым руководителям и займёт лидирующие позиции в экономике, науке, СМИ и системе образования республики. Выпускники нашей школы будут поступать в Вузы по школьному аттестату, без вступительных экзаменов... Для работников школы Городской совет выделил дополнительный фонд квартир... Я предлагаю тебе должность преподавателя физики, прописку в столице Латвийской республики и, для начала, очередь на квартиру... На этой бумажке мой рабочий телефон - в следующий понедельник я жду от тебя звонка в случае положительного ответа на мое предложение...



     ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МОЛОДОСТЬ. РИГА

     ШКОЛА ОДАРЕННЫХ ДЕТЕЙ: В августе 1976 года я переехал в столицу Латвийской ССР, Ригу. Как оказалось, директор школы, Алина Борисовна, слов на ветер не бросала – в паспорте появилась печать рижской прописки по адресу общежития завода-шефа, примерно через месяц я получил контейнер с комплектом оборудования для лаборатории физики, начал занятия в своем кабинете и завёл приятелей в новом коллективе. Я стал в очередь на жилье, а пока снял комнату в квартире подруги Люды Дмитриевой, которая работала стюардессой Аэрофлота и практически никогда не бывала дома. Жизнь в экспериментальной школе кипела в буквальном смысле слова: каждый учитель представлял собой, как минимум, уникальную личность; мы не работали по утвержденным программам Министерства образования, а согласовывали с директором свои собственные методики; кроме общеобразовательных предметов школа предлагала изучение дополнительных дисциплин, по выбору учащихся; в школе функционировало множество секций и кружков. Вопреки условному названию “школа для одаренных”, большая часть учеников оказалось самой обыкновенной - родители со связями пристраивали свои чада по блату в надежде получить лучшее образование. Лишь треть ребят действительно имели повышенные способности, некоторые из них мечтали о поступлении в элитные высшие учебные заведения страны.    

     Я преподавал физику в 8 - 10 классах. Для ежедневной работы мне опять пригодились прекрасные конспекты преподавателя физики из Днепропетровского техникума Мосина. Я двигался по конспекту своего любимого учителя спокойно и последовательно, как опытный водитель по широкому проспекту. Моим ученикам, в свою очередь, тоже понравились иллюстрации Мосина к каждой новой теме, которые я, один к одному, переносил на доску из своего старого конспекта. С тремя парнями из девятого и одной девицей из десятого классов, наметившими для себя вершины Московских технических Вузов, мне пришлось заниматься дополнительно после уроков. Индивидуальную  программу для  вундеркиндов я построил на основе учебника Ландсберга и переводного пособия американского физика Фаермана. Один, из подготовленных мной абитуриентов, все-таки поступил в МИФИ, трое остальных на финише струсили и, с успехом, остановились на Рижском политехе.   

     Андрей, представитель газеты «Комсомольская Правда» по республикам Прибалтики, после долгих уговоров нашей директорши, вел в нашей школе факультатив будущих работников СМИ и телевидения. Я заинтересовался его методами обучения ребят и посетил несколько занятий. Выпускник МГУ оказался отличным знатоком своего дела... Со временем мы с Андреем стали друзьями. Однажды я показал ему свои статьи и рассказал о неудаче в Питере... Мой друг хитро улыбнулся и следующим утром отвел меня в редакцию рижской газеты «Советская Молодёжь», в одном из помещений которой располагалось Бюро представителя «Комсомолки»... По рекомендации Андрея, я в течение часа был оформлен на полставки корреспондентом «Советской Молодёжи»...

Как-то раз, в выходной, зимний день я проверял письменные работы учеников, результаты которых собирался засчитать итоговой оценкой за четверть. Автоматически выполняя простую работу, я задумался над собственными достижениями в новом для себя городе. Итог получился положительным и грустным одновременно: две интересных работы, приличный заработок, много знакомых... А что же в «минусе»? Настоящие друзья остались в Днепре и Клайпеде… Я редко вижу свою дочурку, живу один в двадцать восемь лет... Я решил чаще ездить к дочери и купить себе собаку…
 
В этот же день, после обеда я зашел в пошивочное ателье, чтобы заказать брюки. Я остановился у стенда с образцами материи в момент, когда моя будущая вторая жена выплыла в приёмное помещение из примерочной кабины, облачённая в наскоро сколотую булавками заготовку вечернего платья. Девушка выставила складную фигурку перед огромным зеркалом на стене. Несмотря на мгновенно разбитое сердце, я решился на смелый поступок – пригласил девицу в театр. Её звали Галиной, она была моложе на девять лет, училась на архитектора, у неё была своя собака...

     После первого совместного выхода в театр, произошли походы на студенческие вечеринки в её институте, поездки на каникулах в Вильнюс и Таллин, летний отдых в Паланге и ещё много проведённых рядом дней, наполненных обычными событиями и незатейливыми приключениями. Однажды я надел свой единственный приличный костюм, предстал перед предками девицы и в, их присутствии, сделал Галине предложение руки и сердца. Скрепя сердце, родители  согласились с выбором любимой дочери, им очень не нравилось обстоятельство, что я уже был женат. Свадьбу решили отложить на полгода. Отец Гали, Леонид Семенович Злотников, работал Заместителем директора Рижского фарфорового завода, а мать, Фаина Соломоновна, была юристом на одном из предприятий города.

У Леонида Семеновича имелись деловые контакты на большинстве предприятий Риги, а также необходимые для нормального существования в Совке связи в самых разных направлениях. По судьбе мне часто везло на правильных наставников, оказавших серьезное влияние на становление личности и движение моей жизни в целом. Отец, дядя Давид, любимые преподаватели, тренер по боксу, отец друга детства Петр Ефимович Райзбурд, Владимир Исакович Кальниболоцкий сыграли важные роли в моей жизни. Своего тестя, Леонида Семеновича Злотникова, я справедливо считаю своим Гуру периода зрелой молодости.

     ПОЕЗДКА В КОЛХОЗ СО ШКОЛЬНИКАМИ: После окончания первого учебного года в школе из учеников двух десятых классов составили “трудовой десант”, одели в форму стройотряда и на месяц отправили на работы в колхозе. Молодые преподаватели, не обремененные малыми детьми и не имеющие проблем со здоровьем, должны были возглавить две бригады десанта. Моей партнершей по исполнению глупого мероприятия ЦК Комсомола республики оказалась учительница истории Тамара Сергеевна. Колхоз в Резекненском районе оказался совсем нищим: под жилье городских, непривычных к бытовым трудностям подростков отвели наскоро очищенный склад инвентаря, вместо туалета - полуразвалившаяся будка на два очка, колхозное продовольствие: хлеб, бидон молока в день, крупы и овощи, вместо кроватей - раскладушки, вместо постельного белья - рванье, вода из заплесневелого колодца... Мы с Тамарой Сергеевной с большим трудом удержали бригаду от забастовки, пообещав взбунтовавшемуся народу переговоры с Председателем колхоза. На переговорах Председатель заявил, что его семья также не видела мяса в своем меню в течение последних трех месяцев. Мы поверили и попросили транспорт в район.

     На следующее утро нам выделили грузовик, я и двое ребят проболтались в кузове машины по разбитым дорогам полтора часа в каждую сторону. На свои кровные деньги мы купили чай, яйца, десять килограмм противных на вкус сосисок серого цвета, рыбные консервы, батоны белого хлеба и пару килограмм сырой печени, которую, по возвращению, поджарили на дровяной плите. Труд рижских десантников соответствовал уровню обеспечения: убирали картофель и собирали камни с новых участков земли, запланированных под посев, средняя выработка на человека оказалась вдвое меньше нормы, ребята даже не отработали мизерные затраты колхоза на наше содержание. Я с грустью вспомнил  техникумовские поездки на уборочную в плодово-овощной совхоз: хорошее жилье, нормальное питание под виноградное вино местного производства, центнеры поглощенных фруктов, приличные заработки и танцы по вечерам до упаду… Бедность и примитивность бытия Латвийской сельскохозяйственной глубинки удивили и потрясли...      

     СВАДЬБА С ПУТЕШЕСТВИЕМ: Нашу с Галей свадьбу справили в начале лета, после моего возвращения из колхоза. В этот раз на свадьбу приехали мои родители, которые решили, что непритязательный сын во второй раз выбрал правильную невесту. Соню, с ее богемной работой и тусовочной окружающей средой, они не одобряли с самого начала. Кроме рижан, на свадьбу прибыли родственники Злотниковых из нескольких городов страны. Родная сестра Гали, Елена, два года назад вышла замуж за москвича, пара явилась на свадьбу с результатом супружества - полуторагодовалым ребенком. Дядька Галины, прибывший из Ташкента, оказался важной персоной в тамошнем Управлении торговли, он подогнал на свадьбу племянницы красивый виноград, вкуснейшие дыни и арбузы. Праздничную атмосферу на торжестве поддерживали наемный ведущий и музыкальный ансамбль самого широкого репертуара.

     Следующим утром новобрачные улетели в Сочи, где планировали провести медовый месяц. Я не стал просить помощи тестя для заказа мест в сочинской гостинице, так как мой друг Бен Волков уверенно заявил, что его знакомая работает в “Жемчужине”, одном из лучших отелей южного города и, если я передам ей привет от Бена из Риги совместно с бутылкой Рижского бальзама, моя проблема с курортным жильем легко решится. На самом деле, когда мы добрались до “Жемчужины” и вызвали девушку Бена, она долго не могла вспомнить о ком вообще идет речь. Бальзам все-таки приняла и заявила: - Ребята, разгар сезона, у нас полный “аншлаг”, два пропуска на наш пляж - это самое лучшее, что я могу для вас сделать… - С паршивой овцы хоть шерсти клок, - подумал я и взял пропуска.

     Мы поймали такси и поехали на железнодорожный вокзал, где стихийно функционировал местный рынок частного жилья. После двух часов терок с подозрительными типами, разговоров и переговоров я выбрал древнюю старушку кавказского типа в качестве наиболее безопасной квартирной хозяйки. Старушка жила неподалеку от вокзала, в поселке новостроек. Она провела нас по большому дому, показала все комнаты и заявила на ломаном русском, что для молодой, красивой пары готова уступить любую. Я выбрал самую удаленную комнату на теневой стороне дома. Старуха вздохнула, кое-как объяснила, что это ее личная спальня, но слово сдержала, потребовала предоплату за неделю проживания, принесла чистое постельное белье, забрала свой халат, шлепанцы и удалилась. Мы немедленно улеглись и крепко уснули после тяжелого первого дня в негостеприимном Сочи. Минут через двадцать в комнату вдруг ввалилась квартирная хозяйка, которая убедительными жестами показала, что нам обоим следует немедленно подняться с оплаченного ложа… В полном недоумении мы вскочили с кровати, ожидая от кавказского божьего одуванчика какого-нибудь подвоха… Старушка метнулась к постели молодоженов, ловко отбросила в сторону одеяло, простынь и верхний матрас… Нам открылось никогда в жизни невиданное зрелище: вся поверхность нижнего матраса, в десятки слоев, была покрыта казначейскими билетами Банка СССР значением не менее десяти рублей. Я не знаю полной суммы денег хранившихся в кровати, но до сих пор не уверен, что товарищ Корейко из “Золотого теленка” смог бы тягаться с раскрытой нами подпольной миллионершей из города Сочи. После тщательной уборки помещения от разноцветных купюр, старушка вернула устройство нашей постели в прежнее состояние и милостиво удалилась. - Живут же люди, - вздохнула моя молодая жена и продолжила: - Могла бы старая карга отстегнуть нам на “Жигули”, за молчание... 

Нормальная комната, на завтрак хозяйка предлагает чай, кофе и пирог Хачапури за отдельную плату, душ функционирует круглосуточно, так как нагрев воды в металлическом баке происходит естественным путем, за счет солнечной энергии. Пляж “Жемчужины” оказался на достойном названия отеля уровне: белый песок, теплая вода, хорошие лежаки, буфет и приличная публика. На Кавказе темнеет рано, при возвращении домой после пляжа и обеда, мы поняли, что хозяева усадеб поселка в шесть вечера отпускают сторожевых собак с привязи. Освободившиеся зверюги немедленно собираются в банду под предводительством мохнатого, огромного пса и демонстрируют приезжим чужакам, кто реальный хозяин окрестностей. Прикрыв молодую жену грудью я, с ужасом в сердце, минут  двадцать тащил её по пятистам страшным метрам дороги вдоль изгородей домов. В ответ на претензию о неучтенной в “договоре на аренду” опасной особенности жилья старуха грубо схватила мою левую руку с наручными часами, ткнула пальцем в цифру “6” на циферблате и выкрикнула: - Шэст, баста! Мы поняли, что наш отпуск накрывается медным тазом: вечерние походы в кино, на концерты, на дискотеку и в ресторан для нас недостижимы, так как пешком добираться домой опасно, а сочинские таксисты отказывались ехать в поселок из-за короткой дистанции. Нам нужно искать новое пристанище... 

     На пляже мы разговорились с парой москвичей, которые проживали в “Жемчужине”. Глава семьи, типичный представитель столичного бомонда, долго хохотал над проблемой с местными собаками, а затем вальяжно заявил: - Сдался вам Сочи, мы прошлым летом отдыхали в Пицунде, в Доме отдыха ЦК Комсомола, там лучше: отдых спокойный, питание отличное и вечера отдыха под музыкальный ансамбль... Половина корпусов пустовала - не было желающих занять комнату… Поезжайте туда - не пожалеете, всего несколько часов на катере... Следующим утром мы отправились в Пицунду, но, вопреки сказке москвича, Дом отдыха оказался переполненным. Мы сняли комнату прямо на берегу Черного моря. В первый вечер поужинали в ресторане, но поняли, что никогда больше не сумеем принять местный колорит вечернего отдыха. В абхазских ресторанах мужчины приглашают танцевать мужчин, а женщин, кроме приезжих курортниц, в зале вообще не существует… Меня пригласил мужик с шикарными усами, я, не выдав смущения, вышел на площадку и изобразил некое подобие “Лезгинки”. Импровизация понравилась, зал горячо аплодировал, а затем абхазские усачи толпой ринулись ангажировать хорошо танцующего, заморского гостя… Пришлось срочно сваливать из смешного ресторана... 

     В другой вечер мы ужинали лавашем, местным сыром “Сулугуни” и самодельным, полусладким вином. После ужина, в темноте парной, южной ночи, купались в море. Смелые от вина мореманы заплыли достаточно далеко от берега, на обратном пути моя жена, захлебываясь, сумела произнести лишь пару коротких фраз: - Я тону... Если можешь - спаси, не хочется погибать молодой… Я в ту пору неплохо плавал, но не настолько хорошо, чтобы ночью, в неспокойном море, протащить на себе другого человека на дистанции около двухсот метров. Другого человека я бы в такой страшной ситуации выручить не смог, но спасение любимой женщины у меня получилось… Мы двигались к берегу рывками - я толчком посылал жену вперед по воде на несколько метров, а после сразу догонял и заставлял повисеть на моем плече для отдыха, затем повторял отработанную процедуру снова и снова… После сотни рывков мы, наконец, достигли мели и выползли на берег вдали от места первоначального базирования, где остались наши шлепанцы и полотенца. В это время на берегу происходило широкое, абхазское гулянье с кострами и музыкой, благоухание шашлыков перебивало стойкий запах йода от засохших морских водорослей... Нас радостно приветствовали и предложили угоститься, но никто не желал слушать рассказ о том, как мы чудом спаслись от смерти... Мы были для аборигенов случайными прохожими, чужими на кавказском празднике жизни…

     Назавтра мы вернулись в Сочи, на Морской вокзал, где я, предъявив администратору журналистское удостоверение, купил билеты третьего класса на круизный корабль “Карелия”, идущий рейсом до Одессы с однодневной остановкой в Ялте. Билетов другого класса в продаже не было. Пассажиры круизного корабля имели право на одинаковый отдых (вечерние развлечения, бассейн, бани, массаж) и равное, довольно приличное питание. Класс билета определял только условия ночного сна: первый класс - отдельная каюта со всеми удобствами, второй - совместная каюта с другими пассажирами, третий - сидячие места с откидывающимися, подобными самолетным креслами. Третий класс хранил вещи в автоматических камерах хранения, пользовался общими туалетами. Днем и вечером мы с женой чувствовали себя ничуть не хуже пассажиров привилегированных классов, но ночью должны были бодрствовать в креслах.

     На следующий день нас больше не занимали ни купание в бассейне, ни обед с черной икрой на закуску, ни вечерний концерт с участием звезд Советской эстрады - мы мечтали о сне в горизонтальном положении. В полночь я отправился на разведку трех верхних палуб, где размещались жилые каюты членов экипажа. Среди кают обнаружил клуб с бильярдным столом, мягкими кушетками и глубокими креслами. Это помещение стало нашим временным приютом во вторую ночь круиза. Во время завтрака следующего дня из динамиков в столовой раздалось объявление капитана:     - В связи с нехваткой мест третьего класса для новых пассажиров, прибывающих в Ялте, некоторые категории старожилов, без дополнительной оплаты, могут улучшить свой класс обитания на корабле, за подробностями обращаться в кают-компанию…
Мы немедленно бросили завтрак и оказались в числе первых в очереди на улучшение… Категориями пассажиров, которым полагалась льгота капитана оказались: пенсионеры, семьи с малолетними детьми, семьи с беременными женщинами… Мы выбрали для себя последнюю категорию льготников и третью ночь на корабле провели в шикарной каюте...

Мы прожили еще два дня отпуска в Одессе, с помощью журналистского удостоверения, я сумел раздобыть скромный номер в гостинице и два обратных билета на поезд “Одесса - Рига”. В итоге, запланированный, безоблачный медовый месяц в Сочи вылился в двадцатидневное свадебное путешествие по Черноморскому побережью, со смешными и грустными событиями и ситуациями, общением с разными людьми и знакомством с неведомыми ранее житейскими реалиями… Незатейливые, случайные приключения сблизили и духовно закалили  молодую семью… Отпуск в целом оказался отличным. Если бы только можно было прокрутить этот отрезок жизни еще раз, с начала…

     УБИТАЯ МЕЧТА: За пару лет сотрудничества в Рижской газете мне, в основном, пришлось писать на производственные темы: о передовиках труда и победителях соцсоревнования, о директоре судоремонтного завода, который с двенадцати лет был сыном полка Советской армии, об успехах объединения «Запрыба», о достижениях трудовых коллективов города. Меня огорчали узкие рамки производственной специализации, мне казалось, что я смог бы осилить более актуальные темы. Недели за две до нашего с Галей отъезда в свадебное путешествие редактор поручил мне взять интервью у проректора политехнического института Ильина. Профессор из политеха, несмотря на научные регалии, не был снобом, оказался молодым, остроумным и приветливым человеком, охотно ответившим на стандартные вопросы. В финале беседы, узнав, что я выпускник политеха, профессор проникся доверием и решил, что наступил правильный момент для обсуждения его сокровенных замыслов...    

     - Я согласился на интервью, чтобы использовать прессу для продвижения инноваций в развитие высшего образования в стране. В настоящее время технические ВУЗы, в рамках определенной учебной специальности, обеспечивают одинаковую подготовку студентов,  независимо от способностей и успеваемости. В этом подходе заключается главная ошибка высшей школы.  Моя идея в том, что начиная с четвёртого курса, мы будем разбивать учащихся на три группы. Наиболее способные, отличники, получат максимальный объём математики и теоретических дисциплин и, при выпуске, будут направлены в научно-исследовательские центры и институты. Середняки станут меньше заниматься теорией, но взамен получат знания по методикам проектирования, государственным стандартам и прочим руководящим материалам, используемым разработчиками. Выпускники этой группы будут пополнять кадры проектных организаций. Слабые студенты с четвёртого курса станут изучать технологию производства, безопасность, экономику и нормирование труда. Из этих ребят мы будем готовить руководителей и организаторов производства.

     - Аркадий, вам полностью ясна моя позиция?
     - Игорь Николаевич, я всё понял, лейтмотив интервью - ваш новаторский метод повышения качества подготовки технических специалистов.
     - Вы меня правильно поняли, молодой человек. Приступайте! Не забудьте показать мне готовую статью перед публикацией... 

     Я трудился над интервью целую неделю, раз шесть начинал всё сначала, несколько раз полностью переписывал готовое произведение и, наконец, решился показать Ильину первую версию статьи. Игорь Николаевич поправил несколько мелочей, очертил красным карандашом двадцать первый абзац.
     - Вы способный ученик, Аркадий. В этом абзаце действительно хорошо раскрыта сущность моей идеи. Спасибо. Я даю вам добро на этот материал, печатайте!

     Заведующий отделом, проверив наличие визы Ильина, одобрил текст, поставил гриф «в пятн. номер» и отправил статью двигаться дальше, в производство – сначала к цензору, а затем в набор. Статью наметили разместить на третьем развороте.  Моя душа ликовала – третий это  площадка крутых журналюг, вполне возможно, что новая работа станет для меня переходной на пути в полный рабочий день, в полноценную, разнопрофильную журналистику. В семь часов утра пятницы я подбежал к газетному киоску.
     - Мне шесть экземпляров «Молодёжки»! Нет, забыл о родителях, восемь экземпляров, пожалуйста!

     Всё правильно: интервью на третьем развороте, фотка профессора Ильина и текст на половину страницы, в четыре колонки. Внизу моё имя. Ура! Здорово! Постойте, товарищи, в окончательном варианте текста было двадцать шесть абзацев, а в наличии двадцать пять. Какой пропал? Неужели двадцать первый? Черт побери, пропал именно двадцать первый абзац! Бегу в редакцию, прямо в кабинет главного:
     - Артём Петрович, здесь ошибка – в статье пропущен самый важный абзац. Игорь Николаевич Ильин завизировал текст, в двадцать шесть абзацев...
     - Аркадий, не волнуйся ты так... На двадцать первый обратил внимание цензор, пришёл в кабинет и мы с ним сообща решили, на всякий случай, обсудить содержание статьи с куратором газеты в Горкоме партии. Отдел идеологии заметил две проблемы: во-первых, разделение студентов по способностям идёт вразрез с главным принципом Конституции о всеобщем равенстве советских людей, а, во-вторых, методология  профессора Ильина не учитывает при распределении идеологическую активность студентов, членство в партии и участие в общественной жизни... Кстати, объём текста не так сильно изменился, гонорар ты всё равно получишь по категории третьего разворота...

     Звоню Ильину из секретариата редактора:
     - Игорь Николаевич, вы, наверное, уже читали? Извините, я не виноват – главный редактор прямо из набора убрал двадцать первый абзац по идеологическим соображениям...
     - Аркадий, газетчикам, которые не в состоянии отстоять свою работу у руководства, нечего расхаживать по кабинетам и отвлекать занятых людей от важных дел. Больше никогда мне не звоните!

     Я не обиделся на Ильина – он был прав. Зашёл в отдел кадров газеты и написал заявление об увольнении. Мой гонорар за статью пришёл по почте. Дядя Давид давным-давно объяснил мне суть продажной Советской журналистики, но я ему не поверил, зря не поверил... Моя мечта о работе в газете в этот день окончательно погибла…

     РОВЦ ЛЕГКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ: В 1978 году тесть помог мне устроиться на работу в Республиканский, отраслевой информационно-вычислительный центр Министерства Легкой промышленности Латвийской ССР. В отделе технического обслуживания ЭВМ вакансий не было, но я и сам, основываясь на прошлом опыте в Клайпеде, понял, что ежедневная рутина сменных дежурств при компьютере полностью лишена творческого начала. Я решил перейти в разработку АСУ или в программирование. Директор РОВЦ, Владимир Иванович Хореев, для начала, предложил мне должность ведущего инженера в отделе проектирования систем, пришлось соглашаться. Кандидат наук Хореев был человеком далеким от реальных систем управления производством, поверхностно знакомым с возможностями компьютеров и полным дилетантом в области программирования. Заместитель директора, полковник в отставке предпенсионного возраста, по совместительству парторг организации, на мой взгляд, вообще не понимал чем должна заниматься его контора. Он тратил рабочее время на походы в Райком партии, составление списков сотрудников, направляемых на уборочную в подшефный колхоз или на овощную базу и на мероприятия по партийной линии. Поэтому семьдесят процентов работников РОВЦ занимались созданием ненужной технической документации.



     Человек пять толковых программистов все-таки имелось в наличии, они, пользуясь некомпетентностью руководства, на разработку простой программы планировали не менее трех месяцев трудозатрат. Не имея выбора, я влился в славные ряды производителей бесполезных бумаг. Стиль моего технического писательства, прошлый опыт и общая эрудиция в компьютерной области были замечены директором. Через год он повысил меня в должности до Заведующего сектором, направлял в командировки по всей стране и предложил войти в группу учеников его “научной школы”, так как в те времена “подготовка собственной школы” являлась одним из условий защиты докторской диссертации. Ознакомившись с рефератом будущей докторской диссертации Хореева, я понял, что не смогу поддержать его бредовые идеи и признать идиотский математический аппарат, представленный в тезисах основой для решения любых задач управления производством. Мне захотелось немедленно выбраться из болота производителей бесконечных технических заданий, описаний, предписаний, материалов стандартизации и тому подобных пустых документов.

     ДОЧУРКА ЮЛИЯ: Первые два года супружества мы с Галей  прожили в огромной квартире ее родителей. Моя озабоченность проблемной работой в РОВЦ и учеба жены в институте нисколько не мешали личной жизни. Мы провели первый год брачного союза, как все молодожены: общались с друзьями, читали литературные журналы, смотрели новые фильмы и ходили в театр. Первый совместный Новый Год 1978 отмечали в компании, на Рижском взморье, в самом крутом, в то время, ресторане “Юрас Перле”. Моя вторая дочурка Юлия впервые проявила себя в самый неподходящий момент времени - весной 1978 года, когда ее маме нужно было сдавать сессию за четвертый курс института. Прямо на экзамене у юной мамаши случился тяжелый приступ тошноты, а поход к врачу определил срок - восемь недель беременности. Острый живот матери обещал мальчика. Я ликовал - у меня появится духовный наследник, который сможет вместо меня достигнуть больших высот в журналистике или в литературе. 19 ноября 1978 года родилась девочка Юлия - наше сокровище, драгоценность для родителей и родичей с обеих сторон. Я подумал о красивой созвучности имен моих дочерей - Лелия и Юлия… Хорошо получилось! В день выдачи редкой жемчужины из Родильного дома я собирал подарки для медиков, вещи младенца и одежду Гали. От волнения я забыл взять из дому обувь жены. По прибытию на место теща закатила истерику, но запретила Леониду Семеновичу разворачивать машину в сторону дома - дурная примета. Погрузка семейства в “Жигули” тестя происходила в три этапа: сначала теща уселась на заднее сиденье, затем я вручил ей на руки драгоценный сверток с младенцем, после чего сапожки тещи были переданы Гале, которая, из-за неправильного размера обувки, кое-как доковыляла до машины последней.

     С этого дня жизнь всей семьи переориентировалась на выхаживание мамочки и ребенка. Бабушка и дедушка Гали с оказией передавали еду домашнего приготовления, теща задарила ребеныша игрушками и одежками в невероятном количестве, тесть добывал импортные питательные смеси, а моя мама приехала на побывку и возилась с ребенком, позволяя молодой матери поспать пару часов днем после беспокойной ночи. Мы решили, что Галя не станет брать академический отпуск, а продолжит учебу, несмотря на семейные обстоятельства. Во время учебы на пятом курсе и в период работы над дипломным проектом Галине очень помогли институтские друзья: Миша Шор, Яша Духовный и Таня Белянчева. В дипломе Гали я тоже потрудился над целым разделом “Автоматизация производства типовых бетонных конструкций жилого микрорайона”. Наше коллективное творчество при защите было оценено на “отлично”. Летом 1979 года родители Гали разменяли свою квартиру на две, наша молодая семья наконец заимела свою собственную, двухкомнатную квартиру в доме старой постройки, номер 154 по улице Ленина. Спаленку  отдали в полное владение Юлии, мы с женой расположились в гостиной, а прихожая, кухня и ванная стали пространством общего пользования.               

     ИВЦ МЕСТНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ: В следующем году, на республиканской конференции программистов, я случайно узнал, что Информационно-вычислительный центр Министерства Местной промышленности Латвийской ССР подыскивает человека на должность Заведующего отделом эксплуатации АСУ. Я позвонил заместителю директора ИВЦ Симсу и предложил свои услуги. Мы встретились, я подробно рассказал о своем образовании, опыте и причинах поиска новой работы. В завершение беседы Симс заявил, что сообщит директору ИВЦ Эрику Жановичу Яунзем о подходящем претенденте на их вакансию.

Даже для Латвии сочетание имен Эрик и Жан необычно, а разговор вживую раскрыл мне целый ряд особенностей директора ИВЦ. Эрик Жанович - внук известного командира Латышских стрелков, репрессированного сталинским режимом. Командира расстреляли, а его семью сослали в Сибирь на постоянное проживание. Во время Хрущевской оттепели большинство ссыльных из Прибалтики вернулось в родные пенаты. Из семьи Яунзем уцелели только два человека, дочь командира и ее двадцатилетний сын Эрик. Дочь немедленно заручилась поддержкой выживших сослуживцев отца, некоторые из которых при Советской власти заняли солидные позиции в Республиканском ЦК партии, Совете Министров и так далее. Мать вовремя успела использовать некоторых высокопоставленных старичков для устройства судьбы своего сына. Они помогли парню сделать первые шаги карьеры: перевод в Рижский университет из какого-то Красноярского Вуза, получение должности директора машинно-счетной станции ЦСУ в двадцатипятилетнем возрасте, получение квартиры… Впрочем, Эрик Жанович заслуженно занимал свою должность: умница, прекрасно владеющий двумя языками (русским и латвийским), настоящий мужчина, красавец и пижон, щедрый и справедливый в работе и при распределении премий. На момент нашего знакомства у него была красавица жена, русская по национальности,  пятилетний сын и собственный автомобиль “Волга”. В личной беседе он откровенно сказал: - Я люблю работать с евреями, на вас всегда можно положиться и головы хорошие… Мой ИВЦ формально находится в структуре НПО “Прогресс”, директор которого ярый антисемит Безруков,  увы, я ему подчиняюсь. Он категорически приказал больше не брать в ИВЦ евреев… Безруков находится под следствием в связи с финансовыми нарушениями в НПО, ему сейчас не до нас - пытается спасти свою шкуру… Я возьму тебя временно исполняющим обязанности Заведующего отделом, а через полгода мы обязательно решим вопрос с твоей должностью, я поговорю с Министром либо ИВЦ выделят в независимую организацию, как планируется, или, на худой конец, Безрукова посадят… Решим вопрос, ты не беспокойся... 

