Люциус спокойно шёл по городу, мысленно облизываясь прошедшей смертью. Чьи-то шаги настойчиво топали рядом.
— Опять ты? — Люциус обернулся на преследователя. Тот укоризненно кивнул. — Да, я соврал ему, что пистолет не заряжен, и что? — читал по его глазам негодование. — Лазарь, оставь меня уже в покое! Только настроение портишь своей святостью, — буркнул полу-демон, пытаясь ускориться.
Лазарь перегородил тому путь, языком жестов говоря, что им нужно поговорить. Среди последствий давней аварии, он стал немым, и жестовый язык был один из немногих способов взаимодействовать с окружающими. Он, конечно, всегда с собой носит блокнот и ручку, заметки в телефоне на быстром доступе, но, как показывает практика, даже говорящие на одном языке трудно понимают друг друга, что уж говорить о немом.
Однако Люциус был особенным. Благодаря своей способности залезать в чужие души, он может понимать Лазаря по выражению лица и глазам. Но в душу не лезет, ибо Лазарь любит всё живое в мире, и о смерти не думал, а Люциус без этого не может манипулировать людьми.
— Ой, и не надо спрашивать меня, почему! — фыркнул полу-демон в ответ на ещё один укоризненный взгляд. — Твои проблемы, если не понимаешь! — и ему всё же удалось выпутаться и скрыться.
Лазарь остался один. Где-то громыхнул гром. Лазарь шёл вперед, переходя дороги, раз загорелся зелёный, выбирая пути, который считал интереснее. Гроза переместилась к городу, засверкали молнии, полил дождь. Бездомный котёнок плакал, одиноко сидя в коробке. Какой-то угрюмый мальчик, проходя мимо, остановился. Взял того на руки и унёс домой. Они оба выглядели брошенными. Но по лицу Лазаря скользнула улыбка — если они будут вместе, может, будут меньше бояться жизни?
Он снова нашёл Люциуса. Он был на крыше. Это были какие-то дворы в райончике, где на каждом углу то аптека, то алкомаркет.
Что ты здесь нашёл?
— Прислушайся.
Лазарь отвел взгляд на дом. Одно из окон было открытым, в нём горел свет. И в ярком освещении кухонного света ругалась пара людей. Она плакала и кричала, а он презрительно отмахивался и фыркал.
— Он иногда пропадает в загулах. Они оба работают и как-то пытаются содержать хотя бы себя, но этого мало. Они не уважают друг друга, они ещё даже недостаточно выросли, чтобы заводить отношения, но лезут и лезут в чужие жизни.
В квартире стало ещё шумнее, кто-то что-то разбил, погас свет, зазвучал вопль. Она выбежала из дома чуть ли не в одной пижаме, вытирая рукавом слёзы. Из окна он кричал ей вслед нецензурные напутствия.
— И ведь вина не на ком-то одном. Они оба влезли в эти отношения, не зная, что их ждёт. Он развлекался, как мог, зная, что ей это не нравится. Она лезла в его жизнь, намереваясь насильно что-то поменять в ней, а это в принципе никому не нравится. И он, и она побегут к друзьям, подругам, перемывать кости. Она накатает на него заявление. Узнав об этом, он вернётся, стукнув её дубинкой. И ты знаешь, что я прав.
Люциус замолчал. Женщина, наконец, скрылась из виду.
Лазарь тоже не шевелился.
— Ты, спрашиваешь, почему я убиваю их? — Люциус хмыкнул. — Посмотри! Ты видишь?! — он вскочил, показывая на место недавних событий. — И это даже ни эпидемия, ни война! Это всего лишь два человека! — он жестикулировал, кричал, пытаясь достучаться до собеседника, который всё не мог понять, что этим человеческим выродкам не место в этой жизни. — Всего лишь два человека, которые называли свои отношения любовью! — он промолчал, дав Лазарю хоть как-то среагировать. Но тот сидел неподвижно. — Человеческая жизнь, — он забрался на самый край крыши, сверкая глазами, смотрел на Лазаря, — слишком ничтожна, чтобы её спасать, — и шагнул вниз.
Лазарь подскочил от неожиданности. Подбежал к краю. Прямо у земли Люциус улыбнулся и исчез, не коснувшись поверхности.
— Но я ведь видел… — прошептал одними губами Лазарь, вспоминая котёнка.