Милый дождь. Глава третья

               
 Открыв глаза Делвин с радостью отметил, что впервые за долгое время по-настоящему выспался. Он ликовал, и ликование это тем более наполняло его детскую душу, чем глубже он осознавал, что они, Брауны, всё ещё здесь. Судя по виду из окна, наступивший день сулил янтарные тона и легкую прохладу, свойственную этим местам. Внезапно дверь в комнату приоткрылась, и появившаяся из проёма голова Августа объявила о предстоящем завтраке.   
   Уже через минуту мальчик был в банкетном зале. Родители еще не пришли, но с кухни то и дело выходили юноши, несущие на своих молодых руках изысканные блюда. Делвину показалось, что для простого завтрака это слишком пышно.
- И что он думает делать дальше? – отец стремительно спускался по лестнице, поправляя на ходу воротник. За ним едва поспевал Август. На этот раз волосы того были усердно зализаны назад.
- Смею предположить, что ничего.
-Как это ничего?! – закричал Арчибальд Браун, остановившись у входа в зал.
-Дело в том, - начал Август, - что месяц назад мы отослали ему письмо надлежащего содержания…
-И?
-Ответа не последовало, мистер Браун, но…
-А знаешь почему не последовало? – спросил Арчибальд.
- Никак нет, мистер Браун. Почему же?
-Да потому что это было письмо! Письмо, Август! Чуешь ли о чем я толкую?! Неужели нельзя было навестить нашего друга лично? Я вот жуть как люблю встречи с давними друзьями, но за тобой подобного усердия не наблюдаю.
- Исправлюсь.
-Уж постарайся, будь так добр.
За двумя мужскими спинами показалась Анна Браун. В начале всем показалось, что платье на ней имеет янтарный цвет, но всмотревшись поняли, что это белый, мирно отражающий утро.
- Славное сегодня утро, не правда ли? – как ни в чем не бывало Арчибальд прошел ко столу. Прежде чем сесть самому, он усадил жену, после чего пригласил остальных.
Делвину были приятны воспоминания о прошлых семейных вечерах. В те времена, когда у отца было меньше забот, он часто проводил с ними вечера за одним столом. Это было что-то вроде второго ужина, только пищей были не жареные индейки и не пудинги, а живое и теплое общение в более узком кругу семью. Их было четверо: Делвин, отец, мать и конечно же Флер. О, Флер, без неё не обходилось не одно застолье. Она могла не проронить ни словечка и все равно оставалась душой компании. Как раз в такие вечера вежливость и всякая учтивость отца достигала своих вершин. Не сомневаясь можно заверить, что он был человеком весьма непредсказуемым. Мальчик силился понять, исходя из каких побуждений действовал его отец в тех или иных ситуациях. На балах, где стремительной рекой текли голоса самых разных чинов, Арчибальд был скуп на слова, чего уж говорить о танцах. В любой момент от него можно было ожидать как грубых монологов, так и ласковых речей в адрес домочадцев и ближних.
- Именно так, на удивление обнадёживающее утро. Мы намерены остановится здесь, я правильно понимаю? – Легкими движениями ножа Анна поделила кусок бекона на несколько тонких ломтиков.
- Всё верно. – Арчибальд жестом указал на стоящую в середине стола бутылку с вином и один из юношей тут же отлил из неё в бокал.
- И на долго ли?
Завтраком Делвин пренебрег, он напрочь забыл о нём. Завтраком и подкреплением его были реки, исходящие из уст родителей. Они были сладки, как свежевыжатый сок спелых апельсинов, желанны, как само небо для пойманной птицы. Неужели конец этого безудержного забега настал? О, как хотелось бы Делвину, чтобы это было так.
   Тут управитель поднял свой бокал с вином.
- Попрошу вашего внимания! Дорогие мои Арчибальд, Анна и Делвин, я безмерно счастлив, что вы оказали подобную честь нашему городку…
- Городку? – спросил Делвин. – Да это не городок, а городище!
- Делвин, будешь взрослых перебивать? – Арчибальд грозно посмотрел на своего сына и тот всем своим видом умолк, обратившись в сторону стоящего с бокалом Августа.