     Я рискнул сменить болото РОВЦа на зыбкие перспективы в ИВЦ.  Выбор оказался правильным - сотрудники ИВЦ занимались настоящим делом. В отделе эксплуатации АСУ крутилось множество задач обработки данных, результаты которых действительно использовались руководством предприятий и Министерством при принятии управленческих решений. Самой эффективной являлась “Система нормирования расходных материалов на основное производство предприятий”, входную информацию для которой получали из технологических карт на изготовление изделия или из расчетных задач оптимального раскроя материалов. Выходными документами Системы нормирования были готовые формы Госснаба СССР, по которым предприятия получали фонды на материалы для производства запланированного на год перечня изделий. В разработке Системы автоматизированного нормирования совместно с разработчиками ИВЦ участвовали программисты Латвийского университета.

     Я начал трудиться в ИВЦ в самом начале опытной эксплуатации Системы нормирования - на мою долю выпали конфликты с разработчиками, ночные звонки операторов о сбоях, вызовы на исправление тысячи “багов”, программирование временных заплаток и проверка работы обновленных версий программного обеспечения. Примерно через полгода Система наконец заработала, изредка выбрасывая сбои в ситуациях, не предусмотренных разработчиками. Я написал статью о нашей Системе автоматизированного нормирования в нескольких профессиональных, периодических журналах. Публикации послужили хорошей рекламой и в ИВЦ потянулись просители из всех регионов Советской страны для ознакомления и изучения возможности приобретения Системы. Мы оформляли продажи официально, но не упускали возможностей спросить с покупателя долю его фонда зарплаты для премирования своих разработчиков или другие льготы, например, бесплатные путевки на отдых. Оценив экономические выгоды публикаций для коллектива ИВЦ, Яунзем попросил меня регулярно освещать в технических СМИ информацию о новых разработках. Я, взамен, потребовал у шефа поручать мне руководство проектами. Эксплуатация готовых систем начала казаться мне скучным занятием. Через полгода, когда Безрукова все-таки посадили, Эрик Жанович сразу утвердил мое назначение Заведующим отделом в республиканском Министерстве. Моя жена в этот период тоже поменяла скучную работу в НИИ на живую деятельность в Архитектурной мастерской проектного института, в должности Главного инженера проектов.               

     ПЕРВЫЙ АВТОМОБИЛЬ: Дедушка Гали числился инвалидом труда Великой Отечественной войны, так как в эвакуации трудился на каком-то мелком предприятии, производящем товары для фронта, где получил травму ноги. В 1980 году инвалидам ВОВ по льготной цене государство начало выделять автомобили “Запорожец” (их называли “ушастиками”). Тесть сказал: - Цена смешная, пара тысяч… Давайте возьмем, ребята - научитесь водить… Мы послушали совета мудрого Леонида Семеновича, предоставили дедушке свои скромные сбережения и стали владельцами первого автомобиля грязно-желтого цвета. Качества нашего скакуна оставляли желать лучшего: он часто ломался и подводил в нужную минуту, но зато значительно повысил мобильность передвижения всей семьи. Я стал чаще навещать Лелию в Клайпеде и забирать ее в Ригу на время школьных каникул. Одним летом мы даже умудрились доехать на непородистой тачке до Дома отдыха в Адлере, где надолго застряли на приколе, из-за закипевшего и полностью расплавившегося аккумулятора. Половину отпуска в тот раз я потратил на хождение по разным злачным местам для добычи нового аккумулятора. В конечном итоге мне удалось достать у барыги злосчастный электрический прибор от грузовика, большего размера, чем требовалось, за сумму, раза в три превышающую продажную цену, но ведь в магазине этот товар отсутствовал напрочь. Дефицит товаров народного потребления в автомобильной области тогда превышал все прочие дефициты… Мы намучились с нашим первым автомобилем, но свою основную задачу он выполнил - мы оба стали хорошими водителями и теперь могли запросто справиться с вождением любой, легковой машины...      

     РИЖСКИЕ ДРУЗЬЯ: После переезда в Ригу у меня появилось много новых приятелей в профессиональной сфере. Мы с женой продолжали общаться с ее институтскими однокашниками. У нас образовались товарищи, разделившие спортивные увлечения теннисом и горными лыжами. В этих записках мне хочется упомянуть только духовно близких людей из нашего круга общения в тот период. Первое время я водился с Вениамином (Беном) Волковым, который занимался бизнесом. Пятачок на пересечении Ленина и Падомью называли Центром, его фокусом считались часы в виде колонны с циферблатами со всех сторон. В средоточии столицы Латвии продавали и покупали вещи по зашкаливающим ценам,  играли в карты и торговали валютой. Главными в Центре были деловые: фарцовщики, валютчики, спекулянты, проститутки и прочие деятели, использующие  лобное место для деловой деятельности. Гости города болтались по улицам в поиске связей, приключений или товара. Рижане верили, что приезжие существуют в Центре для того, чтобы приносить случайные заработки местным жителям. Халявную прибыль, десять процентов от сделки, могло принести простое посредничество между продавцом и клиентом. Бен нашел для себя нишу в нелегальном, деловом мире Центра, хорошо зарабатывал, обзавелся квартирой и автомобилем “Жигули”. Он познакомил меня с несколькими ребятами, у которых можно было купить любые дефицитные товары.    

     Семейная жизнь и профессиональная занятость развернули мои мозги в сторону совершенно противоположных интересов, мы редко встречались с Беном. В один из вечеров я, как обычно, возвращался с работы поздно. На подходе к подъезду, на меня из-за угла, неожиданно выскочила пожилая женщина в слезах.
     - Извините, молодой человек, вы – Аркадий?
     - Да, я – Аркадий, в чём собственно дело?
     - Я мама вашего друга, Венички Волкова. У сына несчастье – он арестован и находится под следствием. Ему шьют тяжелую статью. Нам срочно требуется лучший адвокат по криминальному праву Бекерис. Я звонила старику, но он даже не выслушал, рявкнул: - Я сейчас крайне перегружен! – и повесил трубку. Веня написал, что вы сможете помочь...
     - Чем я могу помочь? Я совсем не знаком с Бекерисом.
     - Вы не знакомы, но тёща у вас – юрист!
     - Она – юридический консультант на заводе, не имеет никакого отношения к криминальному праву...
     - А вдруг...
     - Давайте, поднимемся в квартиру – я позвоню...

     Оказалось, Семён Абрамович преподавал теще Римское право в университете. Он не смог отказать бывшей ученице и взялся вести дело Вениамина Волкова. В день суда я отпросился с работы, чтобы присутствовать на заседании. Дело не стоило выеденного яйца. Как выяснилось, заматеревший Волк организовал подпольное производство дефицитных товаров из утильсырья, которое,  вполне официально, приобретал в специальном магазине отходов предприятий. Спрашивается, за что тут привлекать к суду? Дельцам следовало бы давать контролируемую свободу и позволять бороться с недостатком потребительских товаров. Предприимчивые люди, все разом, смогли бы даже во времена застоя постепенно разрулить экономические проблемы страны.
 
     В день суда обвинитель, коротко обрисовав суть дела, долго распинался о пагубном влиянии тунеядцев на развитие социалистического государства. Свидетелями выступили заведующий магазином отходов и трое студентов, рабочих подпольного цеха Волкова. Выступление защиты поразило краткостью – старый адвокат сказал несколько общих фраз: первая судимость, наличие разрешения жилищной конторы на помещение, легальность исходного сырья для производства, документы по регистрации артели застряли на рассмотрении у городских властей, бизнес Волкова - существенная материальная поддержка для студентов, помогает устранить дефицит товаров народного потребления... Обвинитель, в заключительной речи, попросил суд о максимальном наказании для подсудимого. Объявление приговора перенесли на следующий день.

     Я вернулся домой в совершенно подавленном настроении, совсем не подозревая, что главный сюрприз вечера ждет меня впереди. Около девяти, без телефонного звонка, в квартиру ворвалась разъяренная волчара – мамаша Волка. Минут за пять скандальная мадам, прямо с порога,  вылила в мою сторону целый ушат помоев и проклятий:
     - Медвежья услуга! Аферисты! Подвели Веника под монастырь...  Пропал сыночек... Ваш грех, Аркадий... Старик – полный идиот, кучу денег взял, а толку никакого... На суде сказал десять предложений... Это сговор... Верните деньги, я буду подавать на пересмотр дела... Зачем вы вообще взялись помогать? Теперь Венику сидеть десятку... Будьте вы прокляты!

     За стенкой проснулась и горько плакала годовалая дочурка,  рядом с ней затаилась перепуганная, любимая жена... Я сначала подумал: - Зачем я, кретин, взялся им помогать?  Потом решил, что следует показать волчице мужской характер – грязно выругался матом и, в буквальном смысле, вытолкал скандалистку за дверь.

     Следующим вечером в мой дом, непрошенным гостем, завалился  целый и невредимый Бен Волков, собственной персоной. Его отпустили из предварительного заключения: по статье могла десятка выскочить, но наш  пострел отделался двумя годами условного заключения. Волк притащил торт и две бутылки шампанского. В отличие от своей глупой мамаши, мой приятель рассыпался благодарностями:
- Аркаша – ты настоящий друг! Спасибо огромное! Я твой вечный должник! Извини мою старую дурынду – мозги высохли... Адвокат – гений, зачем ему распинаться, как Плевако, если он с судьей до войны, в гимназии на одной парте сидел... Срать я хотел на их приговор... Валить надо, братуха... Не будет здесь нормальной жизни...
Инцидент с глупой мамашей, которая, не дождавшись приговора, пришла в мой дом воевать и так и не оценила спасение сына, все-таки разрушил нашу дружбу с Волком - мы практически потерялись. Через несколько лет Бен иммигрировал в Австралию.    

     Моя мама нашла в Риге семью двоюродного брата, который до Отечественной войны окончил танковое, военное училище, дошел до Берлина, дослужился до полковника, на дембеле получил квартиру и осел в Риге. У отставного полковника было два сына. Я подружился с младшим, Семеном Олевским, который работал программистом в НИИ электроники и вычислительной техники, ходил в передовиках, его избрали комсоргом института. Мне нравилось общаться с умником Семеном, он также пришелся по душе моей жене, бывал у нас в гостях по случаю всех семейных праздников. Серьезные разногласия с Олевским у нас случались только в дискуссиях по поводу Советской власти,  роли в истории коммунистических вождей, а также при обсуждении фундаментальных отличий Капитализма, Социализма и Коммунизма. Семена не зря выбрали комсоргом - он оказался знатоком трудов Ленина и Маркса, почитателем коммунистических идей и даже подал в парторганизацию НИИ заявление о вступлении в КПСС. Его фанатичная вера в восьмидесятых годах двадцатого века казались мне анахронизмом, убеждениями совершенно  несоответствующими реальной политической и экономической ситуации в Совке.

     Несмотря на разногласия в идеологии, в выходные дни мы, случалось, подбирали кузена по дороге на дачу родителей Галины, в Саулкрасты. Дача находилась в прекрасном месте - точке, где река Гауя впадает в Балтийское море. Купаться в смеси речной и морской воды было особенно приятно. В лесу вокруг дачи можно было за полчаса набрать литровую банку черники или лукошко грибов, а шашлыки на прогоревших, сухих сосновых шишках отличались в тех местах особенным вкусом. Будучи в командировке, мой кузен познакомился с девушкой из Питера, Наташей, которую полюбил и, не долго думая, сделал ей предложение руки и сердца. Семен пригласил нас на свадьбу: официальная часть бракосочетания красивой пары проходила в Рижском Загсе, а саму свадьбу справляли в Питерском ресторане. Мы с Галей с удовольствием вырвались из рутин будничной жизни -  при росписи я был свидетелем со стороны жениха, а затем, этим же вечером, мы отправились в Питер ночным поездом и приняли активное участие во всех событиях свадебного торжества. Семья Сени и Наташи поселилась в Риге, они оба стали для нас большими друзьями. Я всегда старался и возможно сумел сохранить дружбу с дорогой сердцу семьей Олевских до настоящего времени. Их единственную дочь Ирочку, в свое время, именно на моей машине доставили из Роддома. 

     В 1985 году Юлька пошла в первый класс, по этому поводу школа на улице Сарканармияс проводила торжественную линейку, на которой ребята старших классов приветствовали свою смену. После мероприятия мы с женой разговорились с двумя другими парами: Борисом и Зитой Шерманами, родителями двойняшек, одноклассниц Юлии;  Людмилой и Валерием Пахомовыми, родителями красивой блондинки. Знакомство на почве общих забот, связанных с началом учебы детей, переросло в теплые, приятельские отношения. Борис Шерман работал главным инженером Строительного управления, в его организации имелись зал для банкетов и отличная сауна. Через пару недель мы были гостями Бориса на каком-то торжестве и сумели по достоинству оценить его возможности в проведении семейных праздников. В разговоре мы с Борисом выяснили, что оба играем в теннис и нуждаемся в партнере, стали вместе играть, больше общаться и подружились. Пахомовы тоже часто появлялись в нашей компании. 

     ГОРНЫЕ ЛЫЖИ: По окончанию института моя жена получила направление в Латвийский НИИ Строительства. Руководителем ее группы был Давид Шнейдер, умный интеллигент, хорошо развитый физически фанат нескольких видов спорта. Его семья каждой зимой проводила две недели отпуска на горнолыжных курортах. В один год их поездка сорвалась из-за болезни дочери. Давид предложил путевки в Терскол моей жене. Я позвонил Давиду, чтобы узнать детали:
     - Привет! Классные путевки, спасибо! Но у нас ничего не получится… Я в детстве хотя бы катался с гор на обычных лыжах, но Галя никогда в жизни лыжи не надевала...
     - Чайники, так в горах новичков называют, катаются в группе, с  тренером. Вас в правильную команду определят, не пропадёте! Может  случиться, что у вас дело не пойдёт, энтузиазм испарится и вы забросите лыжи... Не огорчайтесь - отдых там всё равно отменный в марте: тепло, яркое солнышко, бронзовый загар, олимпийский бассейн под стеклянной крышей, вкусные шашлыки и хорошее домашнее вино...

     Приэльбрусье, начало марта, благодать: по-весеннему тепло, яркое, ослепительное солнце, температура воздуха плюсовая - градусов десять, но слой снега, в несколько метров, лишь подтаял и совсем не собирается сдаваться весне. В этом главное достоинство климата Баксанского ущелья: зимой тепло, но снег мягкий, очень глубокий и не тает долго, до мая. Гостиница расположена у подножия горы Чегет, в сосновом бору, на высоте 2075 метров над уровнем моря. Команда «чайников» только что получила свои «дрова» (так называют убогое оборудование из проката)  и выстроилась на площадке у входа на турбазу. Сравнение жалкого оснащения команды с экипировкой бывалых лыжников, которые ватагами, со свистом и улюлюканьем, проскальзывают мимо в направлении подъёмника вызывает приступы чёрной зависти.  Тёмный загар, фирменный прикид и лыжи Fischer инструктора Бориса полностью cоответствуют его званию Мастера спорта.  В таких местах дебютанту хочется поскорее стать своим в доску, таким же успешным, как его наставник.

     Инструктор завершает перекличку воспитанников, в которой от каждого требуется подробное представление. Затем переходит к инструктажу по технике безопасности.  В группе двадцать человек, молодёжь: мы с Галей, трое армейских офицеров с женами, медсестра, учительница, преподаватель музыки, несколько инженеров, ученый-физик, работники гражданской авиации, студенты. Более половины – женский пол,  несколько симпатичных, свободных девиц, но яркими красками выделяется Лена – стюардесса международных авиалиний. Девушка модельной внешности, с ногами от ушей,  хихикает на каждое слово Бориса и, не откладывая в долгий ящик, строит глазки – в горах инструктор является самым важным мужчиной.  Борис закругляется тремя объявлениями: 1. Восьмого марта на северной трассе Чегета пройдут показательные выступления лыжников-экспертов, 2. К четырнадцатому марта его воспитанники во что бы ни стало обязаны подготовить развлекательную программу для концерта-конкурса с призами, 3. Наступил ответственный момент первого отправления группы в горы...

    Утром четвёртого дня инструктор разрешил успевающим ученикам спуститься на лыжах от гостиницы к подъёмнику. Хорошо утрамбованная, чрезвычайно скользкая, подтаявшая лыжня пролегает через лес по глубокому снегу, петляя среди вековых сосен. Уклон небольшой, но скорость развивается бешеная. После занятий с Борей половина «чайников» в состоянии пройти все препятствия и повороты лесной тропы, при условии, что цепочка лыжников стартует одновременно и движется  синхронно. На беду любимца команды, Саши-физика, в его авангарде оказалась пациентка  соседнего санатория, гуляющая на беговых лыжах. Выдающаяся толстуха, в точном соответствии с указаниями врача-физиотерапевта, спокойно и ритмично, как черепашка, ползёт по тропинке на своих деревянных, а в этот момент на неё из-за сосны вылетает, потерявший управление, орущий в полный голос бородач свирепого вида.
     - Тёть уйди! Тётя, пожалуйста, сойди с лыжни! В сторону!

     Истошные крики физика утонули в утренней симфонии проснувшегося леса. Происходит неминуемая катастрофа, завершающаяся совместным полётом и катапультированием обоих фигурантов в громадный сугроб на обочине.  Народ в отчаянии – в команде первая жертва горнолыжного спорта... По указанию Бориса, сугроб раскапываем голыми руками, чтобы подручными средствами не добавить ущерба пострадавшим. Минут через десять удаётся отрыть пластиковый лыжный ботинок, потом две вязаные шапочки, а за ними следуют воротник из серебристой чернобурки, варежки, лыжные палки, деревянные обломки и другие признаки присутствия людей. Спасателям, спустя минут двадцать, наконец, открываются два мычащих человеческих организма, сплетённые в спасительных, крепких объятьях. Вопреки опасениям товарищей, медсестра не обнаруживает в полузамёрзших телах физических повреждений и ставит обоим нестрашный диагноз – лёгкая психологическая травма. Удачливых бедолаг спасло сочетание глубокого, мягкого снега с хорошей амортизацией пухлого тела курортницы. Борис немедленно организует эвакуацию пострадавших на базу. Несмотря на то, что занятия в этот день начались с опозданием и проходят в свёрнутом режиме, выразительные объятия бородача и великолепной толстухи в шикарной, снежной постели навсегда забавной легендой отложились в памяти участников события.
 
     Вечером «чайники» собрались в красном уголке для обсуждения активов, позволяющих, на скорую руку, сколотить развлекательную программу. Борис подогревает питомцев: во-первых, ценные призы, а, во-вторых, успех группы поднимет его авторитет наставника.  Исполнительский опыт у нас невелик, но всё-таки имеет место: трое КВН-щиков локального, по месту учёбы, масштаба, один из них при этом играет на гитаре, профессиональная музыкантша, способная подобрать всякую мелодию на клавишном инструменте, участница церковного хора и толпа горячих энтузиастов, желающих чем-нибудь посодействовать команде. Управление ходом собрания берёт на себя Саша, оклемавшийся после утреннего происшествия. Рыжий бородач - студент пятого курса МИФИ и фанат КВН. Физики – они хоть и не лирики, но всегда умные... Наш умный физик, благодаря знаменитому приключению с толстухой, успел стать героем среди постояльцев гостиницы. 
     - Коллеги, предлагаю обсудить наши возможности и составить  концертную программу. У кого есть предложения?
КВН-щик из Одессы объявляет свою позицию: - Чтобы получить приз, концертная программа из отдельных номеров не подходит –  требуется спектакль-шоу, по ходу которого вплетаются отдельные выступления участников...
   Саша: - Согласен. Что конкретно предлагаешь?
   Одессит: - Мюзикл о горах, лыжах и «чайниках»... Пускай кто-нибудь набросает юморной сценарий.
   Я вступаю: - Могу написать сценарий, но когда репетировать?
   Саша: - Ночами будем репетировать!
   Я снова вставляю “пять копеек”: - «Чайникам» ночью спать положено, иначе спортивная форма страдает...  Выход - прокатать сырой сценарий... Будем играть в съёмку кино – в этом фишка... Поставим режиссёра, актёров, оператора, декорации, камеру и будем делать вид, что снимаем фильм... Тогда допускаются экспромты, повторы, пререкания, неточности и плохая игра артистов...
   Саша: - Значит, не готовое варево, а его приготовление... Грандиозная идея! Аркадий – сценарист и режиссер, Я и Одесса – главные герои, Юрий – оператор, у него камера имеется, красотка Лена – ассистентка режиссера... Другие роли будем вводить по мере готовности сценария...
   Одессит: - Здорово!
   Я подвожу итог: - Снимаем рекламный ролик «Приезжайте в Терскол»!   

   На второй неделе некоторые питомцы Бори расслабились: самостоятельно катаются на малой горке, отдыхают компаниями, крутят романы, едят шашлыки, запивая местным вином, и загорают на ярком солнышке. Передовые бойцы не сдались, они продолжают ежедневную пахоту с инструктором: после завтрака занятия лыжами около пяти часов, по возвращению в гостиницу - обед, час отдыха, затем репетиция и, только, в завершение дня, посиделки под гитару с вином. Борис – знаток  местности, трасс и спусков, он изо дня в день изощряется в подборе маршрутов, которые учат его питомцев чему-нибудь новому. В это утро  стойкие курсанты тренировались в хождении по траверсу (так называют лыжню, проложенную по узкому порогу), идущему по дуге вокруг конусообразной поверхности горы. У меня упражнение получалось из рук вон плохо и обычно заканчивалось падением, но, несмотря на боли в копчике и локте, я на обратном пути снова несу Галины лыжи.
   
     Подготовка выступления движется своим чередом. Главный герой моего сценария - старик-философ, который  в реальной жизни занимается земным ремеслом шашлычника. Его роль поручили  одесситу, а театральный реквизит: кепку«аэродром», седой парик, бороду, шампуры и мангал Боря вымолил у завхоза базы. Исполнитель, без остановки, совершенно ни к месту, разглагольствует о человеческой суете и прочих высоких материях, находясь в окружении клиентов, бутафорских шашлыков и отары овец, которую живописно изображают трое старших лейтенантов в вывернутых наизнанку овечьих тулупах.  Роль корреспондента местного телевидения, с моей подачи, поручили Гале, её миссия - крутиться среди присутствующих  и задавать глупые вопросы. В центре сценария – интервью с важной, государственной персоной в исполнении Саши. Амплуа физика – остроумная импровизация в ответах. Леночка, в выразительной мини-юбке, виляя  бёдрами на выходах, отлично справляется с ролью ассистентки, хлопая заставкой кадра и выкрикивая фразы типа «кадр пятый, дубль второй...». Моя миссия - обеспечение подобия нашей “драмы” с реальным производством кинофильма. Я кошу под крутого постановщика: темные очки, кожаный пиджак, грубые нападки на актёров, резкие замечания оператору...

     Наступил долгожданный вечер конкурса концертных программ. Ведущий представляет публике «уважаемое жюри», в составе которого директор местного дома культуры, начальник турбазы, замполит и штатный массовик-затейник. Выступления подготовили восемь творческих коллективов, порядок выхода на сцену определяется жребием – Боря вытащил из кепки массовика бумажку с номером 3. Это удача – опытные КВН-щики объясняют: плохо быть первыми или последними в очереди выступающих. Все участники принимают по глотку водки из фляги Бориса. Выступление  развивается по плану: музыкальное сопровождение спектакля на клавишнике соответствует стандартам, шашлычник разделывает одного из баранов и заумно философствует, оставшиеся в загоне животные громко блеют и, с наигранным ужасом, ожидают своей горькой участи, хористка с гитаристом гладко вставляют в действие разные песни, Галя носится по залу с вопросами... Всё идёт плавно до тех пор, пока репортерша не обращается к Саше, вальяжному господину в костюме и галстуке:
     - Иван Иванович, вы – государственный деятель, катастрофически занятой человек, но всё-таки находите время и силы для занятий горнолыжным спортом. Почему этот спорт так важен для вас, какие чувства возникают при спуске с Чегета?
Именно на этой точке Сашка-физик и выдаёт свою байку об ощущениях горнолыжника, ставшую позже ещё одной легендой Приэльбрусья.
     - Взрослому человеку неудобно искренне рассказать юной девушке о чувствах фаната горнолыжного спорта. Я, пожалуй, расскажу вам притчу, которая прояснит мои впечатления.

     Сидят чукчи, старый и молодой, на берегу Северного Ледовитого океана. Мимо проплывает апельсин. Обитатели Крайнего Севера никогда в жизни не видели экзотический фрукт. Старик хватает оранжевый плод и съедает одним махом, закатывая глаза и счастливо урча от удовольствия. Молодой в претензии: - Дедушка, ты почему хотя бы кусочек мне не оставил?
     - Не смог остановиться – очень вкусно было...
     - Как вкусно? Как красная ягода с Чёрного болота?
     - Нет, вкусней...
     - Как строганина из тунца?
     - Вкуснее...
     - Как язык оленёнка?
     - Вкуснее...
     - Так на что же всё-таки похож вкус оранжевого плода? – настаивает парень.

Старик долго думает, а потом заявляет: - Много лет назад отец женил меня на  Кэннэй. После традиционного обряда новобрачных оставили вдвоём в чуме. В тот, самый первый раз, нам было также вкусно, насколько вкусным оказался этот диковинный плод, который принёс океан...
 
Реакцию зрителей на Сашкино озорство, спустя годы, автору пересказать трудно... Помню вначале шок, короткое замыкание, а затем яростный взрыв: истерика и дикий хохот толпы, волнами, приливами и отливами... Повальный восторг!  Аналогию поняли, приняли и оценили, с ней согласны, юмориста обожают, он сегодня – кумир толпы. Только начальник турбазы и замполит осуждающе качают головами.

     В итоге команда «чайников» заняла второе место, на первом - группа, выставившая хоровой коллектив в воинской форме с репертуаром советских, патриотических песен. Боря получает от жюри наш приз - большой, размером с чемодан, ящик из картона красного цвета. «Чайники» замерли –  возможно в чемодане притаилась мечта, ну, например, горнолыжные перчатки для всех... Боря, медленно, раскрывает заветный ящик, в котором обнаруживается огромный, хорошо пропечённый красавец-пирог с начинкой из диких, горных яблок. Вкуснятина – пальчики оближешь! Отлично пошел в комбинации с белым, полусладким, бочонок которого мы прихватили на местном базарчике. Праздничные посиделки в финальный день заезда продолжались до средины ночи. Крещение группы состоялось, мы стали в горах своими и, если приедем снова, то займем следующий уровень в горнолыжной иерархии мастерства. С первой поездки в Приэльбрусье мы навсегда превратились в фанатиков горнолыжного спорта, этому прекрасному занятию мы в будущем посвятим еще много дней своей жизни.

     По возвращению домой мы сразу занялись добыванием горнолыжного оборудования для всех членов семьи. У Юльки полюбившийся нам вид спорта сразу пошел. Для тренировок дочурки, по выходным, мы использовали длинную, пологую горку в парке на улице Пярнавас. С Давидом и его женой Мариной мы подружились на почве общего фанатизма, со временем эти друзья сумели пристроить нашу семью в кооператив любителей горнолыжного спорта, который образовался при Латвийском университете. База кооператива находилась в лесу, рядом с городком Алуксне, в сорока километрах от Риги. 

     ДИССЕРТАЦИЯ: Я регулярно освещал в профессиональной прессе информацию о новых разработках ИВЦ. Написал несколько статей о своем опыте по организации тестирования программ и опытной эксплуатации больших Систем обработки данных. В результате накопилось множество публикаций, публикации - первый шаг к диссертации. Однажды шеф поручил мне приобрести самую продвинутую и точную Систему оптимального раскроя материалов. Я стал просматривать сообщения о разработках наших коллег со всех регионов страны, выбрал наиболее подходящие четыре системы и запросил у разработчиков подробные технические описания программного обеспечения. После изучения документов я все равно не смог сделать выбор - рекламные материалы обещали многое, но сможет ли приобретение реально выполнять нужные нам функции? Написал разработчикам снова и спросил готовы ли они предоставить программное обеспечение для контрольного тестирования на наших задачах? Три организации ответили положительно.

     Мы получили копии программ, инструкции по эксплуатации и начали опытную проверку. По каким критериям выбрать лучшее программное обеспечение? Я просмотрел множество советских и иностранных публикаций в области оценки и сравнения качества программ. Ни одной законченной работы, только рассуждения о необходимости создания инструмента оценки или предложения отдельных показателей качества. Среди советских ученых в области оценки качества программ самым известным оказался доктор наук В.В. Липаев, он работал в закрытом институте и занимался специальными программами. Никаких критериев сравнения качества программного обеспечения для обработки экономической, производственной информации я не нашел… Тема кандидатской диссертации возникла в голове, как итог моих поисков и сомнений в выборе лучшей разработки - Оценка качества программного обеспечения Систем автоматизированного управления производством. 

