Товарищи ученые. Не сумневайтесь, милые,
Коль, что у вас не ладится, ну там не тот эффект,
Мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами,
Денечек покумекаем и выправим дефект.
Владимир Высоцкий
То, что сейчас учеными степенями и званиями обзаводятся все кому не лень (точнее, - у кого есть власть и деньги), стало уже притчей во языцех. Что уж говорить о других, если даже “чекист с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками” Владимир Путин, будучи вице-мэром города, не удержался от соблазна и в 1997 году, в Горном институте Санкт-Петербурга, прошла защита его кандидатской диссертации. Удивительная способность наших чиновников успевать, между делом, двигать науку вперед, - настоящих ученых просто поражает. Вот и Клиффорд Г.Гадди из Института Брукингса (США), - не поленился, копнул, и оказалось, что диссертация Путина – просто-напросто плагиат с работы профессоров университета Питтсбурга Уильяма Кинга и Дэвида Клиланда, опубликованной еще в 1978 году.
Не отстают от россиян и казахстанцы. Причем это явление приняло такой размах, что власть вынуждена предпринимать хоть какие-то попытки остановить мутный поток свежеиспеченных диссертаций. В бытность свою министром науки и образования Казахстана Жансеит Туймебаев с большой помпой представил общественности программу “Антиплагиат”, которая якобы позволит выявлять “лжеученых”. Диссертацию соискателя ученой степени загружают в “Антиплагиат” и программа проверяет ее на предмет заимствования из чужих диссертаций. Программа сразу же вызвала множество нареканий. Хотя бы потому, что с запущенным еще в 2006 году российским аналогом быстро разобрались даже студенты и знают, как ее обмануть. Но заимствования – это еще полбеды. Хуже всего то, что за редким исключением и в этих чужих диссертациях, с точки зрения подлинной науки, нечего заимствовать – нет ни новых плодотворных идей, ни прорывных технологий.
Сталинский призыв в науку
Большинству людей, поглощенных повседневной заботой о хлебе насущном, - не до науки. Потому, с давних пор, заниматься наукой позволяли себе лишь обеспеченные люди. Или же из редкого числа тех, кого, как архангельского мужика, жажда знаний гнала пешком, на подводах добираться до Москвы. Но вот в конце 1936 года были установлены особые надбавки для членов АН СССР, а в 1946 году Сталин принимает решение увеличить оплату труда ученых за счет надбавок за ученую степень. Доцентам, профессорам стали платить столько же, сколько директорам заводов.
Академик Петр Капица сразу понял последствия такого решения и написал письмо Сталину. Это опасно для развития науки в будущем, - предупреждал он, - но ответа не получил. Нигде в мире научный титул не дает пожизненной ренты (только в Испании при Франко несколько лет существовала такая система). С тех пор, как ученым стали платить не столько за научные результаты, сколько за умение получить то или иное звание и степень, сформировалась советская система воспроизводства ученых. "Эта система, как в любой сфере деятельности при сталинском социализме, только своим способом вела к формированию элиты, пополнявшейся путем отрицательного отбора, - пишет исследователь этой темы Захар Оскотский. - ...Они втягивались в азартную борьбу за ученые титулы и звания, в игры с аспирантскими конкурсами и дружественным оппонированием (подобным перекрестному опылению)... с бесчисленными хитроумным справками, актами, отзывами, ротапринтными рефератами, диссертациями, отпечатанными на особой бумаге по строго контролируемым и постоянно изменяющимся правилам... Ценой каких угодно компромиссов, нравственных и профессиональных потерь следовало достичь цели и получить пожизненную ренту за однажды выполненную работу".
Очередь в аспирантуру или в соискатели стала длиннее, чем за пресловутой колбасой. “Не понятно даже, как великие учёные прошлого стали действительно великими без поступления в аспирантуру, без сдачи кандидатских экзаменов, без защиты двух диссертаций, без получения академических званий?! Многие из них делали ключевые работы в возрасте нынешних студентов (и какие работы!). Просто раньше учёные чувствовали: если научная работа “того стоит”, то она скажет сама за себя, если же ей “грош цена”, то никакие степени, звания или принадлежность к научной организации не помогут сделать ее великой. И просто выполняли интересные им исследования, делали это честно, основательно, а слава находила их уже после”.