- Ничего страшного. Ваш сын прав, я сильно поскромничал, наш город и правда велик, но сейчас не об этом. О чем я… ах да! Арчибальд, Анна и Делвин, нашему городу несказанно повезло, что его посетило такое благородное семейство как ваше. Я искренне надеюсь, что ваше пребывание в Амморийск-Де-Акро будет связанно исключительно с добрыми и светлыми моментами вашей жизни и что когда-нибудь вы, находясь где-нибудь за континентом, будете с благоговейным трепетом вспоминать наши края и наши скромные персоны. Одним словом …
- Пятидесятью тремя, если быть точнее.
- Делвин!
- Одним словом, - Август сделал глубокий вдох. – добро пожаловать!
Добро пожаловать. Чем были эти слова? Обетованием спокойного и радостного будущего или жестокой насмешкой? Ответ на этот вопрос, так сильно терзающий мальчика, должен был последовать вскоре. Казалось бы, он уже последовал, ведь отец ответил утвердительно, когда мама спросила, намерены ли они остановится здесь. Но, как показывал ранее приобретенный опыт, утверждение это имело весьма сомнительную силу. Хорошо, если этой силы хватит, по крайней мере, на ближайшую неделю.
- Август, могу ли я задать вам вопрос?
-Конечно можете, миссис Браун. Что вас волнует?
- Как давно вы перебрались в Амморийск – Де – Акро? – спросила Анна и слегка дрожащими губами коснулась края бокала, отпив немного вина.
- О, миссис Браун, - управитель засмеялся. – в этот город я перебрался ещё в день моего рождения прямиком из небытия.
- Весьма успешное начало жизни. – улыбнулся Арчибальд. 
- И что, - продолжила Анна, - вы никогда не хотели покинуть эти места?
- Покинуть эти места? Полагаю, это было бы безумием, особенно в наши дни.
- От чего же вы так думаете?
- Подумайте сами, этот город является настоящей крепостью не только в экономическом плане, но и в плане культуры. Каждый день сюда прибывают новые люди и большинство из них на вопрос «А что вы здесь ищите?» смело отвечают, что ищут светлого будущего. И знаете, таковым я с не меньшей смелостью заявляю, что они не ошиблись.
   Белоснежный лоб Анны Браун приобрёл напряженные черты, едва заметные линии на нём твердили о недовольстве. Монотонный звук настенных часов сливался зо звуком раскалённой сковороды. С кухни, кроме чего-то жареного, потянуло корицей. Её чарующий аромат был весьма приятен Делвину, вскоре он заполонил каждый уголок зала.
- Меня особо заботит то, что вы упомянули культуру этого города, мистер Финч. Вы убеждены в том, что она имеет самостоятельное становление?
Вопрос повис в воздухе и, казалось, единым своим мановением прогнал запах корицы прочь. Он медленно парил над столом и лихо раскидывал семена неловкости. Казалось, что они медленно, но верно опускаются в тарелки с едой, от чего не менее верно пропадал аппетит. Замешкавшийся Август Финч решил сменить тему.
- Право, сколько можно?  Разве хорошо удерживать юношей в неволе, при взрослых разговорах, когда весь город уже давно бодрствует и веселится? Мистер Браун, полагаю, ваш сын был бы не против сейчас прогуляться.
- Что скажешь, Делвин? – спросил отец. – По-моему не плохая идея.
- Спасибо! – крикнул Делвин, унося свои ноги подобно тому, как уносит их лань, когда бежит от хищного льва.
               
***
   Людской гул доносился со всех сторон: со стороны парка, где хоть и было относительно спокойно, однако этого было недостаточно; со стороны торговых рядов, которыми, впрочем, был усеян весь город, но, видно, на центральной площади находилось основное их скопление; со стороны мэрии, здания весьма устрашающего вида, такого страшного, что оставалось лишь сожалеть о случайных прохожих, кои оказывались у его парадных дверей. Не малого сожаления заслуживали и те из прохожих, по которым можно было сказать, что они довольно-таки успешные люди в плане материальных доходов, однако Делвин отчётливо видел, что лица их выражают крайнее недовольство.