     Я подготовил реферат, в первой главе которого обосновал актуальность, необходимость и своевременность моей будущей диссертации. Разослал реферат в десяток НИИ, которых, по моему мнению, могла заинтересовать тема и мое поступление в их аспирантуру. Откликнулись два НИИ: Киевский институт кибернетики и закрытый институт в Москве, где работал Липаев. Я съездил в оба института. В институте кибернетики не брали в аспирантуру, а предложили после окончания аспирантуры в любом другом месте представить им для защиты готовую работу. Липаев при личной встрече объяснил, что они работают на Космос, я не смогу получить допуск для работы в его институте, а диссертации посторонних они не рассматривают… Круг замкнулся без реальных результатов…

     Помог случай: подруга жены Таня Белянчева пригласила нас с Галей на день рождения, Таня жила с родителями. За столом я случайно разговорился с отцом Тани, Николаем Ивановичем Белянчевым, который работал Заведующим промышленного отдела Совета министров Латвийской ССР. Он спросил: - Как продвигается кандидатская? - Не продвигается совсем, - ответил я и рассказал о своих поездках в Киев и Москву. Николай Иванович позвал меня в свой кабинет и попросил рассказать о теме диссертации… В завершении разговора сказал: - Тема уникальная, ни один институт не решится взять… Мне кажется можно попытать счастья в Московском НИИ стандартизации и качества продукции… Программы - результат умственного труда, значит тоже продукция… Институт занимается исследованиями качества различной продукции, им и карты в руки… В институте своя аспирантура… Зайдешь ко мне на работу - я дам письмо от имени Совета Министров Латвийской ССР с просьбой подготовить специалиста для республики… Должно получится...

    В 1981 году я поступил заочно учиться в аспирантуру Московского НИИС, в возрасте тридцати трех лет. Учеба длилась три года, аспирантам раз в году предоставлялся месячный отпуск для сдачи экзаменов с сохранением заработной платы. Мне назначили научного руководителя от института, Владимира Ивановича С. Льготный месяц я обычно проводил в Москве, жил в это время в квартире сестры жены - Лены Кремер. Вечерами  бродил по Москве, посещал театры и концерты. Мне повезло побывать на спектакле Ленкома “Юнона и Авось”, на концертах Владимира Высоцкого, Александра Розенбаума, супругов Никитиных, Дольского и Булата Окуджавы.

     Через три года диссертация была готова, работа предлагала набор показателей качества программного обеспечения, вес каждого показателя и механизм свертки значений отдельных показателей в итоговый результат оценки. В те времена хорошим признаком диссертации считалось наличие в ней сложного математического аппарата. Я попросил знакомого математика подобрать для моей работы правильную математику. Математик, увы, оказался чересчур талантливым, соорудил целую собственную теорию на восемь страниц. Законченную диссертацию отправили на рецензию эксперту, который в целом нормально отозвался о работе, но отметил ее перегруженность сложной математикой. Научный совет института, основываясь на замечаниях рецензента, не допустил диссертацию к защите. Я расстроился и решил сдаться, но научный руководитель организовал мне встречу с рецензентом. Злой эксперт оказался совсем неопасным, а мудрым и дал дельный совет: - Ты предложил толковый инструмент оценки качества программного продукта. Для вычисления количества тестовых прогонов в работе использован громоздкий математический аппарат. Математика расчета надежности электронной аппаратуры применяется десятки лет. Попытайся использовать существующую математику...

Я вернулся домой, заменил в диссертации восемь страниц сложных математических выкладок на две страницы заезженных вычислений с использованием существующих формул расчета надежности электроники и снова отправил работу в Научный совет НИИС. Летом 1985 года я защитился. Теперь впереди своей подписи на любом документе я мог ставить аббревиатуру “к.т.н”, получил ежемесячную надбавку к зарплате в пятьдесят рублей, но главными достижениями в научной области я все-таки считал полученный мной инструмент для практической работы и уважение коллег - в нашем ИВЦ трудилось всего три кандидата наук.   

     КОРОТКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В СИБИРЬ: С приходом к власти Горбачева в стране многое изменилось. В мемуарах я не касаюсь политических преобразований, но экономическая реформа внезапно преобразила жизнь нашей семьи. Организации, в которых мы с женой работали перешли на хозрасчет. ИВЦ имел большой задел программного обеспечения, которое неплохо продавалось. Кроме этого мы начали работать по заказам от сторонних предприятий. До реформы продажа программ на сторону материально практически не отражалась на разработчиках, новое время поменяло правила - 30% продажной стоимости товара разрешалось переводить в фонд заработной платы. Работники ИВЦ, наконец, стали получать достойную зарплату. Подобная ситуация также произошла в Архитектурной мастерской Галины - служащие, кроме запланированной работы, стали брать дополнительные проекты по хозрасчетным договорам. Совместный заработок в нашей семье постепенно вырос раз в пять, мы неожиданно стали богатыми, у нас образовались существенные сбережения и встал вопрос: на что тратить деньги в условиях дефицита продуктов потребления? Стали покупать продукты на рынке… Задумались об обмене нашей небольшой квартирки на большую… Мы были не прочь купить новую машину…

В один из дней мне на работу позвонила жена: - Грандиозная новость: - Заказчики из Нижневартовска за Типовой проект детского садика в качестве премии отдали нашей мастерской три разнарядки на приобретение автомобиля “Жигули”. Мой шеф одну взял себе, одну отдал архитектору, а оставшуюся предложил мне, главному инженеру проекта. Машины по официальной цене, но забирать нужно в Тюмени. В Тюмень полетим или мне отказаться от разнарядки? 
     - Как можно отказаться? Деньги нам некуда девать…

     Мы полетели в Тюмень во второй половине Ноября. Несмотря на осень в европейской части страны, в Тюмени стояли лютые морозы, толщина снега достигала нескольких метров. Я спросил у директорши автомобильного магазина, разбитной бабенки со ртом, полным золотых зубов: - Машины ваши где стоят, на складе? 
     - На складе, милок… За магазином наш склад, - хихикнула дамочка и указала на ровное, снежное поле за окном.
     - Не понял, там сплошной снег…
     - Бери лопату - раскапывай… Шестую модель просишь - копай поближе к забору, если определенный цвет интересует - придется целый день копать, но в пять вечера мы закрываемся…
     - Можно попросить твоих ребят попросить помочь со снегом?
     - Водка есть?
     - Одна бутылка в сумке…
     - Одной мало, сам с ними говори... 

     Я отдал бутылку водки и двести рублей работягам при магазине, примерно через час нам выкатили “Жигули” шестой модели, цвета “кофе с молоком”, но объявили, что бензина в машине всего на двадцать километров пути…
     - Ребята, где достать бензин?
     - Поедешь в сторону центра направо, через пять километров будет развилка… Попробуй там голосовать… Водилы грузовиков нальют горючку за бабки… Добыв бак бензина, мы отправились на грузовой вокзал, чтобы отправить новый автомобиль в контейнере по железной дороге.

     В очереди на оформление проездных документов я случайно разговорился с военным офицером, отправляющим малый контейнер с книгами и домашним скарбом. Офицер возмутился:
     - Новую тачку отправляешь по железной дороге… Ты в своем уме, парень? Разворуют по дороге, не сомневайся… В лучшем случае, получишь кузов без движка и колес…
     - Пломбу ведь на контейнер ставят…
     - Плевать здесь хотели на пломбы, в Сибири Советской власти нет! Мой сослуживец летом “Волгу” в Питер перевозил, сам в нее сел, чтобы не рисковать… Поезд через тайгу идет, на двухсотом километре бригада бандитов с ружьями на ходу вскочила на платформу… Табельный пистолет товарищу не помог - пришлось откупаться от бандюков… Не вздумай сдавать машину на перевоз!

     Мы решили ехать домой своим ходом. Жена, по телефону, пригласила в поездку начальника мастерской, который в это время находился в командировке в Тюмени. Решили выезжать немедленно, несмотря на вечернее время… Я объявил экипажу: - Едем без ночлега до Москвы, сменами - один за рулем, второй выполняет обязанности штурмана, третий спит на заднем сидении… Потом меняемся местами… Нужно поскорее выбраться из Сибири, иначе снегом завалит… Пропадем…

     Недалеко от Тюмени, на пару часов, мы застряли в тоннеле, прорытом в шестиметровом снегу. Тоннель шириной в одну полосу позволял лишь одностороннее движение: в течение получаса машины двигались к Тюмени… Затем гаишник в длинном тулупе орал водилам в рупор, что меняет направление движения. Машины застывали на обочине, патруль на автомобиле ГАИ проверял тоннель, а потом давал отмашку на движение в противоположную сторону... Пару часов спустя мы проехали мимо Тобольского тюремного комплекса, через мрачные казематы которого прошли Владимир Короленко, Николай Чернышевский, Федор Достоевский и другие знаменитые каторжники. Тюремный замок возвышался над Тобольском жутким символом края и всколыхнул неприятные раздумья о тяжелом прошлом страны.

     Самый сложный участок пути ожидал нас в районе Уральских гор - непрерывные скользкие спуски, сменяющиеся не менее скользкими, пологими подъемами по разъезженной до блестящего льда дороге. Однажды, когда за рулем находился коллега жены, машину занесло и развернуло в сторону, противоположную нашему движению. Водила “Камаза”, идущего по встречке, сумел снизить скорость, и мы чудом избежали столкновения. Я выругался, немедленно сменил неопытного водителя за рулем, развернулся и продолжил движение. Мы добирались до Москвы трое суток, останавливались, только чтобы перекусить и справить естественные надобности. Меню придорожных кафе и ассортимент продуктовых магазинов в провинциальной России поразили рижан своей убогостью. В одном из переполненных проезжим людом кафе в меню присутствовало только одно блюдо - макароны, политые свиным жиром… Пришлось потреблять отраву вместе со всеми - очень хотелось кушать. В Москве нас снова выручила сострадательная родственница Елена - мы, наконец, нормально поели и выспались на чистой постели. Еще день в пути, и мы прибыли в Ригу. 


     ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ИММИГРАЦИЯ В ЭМИГРАЦИЮ

     ИММИГРАЦИЯ: Базовый словарь английского языка The Oxford English Dictionary включает два слова, которые обозначают изменение индивидом страны постоянного обитания. Понятие Immigration (иммиграция) динамично и развивается во времени, так как включает в себя оформление необходимых документов, переезд, въезд в другую страну с прохождением всех требующихся законом процедур. Понятие Emigration (эмиграция) одним словом характеризует сам факт оставления родины или продолжительную жизнь в принявшей иммигранта новой стране. Перестройка СССР по Горбачеву принесла советским людям существенные демократические и экономические преобразования. Однако запоздалые реформы Михаила Сергеевича не могли спасти Советскую державу от последствий застоя времен Хрущева и Брежнева. Грядущий распад огромной страны Советов на дробные части в конце восьмидесятых годов прошлого столетия представлялся очевидным. Положение русскоязычных обитателей прибалтийских республик в таком случае дополнительно усугублялось пугающей необходимостью перемены базового языка общения на предприятиях, в организациях и учебных учреждениях.

     Мы с женой с детства ощущали себя русскоязычными евреями, проявления бытового антисемитизма в нашу сторону случались, они оскорбляли человеческое достоинство, но в целом не отразились на нашей жизни и самооценке. Государственное юдофобство не один раз влияло на мою судьбу, но, вопреки его постоянному присутствию, мне удалось добиться основательных успехов в профессиональной карьере. Во второй половине восьмидесятых наша семья достигла относительного материального благополучия. Несмотря на очевидные карьерные и финансовые достижения, мы решили иммигрировать, чтобы не искушать судьбу неопределенностью нашего будущего в Латвии. Уехать из страны Советов я собирался давно, с юности, но только демократические преобразования Горбачева во второй половине восьмидесятых, наконец, позволили осуществить задуманное. В среде общения нашей семьи в Риге вопрос о необходимости эмиграции даже не стоял - главной темой дискуссий был выбор: Израиль, США или Канада. Сторонники “израильского варианта” приводили всем понятные доводы, перечень которых можно обобщить одним предложением: “люди должны жить на своей исторической родине”. Я в душе соглашался с вышеприведенным лозунгом, но во главу угла все-таки ставил практические соображения. Во-первых, в связи с учебой в аспирантуре, я на сносном уровне владел английским языком. Во-вторых, наши с женой профессии были достаточно типичными для еврейской диаспоры страны Советов. Израиль - небольшое государство, вряд ли там сумеют достойно устроить огромное количество советских технических специалистов, которое целым ручьем вливается в их общий поток иммигрантов. Значит моей семье следует отправиться в большую по масштабу страну, в которой прием и адаптация новых иммигрантов отлажены до уровня современной технологии. Мы выбрали США, страну, признанную в западном мире бастионом демократии и свободы.

     Мы оставляли в разваливающемся СССР дорогих людей: родители с обеих сторон категорически отказались покидать родину, моя сестра и сестра Гали заявили, что их семьи в принципе рассматривают иммиграцию, но пока к ней не совсем готовы. Главным ударом для меня стало несогласие первой жены отпустить в эмиграцию нашу дочурку. Лелия в это время как раз окончила школу с Золотой медалью и поступила учиться в Медицинский институт. Я оставил бабушке Белле серьезную сумму денег, решил дать дочери завершить её обучение прекрасной профессии медика, а после, в недалеком будущем, организовать воссоединение молодой докторши с отцом.

     Процедура прощания с родиной оказалась скачками с сотней тяжких препятствий, от нас требовались колоссальные усилия и большие материальные затраты. Мы должны были получить несколько документов и характеристику по месту работы, заполнить анкеты, добыть справки из районной поликлиники, районного отделения милиции, библиотеки и школы дочери. Мы также представили в ОВИР заверенное нотариусом согласие наших родителей на выезд детей, заплатили за образование и за ремонт квартиры. Чиновники каждой инстанции, оценив плачевную ситуацию покидающих родину, распоясались и нагло намекали на взятку при получении самой мизерной бумажонки. Я продал свой автомобиль коллеге по работе, чтобы иметь средства для оплаты всех легальных и незаконных платежей.

     Мы, изможденные скачками и проводами, летом 1989 года, по официальному приглашению моего дяди Давида, на пути в Израиль, временно оказались в Вене. В моем финансовом активе на этот момент оставалось только 220 долларов США (больше нам не меняли). Кроме незначительной суммы денег мы владели шестью огромными чемоданами с одеждой и домашним скарбом, в двух из которых находились вещи, предназначенные на продажу в Италии: два бинокля, шесть фотоаппаратов, тридцать пар командирских часов и льняные скатерти. Торговля на барахолках в пригороде Рима для иммигрантов была единственным возможным способом перевода остатка советских денег в иностранную валюту.

     АВСТРИЯ И ИТАЛИЯ: В столице Австрии располагалось представительство американского благотворительного фонда для еврейских беженцев “Джойнт”, где можно было заявить о своем желании сменить направление иммиграции. Мы нашли здание Фонда, выстояли длинную очередь, высказали адвокату “Джойнта” свое намерение оказаться в США и оформили необходимые документы. После этой процедуры иммигрантам, желающим попасть в Америку, следовало отсидеть неопределенный во времени карантинный период. В течение карантина проходили медицинскую комиссию и попадали на прием к американскому консулу, во время которого требовалось доказать консулу, что все члены твоей семьи политические беженцы из страны исхода. В Австрии не хватало мощностей “Джойнта” для карантина огромного количества иммигрантов, поэтому большую часть из них на поезде перевозили в Италию, в пригороды Рима. Здесь иммигрантами занималось Американское общество помощи еврейским иммигрантам ХИАС.

     Представители ХИАС встретили поезд с иммигрантами в Риме и временно определили нас в фанерные домики на побережье. Из импровизированного лагеря мигрирующую толпу, группами в 30 - 40 человек, на автобусах, постепенно перевозили в маленькие городки в пригородах Рима для ожидания, в течение нескольких месяцев, приема американского консула. Мы попали в прекрасный пригород Ладисполи, где представители ХИАС выдали нам одноразовое пособие на снятие жилья в течение первого месяца карантина. Пособия ХИАС для найма отдельной квартиры не хватало, поэтому беженцы были вынуждены разделять жилую площадь с другими семьями. Семьи обычно объединялись по принципу общего землячества на бывшей родине. В нашей транспортной группе из рижан оказалась лишь одна неполная семья - женщина с двумя мальчиками, двенадцати и пяти лет отроду. Мы разговорились по теме общих проблем, выяснили, что наша собеседница известный в СССР ученый-биолог и приняли решение поселиться с её семьей. Нам повезло - квартира оказалась двухкомнатной, но две большие комнаты были удачно разнесены планировкой по концам длинного коридора. Получилась относительно удобная коммунальная квартира с общей кухней и санузлом. Доктор наук Бронислава, совсем незнакомая нам по Риге, случайно стала в этот день нашим другом и навсегда осталась для нас близким человеком.    

     Иммигрантские посиделки конца восьмидесятых в итальянских городках под Римом – это особое состояние общности людей и какая-то сюрреалистическая атмосфера сиюминутного праздника. Как пир во время чумы - застолье в ожидании переворота всей жизни. Обычно компании объединялись по территориальному признаку временного жилья или по признаку землячества в прошлом. Жизнь начата заново, забыты социальные рамки – за одним столом маляр из Черновиц, программист из Риги и доктор наук из Москвы. Мужчины скинулись на вино, женщины соорудили закусь. Дежурные темы: как разговаривать с американским консулом во время интервью, что нужно брать с собой в эмиграцию, где дешевле покупать продукты и какая семья сегодня получила транспорт в Америку.  Кроме этого за столом было принято рассказывать байки из прошлой жизни. Главная цель большинства застольных историй – показать окружающим, каким важным человеком был рассказчик в прошлой жизни в Совдепии. 

     ТЕННИСНЫЙ ТУРНИР: Я познакомился с Димой во время вечерней переклички для получения транспорта в Америку. Мы разговорились и узнали, что оба теннисисты. Я выложил новому приятелю основной тезис моей теории этой игры:
     - Необыкновенная игра интеллектуалов!  Теннис снимает стресс от умственной работы. Можно, например, бегать трусцой и получать необходимую организму физическую нагрузку. Но бег не отключает голову – несешься, но продолжаешь думать о своих проблемах. Теннис – удачное сочетание физической нагрузки с переключением мышления от реальных проблем на простые решения игровых ситуаций.   

Короткого гимна теннису хватило, чтобы мы ощутили себя единомышленниками и подружились. В начале мы провели много часов у сетчатой изгороди шикарного теннисного клуба, глотая слюну от зависти и критикуя итальянских игроков. Когда стемнело, мы собрали по периметру изгороди с десяток пользованных теннисных мячиков. Ракетки имелись в наличии у обоих. На следующий день нам удивительно повезло – гуляя по окраине городка, мы обнаружили заброшенный теннисный корт в совершенно неухоженном состоянии, густо заросший сорняками. На корте валялись ржавый каток для прессования покрытия, широкая щетка для разглаживания верхнего слоя красной глины и пара лопат. Мы тяжело трудились два дня, чтобы привести корт в порядок: вырвали сорняки, убрали бугорки грунта и подсыпали глины во все углубления, а потом долго ровняли красную поверхность корта катком и щеткой. На следующий день мы умудрились соорудить теннисную сетку из куска пластиковой, перфорированной ленты и обрезка электрического кабеля. Отходы производства мы стащили на соседней стройке.  Теперь у нас появилась возможность регулярно заниматься любимым делом. Мы стали играть в теннис каждый день часа по два – больше Дима не мог, он устроился работать.

     Работа заключалась в том, что парень с высшим, университетским образованием расхаживал по закрытому пляжу для богатых с подносом, уставленным одноразовыми упаковками фруктовых салатов производства соседнего магазина. Оплата труда происходила на комиссионной основе, в зависимости от количества проданного, чаевые от клиентов иногда тоже перепадали. Во временном безделье иммигрантов любой оплачиваемый труд считался почётным, а живой приток хоть каких-то денег оставался несбыточной мечтой для всех. В незатейливой работе моего друга имелась существенная трудность: местом его трудовой деятельности был «topless» пляж (т.е. верхняя часть купальника не требуется), а Димка, здоровый и темпераментный мужчина, перебивался без собственной женщины… Красавца-парня, увы, в упор не замечали пляжные дамы, бедный продавец без итальянского языка был для них лишь машиной для обмена денежной купюры на тарелочку с фруктами.         

     В один из вечеров мне пришла в голову умная мысль организовать теннисный турнир. Назавтра мы с Димой обосновались на центральной площади Ладисполи с плакатом, выполненным черным фломастером на большом картоне от упаковочного ящика: “Теннисный турнир русских иммигрантов”. Интерес к событию сразу проявился среди прохожих – многим людям эта игра представляется физически легкой и посильной любому человеку. Все считают себя мастерами и задают учредителям оригинального события одни и те же вопросы:
     -   Есть корт? 
     -   Всё без обмана! У нас действительно имеется корт!
     -   Где взять ракетки и мячики?
     -   Мы обеспечиваем участников спортивным инвентарем!
     -   Кто определил сумму вступительного взноса?  Кто будет хранителем призового фонда? Стремно сдавать деньги сразу незнакомым людям...
     -   Сумму взноса и кандидатуру хранителя призовой суммы определим вместе на общем собрании участников турнира. Деньги сдавать не сейчас, а после собрания, собрание на корте, завтра утром...

     Несколько человек сразу поверили и решились. Они занесли свои имена в список участников, закреплённый на нашем плакате, а поток интересующихся теннисным турниром не иссякает. Список составлен по простой форме, принятой для заявок на любительские соревнования: имя, год рождения, бывшее место жительства, уровень мастерства. К одиннадцати вечера в нашем списке сорок восемь желающих. Результаты регистрации неожиданны – три мастера спорта, один кандидат и один перворазрядник!  Такого уровня участников никто не ожидал. Плакали мои призовые деньги, на которые я рассчитывал… Может быть ребята наврали?

     На следующий день проходит общее собрание участников турнира. Крутые теннисисты не блефовали при регистрации – собственные фирменные ракетки, красивый прикид и класс игрока различим с первой подачи. Всем нравится корт, все оценили трудовой подвиг учредителей, но критикуют самодуйскую сетку, а где же прикажете нам взять другую, господа?  Мастер спорта из Питера – сорокалетний Слава, единогласно избирается хранителем призового фонда, мастер спорта из Москвы – тридцативосьмилетний Володя, назначается главным судьей соревнований, перворазрядник из Феодосии – Валера, тридцати шести лет, добровольно вызвался вести расписание турнира. Два самых крутых участника: мастер спорта Василий, двадцати пяти лет, из Минска и шестнадцатилетний Шурик – кандидат из Киева, попросили не включать их имена в список служащих турнира – семьи предупреждены ХИАС, что на днях им дадут транспорт в страну эмиграции. Вступительный взнос участника – 50 тысяч лир, что примерно равно 17 долларам. Собрание приняло решение о распределении призового фонда следующим образом: 40% - за первое место, 30% - за второе, 10% - за третье. Оставшиеся 20% фонда выделить для поощрения учредителей. Справедливое решение по поводу поощрения организаторов турнира...

     Первые два дня соревнований прошли точно, как ожидалось – быстрый отсев слабаков, которые считают, что умеют играть в теннис. Двенадцать участников остались продолжать турнир. Какая горькая досада - внезапно вылетели из расписания игр два сильных игрока: Володе, по жеребьевке, сразу выпало играть с Васей и, как следовало ожидать, двадцатипятилетний  мастер побил сорокалетнего ветерана. Вечером взволнованный победитель прибежал ко мне домой – его семья получила транспорт на завтра – значит, он вообще выбыл из соревнований. Василий имел самый большой шанс стать победителем турнира. Мало того, что он выбыл сам, так ведь он и мастера спорта Володю убрал из дальнейших соревнований. На третий день Валера усложняет формулу игр, позволяя теперь каждому из оставшихся двенадцати игроков обязательно сыграть друг с другом. Меня окончательно выбивает Шурик. Дима пока держится…

     В полуфинал турнира выходят две пары:  «Слава – Шурик», «Валера – Дима». После обеда определились финалисты – Шурик и Валера. Валера намечает финальную игру на ранее утро следующего дня, мотивируя особенно жаркой погодой. Шурик, поторговавшись, соглашается на восемь утра – в его смирении роковая ошибка, определившая результат финала. Опытный и бывалый спортсмен Валера – жаворонок, в восемь утра он уже два часа на ногах, зарядку сделал и лёгкий завтрак съесть не забыл. Юнец Шурик в восемь только проснулся, прибежал на корт с опозданием, запыхавшись, с бутербродом в сумке и совсем без зарядки. Главный судья соревнований тоже проспал начало игры, а коллеги-теннисисты вообще пока не собрались. Я - единственный судья финального матча. Валера выбирает скандальную тактику: оспаривает все ауты и неточные подачи… Жажда выигрыша у скандалиста забила остатки порядочности… Я устал воевать, тяну время до прихода подкрепления... Когда появляются главный судья и болельщики, первый сет игры закончен со счетом 6 : 4 в пользу Валеры. Во втором сете Валера ведёт себя спокойней – стесняется ребят. Счет второго сета 6 : 3 в пользу Шурика. Спортивный накал и драматургия третьего сета не уступают страстям турнира «US Open». Игра идёт с переменным успехом и при счете 6 : 6 переходит в “тай-брейк”. После ожесточенной борьбы в “тай-брейке” – счет 7 : 5 в пользу Валеры. Бессовестный сукин сын получил первый приз - 325 долларов, Шурик, за второе место, получил 245 долларов.

     ИНТЕРВЬЮ У КОНСУЛА: На следующий день моя семья получила письмо из американского Консульства в Риме, в котором нам назначили дату и время приёма для интервью у консула. В начале разговора консул объявил, что владеет русским языком и потребовал от нас доказательств дискриминации на национальной почве в стране исхода. Я объяснил, что все члены моей семьи испытали на себе проявления антисемитизма, а в качестве примеров рассказал консулу два правдивых случая личной дискриминации: эпизод, когда парторг техникума заявил моим однокашникам, что люди моей национальности не воевали, а отсиживались во время Отечественной войны в Ташкенте и эпизод при собеседовании в приемном отделении Ленинградского университета, где, в связи с национальностью, у меня даже не приняли документы абитуриента. Консул ничего не понял из моего рассказа. Я перешел на ломаный английский и попытался повторить обе истории… Консул еще больше запутался и стал задавать наводящие вопросы:
     - Ваш отец во время войны жил в Ташкенте?
     - Нет, он военный пилот, воевал все четыре года войны, грудь в орденах…
     - Так почему парторг сказал, что он отсиживался в Ташкенте? Кто-нибудь из вашей семьи жил в Ташкенте?
     - Никто! Антисемиты в СССР придумали сказку о евреях в Ташкенте…
     - Я ничего не понимаю...

     Ситуация вышла из-под контроля и грозила нам отказом в статусе беженцев… Умница жена вовремя взяла управление на себя: она, рыдая и всхлипывая, поведала консулу страшную сказку о том, как однажды мать послала юную Галину в Синагогу, прикупить мацы к религиозному празднику. На обратном пути на девицу напала группа хулиганов, выхватила коробку с мацой, растоптала священный продукт евреев о булыжники грязной мостовой, изорвала на девице одежды и так далее в том же духе... Простую фантазию о страданиях еврейской девы консул запросто понял, принял всерьёз, решил проявить гуманизм и поставил на папку с нашим делом штамп “refugee status”... 

     ПУГАЮЩИЙ ВОЗДУХ СВОБОДЫ: Через пару недель, на самолете компании Pan American, с оплаченными ХИАС билетами, мы улетели в США прямым рейсом “Рим - Нью-Йорк”. По прибытию представители ХИАС временно разместили нас в довольно приличном отеле Манхеттена, но предупредили, что номер оплачен только на две недели, а дальше мы должны самостоятельно устраивать свою жизнь на новой родине. Ноябрь, в Нью-Йорке золотая осень, прогулка по Центральному парку вызывает поток грустных мыслей: Вокруг обычные люди, но непривычно много темнокожих... Правильно ли мы поступили? Как сложится наша жизнь в новой стране? Хмурое лицо Гали отражает подобное состояние сознания. Одна лишь Юлька не унывает - ей все вокруг нравится.

     Вечером температура воздуха всего 3 градуса Цельсия, на ледяных ступеньках католического костела устраивается ночевать дюжина бездомных людей. Представители нескольких рас и возрастов обреченно и деловито раскладывают на каменном ложе куски картона и какие-то лохмотья, а затем ложатся спать прямо на свежем воздухе. Снова грустные мысли: - Когда-то эти люди, точно как мы, прибыли в безумный город Желтого дьявола, уверенные в будущем успехе… Чем они закончили… Не дай нам Бог подобного конца… Мне сорок лет, может оказаться, что уже поздно начинать жизнь заново… Страшно...

     ДОПРОС: В Нью-Йорке мы снова прошли целую последовательность бюрократических процедур, назначенных американским правительством для иммигрантов. Начало пути иммигрантов в Нью-Йорке - организации помощи НАЙАНА, здесь помогают в заполнении анкет и документов, обучают языку, пытаются содействовать поиску работы. Мужчины среднего возраста, выборочно, приглашаются в специальный кабинет, на дополнительное собеседование с представителем государственной службы FBI (федеральное бюро расследований). Когда я вошел, мне навстречу поднялся молодой американец, приятной наружности, сносно говорящий на русском языке. Федерал поздоровался и представился:
     - Привет, я - Грэг.
     - Здравствуйте! Моё имя Аркадий.
Федерал перешел к делу:
     - Американские государственные службы предполагают наличие у иммигрантов глубокого чувства благодарности за то, что новая родина их радушно принимает и оказывает, на первых порах, материальную помощь семьям. Аркадий, испытываете ли вы чувство благодарности к стране, приютившей вашу семью?
     - Да, конечно, я очень обязан этой стране.
     - Может быть, вы обладаете информацией из прежней жизни, полезной для новой родины? Я подскажу вам возможные направления: сведения о расположении военных объектов или секретных предприятий, данные о секретных научно-технических разработках, патентах и изобретениях, информация о работе секретных служб и другие сведения, которые, по вашей собственной оценке, заслуживают внимания...
     - В моей прежней стране граждане, имеющие высшее техническое образование, в основном, не призываются в армию. Я служил около года в артиллерийской части на окраине Калининграда, могу показать местонахождение части на схеме города, если интересно... Последние пятнадцать лет я работал в вычислительном центре. По оценкам специалистов отставание советской вычислительной техники и сетей на данный момент составляет 10-15 лет, а программное обеспечение гражданских систем вообще не представляет никакого интереса для бизнеса западных стран...

