Осенью 2004 года глава Железногорского района Юрий Селищев присутствовал на каком-то празднике в деревне Фоминка. После поздравлений начался концерт школьной художественной самодеятельности. Вышла на сцену девочка лет десяти и запела с душой:
«Напилася я пьяна, не дойду я до дома…»
Глава чуть не упал со стула.
Когда он рассказывал об этом на планерке, я вспомнил учительницу Марию Ивановну Биседину. Мы с ней работали в середине 1970-х годов в старинном селе Большебоброво. Детей в школе было немного, человек сорок. Условия – хуже не придумаешь. Потолок вот-вот должен был завалиться, держался на подпорках. Ветхое здание продувалось и промерзало насквозь, после вьюги в углы классов набивало сугробы снега.
Добираться до Б.Боброво было долго и опасно. Автобусы сюда не ходили, попуток почти не встречалось. Осенью я ходил через два дня на третий домой, в Михайловку, через поля и перелески: двадцать четыре километра в один конец. А в остальные дни ночевал у бабушки Ариши Кузнецовой, которая жевала беззубыми деснами чеснок и плевала в махотку с супом, называя это «пощеснощить». Но к моей Арине Родионовне наладился ходить старик Алешин, вроде бы как по-соседски, и вдруг стал ревновать меня, двадцатилетнего, к семидесятилетней бабке. Надо было подыскивать другое жилье.
Когда настали холода, я поставил вопрос ребром: или нормальная квартира, или бросаю работу. Директор школы Сан Саныч Морозов сказал: «Живи со мной. От меня неделю назад жена уехала, не вынесла глухомани…»
Я обрадовался: вдвоем веселее, будем по очереди готовить, топить плиту, убирать, а вечерами смотреть телевизор и играть в шашки.
Дом наш был двухквартирный, его сдавали бесплатно приезжим учителям. За стеной жила учительница Мария Ивановна Беседина. Когда-то в молодости она слыла хорошим педагогом, но потом случилось несчастье. Спускаясь на велосипеде с крутой Барской горы, педагог разбилась. Долго лежала в больнице, где ей вправляли кости и рассудок. С костями оказалось проще...
В первый день моей работы в школе Мария Ивановна удивила меня фразой:
- Ой, я сегодня забыла надеть трусы.
Через неделю, на педсовете, она встала и пошла к выходу:
- Куда вы, Марья Ивановна? – спросил директор.
- Пойду покушаю, - сказала она.
Завроно Илья Захарович Крештопов знал о странностях Марии Ивановны, но ей до пенсии оставался один год, школа маленькая, в глухомани… В общем, он рискнул не мучить больную женщину ВТЭКом. Тем более, что она вела не престижные в те времена рисование, пение и немецкий язык.
Если что-то напевать Мария Ивановна могла, если срисовать картинку у нее как-то получалось, то в немецком языке она была тупой. Все учителя из жалости помогали ей, как могли: переводили тексты, писали карточки… Она воспринимала это как должное.
По ночам Мария Ивановна ловила мышей. В первое время я не мог привыкнуть к стуку и грохоту за стеной, когда часы переваливали за полночь.
- Что у вас так гремело? – спросил как-то утром учительницу.
- Тазики, - сказала она, позевывая. Когда-то красивая голубоглазая блондинка с вьющимися волосами, она сейчас была похожа на забытую в чулане куклу. – У меня четыре тазика. Я ставлю под них подпорки, привязываю веревки, кладу под них кусочки сала. Выключаю свет и ложусь. А сама чую! Вот мышка подбежала к салу, а я за веревочку дёрг – и готова, попалась. Пошарю рукой, найду и придушу. Так за ночь по три-четыре мышки ловлю.
- Не проще ли котом обзавестись? – спросил я.
- А мне самой интересно!
Через год ее, и правда, потихоньку выпроводили на заслуженный отдых.