   Всего меньше, чем за час он успел посетить множество заведений, владельцам и продавцам которых он с неописуемой радостью объявлял, что теперь в их городе поселились Брауны. Все реагировали по-разному. Сапожник Мартин Сандер, услышав о том, что «Малиновые верески» (оказывается, так называлось их новое поместье) более не намерены пустовать, несказанно обрадовался. Вероятно, в его памяти ещё остались те светлые деньки, когда дела шли в гору и от дорогостоящих заказов не было продыху. Причиной этих заказов было чрезмерное влечение Обутого Донателло, от котором уже упоминалось раньше, к разноцветным туфлям. За счёт этих дорогостоящих заказов Мартин сумел выбраться из долгов, которыми в те времена он был окружен со всех сторон. И хоть Донателло уже давно не являлся управителем «Малиновых вересков», однако тёплое расположение к этому поместью у сапожника отнюдь не иссякло. Увидев Делвина и узнав, какого он рода, Мартин тут же решил проявить своё почтение и поэтому торжественно вручил мальчику новейшую пару теннисных туфлей.
   Совершенно по-иному отреагировал на появление Браунов часовщик Чарльз Кентон, сварливый старик, который круглыми сутками сидел в четырёх стенах толи из-за страха, толи из-за ненавистного ему солнечного света.
- Что, не выходит старик? – спросил кто-то из прохожих, вежливо приподнимая край шляпы. – Оно и не удивительно. Не выйдет он в свет, вот увидишь, мальчик, потому что дела его злы. Всякий творящий правду, наоборот, к свету идёт, а с ним не так. Эх, жаль будет его… Уверен, что прежде чем люди станут подозревать о его смерти, его тело пролежит в окружении тёмных стен по меньшей мере года два.
После сих слов мужчина продолжил своё утреннее шествие по главной улице. После того, как он исчез из виду Делвин ещё долго смотрел в ту сторону, где незнакомец перевёл через дорогу одинокую старушку. Иные прохожие утверждали, что Чарли просто-напросто боится Брауна Старшего, хотя того вот уже как два года нет в живых.  Легенда их стычки была таковой: Браун Старший, находясь в городе продолжительное время возжелал украсить свою коллекцию карманных часов чем-то исключительным. К несчастью Чарли Кентона, на тот момент он был одним из лучших часовых мастеров на всём континенте. Однако Браун Старший посчитал иначе и, как говорят некоторые, назвал одну из его лучших работ детской безделушкой. После этих слов многоуважаемый мистер Браун схватил первую за многие годы оплеуху, от которой у него даже переломилась трость.
   Неприятное чувство, когда историю своей семьи, какой бы она ни была, узнаёшь от совершенно незнакомых людей. Если личность отца для Делвина была более или менее ясна, то личность деда оставалась для него загадкой. От чего это Чарли Кентон, по всей видимости, человек либо смелый, либо глупый, ещё жив?  Делвин отказывался верить в то, что после такой выходки кто-то сподобился избежать кары Браунов. Он помнил, что дедушка был крайне немногословен и что его лицо всегда кривилось от полубезумной улыбки, такой высокомерной и снисходительной к людским немощам. Однако снисхождение это было миражом. Конечно Делвин не знал, способен ли на такое его дед, но ему всегда казалось, что Арчибальд Старший из тех людей, которые словесно утешают провинившегося и даже в чём-то одобряют, а на деле избивают его до полусмерти. Какой ужас. – подумал Делвин и отогнал от себя эти мрачные мысли.
   Неожиданно главная площадь наполнилась торжественными звуками трубы. С каждой секундой они становились всё громче и громче, и вот теперь проносились мимо них. Все подступы к дороге мгновенно затянулись толпами людей, из-за которых ничего нельзя было рассмотреть. Делвин всё ещё слышал звуки трубы и поспевал за ними, но от них его отделяла плотная стена из горожан. Все ликовали: это мальчик понял сразу.
- Простите. – наконец сказал он, найдя небольшую брешь в рукоплескающей и галдящей стене. – Простите, мэм… Извините…Ой, мне искренне жаль вашу ногу…А, так это не ваша нога…Прошу, простите меня, но мне нужно пройти…
Выбравшись наружу, Делвин осмотрелся.  В конце площади торжественное шествие свернуло на парковую улицу и тут же звуки трубы стихли. Спустя мгновенье жители вернулись к своей обыденности и толпа разошлась так же быстро, как и сошлась.
- Ну вот. – огорченно фыркнул Делвин и, обхватив недовольное лицо руками, сел на бочку, которая как нельзя кстати оказалась поблизости.