В течение моего монолога федерал раздражается и нервно стучит пальцами по столу. Напоследок, он решил морально задавить собеседника и закинуть другую удочку:
     - Аркадий, мне не показалось, что вы серьёзно подошли к нашей беседе. Скорее наоборот – вы думаете о том, как бы поскорее закончить разговор… Я не чувствую проявления вашей благодарности... Не спешите! Может быть, вам приходилось работать, жить по соседству или просто общаться с людьми, сведения о которых могут быть полезны для новой родины?
      
Я очень устал, мне хочется прекратить идиотский допрос и уйти, наконец, в наше временное пристанище в отеле… Нужно что-то ему сказать, тем более, что появление Володи среди еврейских иммигрантов действительно выглядит очень странно...
     - Я знаю человека, якобы еврейского беженца, он теперь косит под верующего и даже носит кипу, на днях он должен появиться в НАЙАН.  Его имя – Володя Лиепиньш, мы случайно встретились в Риме во время посадки в самолет, он мой бывший коллега. Это умный и образованный человек и, вполне возможно, что мои подозрения чепуха. Однако, сочетание некоторых фактов о нём кажется подозрительным, судите сами:
- бывший комсомольский лидер нашей организации, латыш по национальности, в последнее время, успешный бизнесмен внезапно бросает родину и  прибыльный бизнес, выезжает в эмиграцию в гриме, по еврейским документам;
- его отец – полковник КГБ;
- Володя прекрасно владеет американской версией английского языка, в то время, когда в Риге вообще отсутствует база для основательной лингвистической подготовки. Столица Латвии, в смысле языковой школы, это далеко не Москва. Логический вывод сам напрашивается из списка приведенных фактов, не правда ли? Но я, как специалист по обработке информации, одновременно заверяю вас, что и при таком очевидном сочетании входных данных, вывод на верхнем уровне может оказаться ошибочным… Вы профессионал, ваше дело найти правильное решение задачи...

     ЗЕЛЁНЫЕ КАРТОЧКИ: Когда переезжаешь в другую страну, будь готов к тому, что все придется начинать с нуля. Тебя никто не ждет с распростертыми объятиями… Через две недели мы сняли скромную, двухкомнатную квартиру в Квинсе, районе в котором в те времена селились русскоязычные эмигранты из Москвы, Питера и Риги. С управляющим многоэтажного дома на 108 улице нас познакомила Любочка Рахман, пожилая учительница английского языка из рижской школы, в которой училась наша дочь. При съеме квартиры нужно было разом заплатить более двух тысяч долларов: оплата первого и последнего месяцев контракта и небольшая взятка управляющему домом - иначе в Нью-Йорке не бывает. Квартира располагалась на первом этаже и была обставлена крайне заезженной мебелью.

Деньги, заработанные мной торговлей на итальянской барахолке, очень пригодились. После оплаты квартиры, в моем финансовом активе осталась лишь незначительная материальная помощь НАЙАН (320 долларов в течение шести месяцев) и несколько сотен собственных денег. Чем оплатить квартиру через месяц? Снова помогла благотворительница - святая Любочка нашла  приработок для Гали, за три сотни в месяц забирать из школы восьмилетнего пацана и сидеть с ним три часа, пока не явится с работы его мамаша… Значит хватит денег заплатить за второй месяц, а дальше, как получится… Юля тем временем начала ходить в школу, где первое время ей приходилось довольно туго из-за слабого английского, но наша отважная дочь, красавица и умница, уже через полгода заведет десятки друзей и станет самой популярной девочкой в школе...

     Я бродил по Квинсу в поисках возможности подработать… Однажды, по объявлению в газете, готовил женщину для сдачи экзамена по вождению… Дал десяток уроков тенниса двум американкам… Ничего существенного не заработал, но на оплату квартиры за третий месяц наскреб. Человек без существенных денег, переехавший на постоянное жительство в другую страну - никто и зовут его “придурок на подхвате”… Забудь кем ты был на родине… В американском малом бизнесе работает система, подобная дедовщине в Советской армии: эмигранты со стажем эксплуатируют недавно прибывших иммигрантов, уступают им самые никчемные работенки, стараются разделить их заработок или просто надувают… Выход в работе на себя или на большие компании, в которых соблюдают закон… Через месяца три мы получили “зеленые карточки”, которые давали право на легальную работу в стране… Только где взять эту работу?

     ПЕРВАЯ РАБОТА В США: Вдруг позвонил Миша Шор, однокашник Гали по институту. Он приехал в США на год раньше нас, работал продавцом в автомобильном магазине, а вечерами занимался в спортивном клубе вместе с другими русскоязычными эмигрантами. Один из его одноклубников, Семен, работал программистом в большой сети хозяйственных магазинов Rickel Home Center. В управлении их компании искали программиста, Семен был заинтересован в устройстве своего человека, так как если тот окажется толковым и продержится на работе полгода и более, рекомендовавший сотрудник получает от компании приличное вознаграждение. Я позвонил Семену, оказалось что у них программисты работают на языке COBOL, который я не знал. Я поклялся Семену, что мне нужна только одна неделя, чтобы освоить новый язык.

Далее дело покатилось по обычной колее: мне назначили интервью с начальником отдела IT через неделю, я записался в районную библиотеку, взял там самую толстую книгу по COBOL, просидел пять дней, не отрывая задницы от стула и понял, что обычное программирование на COBOL доступно даже бывшим парикмахерам, успокоился и хорошо прошел интервью. Через две недели я уже работал программистом с самой скромной зарплатой 30000 долларов в год. Через месяц я сдал на права, а спустя полгода мы купили в кредит свою первую, новую машину в Америке, модели “Toyota Corolla” в магазине Миши Шора. В этот день мы выросли из иммигрантов в эмигранты и стали мирно жить в новой стране.

     НОВАЯ ЖИЗНЬ, НОВЫЕ ДРУЗЬЯ: Наша жизнь постепенно наладилась, больше нам не грозили голод и отсутствие крова над головой. Отчаявшись найти работу по специальности, Галя закончила трехмесячные курсы бухгалтеров при НАЙАН, и за пару месяцев, по объявлению в газете, нашла позицию по счетоводной профессии в небольшой компании. Две скромные зарплаты позволили нам теперь не экономить в продуктовых магазинах, сменить гардероб дочери, купить телевизор, посещать концерты и спектакли и даже строить планы на первый отпуск. Мы все скучали по приятелям из прошлой жизни. К сожалению наши рижские знакомцы в эмиграции попали на постоянное жительство в Лос-Анджелес, где, подобно нам, с переменным успехом постепенно врастали в новую жизнь. Борис и Зита Шерманы в первый год эмиграции сумели купить часть дома и постоянно приглашали нас приехать погостить. Совершить путешествие с Восточного побережья США на Запад было интересно, мы запланировали поездку на будущий первый отпуск.

     В Нью-Йорке мы продолжали общаться с Борисом и Светой Гафт, с которыми познакомились в Италии. Любочка однажды пригласила нас на ужин, во время которого представила семью своего племянника из Москвы. Дружба с Сашей и Катей Гофман надолго раскрасила яркими красками наши будни и праздники в новой жизни. У красивой, интеллигентной пары, в свою очередь, оказалось в наличии несколько семей московских друзей, с которыми судьба не развела их даже в эмиграции. Саша хорошо играл на гитаре, а его друг, врач-гинеколог, Миша сочинял собственные песни и прекрасно музицировал на нескольких видах музыкальных инструментов. Постепенно у нас, прямо в нашем районе Большого города, образовался приятный круг общения, жизнь в новом свете теперь стала казаться нам привлекательней и веселей…

     ПРИЮТ ДЛЯ БЕЗДОМНЫХ: Поздний телефонный звонок потревожил наше семейство. Душа моей жены встрепенулась, предвкушая разговор с любимыми родителями, которые застряли на бывшей родине. Судьба, как всегда, распорядилась иначе и подарила нам тесное знакомство с Ириной и соучастие в её приключениях на американской земле...
  - Добрый вечер! Мне нужно поговорить с Галиной Леонидовной...             
  - А кто спрашивает?
  - Моё имя – Ирина, я из Риги, землячка...
  - Сейчас я передам трубку...
  - Галина, с вами говорит Ира, я – подруга Светы, с которой вы вместе работали в НИИ Строительства... Вы, конечно, помните Свету?  Она,  безусловно, рассказывала обо мне...   
  - Я помню Свету, но она ничего не рассказывала о своих подругах. А в чём собственно дело? Откуда у вас наш номер телефона?
  - Дело в том, что я прибыла в Нью-Йорк по гостевому приглашению родичей, которые обещали встретить в аэропорту. Не встретили! Ваш номер дала Света на случай крайних обстоятельств. Сейчас у меня самые, что ни есть, крайние обстоятельства – одиннадцать вечера, в кармане десять долларов, я ужасно голодна, смертельно устала и хочу спать... Вы не могли бы забрать меня из аэропорта и предоставить кров на одну ночь?
  - Понимаете, Ира, у нас крохотная квартирка – две маленькие комнаты, ни одного лишнего спального места...
  - Вы не посмеете оставить землячку подыхать на улице! Я готова ютиться на полу... У меня есть родственники, завтра они заберут меня к себе...
  - Ира, я сейчас поговорю с мужем...
 
     Через полчаса я подобрал Ирину с чемоданом в аэропорту JFK. Первое впечатление: крашеная блондинка заурядной внешности, без затей,  средней комплекции, возрастом в районе тридцатника оказалось неправильным. Уж чего, чего, а затей в землячке оказалось с избытком. Дальнейшие события происходили в соответствии с известным анекдотом: «Дайте, пожалуйста, воды напиться, а то так кушать хочется, что негде переночевать...». Ни на следующее утро, ни во все другие утра, дни и вечера родственники так и не вышли на связь с дорогой племянницей. Ирина проспала на детском матрасике с помойки, посреди нашей кухни не один десяток ночей, просидела на нашем диване или за нашим обеденным столом такое же количество дней. Когда невольные спонсоры отправлялись на работу, искательница приключений за день перелопачивала объявления в русскоязычных газетах Нью-Йорка и подготавливала для хозяев пристанища вечернее задание. В свободное время мы теперь занимались делами по устройству судьбы Ирины: телефонные звонки в организации помощи беженцам, переводы брачных объявлений с английского на русский, доставка девушки на свидания с потенциальными женихами, розыск пропавших родичей...   
   
     Законный брак с гражданином США смог бы избавить нас от геморроя с Ирой. Мой звонок одинокому приятелю, бывшему рок-музыканту, временно окрылил наше семейство: пенсионер легко согласился, для начала, принять Ирину на место прислуги без оплаты – за проживание и стол. Однако, наша радость освобождения от постоянного присутствия в семье постороннего человека оказалась короткой - по истечению месячного, испытательного срока маэстро выставил претендентку на улицу с приговором: скверный, неуживчивый характер и крайняя отсталость в области сексуальных отношений. Мне пришлось снова отправляться за тридевять земель, чтобы вывезти неумелую в интиме Иру из Нью Джерси. В этот раз у невинно пострадавшей овцы в руках оказались два чемодана личных вещей.
 
     На семейном совете было принято решение не сдаваться и более тщательно подготовить очередную вылазку Ирины в лагерь противника. В качестве следующей жертвы авантюристка выбрала художника, любовные сообщения которого показались ей убедительными. Претендент искал в одном лице любовь, натурщицу и хозяйку дома. Счастливая новобрачная отбыла в гражданский брак с америкосом, но через два месяца жалобно попросилась обратно. Как выяснилось, абстракционист существовал в «реверсивном времени» (бодрствовал ночью, а спал днем). Он потребовал от музы синхронного с ним режима жизни. Когда я подъехал к дому художника в Бруклине, Ира рыдала, стоя на обочине дороги. Рядом с девушкой по-прежнему располагались два сильно заношенных чемодана, но к ним приткнулась большая, яркая картина, писанная маслом, с обнаженной, мощной фигурой русской женщины в центре композиции. Абстрактная живопись на обочине разбавила серые краски финального, осеннего утра несостоявшейся любви.   
 
     Новый соискатель счастья не заставил себя долго ждать. Семидесятилетний Джон, отставной офицер, богатый джентльмен из штата Огайо не юлил с самого начала, а предложил пробный брак, в течение которого обязался обеспечивать потребности тестируемой возлюбленной. Я купил билет в одну сторону, отвез Ирину в аэропорт  и, впервые за полгода, расслабился и вздохнул воздух полной грудью. Пожилой джентльмен действительно оказался щедрым малым, он накупил невесте барахла, водил девушку по ресторанам и приобщил к азартной игре на собачьих бегах. Обе взрослые дочери Джона были категорически против экстравагантной выходки отца - им абсолютно не хотелось, чтобы выживший из ума папаша изменил завещание. Старый ловелас поругался с наследниками и заявил, что его свадьба состоится при любых обстоятельствах и независимо от погоды. Венчание должно было проходить в католической церкви. Друг жениха, хозяин ресторана даров океана, успел расставить столы для праздничного банкета на сотню гостей. Вечером, накануне свадьбы, огромная, антикварная люстра, которая больше ста лет спокойно висела в гостиной старого дома, внезапно сорвалась с крючка и свалилась на голову сладкой парочки, строящей планы на предстоящий трудный день. Скорая увезла жениха в госпиталь с сотрясением мозга, ранением головы и переломом руки. Невеста отделалась царапинами на лице и нервным шоком.По выздоровлению, сильно постаревший и потухший жених, потупив взгляд, заявил невесте, что падение люстры – плохая примета, проявление Божьей воли против их брака. При встрече Иры в аэропорту в этот раз я не смог разместить целых четыре чемодана приданого в багажнике “Тойоты”. Один большой сундук пришлось привязать ремнями к крыше автомобиля.   
 
     Победителем свадебного марафона явился индийский бизнесмен, владелец фармацевтического бизнеса по имени Радж Синх. В его случае Ирина надолго исчезла из нашей квартиры, а спустя полгода объявилась и пригласила нас на обед. Мы рассчитывали на скромные посиделки в хибарке восточного эмигранта, но, прибыв по адресу, обнаружили подопечную в красивом доме. Леди предстала перед нами в расшитом золотом индийском сари, на этот момент она уже пребывала в законном браке с гражданином США и ожидала получения собственного легального статуса. Звучала восточная музыка, индийский супруг оказался крайне приветлив и светился радостью собственного успеха с Ириной. Гостиная благоухала тысячей необыкновенных ароматов, хозяйка накрыла стол, на котором расположились невиданные нами вегетарианские яства и неведомые восточные сладости... 

     Через несколько месяцев теща попросила нашей помощи в приюте еще одной авантюристки из Риги, актрисы детского драматического театра Раисы. Рая тоже мечтала обустроить свою жизнь браком с гражданином США. Бесхитростная девушка застряла на первом претенденте. Соискатель прелестей Раисы оказался более мерзким, чем все женихи Ирины вместе взятые: эмигрант из Армении крутил собственный бизнес - маленькую гостиницу в горах, на горнолыжном курорте. Он тоже хитро заявил о необходимости проверки партнёрства на совместимость, но с самого первого дня начал жестоко эксплуатировать девушку в гостинице на полную катушку в качестве уборщицы, горничной и поварихи без заработной платы, в обмен на вялую, стариковскую любовь... По ночам горец не забывал подступать к подруге с любовными притязаниями, не считая при этом, смертельную усталость или головную боль уважительной причиной для отказа… Раису спас инфаркт сластолюбивого старца… Скорая помощь в горах часто не успевает приехать…

     ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЗАПАД:  Наш план поездки в Лос-Анджелес после первого года в США сорвался из-за самых грустных обстоятельств, возникших в семье Гали. Сначала, в автомобильной катастрофе, в Москве, погиб муж Лены, Женя Кремеров. Через несколько месяцев у моего тестя, Леонида Семеновича Злотникова, диагностировали онкологическое заболевание. Тесть лечился в Московском онкологическом  центре, но медики не смогли победить его болезнь. Незадолго до его кончины моя жена вылетела в Ригу, чтобы попрощаться с отцом. Я отправил дочурку в летний лагерь девочек-бойскаутов на два месяца, перенес на конец лета свой первый отпуск и продолжил работать. Галя вернулась с бывшей родины грустной, крайне уставшей, с сединой в волосах. Было очевидно, что тещу и семью сестры нужно эвакуировать к нам, так как, оставшись без своих мужчин, две, плохо приспособленные к самостоятельной жизни женщины, на родине не справятся с экономическими трудностями лихих девяностых. Галя немедленно занялась оформлением приглашений на воссоединение в США с застрявшими членами ее семьи.

     В августе мы все-таки отправились в отпуск. Шерманы очень радушно нас принимали в своем доме: встретили, доставили на место и выделили весь первый этаж для нашего размещения. Встреча Юлии с подружками, Беатой и Инной Шерман, и дочкой Пахомовых, Аленой, удивила взрослых бурным триумфом девичьей радости и морем восторга. На банкет по случаю встречи рижан восточного и западного побережий США прибыли Люда и Валерий Пахомовы и несколько других семей рижан. У Пахомовых внедрение в Америку продвигалось гораздо медленней, чем у Шерманов - в их семье пока работал один Валерий, они проживали на съемной квартире. В будущем финансовые трудности разрушат эту семью: Люда бросит мужа и, вместе с дочкой, сбежит к богатому американцу. На следующее утро после банкета я взял в прокат машину и мы начали усердно изучать стандартные места развлечений американцев: аллею звёзд, Диснейленд, студии Голливуда и прочие.

     На пятый день нашего пребывания на Западном побережье мы решили навестить в Сан-Диего бывшую соседку по коммунальной квартире в Италии, Брониславу, которая по телефону продиктовала свой домашний адрес и краткое описание маршрута движения. В девяностых прошлого столетия дорожные навигаторы ещё широко не применялись обычной публикой. Мы ехали в Сан-Диего более двух часов и, в соответствии с описанием Брониславы, оказались в очень богатом районе, перед воротами необычно красивого поместья и большого белого дома, крытого красной черепицей… Вокруг ни живой души… Трудно было поверить, что Бронислава через два года жизни в Америке проживает в доме за несколько миллионов… Я решил, что мы ошиблись адресом. Нажал кнопку звонка у ворот, чтобы разузнать у кого-либо в чем заключается ошибка нашей навигации… В ответ на звонок, у ворот появилась чернокожая горничная в темном платье, подпоясанном белым передником и спросила:
     - Are you mister Arkady?
     - Yes, I am Arkady, - потеряно ответил я...
     - Welcome! My boss is waiting for your family… Come in, please…

Мы въехали в раскрывшиеся ворота, а навстречу нам бежали Бронислава и её младший сынишка Гоша. Посреди поместья, на зеленой лужайке, седовласый мужчина крутил над прогоревшими углями костра веретило с тушкой ягненка, а чуть в стороне парило благовониями джакузи под навесной крышей. На паркинге перед домом застыли два “Мерседеса”.
     - Что это? Тысяча и одна ночь? Сказки Шахеризады? Семейная идиллия миллионеров в рекламной демонстрации материального успеха новых американцев?
     - Ребята, я так рада, что вы заехали! Ничему не удивляйтесь - я просто удачно вышла замуж...

Оказалось, что Брониславе, по прибытию в Америку, удалось устроиться на работу по специальности в Научный центр биологии. Симпатичную докторшу наук из Латвии заметил и высоко оценил, как мужчина и как профессионал, директор института, который познакомил ученую даму из СССР со своим вдовым другом, известным в США ученым-атомщиком. Все остальное у них получилось само собой… Наличие у возлюбленной двух детей ничуть не испугало маститого ученого. Мы по достоинству оценили мясо барашка под французское красное вино, а затем всем застольем отправились в джакузи. Одну ночь мы провели в богатом доме Брониславы, а когда проснулись нас ждал накрытый к завтраку стол и экскурсия по Сан-Диего на “Мерседесе”. Кроме экскурсии по городу, мы успели посетить самый большой в США аквариум рыб и морских животных.

     ГОРНЫЕ ЛЫЖИ В АМЕРИКЕ:  Наши новые друзья из Москвы, Гофманы, оказались, как и мы, фанатиками горнолыжного спорта. Несмотря на скромные доходы семей мы вместе решили, что для нас пришла пора исследовать особенности американских горнолыжных курортов. Мы купили недорогое оборудование и начали с близлежащих к Нью-Йорку мест: Mountain Creek и Hunter Mountain. Оказалось, что наше увлечение в США достаточно дорого обходится, но зато, в сравнении с привычными нам горнолыжными достопримечательностями бывшей родины, оно многократно выигрывает в уровне организации и обслуживания. Скоростные подъемники с подогреваемыми сидениями, гостиницы и рестораны, качество подготовки трасс, обучение новичков и спасательная служба горнолыжных курортов здесь соответствуют самым высоким международным стандартам. В течение первых трех лет пребывания в Америке мы успели побывать на многих из известных горнолыжных курортов США. Наша ловкая дочурка Юлия справлялась со сложными трассами не хуже взрослых. Мы посетили много интересных для фанатиков мест, но мощное величие и необыкновенная красота пейзажей в штате Колорадо, в буквальном смысле, духовно потрясли наши души. Люди, переполненные радостью спусков по великолепным трассам курортов Aspen и Vail, могут мечтать лишь о следующем зимнем отдыхе.

     В день окончания одного из наших недельных отпусков на курорте Vail случилась страшная метель, но мы были вынуждены покинуть гостиницу, так как в противном случае у нас пропадали обратные билеты на самолет до Нью-Йорка. Рейсовые автобусы и машины такси в этот день не ходили из-за погодных условий. Мы решили ехать в любом случае. В мою прокатную машину напросились подсесть двое рисковых людей из Свердловска, супруги Максим и Валя, которые тоже старались не опоздать на самолет до Москвы. Обычно поездка из Vail в аэропорт Колорадо занимает два часа, но в условиях нулевой видимости, по горным дорогам, при средней скорости 20 миль в час, мы добирались до аэропорта часов пять. Доехали невредимыми, машину тоже умудрились сохранить абсолютно целой, вопреки нескольким десяткам заносов, которые произошли с транспортным средством в течение опасного пути.

В знак благодарности, при расставании, Максим пригласил нашу семью в ресторан. Он прилично выпил и завел спич в мою честь:
     - Настоящий мужик! Крутой водила! Я ищу партнера для совместного бизнеса российских инвестиций в Америке. Тебя, Аркадий, возьму без испытательного срока…
     - Спасибо за предложение, Максим… Я, пожалуй, откажусь… Инвестиции - ненадежный бизнес… Риска гораздо больше, чем при езде в метель по горной дороге… Русские не умеют терять деньги, за потери у вас убивают… Я не хочу так сильно рисковать жизнью...    
Вполне возможно, что в тот день я упустил свою возможность стать миллионером...

     В ПОИСКЕ ДОСТОЙНОЙ РАБОТЫ: Нашей семье постоянно не хватало денег – начинали жить заново, с белого листа… Впереди маячили крупные затраты, связанные с приемом родичей с бывшей родины… Учеба дочери в колледже тоже была не за горами, а престижное учебное заведение в США очень дорого стоит. Хотелось купить жилище – профессионалу не престижно жить в съёмной квартире. Мне немного прибавили денег в отделе IT сети хозяйственных магазинов Rickel Home Center, но новая зарплата составляла всего половину от заработка  программистов, работающих в финансовых компаниях Манхеттена. По истечению года работы в Америке мое Резюме (документ с данными личности совместно с описанием профессиональных навыков, составленный по стандартной форме) выглядело более привлекательным, так как теперь включало опыт в Американской компании.

Я постоянно искал другую работу: рассылал Резюме всем компаниям, разместившим объявления о поиске программистов с моими навыками. В Вашингтоне жил мой двоюродный брат по линии матери, Леонид Ройдблат, трудившийся в одной из компаний системы NASA (национальное агентство космических исследований). В один уик-енд, мы, всей семьей, съездили в Вашингтон, навестили семью кузена и осмотрели прекрасную столицу страны. У кузена оказалось множество друзей и знакомых, работающих в различных организациях вокруг Вашингтона. Двоюродный брат с готовностью взялся  помогать своему родственнику в поиске работы, он раздал копии моего Резюме всем знакомым.   

     В ответ на мои рассылки, я изредка получал телефонные звонки агентов по трудоустройству, но, как только охотник за головами узнавал о моем коротком опыте работы в США, разговор обычно заканчивался впустую. Внезапно позвонили из отдела кадров IT компании, расположенной в окрестностях Вашингтона и, невзирая на мой незначительный американский стаж, пригласили приехать на интервью. Я посоветовался с Галей и Юлькой. Мы решили, что на интервью я поеду, осмотрюсь, узнаю что к чему… Если должность стоящая - будем всей семьей перебираться в Вашингтон, ведь пока  нет собственного жилья, ничего не держит в Нью-Йорке… Я взял свободный день на работе и отправился на машине по адресу, который прислали в пригласительном письме компании. Я хорошо прошел три последовательных интервью с несколькими руководителями разного уровня, заполнил анкету в отделе кадров и выслушал вердикт: “Ты подходишь, мы позвоним…”. Больше ни одного слова.

     В полностью расстроенных чувствах я отправился в обратную дорогу. Потенциальное место работы показалось весьма заманчивым: информационное обслуживание правительственного Департамента, заработная плата в два раза выше нынешней, самая современная на тот момент платформа хранения и обработки информации - База данных DB2. Кроме перечисленного, в государственных компаниях практически всегда трудятся «от звонка до звонка», исключая, конечно, чрезвычайные ситуации. В Нью-Йорке подобных демократических условий труда не найти – здесь полностью озверевший капитализм, тяжелая эксплуатация трудящихся. Через две недели они позвонили: - Мы тебя берем… Что делать? Решили, что на старте я поеду в Вашингтон один. Если удержусь на новом месте, будем переезжать всей семьей, решим проблему через год... Один год я поживу одиноким мужчиной. Проведывать своих близких в Нью-Йорке буду каждые две недели – путь неблизкий, пять часов в одну сторону.

     Компания Computer Based Systems работала на Департамент Американского правительства (Department of Housing and Urban Development), подобный по своим функциям советскому Министерству Жилищного хозяйства. Группа, в которую меня определили занималась обслуживанием сотрудников подразделения, отвечающего за учет, расход и временные инвестиции, выделенных правительством средств. Информация о непрерывном движении денег хранилась в Базе данных DB2. Задачами программистов были разработка новых и поддержка существующих процедур обработки данных, выходных экранов с результатами и бумажных документов с печатной выходной информацией.

     Руководителем группы был отставной полковник Американской армии Хью Клип, профессионал высокого класса в нашем деле. Он лично работал с главной заказчицей, заместителем директора Департамента по финансовым вопросам, очень умной, требовательной и капризной дамой. После того, как я выполнил несколько заданий важной мадам, результаты которых понравились, Хью оценил меня заново и стал брать с собой на встречи с заказчиками. Один из сотрудников по группе, завистливый на успех других, во время совместного ланча, выступил перед коллегами с ехидным спичем обо мне: - Два года в стране, а получает такую же зарплату и ходит с Хью к заказчикам. Классная карьера! Через полгода в менеджеры пробьется…
Я отрезал: - Джон, ты представь себе развитие моей карьеры в случае, если бы я, как ты, родился в этой стране...

     Я снял студию неподалеку от места работы - кухня, гостиная и спальня, всё в одной комнате. Душ с малой ванной был устроен в отдельном закутке. Пользованная мебель досталась в подарок от кузена, который в это время, удачно для меня, поменял обстановку своего дома. Дома я почти не бывал: часто задерживался на работе, много играл в теннис, читал и ходил в кино. За первые шесть месяцев жизни в окрестностях столичного города я сумел накопить основательный опыт гида. Как только я снял квартиру, в выходные дни, группами или поодиночке, зачастили ездить в мою сторону близкие и друзья из Нью-Йорка. Устав от одиночества, я охотно принимал у себя «туристские группы» и проводил для них в уик-енд обширную экскурсию по столице. Со временем я выработал двухдневную программу, которая включала в себя посещение наиболее известных вашингтонских достопримечательностей и музеев.

Финалом моей программы был ужин в загородном ресторане, стилизованном под старинный железнодорожный вокзал. В далёком прошлом старинное здание действительно служило станцией железной дороги, на что указывал сохранившийся кусок насыпи с рельсами и старыми шпалами. На изношенных рельсах был навечно припаркован антикварный поезд с паровозом, возможно, ровесником своего изобретателя Джона Стефенсона. Клиенты ресторана покупали в вокзальной кассе билеты, а затем прогуливались по залу ожидания до тех пор, пока громкоговоритель назовет их номер. Вызванные счастливцы проходили в обеденный зал, в котором по периметру стояли длинные столы, уставленные всевозможными яствами. Классический ресторан стиля “all-you-can-eat” (всё, что ты сможешь съесть), но широкое меню, разнообразие национальных направлений стряпни, вкус и качество блюд могли бы удовлетворить гурмана средней руки. 