Вся или почти вся научная работа вузов и большинства НИИ становилась обыкновенной мистификацией. Давно уже сложилась накатанная процедура защиты диссертаций. Подыскать удобных оппонентов – забота научного руководителя. Задача аспиранта - на соответствующем уровне встретить, разместить, накормить и проводить их. Это в “Девяти днях одного года” один из героев фильма все рвался задать неприятный вопрос. На защите неожиданных вопросов не бывает; все они сформулированы самим аспирантом, розданы кому надо и будут озвучены в положенное время вопросов и ответов. Помню, как один аспирант, на фоне других совсем не прохиндей, перед защитой оправдывался, не то предо мной, не то перед самим собой: “Двадцать минут позора, зато пожизненная пенсия!” (20 минут – время, отведенное для доклада). Вообще, что важней всего для аспиранта? Добиться весомого научного результата как гаранта успешной защиты? Ничего подобного! Важней всего устроиться к весомому научному руководителю со своим диссертационным советом. И тогда можно смело заказывать банкет. Для этого другой аспирант с каждой, не ахти какой, стипендии предусмотрительно вносил в сберкассу десять рублей. А на банкете обязательно кто-нибудь из близких родственников виновника торжества будет доверительно передавать каждому слова оппонента, сказанные якобы в кулуарах: “Давно не было такой диссертации. Немножко доработать – потянет на докторскую!”.
Диссертации “на заказ”, вовсе не изобретение постсоветского времени. Бойкая торговля шла уже в застойные годы. Ребята с кафедры московского вуза прямо предлагали: “Зачем тебе отрываться от жены, от детей? Пять кусков и через три года, как положено, будешь кандидатом! Все сделаем в лучшем виде! Ну, раз в год будешь приезжать, отчитываться на кафедре”. Для сравнения: во времена всеобщего дефицита новую “Ниву” с рук я купил за пятнадцать тысяч рублей. То есть, купить “диссер” мне обошлось бы в три раза дешевле, чем машину!
Короче говоря, уже в 60-е годы и в вузовской, и в академической среде сложилась установка, ставшая крылатой: “Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан”. Установка была воспринята “на ура”; кандидаты, доктора размножались как саранча. Вклад их в сокровищницу знаний был таким, что многие на следующий день после защиты не могли вспомнить не то, что своего нового слова или, тем более, направления в науке, но даже названия темы своей диссертации.
“Во всем мне хочется дойти …”
Что такое наука? Вопрос не праздный. Ведь, для оценки соответствия исследовательского труда требованиям научности надо, во-первых, иметь четкий, объективный критерий. Без него сравнение будет беспредметным или спорным. Во-вторых, для разработки действенной политики в области подготовки научных кадров, а также установки барьеров, которые должен преодолеть (или не преодолеть) человек, претендующий на звание ученого, необходимо разобраться в мотивациях человека к научной или околонаучной деятельности. Иначе, чисто административными методами: перетряской состава, сокращением числа диссертационных советов, ужесточением правил оформления диссертаций и т.п., качества работ не поднять, порядка здесь не навести.
Итак, начнем с определения науки. Иногда шутят: математика, физика - это, да, точные, серьезные науки, а все остальное – пустое собирание марок. Однако, от такого понимания недалеко ушли и энциклопедические словари: “наука – сфера человеческой деятельности, функцией которой является выработка и теоретическая систематизация знаний о действительности ... ”. Под эти длинные, “глубокомысленные” определения, при желании, можно подвести все, что угодно. Чем и пользуются, чтобы пропустить через диссертационные советы и ВАК откровенные подделки с их наукообразным словоблудием. Между тем, есть четкая грань между наукой и не наукой, выражаемая философскими категориями сущности и явления.