- Да ладно тебе, довольно унывать, - неожиданно послышалось за спиной, - было бы из-за чего.
Делвин обернулся и увидел перед собой низкорослого паренька, чьи рваные штаны были подтянуты так высоко, что он походил на клоуна, которого за проступок лишили кудрявого парика, красного носа и всякой обуви. Сальные волосы паренька прикрывало слегка потёртое канотье. Пожалуй, это была единственная вещь, которая не представляла его человеком крайней нищеты. Привлекательней шляпа становилась, если в дырочки между стройными рядами соломинок вплетался цветок. Как раз этим юный незнакомец и занимался. Он вольно сидел на одной бочке из-под вина, свесил ногу и болтал ею из стороны в сторону. Мимика и жесты его были несколько вызывающими, он будто бы третьей невидимой рукой горделиво указывал на пустую бочку под собой и такими же невидимыми устами говорил, что это его рук дело, что это он испил её до дна и что он не намерен останавливаться.

- Что же это было? – спросил Делвин, имея ввиду торжественное шествие.
- Да так, ничего особенного. – резко ответил парень. – Они здесь каждый год бывают, но в последнее время что-то зачастили. Это вроде как цирк, но какой-то не такой цирк, понимаешь?
- Не совсем.
- Ты бывал когда-нибудь в цирке?
- Нет, только в театре.
- Оу… - удивился парень. – Это такое представление, где люди играют в жизнь?
- Ну да. Не доводилось бывать в театре?
- Как же, - ответил незнакомец, - каждый день бываю там. Вот посмотри на того джентльмена с тростью, видишь его?
- Вижу.
- Так вот, он вовсе в ней не нуждается, она ему лишь для вида, понимаешь?
- А посмотри на того мужчину в шляпе, который переводит через дорогу одинокую старушку.
Делвин посмотрел мужчине прямо в лицо и узнал в нём того, с кем ему довелось встретиться утром около часовой лавки Чарли Кентона.
- А я его уже видел, – сказал Делвин, - вроде доброжелательный человек.
- Это только на первый взгляд так кажется, на самом деле он мучает людей.
- И как же он их мучает?
- Видишь бедную старушку, которую он переводит через дорогу? Скажу тебе честно, она несчастна.
- Но почему?
- Да потому что она вот уже целый день пытается уйти домой, но он ей не даёт. Стоит ей только перейти дорогу, как он тут же ведёт её через другую, хотя ей совсем не нужно через неё переходить.
- А почему она не позовёт на помощь? – недоумевал Делвин, смотря вслед этим двум, шедшим теперь через другую дорогу.
- Да не знаю… Быть может она в него влюбилась и теперь не может ему отказать, всякое бывает.
- Если влюбилась, значит это её счастье – ходить с ним под руку днями напролёт.
- Ты это её ногам скажи, наверняка они сильно устали, тем более, что она женщина весьма преклонных лет.
   Оба смотрели на пару, медленно шедшую по мощенной крупным камнем дороге.
- Как же его зовут? – спросил Делвин, не отрывая от них глаз. – Кто он вообще такой?
- Вор и жулик, вот кто он такой. Причем такой вор, что может свободно взять вещь у хозяина на виду и тот ему ничего не возразит, а знаешь почему?
- Почему?
- Потому что он Клаус Фабиан, сын нашего мэра, Джорджа Фабиана.
   Остаток того дня Делвин провёл со своим новым знакомым. Тоби Бекер (так его звали) жил на окраине Амморийск – Де - Акро в обшарпанном амбаре, который он умело переоборудовал под уютное жилище. Выбеленные внутренние стены в некоторых местах были увешаны большими детскими рисунками. Они не были помещены в резные рамки, но их края облегала сушеная травянистая коса, и смотрелось это весьма неплохо.
- Не сильно отличается от современных творений. – Тоби указал на один из рисунков и тихо засмеялся себе под нос. – Ты наверняка был на выставках и понимаешь, о чём я толкую. Все эти «каракули», в которых люди непрестанно копаются в попытках уловить истиный смысл бытия и на которые тратят огромные деньги, всё это настолько глупо и не идёт ни в какое сравнение с настоящим детским рисунком, где каждый фрагмент, каждая галочка, такие искрение и неповторимые, что диву даешься, как это детской руке удаётся покорить сердце того, кто ещё не успел его продать.