     ХОЧЕШЬ ПРОБЛЕМЫ - ВОЗЬМИ ТЕЩУ В ДОМ: Во время моего очередного пребывания в Нью-Йорке мы встретили в аэропорту мать Гали и семью Елены, прибывших в США на постоянное жительство согласно американскому законодательству о воссоединении семей. Никто из прибывших родичей не знал английского языка - Гале предстояли тяжкие хлопоты, связанные с адаптацией её близких в новую жизнь. Теща, хронически больная диабетом, срочно нуждалась в посещении нескольких врачей, а затем в постоянном медицинском наблюдении. Оформление документов на бесплатную медицинскую помощь стало задачей первой необходимости. Галя с головой ушла в решение текущих проблем своих близких. Кульминацией проявления её преданности родным явился наём квартиры с тремя спальнями и устройство совместного общежития. Я разумом понимал, что альтернативы у моей жены нет, но все равно раздражался из-за постоянного присутствия посторонних в нашей личной жизни. Мне теперь не хватало внимания любимой жены. Мы переживали самый тяжелый период наших отношений из-за невозможности иметь нормальное супружество. Мы с Галей постепенно отдалялись друг от друга, нас связывала только дочь Юлия. Я продолжал по выходным по-прежнему ездить в Нью-Йорк, но в глубине души понимал, что мне совсем неуютно в общей казарме с родней жены, мне лучше одному, в будни, когда я занят своей работой.


       ЧАСТЬ ПЯТАЯ. МАРИНА       

       О МАРИШЕ ОТДЕЛЬНО: Эта глава моих записок стоит особняком в общем тексте, отдельным романтическим островом в непомерном океане воспоминаний. Здесь, в основном, пойдет речь о любви, которая пронзительно и настойчиво, счастливым случаем и стечением обстоятельств, ворвалась в буднюю жизнь сорокадвухлетнего, семейного мужчины. Неизведанные мной до этого романтические отношения с особенной, назначенной Провидением женщиной навсегда изменили мою душу в лучшую сторону. В общении с этой женщиной пропадали ощущение собственной личности, чувство времени и осязание пространства... Увы, кроме личных перемен, из-за Марины коренным образом изменилась моя жизнь. Мне пришлось уехать из Вашингтона, сменить работу, пережить развод с женой, испытать на собственном опыте бойкот друзей и удивление дочери поведением её папаши... Я все равно ни о чем не жалею - любовь обыкновенно сопровождается находками и потерями… Несмотря на разрушение спокойного бытия, я остался счастлив - ведь настоящее чувство дорогого стоит… Можно прожить целую жизнь, но так и не узнать, как это здорово… У меня получилось узнать…   

       В 1992 году моя жена занималась только решением текущих проблем своих близких. Она и Юлька теперь жили в огромной квартире с тремя спальнями, вместе с мамой Гали и семьёй сестры Лены. В этот год мы переживали самый тяжелый период наших отношений. Я продолжал жить один, в студии, в окрестностях Вашингтона, где чувствовал себя гораздо лучше, чем в Нью-Йорке, в общей казарме с родней жены. Несколько раз в месяц я всё-таки навещал близких и родичей в их общежитии, но цель моей поездки заключалась лишь в свидании с дочерью...

     В один из моих одиноких вечеров из Москвы позвонила знакомая дама, которой я был немного обязан из-за нескольких ее одолжений в мою сторону,  в период учебы в аспирантуре. Она попросила помочь с устройством в американской жизни ее несчастной подруге, которая по гостевому приглашению недавно прибыла в район Вашингтона. Я ответил согласием и разрешил выдать номер моего телефона. Я жил один, вечерами, после работы, мне было скучно и одиноко… Почему же не помочь несчастному человеку? В чем собственно её несчастье? Мариша позвонила утром недели через две после моего разговора с Москвой…    

     - Здравствуйте, Аркадий! Извините за беспокойство, моё имя - Марина, ваш телефон у меня от Оли, моей московской подруги…
     - Здравствуйте, Марина! Я ждал вашего звонка… Вы совсем не побеспокоили, сегодня суббота, на работу спешить не надо… Чем могу помочь, Марина?
     - У меня неотложная проблема: я здесь по гостевой визе, работаю горничной в богатом доме... Хозяева заявили, что через неделю уезжают в Мексику, отдыхать… Я у них всего две недели служу, они не решаются оставить на меня дом - попросили съехать на семь дней куда-нибудь… У меня никого нет в Америке… Денег мало… Может быть вы знаете, где найти дешевую комнату на неделю?
     - Я должен подумать… В моем доме сдают комнаты на короткий период… Но на неделю я не уверен… Сегодня что делаете, Марина? Я еду в Вашингтон поболтаться по улицам, могу подхватить… Хотите?
     - Конечно хочу… Я две недели здесь, а даже Белый дом еще не видела…
     - Диктуйте адрес, я через час заеду... 

     МАРИНА. ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ: Я хорошо знал городок, который назвала Марина, но всё равно нашел подходящую страницу в атласе дорог Северной Вирджинии, чтобы определить номер выхода с шестьдесят шестой скоростной дороги и все детали проезда к нужной улице. Дом оказался вторым от угла, а его размеры и архитектурное решение постройки производили самое серьезное впечатление. Район расположения тоже указывал на высокий социальный статус хозяев дома. Я сразу узнал девушку на обочине дороги, облик которой точно соответствовал телефонному описанию её подруги: симпатичная, инфантильная особа среднего роста, хрупкая, лет двадцати девяти, с завивающимися каштановыми волосами, спускающимися до лопаток на спине. Московская интеллигентка хорошей породы, но какая-то печальная, несчастная и потерянная... Я подумал: - Вилла громадного размера... Хлипкой девице не по силам работа по  огромному хозяйству… Как она вообще решилась на такую работу?  Почему хозяева ее взяли?

       Стоял солнечный, теплый и сухой осенний день. Я подкатил к обочине, выскочил, открыл дверцу и заявил:
       - Привет! Я - Аркадий… Садись в машину, мы едем в Вашингтон, я покажу тебе столицу США...
       -  Мы едем в Вашингтон! Здорово, я сегодня увижу столицу Америки! 
Я, как обычно, на своих гостях, откатал на Марине самые впечатляющие объекты своей туристской программы. Мне удалось припарковаться в десяти минутах пешей ходьбы до Белого Дома. Мы покрутились в центральной зоне города, прогулялись по авеню Пенсильвания, постояли у решетки Белого Дома, зашли в холл здания Капитолия, посетили Аэрокосмический музей, картинную галерею и Центр искусства имени президента Кеннеди. Когда стемнело, мы покатили в мой любимый вокзальный ресторан. Я был голоден как волк, а громкоговоритель долго не называл наши билеты. Как только нас вызвали, я мигом втащил в питательное заведение Марину и проинструктировал о здешних порядках. Затем позволил себе расслабиться и отдал должное кулинарии ресторана, не пропустив в конце пиршества сладкое и фрукты. В отличие от меня, Марина ела совсем мало, а на десерт взяла только кофе и несколько виноградин. Поздно вечером, на обратной дороге, я получил из уст своей подопечной целую тираду восторга и восхищения по поводу интересно проведенного дня и моего выдающегося таланта гида. Родители научили свою девочку быть благодарной людям за доброе отношение...            

       При расставании я сказал:
     - Марина, я в понедельник узнаю у хозяина о возможности снять жилье на неделю… Позвоню… В крайнем случае, вы сможете прожить неделю у меня… Это самое простое решение проблемы... Я здесь живу один, в маленькой квартирке, такие называют «студия» - это, когда и кухня, и гостиная, и спальня – всё в одной комнате... Ванная и душ тоже имеются... Я почти не бываю дома, после работы всегда перекусываю в кафе, а затем часа два играю в теннис... Чтобы у вас не было сомнений определённого направления, я замечу, что вам не следует бояться седого, взрослого мужчины... Вы мне в дочери годитесь…
       - Я совсем не беспокоюсь в определенном направлении... Просто неудобно вас стеснять и причинять лишнее беспокойство... В дочери я вам не гожусь – Оля сказала, что вам около сорока, а мне двадцать девять стукнуло... Если ничего другого не выйдет, я подумаю о вашей прекрасной, безразмерной студии...

       МАРИНА РЯДОМ: В следующую пятницу, вечером я снова подобрал Марину у дома ее работодателей. В этот раз в ее руках была большая спортивная сумка. Когда мы вошли в мою квартирку было около одиннадцати вечера. Мы попили чай с бутербродами, а затем, окончательно перейдя на «ты», я предложил:
       - Давай, позвоним твоим родителям в Москву, они ведь волнуются, не получив известий, как ты долетела и как устроилась... Не переживай –  звонить совсем недорого…
       - Нет! Нет! Мне ни в коем случае нельзя звонить родителям, они предупреждены, что я, ни при каких обстоятельствах, звонить не стану. Они совсем не ждут моего телефонного звонка…
     - Бог мой, бедные родители! И чем же они провинились перед своей дочерью?
     - Они ничем не провинились, у меня самые лучшие родители в мире. Это я, их непутёвая дочь, виновата в наших обстоятельствах… Я не хочу об этом рассказывать, а вы точно не хотите знать...
     - Может быть отправишь электронное сообщение? Садись к моему компу и сочиняй письмо предкам…
       - Я завтра напишу...

       Было уже за полночь. Мы оба сознавали щепетильность сложившейся ситуации, но продолжали делать вид, что ничего особенного с нами не происходит. Давно забытое, юношеское ожидание переполнило мою душу. Воздух студии наполнился флюидами взаимного притяжения. Нежданный химический процесс зарождался на самых дальних задворках души... Нужно было определяться... В студии стояла просторная двуспальная кровать, которая раньше изрядно послужила моим родичам. Из мягкой мебели, кроме кровати, в комнате стоял маленький диванчик, видимо представлявший в прошлом составную часть от какой-то большой мебельной штуковины. Теперь он использовался мной, как сидячее место перед телевизором. Теоретически, этот огрызок мог послужить разовым местом отдыха, на котором мог бы вздремнуть невысокий взрослый человек, но ни в коей мере он не мог считаться основательным спальным местом. Почувствовав себя хозяином положения и, испытывая неотвратимый мужской интерес к свалившемуся на мою голову объекту, дрожащим от вожделения голосом я произнес:
        - Марина, у меня в студии только одна кровать, предлагаю отбросить условности и спокойно лечь вместе спать, а там как получится…

       В ответ на пробную наживку я получил целую тираду:
       - Аркадий, вы очень интересный мужчина! Я не стану разыгрывать из себя нетронутую девочку, но ведь у вашей кандидатуры на любовную интрижку имеется существенный недостаток – вы женаты! Я наделала ужасные глупости в последний период жизни в Москве. Связаться с женатым мужчиной – это будет ещё одна, очередная глупость с моей стороны. Давайте лучше остановимся, ладно?
     - Окей! Давай остановимся - пробурчал я, - Но только где же ты тогда будешь спать?
     - А я посплю здесь, - сказала Марина и подошла к диванчику-обрубку.
Поняв, что мои уговоры в этот раз окажутся бесполезными, я сказал:
     - Хорошо! Я выйду минут на десять, пройдусь вокруг дома, а ты устраивайся на обрубке. В стенном шкафу, прямо у двери, есть запасная подушка и пара простыней. Одеяла лишнего у меня нет, извини...

       Вернувшись в комнату, я увидел Марину, которая лежала на диванчике, поджав ноги и свернувшись калачиком. Девушка накрылась сооружением из двух простыней и собственного плаща и делала вид, что крепко спит. Я, привычно разместившись на удобной кровати, тотчас  провалился в глубокий сон. Всю ночь мне снились фрагменты детективного фильма с участием нас обоих, в декорациях дома работодателей Марины. Проснувшись следующим утром,  я не смог вспомнить ни одного отрывка сновидений. Когда я окончательно открыл глаза, то услышал, что Марина тихо хлопочет в углу студии, который служил кухней. В помещении вкусно пахло только сваренным, крепким кофе. Я поздоровался с жиличкой и пробежал в ванную комнату. Стол был накрыт к завтраку: на изолирующей подставке стояла раскалённая сковорода с глазуньей, а печенье и сыр, в знакомых московских упаковках, устроились на столе прекрасным дополнением к кофе. Я деланно удивился московским продуктам, а про себя подумал о том, насколько быстро дамочка сумела разобраться в моем домашнем хозяйстве... 

     - Привет! Как спалось на обрубке?  Знаю, плохо...
     - Спалось отлично, я проснулась двадцатью минутами раньше... 
     - Спасибо за завтрак! Я сейчас еду на теннисный корт, у меня назначена игра с одним из партнёров. Ты можешь остаться или поехать со мной... Если решишь ехать, оденься, пожалуйста, для спортивных занятий, по возможности, конечно... 

Оказалось, что спортивная сумка гостьи готова выполнить мой заказ – через пять минут Марина вышла из ванной комнаты в костюме «Adidas» синего цвета. Яркий костюм, дополненный одной из моих теннисных ракеток, сотворил из инфантильной женщины звезду спорта или, по крайней мере, модель спортивной одежды. Мы поехали в парк, на корты, где в течение одного часа я играл с партнёром, а второй час потратил на Марину в ответ на её требование научить теннису. После пятнадцати минут занятий у стенки Марина стала рваться на корт, повторяя, что всё поняла и у неё всё получится... Я не поленился выйти на корт и подал ей с руки несколько десятков легких мячей, прямо в центр ракетки. Чуда не случилось – я не открыл в тот день вторую Машу Шарапову. Результат получился весьма плачевный, но ожидаемый для первой встречи новичка с теннисом: из тридцати аккуратно поданных мячей ракетка моей ученицы коснулась только двух. Марина всё равно осталась довольной нашими упражнениями и заявила, что ей нужна ещё одна тренировка, и тогда она точно начнёт хорошо играть... Наивное дитя - для этого нужны годы и сотни тренировок…

       После тенниса мы вернулись домой, чтобы принять душ, а затем  поехали в супермаркет купить продуктов на следующую рабочую неделю. На мой вопрос об индивидуальных пожеланиях, Марина ответила, что ей хочется ликёрчика… Я, любитель крепкого и красных вин, презрительно фыркнул, но раскололся на шоколадный ликёр Godiva для Марины и французский Merlot для себя. Вечером мы перекусили, пили свои напитки, лениво болтали о Москве и смотрели телевизор. Когда пришло время собираться ко сну, мы снова отыграли проверенный сценарий: я вышел из комнаты, моя гостья улеглась первой на диванчике-обрубке, я вернулся и лёг в свою кровать... Спать не хотелось - я боролся с собой, чтобы снова не начать приставать к жиличке... В сознании крутился поток мыслей: - Я не имею права на эту девушку... Подло брать плату за хлопоты и приют... Использовать затруднительное положение человека для принуждения к сексу - это статья российского уголовного кодекса… С другой стороны, она ведь взрослая женщина, ей двадцать девять... Она – ничуть не Лолита, а я совсем не Гумберт… Воскресный день мы провели в красивом лесопарке, на водопадах. Несмотря на осень, было совсем тепло и многие посетители парка купались прямо в ледяных струях воды. Затем мы обедали в китайском ресторанчике и смотрели старый французский фильм в кинотеатре зарубежного кино.

     МАРИНА СОВСЕМ БЛИЗКО: Успев заснуть, я почти сразу же проснулся от негромкого женского плача со вздохами и всхлипываниями. Я осторожно позвал:
     - Марина, что случилось, у тебя что-нибудь болит, тебе нужна  помощь?
     - Я боюсь, он меня обязательно найдет и убьет…
     - Кто убьет? У тебя дурной сон?
Ты пила ликёр... Дурной сон – это последствие отравления сладкой гадостью! Успокойся, ты под моей защитой! Успокойся и спи...

  Марина неожиданно вскочила с дивана и в ночной сорочке перебежала к моей кровати. Я быстро отодвинулся и освободил ей место. Она легла, тесно прижавшись и уткнувшись губами в мою волосатую грудь. Я нежно поглаживал мягкие волосы, грудки и тоненькую шейку до тех пор, пока истерика остановилась. Меня поразил её изумительный запах – сладкий коктейль из ароматов младенца, меда, миндаля, полевых цветов и, по всей видимости, хороших духов... От одуряющего духа женщины никуда не сбежать и не спастись... Я медленно целовал её тело, с головы до пят... Как только начал естественные мужские продвижения в интимную сторону, она прошептала:
     - Аленький, ты уверен, что тебе это нужно? Я совсем не безобидная девочка, какой ты меня представляешь… Ни один мужик не сможет после близости меня бросить – я особенная женщина! Подумай, ты точно уверен?
       - Да, я уверен!
       - Если есть, надень, пожалуйста, резинку, я ведь могу забеременеть… 
         
       В понедельник мои мысли в офисе были очень далеки от всякого дела, я просто имитировал рутинную деятельность обычную для людей моей профессии, чтобы не привлечь внимания начальства к своему безделью. Все последующие дни недели, исключая пятницу, мы провели одинаково, как все новые влюбленные. У нас образовалось некое подобие семьи пылких молодоженов… Возвращаясь с работы, я целовал возлюбленную, которая  ждала меня в халатике с приготовленным ужином на плите. Моё тело дрожало от сладкого ожидания женской ласки... Я набрасывался на Марину с остервенением, без подготовки... Возлюбленная не любила эту сексуальную закуску,  она считала, что с голодным мужиком, голодным во всех смыслах, любовью заниматься неинтересно... От «закуски» дрожь в моем теле проходила, теперь мы могли спокойно ужинать. Марина любила и умела хорошо готовить, её меню включало простые и вкусные блюда русской кухни: салаты, борщ, котлеты, макароны «по-флотски», сырники и так далее. Ей всегда нравилось, если я с хорошим аппетитом поглощал результаты её стряпни. Потом мы шли на теннисные корты, где я играл с одним из партнёров, а Мариша получала задание бить мячиком об стенку.

       Она никогда не выдерживала у стенки более двадцати минут, приходила к корту и усаживалась на боковой скамейке. В один из вечеров, когда по телевизору показывали теннисный матч, она потребовала, чтобы я объяснил, как ведётся счёт очков в теннисе. Потом, когда я играл, она прилежно и громко, на английском языке, честно вела счёт, болея за меня и переживая так бурно, как будто я играл на турнире с большим денежным призом. После игры мы шли в кино или просто гуляли по улицам. В момент возвращения домой, наши тела и души опять пребывали в состоянии сладкого ожидания. Теперь со мной, не дрожащим и успокоенным, можно было «полетать в иных мирах», как называла занятия любовью моя возлюбленная. Мариша всегда становилась лидером и затейником всех пилотажных «фигур» и удерживала нас в полёте в течение требующегося ей времени. По завершению полёта она, прекрасно всё видящая и чувствующая в мужчине, вскрикивала:
       - Мой любимый уже накушался – я ему больше совсем ненужна!
Теперь никаким притворством, никакими ласками и поцелуями нельзя было имитировать неугасший мужской интерес. Она яростно отбивалась, заявляя:
       - Я знаю, ты накушался, немедленно отстань от меня, я хочу только честных отношений!
В таких случаях, мне оставалось только пошутить:
     - До чего же хорошо готовят специалистов в Московском институте связи – ты действительно хорошо разбираешься во всех видах человеческих коммуникаций, Мариша…

       Незаметно пришла пятница – день возвращения из отпуска хозяев Марины, траурный день, если судить по выражению её лица. В этот день я должен был передать в хищные руки эксплуататоров мою возлюбленную, а ещё, в этот же день, согласно сложившемуся расписанию моей жизни, я уезжал в Нью-Йорк на все выходные и понедельник. Маленький, как я называл Марину в ответ на её Аленький, была теперь мрачнее тучи. Мне показалось, что в этот день она начала меня ненавидеть за предательство. После всего, что между нами было, я всё равно отдавал её в наём каким-то чужим американцам. Но, в конце концов, она ведь знала, что я женат. Я не собираюсь коренным образом ничего менять в своей личной жизни... Подобные мысли оправдывали меня только перед самим собой, искренне смотреть в грустные глаза Мариши я не мог…

       ГОРНИЧНАЯ МАРИНА: Я возвратился из Нью-Йорка в понедельник ночью. В середине следующего дня, из рабочего офиса, я позвонил по домашнему телефону хозяев Марины в расчёте на то, что в такое время в их доме кроме горничной никого не окажется. Мариша действительно ответила на мой звонок, пытаясь представиться на английском, что у неё получилось совсем коряво. Узнав родной голос, девушка отошла от испуга, искренне обрадовалась и защебетала на русском о своих делах. Новостей у моей возлюбленной накопилось много, а выложить абсолютно некому. Любая женщина в такой ситуации затоскует… Поняв, что сплетен и рассказов хватит часа на два, я взмолился:
       - Маришенька, меня выгонят с работы. Слава Богу, ты цела и невредима... Давай вечером созвонимся ещё раз, окей?   
       - Хорошо, Аленький! Позвони мне вечером, но по другому номеру телефона – у меня своя комната, с отдельным номером. Представляешь, у них в доме целых четыре телефонных номера...
    
     Вечером я, в роли подруги-наперсницы, просидел два часа с телефонной трубкой. Моей девочке явно не хватало русской кухонной терапии с приятельницами. Марина попала служить в богатый дом:  шесть спален, бассейн, кухня размером в московскую квартиру, гараж на три машины. Семья работодателей состоит из четырех человек, родители и двое детей. Мальчика зовут Джош, ему тринадцать лет, а девочку Ребекка, ей семь лет. Хозяева дома – востребованные адвокаты, очень занятые люди, они уходят из дому в восемь утра, а возвращаются в восемь часов вечера. Обязанности Марины следующие: в 8.15 утра сдать обоих детей водителю школьного автобуса, затем пропылесосить и сделать влажную уборку во всех, без исключения, комнатах дома. Двигаясь с уборкой по комнатам, разложить разбросанные взрослыми и детьми вещи по шкафам и полкам. Ношеную одежду и бельё унести в прачечную. После влажной протирки полов перестирать и высушить собранные в комнатах вещи. Кроме этого, постирать многочисленные полотенца из пяти ванных и туалетов, не разбираясь – появлялся ли в этой ванной хотя бы один пользователь или не появлялся. Марину дурацкое правило стирки всех полотенец раздражало больше всего.
       - Понимаешь Аленький, я стираю вещи, которыми никто, ни разу пользовался… Какая нелепость! Почему нельзя вытираться одним и тем же полотенцем два раза?   
       - Кто их поймёт, богатых, Мариночка?  Наверное, им нельзя...

      В пять часов вечера Марина должна стоять у проходящей мимо дороги, чтобы принять детей из автобусов. Затем нужно покормить Джоша и Бекки: сделать сэндвич с начинкой, которую заказывает «клиент», а также налить стакан любимого сока. Готовить еду не требуется. На завтрак члены семьи едят хлопья, сухарики и сыр, пьют чай или кофе. На ужин едят готовые, замороженные наборы, которые разогреваются в микроволновой печке. Эти наборы хозяйка называет здоровым питанием, их привозит в дом огромный грузовик. Водитель заносит в дом большой ящик – недельный запас продуктов и вставляет его прямо в морозильное отделение холодильника. Марина всякий раз должна расписаться в журнале водителя, подтверждая прием продуктов. В выходные дни семья ходит питаться «out», что означает поход в ресторан. Я, признаться, интересовался жизнью семьи хозяев Марины меньше, чем жизнью семейства львов, фильм о котором в ту пору демонстрировался по географическому каналу телевидения, но мне пришлось внимательно выслушать свою возлюбленную. Заработная плата Марины - 300 долларов в неделю. Горничной разрешено питаться из закромов кухонного холодильника. В выходные дни, а также в праздники хозяева предпочитают, чтобы горничная отсутствовала в доме. Если Марине некуда деваться, она может оставаться в доме, но только в пределах своей комнаты и кухни.
Испытательный срок - три месяца, если у хозяев возникнут какие-либо претензии к прислуге, контракт автоматически прерывается. В противном случае хозяйка отдаст Марину учиться на вечерние курсы: в школу вождения автомобиля и в школу домашней кулинарии. По окончанию учебных заведений и, при наличии хороших рекомендаций от американских хозяев, Марину ожидает грандиозная карьера в бизнесе горничных. За подробным рассказом об условиях трудового контракта следовал общий вывод моей умной подружки:
     - Аленький, понимаешь, богатые придурки ведут жизнь материально-успешных роботов. Они уверены, что все остальные люди такие же роботы на своём социальном и ремесленном уровне. По их мнению люди мечтают удержаться в коконе своих достижений, а если желают двигаться вперёд, то в установившихся рамках. Я имею в виду: домработница мечтает стать более успешной домработницей, а владелец прачечной – прикупить ещё одну прачечную. А мне ведь нужно просто немного продержаться...
     - Мариночка, какие речи! Вот, что значит работать на капиталистов - ты стала настоящей революционеркой. Познакомь тебя сейчас с американской коммунисткой Анжелой Дэвис, ты пойдешь за ней, как в своё время, питерские кухарки пошли за Лениным. Кстати, до какого момента тебе нужно продержаться?

На этом месте, моя возлюбленная всякий раз замолкает и теряется, явно не желая отвечать на едкий вопрос. Но палец ей в рот не клади, она сумеет найти неопределённый ответ:
      - Миленький мой, зачем тебе знать чужие грустные истории?
      - Во-первых, мы с тобой не чужие!  Во-вторых, я готов разделить с тобой грусть, Маленький.
      - Поверь мне, любимый, ты успешно это делаешь много дней подряд. Я надеюсь, что ты ещё долго будешь делить мою грусть...
      - Любимая, я сейчас говорю не о любви, я о моральной поддержке...
      - И я тоже говорю о духовной поддержке. Ты бы приехал в середине недели меня проведать, ну хоть на часок...
      - Хорошо, я на днях позвоню и приеду...

      Я выдержал лишь до следующего четверга. Днем позвонил Марише, а после девяти вечера поехал к её дому. Когда я прибыл, моя возлюбленная стояла у дороги, рядом с почтовым ящиком. Как выяснилось, она была одета в домашний халат и плащ, которые в два слоя покрывали обнаженное тело. Этот наряд является самым удобным для любовных игр в автомобиле – нужно просто расстегнуть два ряда пуговиц и ты в раю…

      ТАЙНА МАРИНЫ: Меня не оставляли мысли о московском прошлом Марины. Она из обеспеченной семьи: отец работает ведущим специалистом в НИИ, мама - архитектор в проектном институте. Моя возлюбленная не может иметь отношения к толпе женщин из постсоветского пространства, которые из-за личной неустроенности или тяжёлой экономической ситуации, тысячами, по липовым гостевым визам, устремились в Америку на заработки. Так какие же обстоятельства заставили Марину покинуть  благополучную семью? Я остановился на варианте несчастной любви, как наиболее возможной причине её бегства. Видимо, девушка выдумала для себя дурацкую историю, связанную с бывшей любовью и предательством. Возможно решила в отместку мужчине удрать на некоторое время в Америку, пускай негодяй страдает и делает правильные выводы. Я был уверен, что докопался до сути тайны возлюбленной, но всё-таки мне хотелось проверить интуицию и узнать подробности. Почему она, ни при каких обстоятельствах, не соглашается позвонить родителям? В очередную пятницу, вечером, я снова забрал Маришу к себе на все выходные. Хозяевам было доложено, что согласно их желанию, горничная отбывает к родственникам и вернётся только в следующий понедельник, к семи часам утра. Мы опять провели субботу в установившейся манере: с утра я играл в теннис и немного тренировал подругу, в середине дня мы съездили в центр Вашингтона, где посетили два музея, вечером - ужинали в кафе и ходили в кино. После любовных игр я провалился в глубокий сон, отключающий все заботы.

       В воскресенье, после очередного разговора о Москве, Мариша опять всплакнула на тему: «как она скучает по своим родителям». Тут я не выдержал: схватил трубку телефона и начал совать её в руки Марины со словами:
       - Бездушное создание! Почему бы тебе сейчас же не позвонить папочке и мамочке? Забудь дурацкие обиды или, что там ещё может быть, немедленно звони!
       - Аленький, я не буду звонить в Москву! Мне запрещено! Это очень опасно для меня и даже для тебя!
        - Маришенька, тебя определённо нужно показать психиатру!
Перестань молоть галиматью! Ты нелегально работаешь в Америке – кто об этом знает? Твоя гостевая виза истекает через полгода.  Какая тут опасность? Придумала даже опасность для меня – чушь собачья! Мариша, тебе пора, наконец, стать взрослой женщиной!
     - Аленький, я совсем не о том, что ты подумал... Именно как взрослая и информированная женщина, я осознаю опасность, исходящую от бывшего гражданского мужа и его криминальные возможности… Он работает на Синдикат...
     - Опять фантазии! Какой Синдикат, Марина?
     - Посвящённые люди в Москве знают, что так называют контору, которая занимается розничными поставками «дури» в любое время суток, по телефонному вызову клиента и по указанному адресу.
     - Что такое «дурь»?
     - А «дурью» в России называют наркотики. Ты этого не знаешь?
     - Ты утверждаешь, что в Москве существует нелегальная организация, которая по телефонному заказу, подобному, например, вызову скорой помощи или такси, доставляет наркотики?
     - Именно это я и хочу сказать, любимый! Более того, ты только что назвал средства доставки – обычные машины-такси. Водители такси официально числятся на работе в таксопарке, получают зарплату, премии и отпуска. Но обычная работа для них – это всего лишь маскировка, параллельно с ней они занимаются доставкой «дури». Параллельная работа за два-три дня приносит «возчику», так называют этих парней, месячную зарплату обыкновенного таксиста...
       - Любой человек звонит в параллельную диспетчерскую, и там сразу же берутся выполнять заказ по доставке наркотиков? А если звонят из милиции?
     - Нет, конечно, только проверенные люди знают телефон параллельной диспетчерской таксопарка. Если такой человек звонит с заказом и знает пароль – к нему едут...
       - Не верю! Этого не может быть! Дорогая, ты точно начиталась скороспелых детективов! Я читал, что в России смертность от наркотиков достигает ста тысяч человек в год и превышает число погибших в результате дорожно-транспортных происшествий. Поэтому, не может быть так, чтобы самое криминальное направление правонарушений серьёзным образом не контролировалось федеральными службами, тем более в столице страны. А ты утверждаешь, что какой-то Синдикат успешно функционирует в сфере доставки наркотиков. Нет, в это невозможно поверить! Да и как ты можешь это знать, Мариночка? Ты что, наркокурьер?   
       - Я всё это знаю потому, что больше трёх лет прожила вместе с возчиком «дури» - водителем «параллельного» такси. За время совместной жизни с Анатолием я насмотрелась такого, что ничуть не сомневаюсь в существовании Синдиката. Более того, я имею вполне ясное представление о его деятельности. Как бы ни скрывался возчик, тайны постепенно открываются для его подруги. Толя был со мной откровенен... Он меня очень любит… Я сбежала… Сейчас он терроризирует родителей, чтобы узнать моё местонахождение… Старики пока держатся, не выдают, что я в Америке… Толя - страшный человек, если узнает, что я здесь, обязательно явится… Он способен на все, даже на убийство… Я боюсь за нас обоих... 
       - Как тебя угораздило связаться с плохим человеком?
       - Он меня обманул, красиво ухаживал, дарил подарки, возил отдыхать… Я расскажу в другой раз, ладно?