Впрочем, эта грань свойственна не только мышлению в понятиях, то есть науке, но и мышлению в образах - настоящему искусству. Вспомним Бориса Пастернака: “Во всем мне хочется дойти / До самой сути”. Но, если в искусстве такое стремление формулируется как внутренняя, личностная установка, то в науке это, прежде всего, внешнее требование и оно должно быть озвучено как категорический императив безусловного исполнения. То есть, наука - это постижение сущности вещей в понятиях. Об этом хорошо и точно выразился еще Карл Маркс: “…если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишня…”. Самый простой, наглядный пример такого несовпадения прямо перед глазами каждого. В буквальном смысле, очевидно, что Солнце всходит и заходит, движется вокруг Земли. На самом деле, все происходит наоборот. Постижение этого вошло в историю естествознания как коперниканская революция. Когда человек, не довольствуясь обманчивой видимостью, добирается до сущности вещей, он постигает истину, то есть соответствия своих знаний действительности. Строго говоря, ученый тот, кто занят поиском истины и постиг ее. А не тот, кто всеми правдами и неправдами обвешался учеными степенями и званиями.
Люди науки
Настоящих людей науки отличает доминирование идеальной, бескорыстной потребности познания. Но как в наше жесткое и прагматичное время может так безрассудно проявляться бескорыстие? Благодаря генам! Исследовательский инстинкт заложен в биологической природе человека. Новизна повышает содержание в мозгу эндогенных эндорфинов – вырабатываемых мозгом веществ, похожих по своему строению и действию на морфий. Иными словами, удовольствие от новизны имеет химическую основу. Это катализатор любознательности! Ведь потребность в познании является настоящим “мотором” в развитии способностей человека. А для этого необходимо, чтобы умственная деятельность протекала на фоне ярко выраженных положительных эмоций – чувства радости, удовольствия, даже интеллектуального восторга. Тогда человек, не ограничившись удивлением, начнет увлеченно копать, выяснять суть заинтересовавшего его факта, явления жизни. У таких людей на второй план уходят не то, что социальные потребности, даже биологические; они в творческом экстазе порой забывают даже про сон и еду. Это верный признак того, что для такой личности поиск истины есть призвание, зов души.
Однако, чаще всего познавательный инстинкт человека выражен слабее социальных потребностей. В этом случае, занятия наукой больше мотивированы стремлением занять место в социальной иерархии благодаря своим научным достижениям. Для него наука есть профессия, позволяющая зарабатывать на жизнь. Если к тому же это занятие приносит еще и удовольствие, то флаг ему в руки.
Наконец, если исследовательский инстинкт у человека совсем не развит, то говорить о способностях к науке не приходится. Творческие муки поиска истины не ведомы ему ни сном, ни духом. Зато хорошо усвоил: при отсутствии других достоинств, для продвижения по службе нужна “мохнатая” рука. Не помешает, конечно, и “корочки” ученого. Это даст ему возможность хотя бы пускать людям пыль в глаза.
Всех, кого по праву или хотя бы формально относят к обществу ученых, следует разделить на три группы. В первую группу отнесем ученых по призванию. Для них истина превыше всего – “Платон мне друг, но истина дороже”. Кто-то предложит свои пропорции, но грубо, только для ориентировки, распространенность ученых по призванию среди людей со степенями можно оценить как одна на тысячу.
Во вторую группу отнесем профессионалов, которым удается сочетать стремление к постижению научной истины со здоровым честолюбием. Для них наука и цель, и средство. Их, в лучшем случае, один на десяток, но, возможно, – и один на сотню. Это – профессионалы науки.
Наконец, оставшуюся, подавляющую часть этого сообщества сейчас составляют те, для кого наука всего лишь средство для удовлетворения своего нездорового тщеславия. В дополнение к карьеристам в самой сфере науки, в рыночные времена к ним добавились новые лица и мода: солидный чиновник или бизнесмен должен иметь на своей визитной карточке красивую приписку: "доктор экономических наук" (на худой случай "кандидат"). Эти титулы, убеждены они, придают им дополнительный вес и служат символами жизненного успеха, высокого интеллекта.
Семена нынешнего, буйного расцвета чертополоха были посеяны давным-давно, больше 70-ти лет назад. И теперь, пожиная плоды этой “посевной”, удивляемся, возмущаемся, иронизируем по этому поводу. Сайты в Интернете, объявления в газетах открыто предлагают диссертации “под ключ”. И в этой связи естественно возникает вопрос: что делать? Как избавиться от этой части, присосавшейся к научному сообществу и паразитирующей на добром имени человека науки? Но это уже тема отдельного разговора.