   Делвину было приятно здесь находится. Тоби был сиротой, но по его добродушному задору, с которым он не расставался всю дорогу, и, похоже, не намерен был расставаться всю последующую жизнь, было сложно определить, что он совсем одинок. Впрочем, он не был одинок: то и дело к нему забегали дети, иногда в такой же потрёпанной одёжке, как и у хозяина, а иногда одетые вполне прилично. Однако Тоби не делал между ними различья, но каждому приходящему позволял ютиться под крышей амбара, сколько тому захочется.
- Элфи, - несколько взволновано говорил Тоби, - Элфи, прошу, не трогай эту банку… Не трогай, кому говорю!
Элфи потрогал банку, и та с удивительной легкостью приземлилась на пол, но уже в виде мелких осколков.
- Эх ты… - Тоби склонился над кучкой осколков и лицо его выражало глубокую грусть. Но уже в следующую секунду прочный слой грусти разбивался даже ещё легче, нежели сама банка.
- Да и ладно с этой банкой, подумаешь! Сам давно хотел от неё избавится, спасибо вот этому герою. – Тоби приобнял стоящего рядом Элфи и совсем по-отцовски потрепал его по голове. – Чтобы я без тебя делал, громила?
   По мере того, как на улицы Амморийск – Де – Акро опускалась ночь, а вместе с ней и прохладный туман, дети стали покидать амбар, тепло прощаясь с Тоби Бекером. Наконец, когда в жилище помимо хозяина остался лишь Делвин, они могли общатся на более развернутые темы. Тоби рассказал ему о циркачах, кои находили теперь в себе смелость посещать этот город чаще.
- Дело в том, - рассказывал Тоби, - что здесь уже бывали неприятные случаи. Например, в прошлом году эти трюкачи устроили настоящее огненное шоу на берегу Перламутровых вод. Перламутровые воды – это небольшое озеро на востоке от города. Ты, наверное, видел эти бескрайние поля, сиреневое море из цветов, которым нет счёта. Как раз-таки за этими полями и находится то озеро. Так вот, устроили эти циркачи, значит, шоу, и что ты думаешь?  Спалили пол дома у старика! Вопиющая безалаберность! И наглость, потому что смеют опять совать свой нос в эти края!
- Кажется этот случай не особо расстроил жителей. – заметил Делвин, подумав о недавнем ликовании.
- К сожалению, не расстроил, а должен был, понимаешь? Люди часто забывают, что подобное может случится и с ними. Нет, по началу они конечно возмущались, а затем всё забыли, просто продолжали веселится, будто ничего не случилось.
- А что если это просто несчастный случай?
- Возможно. – ответил Тоби. – В таком случае им не стоит бояться циркачей, но опасность внезапной гибели или бедствия всё равно остаётся. Так всегда; ты думаешь, что в запасе у тебя годы, а на деле могут оставаться минуты. О, если бы каждому человеку тут же объявили о том, что жить ему осталось ничтожно мало, что было бы тогда? Одни тут же исправили бы свою и подарили себе хоть какой-то шанс на спасение, а другие продолжили бы лететь в пропасть с ещё большим остервенением, боясь не успеть как следует напакостить в этом мире. И вторых, к сожалению, большинство.
   Поднявшаяся ввысь луна была замечена Делвином, и он с ужасом осознал, что просидел в гостях намного дольше, чем мог себе позволить. Он резко подорвался с места, где сидел и, наскоро распрощавшись с Тоби, побежал домой той короткой дорогой, которой они пришли к амбару.  Пожалуй, так быстро Делвин не бежал никогда. Лишь бы его провинность не послужила поводом к отъезду. Теперь он боялся его ещё больше, теперь, когда у него появились друзья. Он бежал через весь парк и в спину ему дул прохладный ветер. По дороге мальчик заметил, как гибкие кроны деревьев преклоняются перед этой стихией. Только фонари оставались на месте и продолжали светить. В голове у Делвина зародилась мысль о том, что лучше быть похожим на фонарь: не поддаваться ветру и верно продолжать светить. Совершая лишь это не хитрое, но в тоже время великое дело, можно сделать мир немного лучше.