      МАРИНА, ПРОШЛОЕ: Марина – коренная москвичка. Она родилась у успешных родителей умной, красивой и ловкой девочкой. С пяти лет занималась художественной гимнастикой, а позже, в семь, её отдали сразу в две школы – элитную общеобразовательную и музыкальную. Девочка любила выступать на школьных праздниках, играла на фортепиано и довольно хорошо пела. Учителя обеих школ всегда хвалили девочку и пророчили ей успехи в будущем. Несмотря на собственные достижения  в занятиях и успешность семьи, Марина росла неуверенной в себе девочкой. И всё из-за дурацкой горбинки на её носу. Природа щедро позаботилась о маленькой женщине: худое и ловкое тело, овальное и симметричное, симпатичное личико с большими серыми глазами, маленький рот с пухлыми губками, но нос девочку подвёл. Это не был большой нос, но посреди нормального по размеру носика нагло устроилась хитрая горбинка, предательски раскрывающая наличие еврейской генетики. В школьные годы Марина почти не интересовалась своим внешним видом, мальчиками, модами и одеждой, как это делали другие девочки в её классе. С детства Марина мечтала о косметической операции по удалению проклятой горбинки.

       Доктор по лицевой хирургии после осмотра заявил, что операция в случае Марины плёвая, коррекция затянется быстро и никаких следов не оставит. Но подобные операции делают только в период, когда рост лица пациента полностью остановился. Для европейского типа женских лиц этот возраст – двадцать два – двадцать три года. Марина поступила учиться в Московский институт инженеров связи. Последней учебной весной, наконец, свершилось важнейшее событие в её жизни: после очередного осмотра доктор согласился делать операцию. Операция прошла успешно и через полтора месяца, после спада опухоли, открылось новое, красивое лицо Марины. Она превратилась в молодую, уверенную в себе, интересную женщину. В июле Марина окончила институт с красным дипломом и её, не без помощи папы, оставили в аспирантуре. В августе девушка вместе с институтскими подругами поехала в Крым отдыхать, в городок Коктебель, ставший в те времена любимым местом отдыха московской интеллигенции.

     Девушки поселились в большом, частном доме с огромным двором, огороженным забором по периметру, и несколькими летними жилыми пристройками – остекленными верандами, примыкающими к основному зданию. Посреди двора стоял огромный дощатый стол, позволяющий одновременно усадить более тридцати человек. Рядом со столом разместился насосный кран для забора воды из крымских глубин для питья, умывания и хозяйственных нужд. Отдыхающим разрешалось принимать пресный душ, источником которого была вода из установленного на крыше веранды металлического бака. Вода закачивалась в бак каждым утром, а нагревалась в течение дня естественным путем, за счет энергии палящего крымского солнца. Почти вся площадь дома сдавалась многочисленным курортникам. Всего в доме, не считая хозяев, одновременно проживало двадцать два человека. В основном московские студенты - не самая требовательная публика к уровню жилищных удобств. Из общей массы выделялись два друга – красивые парни, выглядящие несколькими годами старше студенческого возраста. Один, чернявый и атлетически сложенный, смотрелся, как театральный герой-любовник. Второй, среднего телосложения, имел внешность симпатичного интеллектуала.
 
     Подружки провели первый день в Крыму на ближайшем к дому пляже. Вечером, на обратном пути домой, они зашли на рынок и накупили фруктов, свежеиспеченного домашнего хлеба и сыра, намереваясь устроить походный ужин. Когда девушки возвратились во двор дома, там как раз велись работы по устройству общего ужина, который, как оказалось, был установившейся традицией. Все жильцы сдали пожертвования на общее застолье. Овощи и фрукты к столу поставляли хозяева с сада-огорода, а в обязанность временных жильцов входило обеспечение спиртным и съестными припасами. На столе устроились вареная картошка с укропчиком, соления, копченая рыба, сало и колбаса. Девушки, не готовые к подобному развитию событий, смущаясь, выставили сгущёнку и шоколад, а также только приобретенный на рынке сыр домашнего приготовления.

    Гулянье во дворе продолжалось до позднего вечера. Неразлучные друзья оказались земляками девушек. Высокого атлета, которого Марина про себя назвала «герой-любовник», звали Анатолием, по профессии он был таксистом. Его друг Вадим представился учёным-востоковедом и преподавателем университета. Марина сразу обратила внимание на одежду парней, вроде бы те же джинсы да майки, как и у многих за столом, но какие-то особенные,  дорогие, очень модные, самого высокого качества изделия известных «лейблов». Крутые парни внесли самый дорогостоящий вклад в импровизированное меню застолья: три бутылки финских ликёров и несколько банок консервированных деликатесов. Кроме того, они обеспечили компанию музыкальным сопровождением – вынесли во двор японскую магнитолу с впечатляющим набором кассет, с записями, как российских, так и зарубежных исполнителей. От обоих парней распространялась энергия благополучия, раскованности и свободы. Эти качества легко угадываются окружающими в материально обеспеченных людях. Марина так и не смогла понять, почему  молодые люди выбрали для себя некомфортный вариант отдыха в частном секторе?  Судя по их облику, ушлые ребята явно могли бы позволить себе проживание в гостинице по более высоким тарифам. Но парни казались удовлетворенными примитивными жилищными условиями частного сектора, дворовой компанией и общим столом. Они наперебой выдавали забавные шутки, анекдоты и всякие смешные истории. С этого вечера Анатолий и Вадим стали душой дворового коллектива отдыхающих.      

     Традиция общих ужинов всем коллективом в дальнейшем не нарушалась. Всем обитателям двора стало казаться, что и потом, при возвращении к московским будням, появившиеся взаимные симпатии будут поддерживаться. Марина направо и налево раздавала номер своего телефона и охотно записывала данные членов компании. Вернувшись в Москву, Толя запросто зашёл к девушке домой, даже без телефонного звонка. Ещё в Коктебеле Марина, узнав, что Толя - водитель такси, пожаловалась на ненавязчивый сервис, который предложили его коллеги при вызове такси по телефону. Этой жалобы было достаточно, чтобы добыть домашний адрес Марины. Телефонные заказы записываются в базу данных централизованной компьютерной системы таксопарков города. Информация хранится в течение года на случай разборок с клиентами. Телефонный звонок знакомой девушке из централизованной диспетчерской решил задачу получения домашнего адреса клиентки.

     Толя явился в субботу, в одиннадцать утра, с букетом роз, упаковкой духов, коробкой шоколада и бутылкой шампанского. В следующие полгода у пары случилось много походов в театры и рестораны, празднований дней рождения, поездок на природу и прогулок по ночному городу. Жизнь Марины заметно оживилась. Толя в своих ухаживаниях первое время держался в рамках английского джентльмена, но Марина предвидела его скорые мужские претензии в смелости поцелуев и прикосновений. Девушка постепенно привыкла к Анатолию и начала ему верить. Она думала:
      - Какой он спортивный и ловкий… Практически непьющий, а это редкость… Красивые и здоровые детки получатся от такого крепкого, интересного мужчины… Таксист, но ведь он не виноват, что вырос без отца и не смог получить высшее образование...  Далеко не дурак – значит сможет поступить на вечерний факультет… Судя по легкости, с которой тратит деньги, он хорошо зарабатывает… А если мужчина хорошо зарабатывает и обеспечивает семью, то какая разница какое у него образование...
    
      Анатолий, при следующей встрече, уловил наступление сладкого мгновения заключительного этапа подготовки объекта любви. Теперь нужно было спешить, чтобы крепко «посадить дичь на крючок». При очередной встрече он предложил зайти в квартиру Вадима, который уехал в командировку. Друг попросил поливать его домашние растения. Их первая близость была невероятно красивой: двое интересных, молодых людей под правильно подобранную музыку, в непрерывно изменяющейся, разноцветной подсветке, бесконечно занимались любовью. Анатолий оказался неутомимым и умелым любовником, способным разбудить страсть у любой женщины. Марина давно ждала любви и поэтому сумела раскрыться навстречу ласкам умелого партнёра. В знак благодарности за интим Толя немедленно накупил  своей девушке «шикарную упаковку» - так называли в его кругах модные фирменные шмотки от дизайнерских компаний. Намеренно, чтобы подчеркнуть близкую степень отношений, он не забыл включить в покупки набор женских трусиков. Через две недели Марина, отпросившись днём с работы, собрала свои вещи в два чемодана и, тайком от родителей, переехала к Анатолию. 

      НАША КОРОТКАЯ СПОКОЙНАЯ ЖИЗНЬ: Выслушав горькую повесть о несчастной любви Марины, я решил не высказывать ей никакой критики. Сказано ведь в святой книге: «не судите – да несудимы будете»...
Эту девушку нужно было принимать такой, как она есть или от неё  отказаться... Но как от такой сладкой отказаться?   
Спустя неделю Марина сообщила мне целую кучу новостей. Соседкой её работодателей оказалось женщина, которую в десятилетнем возрасте привезли из Одессы в США. Айрин (Ирина) получила образование в Америке и вышла замуж за американца. Муж значительно старше Айрин, у них двое детей. Айрин помнит русский язык, хотя говорит на нём с акцентом. Новая приятельница Марины от скуки крутит собственный бизнес – магазин русских сувениров. Айрин сделала  Марине деловое предложение. По воскресеньям деловая леди вывозит фургончик с русскими сувенирами на fleamarket (блошиный рынок). Просидеть с восьми утра до пяти вечера на базаре тяжело, а рано заканчивать бизнес не хочется потому, что воскресная торговля приносит наибольший доход. Айрин предложила  Марине приезжать каждое воскресенье к обеду на рынок и сменять хозяйку бизнеса за прилавком часа на три. Оплата труда - десять долларов в час, плюс десять процентов комиссионных от стоимости проданного за это время товара.

       Мимоходом Марина рассказала новой знакомой, что она несколько месяцев безуспешно разыскивает свою институтскую подругу Лилю, эмигрировавшую в Америку восемь лет тому назад и проживающую теперь где-то в районе Вашингтона. В телефонном справочнике имени подруги нет. Деловая леди тут же нашла решение проблемы и вызвалась помочь. Она использовала специальный телефон для получения сведений о людях, не пожелавших быть включенными в справочник. В подобных случаях работник телефонной станции, определив номер, сам звонит разыскиваемому абоненту с запросом: желает ли абонент беседовать с лицом, запросившим справку об его номере? После того, как Лиля радостно завизжала «уеs», бывших подруг соединили. Лиля пригласила Марину приехать в гости и заставила записать подробный маршрут проезда.
      - Аленький, я очень хочу поработать в воскресенье с Айрин на блошином рынке. Мне также необходимо увидеться с Лилей и её семьёй. Пожалуйста, пообещай мне, что ты меня отвезёшь по обоим адресам…
      
     После тяжёлой рабочей недели меня ломало растрачивать  долгожданные выходные на сомнительные поездки по запросам  взбалмошной подружки. Но как такой сладкой отказать?   
     - Конечно, Маришенька, я тебя отвезу!
В субботу мы поехали в гости к Лиле. Я легко нашёл дом институтской подруги Марины, так как описание маршрута, полученное по телефону, оказалось толковым. Входную дверь открыл муж Лили - Борис, мужчина в возрасте около тридцати пяти, обыкновенной, не примечательной наружности. Лиля оказалась приятной, грустной и очень худой женщиной, выглядящей значительно старше Марины. Большой дом семьи был ориентирован на детей - интерьер почти не включал обычной мебели, а по комнатам обоих этажей дома было напихано оборудование для различных детских занятий. В гостиной в бешеном темпе носились двое детей. Дети непрерывно пользовались всеми играми и оборудованием. По приглашению хозяев мы уселись на огромный, полукруглый диван. Поддерживать осмысленный разговор не представлялось возможным – шумная возня детей не позволяла сосредоточиться даже на простом обмене приветствиями. Кое-как, скомкано прошли взаимные представления хозяев и гостей, а затем бурные объятия институтских подруг. Неожиданно подбежали дети: Алиса, очаровательная девчушка лет шести, блондинка с пышными волосами и голубыми глазами, и Даниэль, дебильного вида мальчик, лет восьми, в мокрых штанах. Из дальнейшего разговора выяснилось, что на самом деле, Даниэлю двенадцать лет, он от рождения страдает болезнью Дауна. Во внешности мальчика были явно отражены задержки физического и умственного развития, но, как оказалось, в некоторых направлениях он обладает совершенно уникальными способностями. Даниэль, по нашей просьбе, производил в уме любые арифметические операции над пятизначными числами за одну секунду, почти не задумываясь. Затем мы задавали мальчику вопросы о столицах стран мира, о названиях  штатов страны, о самых больших реках на разных континентах – Даниэль в ответах не сделал ни одной ошибки.  Чудеса работы ущербного сознания не смог бы объяснить даже врач-психиатр.

      Я был расстроен бедой несчастных людей и чувствовал себя неловко из-за нашего внезапного вторжения в их грустную жизнь. Компания наскоро распила бутылку красного вина, которую я передал хозяину дома по приезду, а потом перешла к обеду. За весьма скромным обедом с Маришей произошёл курьёзный эпизод. Пережевывая кусок курицы, наскоро и неумело приготовленный усталой от жизни хозяйкой дома, я обратил внимание на то, что Мариша совсем ничего не ест. Она только вертится на стуле с выражением лица человека, который ищет выход из неловкого положения. Выяснилось, что Даниэль залез под обеденный стол и увлеченно гладил ноги Марины, устроившись лицом на её коленях. Когда, смущенные родители оторвали мальчика от приятного занятия, на лице нарушителя нравов сияла счастливейшая улыбка. Родители извинились за выходку больного ребёнка и удивились: почему злосчастный эпизод случился именно с Мариной? У них в доме и раньше бывали женщины, но подобный инцидент случился впервые. Я ничему не удивился – я знал о рафинированной женственности Марины, которая способна разбудить повышенную сексуальность, как у больных, так и у здоровых мальчиков любого возраста.

      На следующий день, в воскресенье, мы поехали на блошиный рынок, где в секции сувениров нашли прилавок с русскими товарами: матрешками, хохломскими сувенирами, значками, расписными платками и подносами, открытками и атрибутами советского военного обмундирования. У прилавка крутились несколько любопытных, один покупатель уже расплачивался с хозяйкой торговой точки, интересной и игривой женщиной, разменявшей четвёртый десяток.
Смазливая дама чмокнула Марину в щёку и выпалила мне в лицо:
      - Привет! Меня зовут Айрин! Марина рассказала мне о тебе. У неё хороший вкус на мужчин... Я собираюсь на ланч, это здорово, что вы приехали меня сменить...

Хозяйка прилавка наскоро объяснила Марине немудреные правила торговли и передала записную книжку с ценами товаров. Как только Марина успела самостоятельно продать одну из матрешек, у прилавка появился симпатичный парень, который привычно обнял Айрин и чмокнул в губы. Смущенная грешница схватила сумочку, пожелала удачного бизнеса и поспешила следом за своим приятелем. Мы с Мариной дружно расхохотались, раскрыв, что причиной трехчасового ланча деловой леди отнюдь не является её хороший аппетит. Марина умудрилась продать несколько сувениров, что обеспечило суммарный заработок за три часа работы около пятидесяти долларов. Я успел обойти рынок, купить две старые книги и остаться довольным от полученных впечатлений. Марина гордилась – в этот день она получила деньги помимо основного заработка горничной. Я не стал объяснять подруге, что стоимость бензина, потраченного в поездке на блошиный рынок, составляет половину её приработка, пускай радуется своему маленькому успеху.

     Мы решили, что в следующий уик-энд Марина поедет со мной в Нью-Йорк. Я предварительно договорился с дальней родственницей Ольги, проживающей в пятнадцати минутах езды от моей квартиры в Нью-Йорке, об устройстве Марины, якобы коллеги по работе, на ночлег. Старушка была счастлива тем, что в выходные ей не будет одиноко, и даже предложила стать для Марины гидом в городе Большого яблока. В течение пятичасового путешествия я выслушал миллион восторгов по поводу американских дорог, мостов и туннелей. После двух часов езды мы заехали на площадку для отдыха путешественников, чтобы облегчиться, заправить машину и перекусить. Здесь прежние восторги сменились новыми по поводу рационального устройства площадки и разнообразия сервисного бизнеса. В отличие от моих прежних унылых и одиноких путешествий в Нью-Йорк, эта поездка прошла незаметно и весело. Проехав большую часть пути, мы оказались в штате Нью-Джерси, где одним из первых, мелькнувших дорожных указателей была табличка «Аtlantic City – 20 miles». Моя хитрая подружка тут же собралась и невинным голоском спросила:
     - Аленький, этот указатель показывает направление на город, в котором расположено много казино?
     - Да, Мариша! Указатель говорит о том, что скоро будет развилка на другую дорогу, ведущую в городок - центр игорного бизнеса на восточном побережье США...
     - Я никогда не была в казино. Говорят, новичкам везёт, любимый давай заедем на полчаса… Мы точно выиграем…
      - Маришенька! Это направление нам не по пути, нужно серьёзно отклониться в сторону. Мы должны приехать в Нью-Йорк около одиннадцати вечера, а если заедем в казино – будем в Нью-Йорке около часа ночи. Разве удобно впервые заявиться к старушке, предоставляющей тебе жильё на уик-энд, в час ночи?
      - Фи, какой ты правильный, товарищ Аленький! Как Карл Маркс...

      Следующие тридцать  минут пути моя подружка просидела молча, надувшись, демонстрируя крайнее недовольство моим решением. Только показавшаяся вдали стена небоскребов столицы мира сумела переключить  её короткую обиду на следующие восторги в связи со скорым приближением неведомого для Марины города. В воскресенье вечером я забрал Маришу из приютившей её квартиры, обе женщины, старая и молодая, плакали навзрыд, не желая расставаться. Они успели подружиться, совершили две пешеходные экскурсии по Манхеттену, обменялись кулинарными рецептами и даже нашли много общего в своих судьбах. В который раз я опять удивился редкому таланту Марины нравиться малознакомым людям.               
 
      На следующее утро меня вызвал к себе босс и повел наверх, к большому боссу. В офисе оба начальника признались, что им очень понравилась моя последняя разработка системы контроля уровня доступа к конфиденциальной информации компании. Со следующего месяца меня переводят на должность руководителя группы, работников которой мне придётся набирать. Моя зарплата возрастет на тридцать  процентов. Хорошая новость сделала мою жизненную ситуацию ещё сложнее: никто в не в состоянии бросить работу с приличной зарплатой. Значит, моя работа в Вашингтоне продолжится на неопределённое время. Но дело в том, что моя жена имеет хорошую работу в Нью-Йорке. Дочь подала документы в нью-йоркский  университет. Почему в моей жизни всё складывается к тому, чтобы я и дальше жил отдельно от своей семьи?  Подружка, услышав мою новость, тут же заявила:
     - Теперь, Аленький, у тебя хватит денег, чтобы содержать две семьи, я тоже хочу иметь свою красивую девочку, как твоя дочь на фотографиях...  Ты убедился, что Бог старается, чтобы мы были вместе. Иначе он бы не содействовал твоей карьере здесь, в Вашингтоне...

      Марина в течение нескольких недель занималась в Сети на компьютерных курсах вождения автомобиля. Каждый вечер в телефонном разговоре она докладывала мне о ходе занятий и продвижении. В один из дней она сдала зачет по теории, оставалось самое трудное - сдать практическое вождение не компьютерной программе, а реальному офицеру полиции. Моя возлюбленная трусила и никак не решалась назначить день экзамена. В один из уик-ендов мы решили проверить ее водительские способности в деле. Мариша уселась за руль моей машины, я устроился на месте пассажира и мы отправились в путь. Я поставил подруге задачу объехать вокруг двух безлюдных кварталов, а затем выбраться на оживленную улицу и проехать ещё пару милей. Первая часть задания оказалась по силам ученице, но когда мы выехали на активную дорогу, Мариша до смерти испугалась и продолжала ехать по трассе со скоростью 20 миль в час на участке, где разрешена скорость 55 миль в час, вызвав проклятья, свист и улюлюканье собратьев автомобилистов. Экзамен практического вождения в первый раз она провалила. Чтобы успокоить рыдающую подругу, мне пришлось пообещать ей ещё несколько тренировочных поездок на моей Тойоте в ближайшем будущем.   

      СТАТУС БЕЖЕНЦА ДЛЯ МАРИНЫ: Идея о подаче Мариной документов на статус политического беженца в Департамент по делам иммигрантов возникла из объявления. Русское радио Америки сообщило, что адвокат, владеющий русским и английским языками, имеющий обширный опыт по получению статуса беженца для клиентов, на 99% гарантирует успех в обретении зелёной карточки. Желанная иммигрантами зелёная карточка, обеспечивает  статус законного жителя США, дает право на работу в Америке и является первым шагом на пути получения американского гражданства. Клюнув наживку русского радио, Мариша, не долго думая, позвонила по телефону, указанному в объявлении. Некий господин, говорящий по-русски с тяжёлым акцентом, пригласил её приехать, рассказал, как найти его дом и попросил принести все документы из России, имеющиеся в наличии. Марина поверила господину и загорелась идеей… Вечером я снова получил задание подружки на будущую субботу. Мои сомнения в дееспособности «господина с акцентом» и рассуждения о возможности блефа напрочь отвергались подругой. Акцент господина, по мнению Марины, вообще придавал ему статус международного адвоката...
 
     «Господин с тяжелым акцентом» жил в полутора часах езды от Вашингтона. Мы выехали рано и добрались до места около десяти утра. Пожилой, неопрятный мужчина кавказского типа представился - Рафик. Он сразу поведал свою историю: армянин из Карабаха, юрист, по советскому образованию, несколько лет назад получил статус беженца и заветную зелёную карточку. Его собственный успех базировался на политической ситуации в Карабахе. Став победителем в собственном иммиграционном деле, он понял, что сможет добиваться подобной победы для других людей. В последнее время он набил руку на оформлении десятков прошений для земляков, товарищей по несчастью. Его имя широко известно в кругах вашингтонских нелегалов, как знатока английского языка и эксперта по созданию липовых легенд политических беженцев. В легенде должна быть доказана угроза для жизни истца в случае его возвращения на родину. Дела Рафика идут настолько удачно, что он купил свой первый американский дом, в этом месте рассказа армянский адвокат гордо указал рукой на скромное, непрезентабельное  строение крайне деревенского вида.
 
      На базе дома адвокат крутит еще один бизнес – детский садик, который функционирует даже по субботам. Мы с Мариной, при въезде, успели заметить нескольких чумазых пацанов, гоняющих по двору мяч, без какого-либо присмотра. Ах, так это детский сад! Мне сразу пришли на ум несколько анекдотов, где фигурировали кавказский мужчина и мальчик. В России даже замысел подобного детского сада вызвал бы гомерический смех  окружающих, а о реальном бизнесе и речи быть не может... Доверчивые американцы, жители провинциального городка, видимо совсем незнакомы с русским фольклором, если пользуются детским садом армянского эмигранта. На вопрос о стоимости услуг по оформлению апелляции - ответ: шестьсот долларов. На вопрос о сроках рассмотрения петиции Департаментом по делам иммигрантов – ответ: от одного до пяти лет. Я попросил несколько минут на размышление и попытался в последний раз убедить подругу не связываться с аферистом, дать мне время для подбора настоящего, дипломированного в США адвоката. Обещанный липовым юристом срок рассмотрения дела превращал его юридическую деятельность в известный бизнес Ходжи Насретдина, который также, за неопределённый срок, брался за хорошие деньги научить осла разговаривать. Моя подруга оставалась непреклонной, она поверила аферисту и твердо желала обогатить его на затребованную им сумму материального вознаграждения.

      С трудом сдерживаясь, я заявил о нашей готовности приступить к делу. Мы стали обсуждать базовую идею политической легенды Марины. Нужно было придумать липовую историю национального или политического притеснения молодой женщины какими-то государственными или частными структурами на её родине. Угнетение должно было быть настолько невыносимым, что угрожает самому существованию истца в его родной стране, то есть фактически угрожает его жизни. Рафик резко отверг мою идею о якобы диссидентской деятельности Марины, пояснив, что соответствующие американские органы могут сканировать русские газеты и другие источники политической информации. Затем мы предложили ещё несколько вариантов, которые тоже были напрочь забракованы великим правозащитником. И вдруг, в кипе документов, которые принесла Марина, Рафик заметил две фотографии девушки: один снимок школьных лет, а второй, снятый её отцом накануне отъезда девушки в Америку. Рафик спросил:
     - Это твои фотографии?
       - Да, это мои фотки...
       - Почему они сильно отличаются?
     - На первой фотографии я до пластической операции, а на второй после операции.
       - Зачем ты вообще делала пластическую операцию?
       - У меня на носу была еврейская горбинка, которая сильно портила моё лицо…

       Услышав сочетание «еврейская горбинка», Рафик моментально собрался и заулыбался – аферист, наконец, поймал нужную ему идею. Американские иммиграционные службы в то время очень хорошо клевали на информацию об унижениях и преследованиях евреев в России. Рафик объявил, что главное содержание Марининой легенды беженца уже полностью родилась в его голове. Он удаляется в свой кабинет для сочинения заготовки документа. По прошествии трех часов с момента нашего приезда, великий правозащитник всё ещё не вышел из своего офиса. Мы продолжали сидеть в гостиной, когда четверо мальчишек, мотавшихся до этого по двору, вбежали в дом, скандируя: «Мы хотим кушать! Мы голодны!». Марина растерялась в тяжёлой ситуации, а я вместе с ребятами, не церемонясь, прошёл на унылую, холостяцкую кухню в запущенном доме правозащитника. После тщательного обследования холодильника и кухонных шкафов мне удалось обнаружить следующие, пригодные для употребления продукты: три пакета итальянских макарон, пачку маргарина, бутылку кетчупа и большой кусок сыра.
       - Хорош детский сад, - подумал я. Учреждение больше походит на санаторий лечебного голодания…

     Человек, закалённый совком, сумеет найти выход в тяжёлой ситуации с продуктами. Я поставил кастрюлю с водой на газовую плиту, после закипания забросил в неё все три пакета макарон. Мелко нарезал сыр на тёрке, и, как только макароны сварились, бросил в них сыр, кусок маргарина и немного кетчупа. Получилось довольно сносное итальянское спагетти. Мальчишки уплетали моё варево за обе щёки и даже попросили добавки. Мы с Мариной тоже поели. Внезапно на кухне появился хозяин дома, который, ни слова не говоря, навалил себе громадную порцию макарон. Насытившись, Рафик показал нам политическую легенду Марины, распечатанную на принтере его компьютера, состоящую из восьми страниц.  Нужно признать, что меня удивил весьма приличный английский армянского правозащитника. Я понял, что парень не так прост, как показался мне с первого взгляда.

      Я прочитал искусно составленную историю еврейской девочки, которая с детства подвергалась постоянным издевательствам со стороны антисемитов. Несколько раз она попадала в больницы со следами побоев и тяжёлыми травмами. В студенческом возрасте она была изнасилована группой бритоголовых подростков-антисемитов. В этом случае органы правопорядка даже отказались принять заявление пострадавшей. Комсомольская организация института, под угрозой отчисления, заставила девушку сделать пластическую операцию на нос, чтобы явно выраженной еврейской внешностью она не компрометировала стены одного из лучших учебных заведений страны. Вся история Рафика была чудовищной ложью, но можно было явно представить жалостливое лицо доверчивого американского чиновника, которое содрогается по мере движения его глаз по тексту легенды ужасов. На всякий случай он всё-таки сравнивает две фотографии Марины, приложенные к апелляции. Фотки действительно различаются, никаких сомнений больше не остаётся. Господин чиновник принимает положительное решение и аккуратно выписывает красную отметку «ОК»  в верхнем углу формы апелляции...   
Я спросил афериста:
       - Не слишком ли много страданий выпало на долю одной, хорошо выглядящей молодой женщины?
       - Этого мало, надо чтобы вы ещё страданий добавили, иначе местную чиновничью свору не проймешь…

     Мы добавили в текст ещё какое-то вранье, поправили несколько дат и грамматических ошибок. Рафик вернулся в свой офис, надолго пропал и только к вечеру справился с оформлением петиции и пакета документов с необходимыми приложениями: легендой беженца, фотографиями Марины, копией медицинской карточки с датой и описанием пластической операции. Все документы были подписаны Мариной и сложены в специальный конверт с типографским способом напечатанным адресом Департамента по делам иммигрантов. В заключение Рафик наклеил три почтовые марки на конверт и передал его Марине в обмен на шестьсот долларов. Если «липа» сработает, расход действительно окажется пустяковым. Вернувшись к машине, мы обнаружили, что Тойота идеально вымыта. Мальчишки из домашнего детского сада, таким замечательным образом выразили благодарность кулинару за спасшее их от голода спагетти. Идиотский день, проведенный в одной компании с юристом-аферистом, страшно утомил нас обоих, но мы вдруг поверили, что именно этот день открывает новую надежду на пути решения проблем Марины.   

      РЕАБИЛИТАЦИЯ ОТ ЗАВИСИМОСТИ: В капиталистическом мире трудящиеся никогда не рассчитывают на постоянное материальное благополучие, даже при наличии хорошей работы. Здесь все течет, все меняется непредсказуемо, включая решения руководства компаний. В один безоблачный и спокойный день, в моей компании, посреди рабочего времени внезапно объявили общий сбор сотрудников в помещении для конференций. Оказалось, что владельцы акций компании решили принять предложение корпорации Boeing о готовности купить Computer Based Systems. При этом все сотрудники сохраняют должности, заработную плату, рабочие места и направления разработок. В случае несогласия с переводом, работники имеют право на увольнение без отработки положенных законом двух недель. Я понял, наступил удобный момент для попытки реабилитации от моей наркотической зависимости от возлюбленной... Пришло время возвращения в Нью-Йорк для сохранения семьи...

      Я решил бежать из Вашингтона, позвонил Марине и объявил, что меня уволили в связи с продажей компании. Мне пришлось пройти через её истерику и десяток ответных звонков… Я потратил следующий день на закрытие счетов: в банке, в телефонной, газовой и электрической компаниях. Я переадресовал почту на Нью-Йорк. Я раздарил пользованную мебель знакомым. Мне пришлось заявить менеджеру дома о досрочном прерывании контракта на квартиру и заплатить штраф – стоимость одного месяца проживания. Я позвонил жене и объявил, что через день возвращаюсь в Нью-Йорк в связи с продажей компании. Моя терпеливая жена ответила, чтобы я приезжал, работу в моей области сейчас люди находят и в Нью-Йорке... Я  погрузил в Тойоту телевизор, книги, компьютер, одежду и спальные принадлежности, уселся и полетел на север, в Нью-Йорк, по 95 скоростной дороге...
 
     У меня ушло несколько месяцев, чтобы наладить жизнь заново в Нью-Йорке. Я купил для своей семьи отличную квартиру в хорошем районе. Я заново учился быть мужем и отцом, организовал ремонт квартиры, купил новую мебель. Я обзвонил друзей и родичей, посетил, вместе с женой, множество всяких вечеринок по разным поводам, и даже нашёл себе партнёра для игры в теннис. С работой пока было глухо, хотя я отправил полсотни резюме в самые разные компании. Всё шло нормально в нью-йоркской жизни, я верил, что и приглашение на интервью, и последующая работа вот-вот случатся. Я смирился со всеми потерями, за исключением главной – мне ужасно не хватало Марины. Я скучал по её милой мордашке, по хрупкому телу, изяществом форм подобному дорогой скрипке. Мне не доставало запаха её тела, забавной инфантильности, шуток и шалостей. Мне требовались наши разговоры и дискуссии обо всем на свете, в которые Мариша бросалась, как в последний бой, стоило мне потерять осторожность и случайно подать тему спора. В последнее время мы лишь созванивались. В целом я был в курсе Маришкиных дел, точнее сказать, я считал, что я в курсе...   

      Внезапно появилась спасительная оказия – пришло приглашение на бланке корпорации Boeing, подписанное бывшим боссом, с предложением обсудить возможность возобновления совместной работы. Поездка  на разговор с бывшим руководителем стала оправданием моего отъезда из Нью-Йорка на несколько дней. Я объяснил жене, что в условиях дефицита работы, на всякий случай, мне следует сохранить дружеские отношения с бывшим начальством, тем более, если от него пришло официальное приглашение. К моему приезду подружка успела снять комнату в хорошем отеле. Когда мы поднялись в номер, я заказал еду и красное вино по телефону. Оставшиеся полтора дня мы совсем не выходили из комнаты – нам обоим было необходимо наесться близостью душ и тел. Мариша успела рассказать, что она все-таки сдала экзамен по вождению и планирует перебраться в штат Коннектикут, куда недавно переехала семья ее подруги Лили. Лиля пригласила Марину жить в их новом доме.               

     В августе мы встретились по новому месту жительства Марины  – возлюбленная попросила появиться хоть на час, так как ей обязательно хотелось познакомить меня с мамой, которая прибыла из Москвы на пару месяцев по гостевой визе, поданной от имени Лили. Я примчался в маленький городок в Коннектикуте на несколько часов, которые мы втроём провели на берегу шикарного озера. В этот раз Марина уже пребывала в совершенно другом социальном статусе: работала инженером по обслуживанию компьютерных сетей в религиозном центре, владела пользованной машиной Хонда и снимала маленькую квартиру. Религиозный центр, в котором она работала, взялся ей помогать в решении иммиграционной проблемы. Используя пакет документов, оформленных  при помощи армянского правозащитника, адвокат Центра апеллировал в Департамент по делам иммигрантов с просьбой об ускорении рассмотрения дела их сотрудницы. Мне очень понравилась мама подружки и, как мне показалось, я ей понравился тоже. Пока Мариша активно плескалась в озёрной воде, двое солидных людей обсуждали дела и проблемы дорогого им обоим человека.
   
     Мама поведала, что она информирована о моих подвигах, совершенных ради её дочери. Родители Марины считают меня близким их семье человеком. Мама шепнула мне по секрету, что именно такого человека, как я, она мечтала видеть рядом со своей дочерью. Но, раз  случилось, что я безнадежно женат, мамочка просит меня присмотреться к коллегам мужского пола: может быть где-то рядом со мной бродит некто подобный, но свободный, молодой и холостой. Я не стал информировать маму о своём статусе безработного... Я пообещал несостоявшейся тёще забросить все другие дела и внимательно смотреть в оба глаза, в четыре стороны света...
 
     В последний раз мы с Маришей увиделись в декабре, на её день рождения. Впопыхах,  я прокололся, заплатив за подарок возлюбленной  кредитной карточкой в магазине «Lomans». Потом выяснится, что это отделение «Lomans» торгует только товарами для женщин. Это обстоятельство мне позже разъяснит жена, но объяснение случится потом, а пока я опять мчался на всех парах, нарушая ограничения скорости, в стремлении поскорее добраться до своей любимой женщины. Я ехал, блаженно улыбался и орал: - Маришка, мы с тобой сегодня полетаем! В этот раз я приехал в маленькую квартирку, снятую Мариной. Состояние жилья требовало серьёзного ремонта, материальных затрат, благоустройства и приложения умелых мужских рук. Я вручил любимой цветы и подарок, а затем потратил полдня на подвеску гардин и ремонт стенного шкафа. Перед отъездом, я, на скорую руку, стал склонять Маришу к любви, но она отодвигалась от меня и отговаривалась, мотивируя недостатком времени. Не выдержав напора, она всё-таки уступила. В сексе её исполнения в этот раз больше не осталось никаких прошлых восторгов и энтузиазма в мою сторону. Мы больше не летали… Мариша лишь отдавала мне прошлые долги…               
     Зря я приехал. Костёр нашей любви догорел, не получая достаточного количества дровишек или какого-то другого топлива, необходимого для поддержания огня человеческих отношений. Я понял, что потерял свою возлюбленную... Через пару недель, терпеливая жена, предъявив счёт, полученный от кредитной карточки, со строкой, указывающей сумму оплаты для магазина «Lomans», заявила:
     - Я устала от твоих бесконечных выдумок, отъездов и приключений, а тут ты ещё стал покупать кому-то дорогие подарки... В нашем районе «Lomans» торгует только женскими товарами. Ты думаешь, что тебе всё дозволено и я буду терпеливо сносить твои измены? Будь мужчиной, уйди!

     Я ушёл из своей, недавно купленной, любимой квартиры ровно через неделю, как только сумел снять студию, теперь в Нью-Йорке. Моя душа была разрушена. Я сидел в студии совершенно один, без работы и без серьёзных сбережений. Я решил, что в моей жизни снова настал момент для того, чтобы попытаться начать всё заново... Если начинать с белого листа, то пускай моей первой победой будет спасение нашей любви с Мариной. Я позвонил любимой и попросил разрешения приехать, чтобы поговорить и восстановить наши отношения в условиях моего нового статуса свободного мужчины. Моя возлюбленная ответила дрожащим голосом:
      - Аленький!  Ты никогда больше не приезжай ко мне, поздно, ты меня потерял навсегда… Я не могла быть всегда одна… Я встретила другого человека, он так много для меня сделал… Это он устроил меня на нормальную работу… Я беременна… Через семь месяцев у нас будет ребенок… Прощай навсегда, мой любимый…

Катастрофа… В первый раз заболело сердце… Совсем один на пепелище своей нерешительности, своих метаний между двумя женщинами: ни любимой жены, ни желанной возлюбленной, дочери тоже нет до меня дела – как раз поступает в университет… Можно конечно выпить, но пару рюмок не поможет, а от полбутылки заболит язва желудка… Впору повеситься…

      Зато дело с устройством на работу внезапно сдвинулось с мертвой точки. Утром я достал из почтового ящика письмо в строгом конверте серого цвета, из солидной конторы на Wall Street. В переводе с английского на русский это письмо имело следующее содержание:
 
Финансовая компания Prudential 
 Департамент оценки производительности инвестиций
 Май, 08, 1995    

Уважаемый мистер Л.,
Приглашаем Вас на собеседование и последующее техническое интервью по определению вашей профессиональной пригодности для работы в нашем департаменте. Если вы  принимаете предложение, то вам следует явиться к десяти  утра в среду, 16 мая 1995 года, по адресу: 1 New York Plaza, комната 224 и обратиться к инспектору Мэри Вудал.
Директор департамента, Давид Ратнер
      

     ЧАСТЬ ШЕСТАЯ: ЗРЕЛОСТЬ

     ЖИЗНЬ ОДИНОКОГО ЧЕЛОВЕКА: Постоянно болит сердце… Я совсем один... Утро, пора подниматься с постели... Я долго не открываю глаза - так легче пережидать кошмар одиночества и сердечную боль... Завтра 16 мая, мне нужно восстановиться, выбрать правильный костюм, рубашку и галстук для интервью в Манхеттене... Работа на Wall Street – это круто... Было бы неплохо подготовиться к технической части интервью, но сил совсем нет... Одна надежда на крепкий кофе... 

Мэри Вудал из отдела кадров Prudential оказалась приятной блондинкой с хорошей фигурой, в возрасте около сорока. Утренний разговор с симпатичной женщиной для меня всегда оказывался хорошей приметой. В этот раз добрый знак сработал тоже – техническая часть интервью с директором Департамента Давидом Ратнером и руководителем моей будущей группы Майком Купперманом прошла нормально, коллеги допрашивали лениво, не углубляясь в детали. При прощании Давид намекнул на положительный исход встречи и спросил, когда я смогу приступить к работе? Я попросил старт через неделю... Удивлённый будущий босс переспросил:
     - Ты сказал, что не работаешь около двух месяцев... Зачем ещё неделя? 
     - Два года назад у меня родился внук... Я его видел новорождённым... Теперь мне нужно слетать в Ванкувер к дочери, чтобы познакомиться с взрослым парнем...

     Предыдущую часть моих записок я ограничил описанием отношений с Мариной, решил, что все прочие направления повествования окажутся неуместными в главе, посвященной любви. Тем не менее важные события, непосредственно касающиеся моей жизни, также происходили в этот период времени независимо от моих обретений и потерь в личном плане.  Поэтому настоящую главу я начну рассказом о пропущенных ранее событиях... Моя старшая дочь Лелия, закончив первый год учебы в университете Литвы, вместе с семьей матери выехала на постоянное жительство в Израиль. После года в кибуце (подобие советского колхоза, но экономически успешное, коллективное, сельскохозяйственное предприятие) она освоила новый язык и поступила в университет Тель-Авива, на медицинский факультет. Я, ещё работая в своей первой американской компании, летал в Тель-Авив во время вступительных экзаменов в университете для моральной и материальной поддержки любимой дочурки. Мне хочется верить, что моё присутствие и скромное содействие помогли её поступлению. После успешной сдачи вступительных экзаменов мы с дочуркой отправились в путешествие по еврейской стране. Во время поездки мы посетили кибуц, приютивший мою дочь в первый год, встретились с новой семьей матери Лелии, семьей моих любимых друзей Драбкиных, моими двоюродными сестрами Аней и Фаней, а также с дядей Давидом. Спустя три года после поступления, моя кругом успешная студентка вышла замуж за аспиранта факультета физики тель-авивского университета Игоря Гольперина. Я снова летал в столицу еврейского государства для моральной и материальной поддержки дочери в ещё более важном событии жизни – свадьбе. Через пару лет зятя пригласили преподавать в университете Ванкувера, молодая семья временно переехала в Канаду на три года продолжительности контракта Игоря. Мой первый внук Бен родился в Канаде и сделал меня дедушкой в юном возрасте сорока восьми лет. Поездка в Канаду, на день рождения внука, немного помогла – я развеялся, одиночество перестало быть таким болезненным и острым. За пару лет до описанных выше событий в американскую эмиграцию, по программе воссоединения семей, прибыли мои родители и семья сестры Светы.

     Несмотря на личные проблемы, мне пришлось заниматься устройством родичей в незнакомой им стране, в огромном, тяжёлом для начала новой жизни Нью-Йорке. Период моего глобального одиночества во времени совпал с наступлением возможности, когда мои старики имели право получить квартиру по специальной программе государственной помощи для малоимущих. Моя временная безработица оказалась удобной для изнурительных хлопот в этом направлении. У меня оказалось много свободного времени, поэтому мы смогли объездить полгорода и выбрать подходящий район, посмотреть несколько квартир в районе, дать взятку мелкой чиновнице для ускорения процесса, купить мебель и заселиться в квартиру.

     РАБОТА НА WALL STREET: В октябре 1997 года я приступил к работе в компании Prudential, в Департаменте оценки производительности инвестиций, в группе Майкла Куппермана, которая занималась расчётами показателей производительности, хранением их значений в Базе данных и генерацией выходных документов и экранов для пользователей. В группе Майкла Куппермана, состоящей из десяти человек постоянного состава, половина сотрудников оказалась русскоязычными выходцами из постсоветского пространства. Кроме постоянных сотрудников, на объемные проекты обычно нанимали временных консультантов с почасовой оплатой труда. У меня сразу сложились прекрасные отношения с Женей Зелдиным, Евгенией Крупицкой, Еленой Маркман, Мишей Меликяном и Сергеем Окшиным. Благодаря их участию, моё внедрение в мир крайне сложных математических расчетов и методов хранения расчетных данных произошло ускоренным способом. Помощь коллег позволила мне немедленно включиться в производственную деятельность подразделения и выйти на достойный уровень. Моя мечта о работе в одной из финансовых компаний Манхеттена сбылась, моя зарплата выросла в полтора раза, но, одновременно, загруженность делом и напряженность труда возросли не менее, чем в два раза...

     МОИ ДОРОГИЕ КОЛЛЕГИ: На этой точке повествования целесообразно поместить краткий рассказ о некоторых моих коллегах по группе Куппермана, так как в хронике событий и поворотах сюжетной линии  настоящей главы, кроме моей персоны, упоминаются герои второго плана. Я начну с руководителя, Майкла Куппермана. Сорокалетний, внешне привлекательный мужчина, с очень разумной головой и хорошим образованием на момент начала моей работы был вдовцом с двумя детьми в подростковом возрасте. Его жена и бывшая коллега умерла от рака. Майкл, сосредоточенный на проблемах с собственным здоровьем и  трудностях подъёма детей, в группе занимался только кадровыми вопросами, рассматривал и утверждал спецификации на новые разработки, защищал подчиненных в экстремальных и аварийных ситуациях. Руководство текущей работой он возложил на своего заместителя Джея Левина. Джей, вместе с Майклом и ушедшей в лучшие миры супругой Куппермана, стоял у начальных истоков создания нашего подразделения. Смешной внешности, крайне неловкий человек среднего возраста, с походкой пингвина отличался необыкновенной памятью. Он запросто выдавал из головы даты начала и завершения любого проекта, источники получения исходной информации, формулы расчётов, названия файлов и так далее. В мой начальный период Джей всегда лично встречался с заказчиками работ и являлся автором всех технических заданий. Это обстоятельство конечно не нравилось другим сотрудникам, так как именно умение работать с заказчиками, правильно понимать и формулировать их требования в нашей профессии отличает профессионалов высокого уровня, является самым необходимым навыком для продвижения по служебной лестнице. Нас, остальных сотрудников группы, со временем спасло консервативное мышление Джея – он не смог в полной мере освоить работу в DB2. Мы добились решения Куппермана, согласно которому лидером проекта назначался не вечный системный аналитик Джей, а работник, предыдущий опыт которого наиболее соответствовал техническому направлению новой разработки. 

Теперь мне осталось пробежаться по наиболее заметным фигурам из рядовых сотрудников группы.

Мой друг Женя Зелдин родом из Минска. Женя – сын известного в СССР тренера по вольной борьбе, кандидат в мастера спорта. Он окончил Минский институт связи, отличался приличной математической подготовкой и совершенно осмысленным пониманием внутренних процессов, происходящих в Сети и компьютере при выполнении программ. В своем, давно не юном возрасте 38 лет, он только недавно женился и на момент начала моей работы в группе ждал рождения первого ребенка.

Миша Меликян, выпускник факультета прикладной математики Московского университета, являлся математическим Гуру группы. Мы все, за исключением двух слабаков, были в состоянии разобраться в сложных вычислениях, используемых для получения показателей производительности инвестиций. Только Миша мог записать наши программные экзерсисы красивыми математическими формулами – в его редком умении проявлялся высокий класс школы МГУ. В связи с этим, кроме программирования, Мише обычно поручали подготовку документации и выступления на профессиональных конференциях. Мише в ту пору было лет тридцать пять, он не был женат, постоянно встречался с разными женщинами, но так никогда и не остановил свой выбор ни на одной из кандидаток.

Евгения Крупитская прибыла в эмиграцию из Донецка, она окончила Донецкий политехнический институт по специальности, связанной с угледобывающим оборудованием. В возрасте семнадцати лет Евгения лишилась обоих родителей, нашла в себе силы выстоять перед испытанием сиротством, сумела самостоятельно поступить и окончить институт. После учёбы она вышла замуж за разведенного мужчину, который оказался заботливым и добрым мужем. Супруги Крупитские с трехлетней дочерью Марьяной бежали из родного города, как только там разразился политический кризис. В США Евгения переучилась на курсах программистов и стала надежным и исполнительным кодировщиком высокого уровня. В группе ее называли на американский манер – Джин.

Сергей Окшин родом из казахского Усть-Каменогорска. Он окончил политех по строительной специальности. Работал в России на предприятии по производству строительных материалов. В начале девяностых Сергей участвовал в Американской лотерее розыгрыша Green card, выиграл зеленую карточку и вместе с женой и двумя сыновьями прибыл на постоянное жительство в США. Сергей также стал программистом только в США после окончания годичных курсов. Сергей – фанатик хоккея, своих обоих сыновей он отдал заниматься в Международную хоккейную академию Алексея Касатонова.

     РАБОЧИЕ БУДНИ В PRUDENTIAL: Компьютерщики Манхеттена в своем подавляющем большинстве являются профессионалами высочайшего класса. Благодаря их тяжкому, внешне незаметному и неблагодарному труду, мастерству и безграничному терпению фактически функционируют компьютерные системы всех банков и финансовых компаний Восточного побережья США. Наши рабочие будни складывались из всех вышеупомянутых прелестей: напряжённого труда с частыми головными болями из-за перегрева мозга, безграничного терпения и постоянных разборок с заказчиками. Работа не заканчивалась в официальное время завершения трудового дня (шесть вечера) - ночные звонки операторов Центра обработки данных о сбоях программного обеспечения считались привычной нормой. Решение проблемы в таком случае нельзя было отложить на следующий день, получил звонок – немедленно просыпайся, садись к своему компу, подключайся к Сети компании и разберись, как решить проблемную ситуацию... Мы хорошо зарабатывали, но кровавыми деньгами – они очень тяжело доставались...

     Наряду с означенными сложностями, в жизни программистов Wall Street конечно присутствовали (вероятно присутствуют до сих пор)  положительные моменты и радостные эмоции. Самое важное – мы занимались любимым делом среди людей, которые, все до единого, ощущали свою незаурядность и принадлежность к избранному сословию тружеников непростого, умственного труда. В тяжких буднях иногда наступали редкие периоды спокойствия, когда действующие системы нормально работали, а заказы на новые проекты временно отсутствовали. У нас случались отпуска и отгулы (три – четыре недели в году), которые, благодаря высоким заработкам, часто проходили в самых интересных местах планеты. В США много государственных праздников, трудовые подвиги служащих обычно сходят на нет за несколько дней накануне события. В счастливые, рабочие дни мы выбирались в рестораны и позволяли себе продолжительный ланч.  Будни мы проводили вместе, чувствовали себя единой командой, сблизились душами и не скрывали от общества свои семейные обстоятельства, планы и проблемы.

     ЗАБАВНАЯ ИСТОРИЯ МЕЛИКЯНА: Миша Меликян, например, в один из наших выходов в свет рассказал обществу забавную историю об его последней несостоявшейся женитьбе. Они познакомились в русском баре «Рюмочная», Кристина была на семнадцать лет моложе, её родители работали в консульстве России. Они встречались полгода, Миша купил дорогое бриллиантовое кольцо и сделал Кристине предложение руки и сердца. За день до регистрации брака в Мэрии произошел откровенный разговор жениха и невесты:
        - Кристиночка, ты опоздала на сорок минут. Я заказал мохито, как ты любишь. Выбери еду из меню, я позову официанта. Почему опоздала?
        - Вау, какой миленький ресторанчик! Почему ты раньше сюда не водил, Медвежонок?  Извини за опоздание - мама встала в проходе и орала «только через мой труп», пришлось брать дверь штурмом...
    - Кристина, ты пойдёшь против воли матери?
    - Медвежонок, что мама понимает в современной жизни? Я решила остаться жить в этой стране.  Брак обеспечит мне стабильность и американское гражданство...
    - Милая, давай поговорим о любви, без оглядки на стабильность и гражданство... Завтра регистрация, нам придётся давать друг другу клятву: «в бедности и в богатстве, в горе и в радости, в здравии и в болезни... и т.д.»... Давай представим, что тебе не требуется гражданство... Ты готова поклясться в любви и верности?
    - Медвежонок, ты снова умничаешь: если бы, да кабы... Я так не умею и не хочу. Здесь и сейчас ты мне нужен... В другом месте, в другое время, в другой ситуации – я не знаю...
        - Кристина, не увиливай от ответа! Мне сорок, из нас двоих именно мне требуется стабильность в жизни. Ты уверенна, что будешь меня любить?
    - Отстань! Я ни в чём не уверенна, я сейчас могу твёрдо пообещать тебе несколько лет верности. А потом, как фишка ляжет...
    - Мне так не годится!
    - Ему, видишь ли, не годится! Старый козёл отловил молодую дурочку – пользуйся и будь счастлив, пока дают! Нечего мне тут условия выдвигать!
    - Регистрации не будет! Верни кольцо!
    - Забирай свой сраный бруллик, старый козёл! Пошёл на х**!  И на это вонючее чучело я убила целых полгода жизни... Какая я дура!

Следующим утром в дверь квартиры Меликяна неожиданно позвонили...
    - Иду, Иду... Кого там чёрт принёс в такую рань?
    - Открывай, зятёк... Открывай!
        - Валентина Тихоновна, как вы меня нашли? В чём, собственно, дело?
    - Он ещё спрашивает! Негодяй, заперся в квартире и рассчитывает остаться безнаказанным... Черножопый, я не юная козочка Кристина, я – Валька, видавшая виды тигрица... За свою дочь я могу убить! Обидел девушку – отвечай!
    - Я не обижал Кристину, мы решили, что нам не стоит жениться...
    - Кому охота замуж идти за старого козла? Я сейчас говорю о кольце с бриллиантом. Попользовался прохиндей кровиночкой, а в финале колечко отобрал... Я тебя порву, черножопый! Я толковых ребят, из наших, на Брайтоне найму – тебя так покалечат, что ты больше никогда не сможешь к молодым девочкам приставать... Отдавай кольцо обратно!
    - Вот, забирайте. Мне не нужны проблемы...
    - Козёл, если бы ты сразу не жмотил, то и тебе спокойней, и мне хлопот меньше, и на такси тратиться бы не пришлось...   
Комментарии, как говорят, излишни... А речь здесь идёт не о хабалке из захолустья, в главной роли вышеприведенного эпизода реальный работник российского консулата... 

     СОФИЙКА: Друзья и коллеги активно старались решить проблему моего одиночества. За пару лет после развода мне пришлось встретиться с несколькими десятками одиноких женщин. Точного подобия Марины я так и не встретил, но Софийка, представленная Леной Маркман, обратила на себя внимание редким сочетанием инфантильного облика с развитым интеллектом. Моё сердце было разбито романом с Мариной, я решил, что в данный период жизни для меня наиболее важными характеристиками возможной партнёрши являются надёжность и преданность. Мне понравился особый стиль личности претендентки –  в свои «за сорок» Софийка осталась девчонкой-проказницей.  Она работала в телефонной компании AT&T. Мы стали встречаться. Она  оказалась жизнерадостной и оптимистичной в любых обстоятельствах, много читала, имела большое количество подруг, подтанцовывала, как только слышала музыку.  При этом взрослая женщина не играла в малютку, а просто пребывала в своём обычном состоянии души и тела.  Когда я понял, что, несмотря на инфантильный облик, интеллект взрослой девочки во многих областях зашкаливает, я заинтересовался. В день, когда Софийка за пятнадцать минут решила один из аналитических тестов, которые задают на курсах подготовки профессиональных бизнес аналитиков нью-йоркской биржи с допускаемым временем решения 45 минут,  я понял, что скучно с ней не будет. Где лучше всего проверить новую пару на совместимость? Конечно в путешествии... Мы взяли отпуск, для первого путешествия выбрали Париж...   

     ПОЕЗДКА В ПАРИЖ: Большинство людей любит  путешествовать. Людям необходимо вырваться из рутины будней, оказаться в незнакомой среде, чувствовать себя вольными и самостоятельно управлять течением хоть короткого отрезка своей жизни. Люди хотят увидеть чудеса природы, узнать незнакомые города, подсмотреть чужую жизнь, а потом, вальяжно развалившись в кресле в гостях у приятелей, рассказывать о поездках. А чего Тура Хейердала  из себя строить, когда чужие знания и опыт путешествий никого не интересуют? Люди хотят приобретать свои собственные впечатления...         

Вся жизнь, изведанные красоты и ужасы, сказанные и написанные слова, знания и опыт, память о людях и даже, у кого получилось, личноё участие в истории всё равно уйдут вместе с нами... Однако, назло этому очевидному положению, мы носимся по Земному шару... Эмигранты из Совдепии путешествуют больше других людей.  Дело в том, что в прошлой жизни совков характеристика - «выездной» значила счастливчик, степень свободы которого превышает среднюю планку, установленную властью для рядовых обывателей. Мои коллеги-американцы, имея достаточно средств для любых путешествий, ездили в отпуск во Флориду или в мексиканский Канкун. У них в мозгу отсутствует ассоциация путешествий, как меры свободы, у них в мыслях никогда не выстроится известная всем русскоязычным людям фраза «увидеть Париж и умереть…». Американцы с детства знают, что в любой момент могут купить билет и увидеть Париж на следующее утро, без всякого умирания... Мои коллеги-эмигранты из постсоветского пространства путешествовали напропалую, для них возможность бесконтрольно ездить по миру ещё ассоциировалась со свободой... Я - человек, вооружённый вышеприведенными теоретическими размышлениями, собирался изучать мир лениво, без всякой обязаловки. Мне было наплевать на список туристских достопримечательностей – мне хотелось просто оказаться в великом городе, побродить по его улицам, погрузиться в его атмосферу, тусоваться среди парижан, попить кофе на Елисейских полях, поесть морских продуктов в ресторане на бульваре Капуцинов, зайти в Лувр и подняться на Эйфелеву башню. Мне требовалось ощутить свою причастность к общечеловеческим достопримечательностям…

     У моей милой спутницы подход к туризму оказался совершенно противоположным. Она воспринимала наше путешествие, как тяжёлую работу, постоянно сверялась с путеводителем и, в буквальном смысле слова, досконально изучала каждый камень, чтобы поставить завершающую «галочку» на странице справочника. Конечно, наша  поездка проходила в непрерывной борьбе противоположностей – двух полярных методов туризма. До серьёзных конфликтов у нас не дошло, как правило, результатом борьбы являлся некий усреднённый вариант, немного смещённый в сторону пожеланий моей спутницы. Мы исходили и изучили Париж с окрестностями, мы съездили в Ниццу и Канны на поезде, мы основательно приложились к Франции... В моей памяти остались Эйфелева башня, улыбка Моны Лизы, красивые тела девушек из кабаре Moulin Rouge и зажаренный целиком петух на нашем столике в кабаре... В ёмкой памяти моей подруги сохранился каждый переулок, парки, озёра и статуи, меню всех ресторанов и кафе, в которых мы завтракали или обедали и все прочие драгоценности вечного города и Лазурного берега... Несмотря на теоретические разногласия, по возвращению из Парижа, мы решили жить вместе...

     11 СЕНТЯБРЯ 2001 ГОДА: Мы с Софийкой в то время жили в Квинсе. Добирались на работу около часа: 40 минут на метро вместе, 20 минут пешком до зданий своих компаний, раздельно. Мой отрезок пути начинался прекрасным парком, окружающим City Hall (мэрию) Нью-Йорка . Сырое утро понедельника 10 сентября оставалось пасмурным после ночного дождика, я, как обычно, пересёк любимый парк, и, стараясь не вступать в лужи, продолжил свой путь по Fulton Street. Вдруг, посреди одной из луж, я заметил шикарный мужской бумажник из кожи. Я поднял мокрую находку и проверил содержимое: странного вида водительские права иностранного, арабского государства на имя Мохамеда К., несколько кредиток, визитные карточки и около четырёхсот американских долларов наличными. - Что делать с кошелем иностранца решу позже, главное не опоздать на работу, - подумал я, запихнул находку в портфель и зашагал дальше. Как только добрался до места, позвонила секретарша Давида Ратнера и объявила, что босс приказал мне и Окшину отправиться в здание Prudential в Нью-Джерси, где будет проходить однодневный семинар по изучению программного продукта, намеченного руководством к приобретению. Мы с Серёгой немедленно поехали на поезде в Нью-Джерси, портфель остался лежать в моём кресле. В рабочий офис группы в этот день мы не вернулись – служебный автобус развозил участников семинара по районам проживания.

     На следующий день, во вторник 11 Сентября, я снова шагал пешком от станции метро. Из парка мэрии хорошо просматривались башни-близнецы в сто десять этажей Всемирного торгового центра, WTC. Внезапно маленький, серебристый самолётик ярко сверкнул молнией и врезался в верхнюю часть северного небоскрёба, из дыры в здании немедленно повалили густые клубы дыма...  – Видимо пилот частного кукурузника не справился с управлением, нужно скорее добраться до офиса и узнать подробности из телевизора, - подумал я и пустился бежать...

Поднявшись на 38 этаж, я увидел, что никто из моих коллег не работает, все столпились у стеклянной стены, повернутой в сторону WTC и обсуждают детали ужасного зрелища, происходящего на наших глазах, в нескольких кварталах от здания Prudential. Над северным небоскрёбом вовсю полыхали громадные языки красного пламени, густо замешанные  черным, маслянистым дымом... Телевизор пока работал, из сообщения диктора стало ясно, что самолётик вовсе не кукурузник, а огромный Боинг с пассажирами на борту... В полном оцепенении, ещё не понимая масштаба всего бедствия, мы застыли у окна... Внезапно, на наших глазах, северный небоскреб сложился на части и с жутким грохотом повалился вниз... Через небольшой промежуток времени второй самолёт атаковал южную башню WTC. В этот раз зрелище за окном стало ещё более жутким и кровавым – мы видели множество отчаявшихся людей, которые в безвыходном состоянии, не выдержав запредельной температуры пожара, развившегося при горении авиационного топлива, выпрыгивали из окон небоскрёба... Мои коллеги снимали страшные видео мобильниками, я не стал ничего снимать, но кошмарный короткометражник с мужиком в тёмном костюме и галстуке, летящем вниз головой к земле навсегда, помимо моей воли, всё равно записался на задворках мозга и время от времени возникает перед глазами... Около одиннадцати утра сложился второй небоскрёб, в нашем здании пропало электричество, перестали работать компьютеры, лифты и телевизоры, пропала связь обычными и мобильными телефонами, вода перестала поступать. Полный обвал всех достижений цивилизации и возвращение в первобытное состояние случились в течение часа...

Я решил, что началась Третья мировая война... Захотелось немедленно бежать из Манхеттена в свой тихий пригород Квинс... Как узнать состояние Софийки и дочери Юлии, которые тоже работали в нижнем Манхеттене? Без телефонной связи невозможно... Решил проверить сотрудников  группы... Купперман не явился на работу по болезни – повезло... Левин в полной прострации заперся и сидит в своем офисе, Маркман и Крупитская, рыдающие в полный голос, заявили, что в помощи не нуждаются – за ними на машине заедет муж Джины, Окшин где-то бесследно пропал, Зелдин и Меликян находятся в отпуске – везунчики... Я предложил испуганному народу спускаться... Мы шли пешком минут сорок по ступенькам запасного выхода, подсвеченным скудными лампочками аварийных аккумуляторов. Солнце потерялось – по нижнему Манхеттену стеной стоял густой туман, состоящий из влаги, бетонной пыли и едкого дыма, в пространстве между небоскрёбами летали миллионы листов белой бумаги. Транспорт не ходил, массы людей, плечом к плечу, пробирались в сером мраке к мостам через Hudson и East River в спасительные пригороды. Мучила жажда, волосы и одежда покрылись маслянистым, серым налётом, тяжёлый кашель рвал лёгкие и горло, невыносимо чесались глаза... Полный апокалипсис... Конец света...

     Я, в толпе таких же растерянных людей, поплёлся пешком в Квинс по мосту Brooklyn Bridge. Мой поход мог бы продолжаться часов семь, но на половине пути, в Бруклине, мне удалось подсесть в переполненное такси и добраться домой часа за четыре...  Софийка появилась дома поздно вечером, оказалось, что поезда метро, не проходящие район WTC, возобновили движение. Ничуть не пострадавшая Юлия заехала к нам на машине следующим утром и мы вместе отправились в ближайший госпиталь, чтобы сдать кровь для непрерывно поступающих пострадавших. Давид Ратнер позвонил только через две недели и объявил, что здание Prudential почти не пострадало (незначительно повреждены подземные коммуникации и гараж), всем сотрудникам за вынужденный простой выплатят нормальную зарплату, а через одну неделю мы возвращаемся к работе в обычном режиме... По телеку как-раз демонстрировали сюжет с пляшущими от восторга и гордости мусульманами из городка Jersey City, их хореографию воодушевил поступок  мужественных собратьев-террористов… 

Спустя неделю после звонка босса, мы с Женей Зелдиным, во время обеда, бродили по опустевшему нижнему Манхеттену. В безлюдном парке мэрии, на скамье бесхозно лежал отличный laptop компьютер самой продвинутой модели.
     – Возьми комп себе, - предложил товарищ... У меня есть не хуже...
     – Отдадим полицейскому, по телеку сказали, что наводку самолётов на WTC осуществляли с земли при помощи компа... Что, если это тот самый комп... Мы отдали laptop полицейскому, дежурящему в автомобиле неподалёку. Что означали мои ценные находки, одна накануне, а другая после трагедии 11 Сентября, я так и не понял, но они реально случились...

     СТРАНА НЕПУГАННЫХ ИДИОТОВ: Печальный итог трагедии 11 Сентября 2001 года всем известен: в США произошел самый крупный в истории человечества террористический акт. В этот день в небоскребы Всемирного торгового центра (WTC) в Нью-Йорке и в здание Пентагона врезались три самолета, управляемые террористами, четвертый разбился в штате Пенсильвания. Жертвами терактов стали 2973 человека. В подготовке и действиях террористов, в выбранном ими простом, но крайне эффективном методе атаки, на мой взгляд, отражены веками копившаяся ненависть, восточное коварство, крайний цинизм и полное презрение исламского мира к прочему народонаселению Земли.    

Наша страна, как впрочем и европейские страны, находится в активной стадии исламизации, в американском обществе давно образовался параллельный мир эмигрантов из исламских стран – мусульманские общины, в которых проживает население, не пересекающегося с другими людьми. Мир религиозного мракобесия, ненависти к другим популяциям, территория женщин, полностью закрытых одеждой и бородатых мужчин, переполненных злобой и ничем не подкреплённым апломбом. Не пытайтесь обнаружить здесь малейшую легальную, экономическую активность - это гетто, управляемое религиозными фанатиками. Это мир безделья и необоснованных требований к правительству об увеличении пособий для малоимущих. Это бум захвата новых территорий, методически, улица за улицей, город за городом. Это тайная дверь, через которую в общество внедряются нелегалы, и поступают наркотики. Некоторые города уже стали на четверть мусульманскими, в глубинке страны силовые структуры постоянно находят лагеря подготовки террористов. Мусульмане теперь имеют сильный электоральный голос, который нельзя игнорировать при выборах. Чёрный рот полуобразованной мусульманки Ильхан Омар уже получил право высказываться против президента Трампа и открыто извергать антисемитские лозунги с трибуны Конгресса. Ислам – это не просто религия, это политическая идеология, которая действует детально разработанными методами управления обществом. Ислам следует сравнивать с коммунизмом или национал-социализмом...

Заявленная отцами-основателями великой страны идея развития народонаселения США, как котла кипящего супа из рас, народов, этнических и религиозных масс, в котором непременно изготовится единая и великая американская нация, бесславно провалилась. Причинами провала являются колоссальные различия групп иммигрантов в жизненном опыте, в отложившемся в их сознании перечне моральных, духовных и гуманитарных ценностей, в оценке стоимости человеческой жизни в целом. Содержание ингредиентов в американском суповом наборе оказалось непосильно сложным даже для опытных кулинаров из Департамента по делам иммигрантов. Диапазон исходных продуктов в наше время простирается от европейского типа людей до китайских трудоголиков, неутомимых индийских компьютерщиков, спортивно-музыкальных афроамериканцев, неунывающих «латинос», буддийских монахов и даже до радикальных мусульман-исламистов. Последняя популяция совершенно не адаптируется в новой среде. В иммигрантскую похлёбку они добавляют лишь горькую желчь вечного недовольства и нескрываемой злобы, винят в своих трудностях окружающих и открыто ненавидят новую родину. В связи с этим, мимоходом, упомянем братьев Царнаевых, чтобы было не далеко ходить за примером.

Зачем же тогда приверженцам ислама нужно покидать земли предков и отправляться за тридевять земель, в Америку, если сердцу дороги  привычные моральные догмы и обычаи? Соединённые Штаты – это планета свободных космополитов, пристанище жителей Мира в самом широком понимании этого слова. Зачем американскому правительству разрешать въезд на постоянное жительство потенциальным врагам? Вся надежда на президента Трампа, этот президент в состоянии разобраться и снизить угрозу...

В последнее время, после трагедии 11 сентября и ужасных бостонских событий, даже наиболее демократичные и мягкотелые  в своих высказываниях американские СМИ начали проводить в публикациях осторожную идею «этнического салата». Супчик, мол, у нас не получился,  давайте-ка теперь рассматривать сводный американский народ, как неоднородную смесь рас и народностей Земли, мирно и спокойно проживающих в своих этнических анклавах на американской территории. Тогда что же у нас, господа, получится в итоге: прекрасный, хорошо усваиваемый человеческим организмом салат «оливье» или взрывная, гремучая смесь по рецепту Усамы бен Ладена? Мне кажется, что гремучая смесь... Мне совсем не страшно, но я очень беспокоюсь за будущее своих детей и внуков...

     ВОЗВРАЩЕНИЕ В РИГУ: Однажды я услышал разговор русскоязычных эмигрантов за соседним столиком в нью-йоркском ресторане: 
     - Мы здесь пять лет и совсем никакой ностальгии…
Я подумал:
     - Счастливые придурки, я живу здесь на много дольше, а моя ностальгия всегда со мной… Чего тут грустить?  Разве я перестал ненавидеть советскую власть, десятилетиями бездарно правившую страной и выкосившую миллионы людей в борьбе с собственным народом. Неужели в совковой жизни меня не достали антисемиты, тупо и упорно обвиняющие евреев в собственных проблемах? Разве в прошлом мне не надоело стоять в очередях за предметами первой необходимости, искать блаты и унижаться перед торгашами. Так в чём же тогда причины печали?

Я скучаю по друзьям лихой молодости и ценю хороших людей-интернационалистов из прошлой жизни. Мне по душе климат и природа европейской части постсоветского пространства. Для меня не может быть лучше и вкуснее атмосферы, чем воздух прибалтийского, соснового леса. Я не забыл лыжные трассы Домбая и Чегета, вечерние посиделки в горах с песнями под гитару. Я по-прежнему восторгаюсь великой русской литературой, русским театром и русской бардовской песней. Я тоскую по двум любимым городам – Риге и Москве, в которых мне выпало жить и учиться. Я всё ещё уверен, что концентрация красивых женщин в России на тысячу человек населения многократно превышает этот показатель в любой другой стране мира. Но самая глубокая сторона моей ностальгии – это грусть по прошедшей молодости, которой выпало развёртываться в прошлые времена, на обширных пространствах бывшей родины. Именно ностальгия заставила меня несколько раз возвращаться в «родные пенаты», хотя в первый раз формальным поводом для поездки в Ригу явился юбилей кузена, Семёна Олевского, по-прежнему проживающего в латвийской столице.

     Рано утром, в одну из апрельских суббот вдруг позвонил Семён и пригласил прибыть в Ригу, на его пятидесятилетний юбилей. Много лет я справлялся с тоской по дорогим людям и местам, не решаясь на возвращение к прошлому, но этот телефонный звонок сыграл роль знака свыше – пора! Мы с Софийкой полетели. Кузен встречал нас в зале аэровокзала, который выглядел скромным, чистым и современным. Дом двоюродного брата привёл нас с женой в благое состояние – мы увидели дом, желанный душе европейского человека: большой, красивый, основательный и гармонично встроенный в ландшафт лесопарка.  Рядом, за окном, сосновый лес и самый необыкновенный воздух… Я удивился материальному успеху кузена – в своем родном городе, без начального капитала, минуя иммигрантские мытарства он сумел выстроить высокое благосостояние своей семьи. Крутой мужик!

     Юбилей  кузена праздновали в пятницу вечером, 14 июня. Торжество не было русским, ресторанным застольем с тостами, лихими танцами и заказом песен. Оно также не было сходно с американским «party», со шведским столом и спонтанным делением гостей на группки по интересам. Виновник торжества и члены его семейства постарались подчеркнуть изысканность вечера и избранность гостей: закрытый ресторан, прямоугольная комната для банкетов с антикварным, овальным столом и мягкими креслами, официанты в чёрных костюмах и белых перчатках. Оркестр, из шести музыкантов в строгих смокингах, исполняет согласованную программу. Вечер ведут наёмные ведущие, красивые и молодые, мужчина и женщина, которые следуют оговоренному сценарию. Гости женского пола, все как одна, в длинных платьях и крутых драгоценностях. Мужчины в тёмных костюмах, дорогие галстуки и швейцарские часы. На столе серебряные приборы и авторский фарфор, (тарелки, вазы для цветов, блюда и салатницы) расписанный под Пикассо. Угощение соответствует приборам: икра, угорь, заливная осетрина, свежие устрицы, королевские креветки и лобстеры... Любые напитки выдают в стороне, у бармена... Аристократический приём... Так теперь живут «новые латыши» в Риге. Двадцать лет без советской власти оказалось достаточно для создания класса зажиточной буржуазии, а сколько ещё понадобится лет, чтобы все жители малого государства вышли на уровень жизни их соседей из скандинавских стран?

     СТОКГОЛЬМ: Кузен посоветовал воспользоваться территориальной близостью и морским паромом «Рига – Стокгольм» компании Tallink для короткого путешествия в Швецию. Паром – пример удачного капиталистического предприятия: судно постройки советских времён, предоставляющее вполне достойный сервис. Идеальная чистота, высокий уровень обслуживания, вечерние развлечения и хорошая еда в ресторанах.

Стокгольм называют «северной Венецией» – его территорию и окрестности образуют тысячи островов. Столица Швеции отличается полным согласием природы с городской архитектурой и обитателями города. Поток пешеходов крайне отличается от движущейся толпы Нью-Йорка, Парижа и Москвы. Выражение лица основной массы людей на улицах отражает душевное равновесие. Современная генерация одной из старейших наций Европы, с десяток поколений не испытывающей ужасов войны, уверенно смотрит в будущее, которое  защищено лучшей в мире системой социального обеспечения. Путешественника, с первого взгляда, очаровывает красота природы и необыкновенная гармоничность водных просторов, парков и скверов со старинными и современными зданиями и постройками. Пересечение туриста с коренными обитателями города в отеле, на транспорте, в ресторанах, в магазинах и других местах обслуживания проходит вежливо, ровно и надёжно. Моя туристическая командирша снова, уверенно и привычно, взяла власть в свои руки. Мы продвигались точно по справочнику «The best of Stockholm», наращивая в своей памяти впечатления от дворцов, музеев и прочих туристских достопримечательностей.

     ПЕРЕЕЗД НА STATEN ISLAND: В 2002 году моего зятя пригласили работать по контракту в компании Blumberg Capital. Я понял, что временное, на несколько лет, прибытие семьи старшей дочери в США можно превратить в постоянное жительство с получением гражданства в недалёком будущем. Чтобы облегчить своим детям первые шаги в новой стране, мне следовало, на первое время, устроить их на своей территории. Ограниченные площади моей квартиры в Квинсе не позволяли нормальную жизнь двух семей одновременно. Я начал выбирать район и просматривал варианты приобретения большего по площади жилья. После нескольких месяцев поиска, мы остановились на варианте, который нашёл мой друг Женя Зелдин. Я купил на острове Staten Island, в посёлке Captain’s quarters часть трёхэтажного дома, первый этаж которой представлял собой независимую квартирку для небольшой семьи. На втором этаже располагались большая, удобная кухня и гостиная, а на третьем - три спальни. В посёлке имелся собственный клуб с теннисными кортами, сауной и бассейном. Теперь я был готов к приёму Лёли, Игоря и пятилетнего Бена. Они прибыли из Израиля в ноябре 2002 года, Игорь немедленно приступил к работе, а дочери для работы в психиатрии требовалась сдача экзамена для получения американской лицензии. Через два года Лёлия и Игорь адаптировались к американской действительности, стали на ноги, купили дом в городке Стенфорд, переехали в свой дом, и в 2009 году родили ещё одного ребёнка – мою любимую внучку Иву.

     ПАРОМ НА WALL STREET: - Внимание пассажиров! Морской паром совершает рейс по маршруту «Staten Island - Manhattan». Время прибытия – 9.00. Спасательные жилеты располагаются под креслами пассажирских салонов. При аварии или другой опасности следует неукоснительно выполнять инструкции экипажа судна. Курить во время рейса категорически запрещается...

Мы с Софийкой и семья Лёли жили на острове. Нам пришлось регулярно пользоваться паромом, чтобы добираться на работу и с работы домой. Громкое объявление судовой радиорубки, повторяющееся два раз за день, порядком осточертело.  Получасовые морские переходы могли бы стать канительной мукой, если бы мы не примкнули к компании русскоязычных трудяг с Wall street, в которой за разговорами короталось время. Компания численностью 10 – 20 человек, в основном, состояла из программистов, юристов, экономистов и финансовых аналитиков. Состав компании ежедневно менялся в зависимости от рабочего расписания, отпусков и семейных обстоятельств. Мы располагались сообща на второй палубе, посредине первого салона. На судне нашу группу знали – мы были регулярными пассажирами. Никто из посторонних не претендовал на наши два ряда кресел. Если в пространство забредал разовый турист, то по истечении пяти минут он едва уносил ноги, не справившись с уровнем децибелов наших перепалок. Время морского перехода текло быстро, оно уходило на простой трёп, профессиональные разговоры, дискуссии, а порой жаркие споры. Темы обсуждений зарождались спонтанно – от фонаря, от первой брошенной фразы…

Политические новости, Интернет, компьютеры, состояние биржевого рынка, ремонт домов, отпуска, недовольство решениями мэрии и правительства, критика образования и налоговой системы, семья, дети...  Как повелось,  выступали докладчики, недавно приобретшие свежий жизненный опыт. Собрат по парому, прикативший из экзотического отпуска, делился впечатлениями. В лучших рассказчиках историй числился автор настоящих записок. Заводилами политических споров обычно бывали Женя Зелдин, Сергей Окшин, Олег Симкин и Гена В. Игорь Котлер считался экспертом по новостям спорта. Рождённая в Америке, дочь русских эмигрантов Лина, работала помощником адвоката. Она, случалось, давала юридические консультации во время морского перехода. Беседы иногда, случайным образом, сворачивали на скользкую дорогу  громких, политических споров.

     - Мэр поддержал строительство мечети в центре! Грёбаная демократия добивает сама себя. Я голосую за братство народов, но нельзя соединять в одном обществе людей разного уровня цивилизации. Если будет так продолжаться, мы получим новое 11 сентября.   
      - Не смей так рассуждать – эта страна построена на костях эмигрантов со всего мира.
      -  Демократ хренов!  Демократия разрушается по вине таких мягкотелых людей. У нас скоро не станет бесплатного образования, доступной медицины, пенсий, ухода за стариками и прочих социальных достижений…
      - Ты - республиканец?
      - Я не член партии, но я поддерживаю позиции республиканцев...
      - Господа, проехали. Я предлагаю оставить эту тему. На мой взгляд,  экономическая проблема иммиграции гораздо существенней. Будь моя воля, я бы закрыл возможность въезда в страну социального балласта. Канада, например, разрешает постоянное жительство тем соискателям гражданства, которые обладают капиталом для бизнеса или имеют профессии, соответствующие списку специальностей, недостающих их экономике. Таким образом, у них практически отсутствует балласт. Я имею в виду жителей, не участвующих во взаимном обмене материальными и духовными продуктами.      
       - Парни, вы удивили – это почти проповедь фашизма... Каждый человек достоин своего шанса! В страну проникают нелегалы без права на работу и легально въезжают индивидуумы, не способные приспособиться к американской действительности, но нельзя же лишать человека права пытаться обрести нормальную жизнь...
     - Ну, ты и загнул - обозвал фашистом! Почему шанс нелегального мигранта должен  проверяться за деньги американских налогоплательщиков? Мне противно слушать этот бред …

Спор, грозящий развернуться в драку, резко обрывается объявлением из радиорубки: - Внимание пассажиров! Морской паром «Губернатор Молинари» завершил свой рейс и прибыл на терминал номер 3 Морского вокзала.  Текущее время – 9.01. Мы просим всех покинуть судно… 

     СВАДЬБА ЮЛИИ: 15 апреля 2006 года моя младшая дочь вышла замуж за Пита Ангер (Pete Unger), профессионала в области рекламы. Пит родился в Америке, но его родители – эмигранты. Отец прибыл в США из Дании, а предки мамы из Италии. Дети захотели шикарную свадьбу и положили в копилку расходов все свои сбережения. Планируемые затраты на праздничное мероприятие превышали сумму их накоплений в два раза – родственникам с обеих сторон пришлось раскошеливаться. Финально в копилке собралась сумма в половину стоимости моего дома. Я спросил у дочери:
     - Не жалко такие деньги на ветер? Свадьбу отгуляем, а денег не останется... Лучше дом вам купить...
     - Папа, свадьба один раз в жизни бывает... Денег не жалко – мы оба хорошо зарабатываем, со временем и на дом наберем...
     - Дай Бог, доченька, чтобы у тебя свадьба один раз в жизни была... Не у всех так удачно складывается...
     - У нас получится!

У Юли и Пита всё действительно получилось – они вместе уже четырнадцатый год, у них прекрасный дом в богатом пригороде Нью-Йорка и двое красивых детей, мальчик и девочка, близнецы, Рид и Элла.

     РАЗВАЛ ДЕПАРТАМЕНТА РАТНЕРА: Как я писал раньше, в капиталистическом мире нельзя рассчитывать на постоянную работу и надёжное материальное благополучие. Внезапно высшее руководство Prudential приняло решение, что содержание Департамента оценки производительности инвестиций, в среде Mainframe компьютера обходится компании очень дорого. Перевод обработки и хранения данных в Сеть и Базу Mini компьютеров позволит компании экономить огромные деньги. Сотрудников департамента собрали в зале заседаний и объявили о фатальном для трудящихся решении высшего руководства. Согласно плану (оказывается у них имелся давно проработанный план) перевод всей технологии на новую платформу будет происходить постепенно, в течение двух лет, силами сторонних разработчиков, которые давно работают в новой технологии. В переходный период сотрудники департамента обязаны помогать разработчикам новой версии софта разобраться во всех нюансах старого программного обеспечения. В случае отказа работника от консультаций и ответов на вопросы ему грозит немедленное увольнение (сам помоги постороннему занять в скором будущем твоё рабочее место). 

     Через месяц уволили Давида Ратнера и тридцать процентов сотрудников его департамента. В первую волну увольнений я не попал, но чувствовал, что моя очередь совсем не за горами. На прощальном обеде Давид пригласил бывших подчинённых посещать его бар. Оказалось, что параллельно с работой в Prudential, он давно открыл свой бизнес – бар в одном из активных в ночное время районов города. Увольнение Давида совсем не разорило. Один из сотрудников департамента, Дан Л., добровольно подал заявление на увольнение. Коллега имел самое лучшее в США образование – Гарвардский университет, от продвижения по службе всегда отказывался, предпочитал числиться программистом. Жил в шикарной квартире, в Манхеттене. Сослуживцы сплетничали, что он, тайно используя нашу информацию, играл на Бирже и давно стал миллионером... Этого мутного умника увольнение тоже не разорило... Все остальные сотрудники в будущем станут искать другую работу, не всем из них повезёт... Перевод нашей Системы программного обеспечения на новую платформу вместо запланированных двух лет занял три года.

После завершения работ уволили ещё 60% сотрудников департамента. Я, возрасте 64 года, с большим стажем в компании, был уволен с приличным выходным парашютом – сохранение заработной платы за следующие девять месяцев после увольнения. Я, как и все мои коллеги, начал искать новую работу, рассылал резюме и даже несколько раз сходил на интервью. Ничего не получилось – никто не хочет брать на работу людей после шестидесяти... Я плюнул и оформил пенсию в 65 лет, потеряв десять процентов от максимально возможного в моем случае размера месячной выплаты. Мне хватит...

     ВОЗРАСТ ДОЖИТИЯ: Наиболее точно о преклонных годах сказал мудрый Лев Толстой: «Старость – самая большая неожиданность в жизни человека»... В Америке пенсионеров называют «retired». Частица «re» говорит о повторении последующего за частицей глагола или прилагательного... Прилагательное «tired» значит уставший... Всё вместе получается «многократно уставший»... Всё так и есть – труженики в США уходят на пенсию предельно уставшими от крайне напряженного труда...

     Старость действительно приходит неожиданно... Пару месяцев назад ты ещё, в одном ряду с коллегами, занимался тяжёлым умственным трудом... В отклик на твой заинтересованный взгляд, совсем недавно ты получал кокетливую улыбку проходящих мимо красоток...  Прошлой зимой ты ещё летал на лыжах в горах австрийского Инсбрука... Всё прошедшее лето ты играл в теннис... Вдруг, в один из дней, ты замечаешь, что твоё родное и послушное тело перестало слушаться и подаёт сигналы о неисправностях организма... Ложишься спокойно спать, а утром подымаешься с сильной болью в плече... После длительной езды за рулём болит поясница... В холодный день капает из носа и начинается непрерывный кашель... Пройдёшь мимо лужайки со свежескошенной травой – снова аллергия: чешутся глаза и опять течёт из носа... Пробежишь трусцой один километр – получай боль в коленках... Зрение и слух сильно упали... Кратковременная память постоянно подводит... Труба дело! Врачи тут не помогут – не трать время... Жаловаться некому и бессмысленно – все заняты своими собственными проблемами... Обидно, конечно, но что можно сделать... Корабль с молодыми, здоровыми и весёлыми ушёл вперёд, а ты остался на берегу... Старина, ты допрыгался – достиг возраста дожития... Смирись и старайся, как можно дольше в нём задержаться...

     Оказавшись в названом возрасте, я, по началу, валял дурака и упивался блаженством свободы, но через пару месяцев заскучал без всякого полезного обществу дела. Я устроился работать неполный день в социальном центре для пожилых людей. Подобные организации являются одним из  достижений  расточительного, за счёт налогоплательщиков,  бывшего президента США Барака Обамы, который заигрыванием с малообеспеченной прослойкой американского населения снискал себе популярность и выиграл выборы. Задача Центра собрать из окрестностей старых людей, окружить их профессиональной заботой и занять досугом. Контингент, от семидесяти до ста, получает двухразовое питание, лёгкие спортивные занятия, экскурсии, кружки по интересам, бассейн, бильярд, боулинг, концертные программы и т.п. Среди рядовой, обывательской массы клиентов, в Центре попадались звёзды первой величины. Я имею в виду оценку людей в качестве источника интересной информации. Для иллюстрации, упомяну лишь нескольких из русскоязычных посетителей Центра с высоким потенциалом информативности:  Юрий – академик Академии наук СССР;  Пётр – блокадник из Питера, в возрасте двенадцати лет остался круглым сиротой и выжил, благодаря тому, что был принят в отряд самообороны;  Белла – участница диссидентского движения; Мария – русская женщина, вдова бывшего представителя Болгарии в ООН; Александр – полковник в отставке, бывший командир подразделения, обслуживающего ракетный комплекс «Тополь»...  Очевидно, что их память – кладезь интересных сведений.

В это время я стал писать прозу и использовал несколько рассказов подопечных для сюжета некоторых произведений. Старики охотно делились своими историями, только бывший полковник отказался сотрудничать – это понятно, он ведь под присягой...
Я прекрасно сознаю, что уже катастрофически опоздал в Литературу – не получил должного образования, поздно взялся за перо... Мне никогда не стать Мастером, не вызвать пристального внимания издателей и не заслужить широкого признания читателей...

     Я всё равно продолжаю писать – мне интересно... Пускай мои произведения читают только друзья и пользователи лишь нескольких русскоязычных, литературных порталов – мне всё равно приятно, если меня читают, мне это нужно... В качестве средства спасения от аллергии на холод, я теперь использую переезд в штат никогда не кончающегося лета – Флориду. Я  живу на два дома: в зимние месяцы – квартира в Майами, в летние – мой дом на острове, в окрестностях Нью-Йорка... Я больше не работаю – стараюсь задержаться в возрасте дожития: принимаю в Майами своих детей и внуков, общаюсь с новыми приятелями, хожу пешком не менее часа в день, регулярно плаваю, играю в биллиард, иногда позволяю себе массаж и продолжаю немного писать прозу... Таким образом я стараюсь задержать свой переход в вечность... Может быть зря стараюсь, вдруг и там окажется интересно...    
               
 ««=== КОНЕЦ=== »»
 

Майами, Нью-Йорк, Апрель – Июнь 2019