Приглашенных на юбилей Волонтерского центра встречали у входа школьники и провожали к стенду "Волонтерское движение в Хибинах". Белыми выпуклыми буквами начертано кредо волонтеров:
Любовью мир чтоб сохранить,
Разрушить злобы метастазу,
Как солнце хочется нам быть,
Светить всем поровну и сразу.
Ниже размещены фотографии, документы, вырезки из пожелтевших газет. "Студенты горно-химического техникума в свободное от занятий время выходят на сенокос по заготовке кормов для лошадей конно-транспортного цеха, которым руководит тов. Умецкий. "Тимуровец Петя Пестрядинов 16 раз перевёл старушку через дорогу туда и обратно. В отчете написал - 20. За приписку Петю пожурили и определили в артель по сбору конских яблок для удобрения цветочных клумб ботанического сада".
Ознакомившись с бумажными свидетельствами эпохи, гости отправились в банкетный зал с накрытыми столиками на четверых. Однокорытники литобъединения присели почти у самой сцены, украшенной разноцветными шариками, вымпелами и яркими приветствиями. Они ведут летопись родного края художественным словом, чтобы вписать страницу в биографию страны.
Высокопоставленные и низкопосаженные чиновники разместились на соседних столиках, высоковоздвигнутых и кемтоназначенных вовсе не было. От власти мы на расстоянии разумной достаточности: близко - сгоришь, далеко - замерзнешь. Мне нравится бывать в компании главнюков в бане и на банкете, чувствуешь себя на равных перед рюмкой водки.
Ведомые специалисты вели под руки ведущего специалиста, они только что вернулись из предыдущего банкета. Припарковавшись у крайнего столика, троица принялась бесцеремонно рассматривать публику. Нетрудно было догадаться, какая фраза прозвучит безадресно, и она незамедлительно последовала:
- Я требую продолжения банкета! И ва-ще, за чей счет банкет?!
После возлияний мы воспарили духом, возрадовались речам и возлюбили ближних. Лично я больше люблю лошадей и поэта Хомутова, у него тоже грустные глаза, как у мерина. Когда он слушает вдохновенного рассказчика, его глаза тонут в слезах. Мы, давно приручившие одиночество, всецело отдаем себя творчеству, и уверены, что на нас возложена миссия по бескорыстному созданию духовных ценностей. Библиотекари, музейщики, архивариусы их хранят, массовики-затейники, театралы и прочие оплачиваемые выступалы их используют, где любовь к Отечеству в прямой пропорции от оклада.
- Хорошо сидим... и на воле, - прервал полет мыслей Ледогуров.
- Как хорошо сказал!
- Благородный напиток - благородные мысли!
- Никто не оспорит истину: здоровья много не бывает. Подколхозим ещё на один пузырь? Возражения есть? Возражений нет!
Мы скинулись, и Хомутов направился к выходу, задержавшись у столика с женщинами в черных одеяниях. Это богомолицы из женского монастыря: трудница, послушница, монахиня и схимонахиня (это высший монашеский чин - ангельский). Чернавки сидели молча, кротко потупив взоры. Вольность взгляда одной из них показалась неучтивой.
Здоровенный журнач в фисташковых брюках с фотоаппаратом на пузе обходил зал. У него круглое доброе лицо с толстыми губами цвета ливера и розовая лысина, на которую хотелось поплевать и написать химическим карандашом "пресса". Подойдя к нашему столику, представился, глядя почему-то на Ледогурова.
- Корреспондент Пантыкин. Можно просто - Пантыкин.
- Снежный человек. Можно просто - Йети.
- А-а-а, - вырвалось из его недр, так это вы пишете под псевдонимом "Айсмен"? Как-же, как-же, читал вашу поэму "За курчавой тучей облаков". Особенно запомнились слова:"...и пошли они солнцем палимы, повторяя, суди его Бог!"
- Простите! - вмешалась в разговор заведующая сегментом по содействию отлова осиротевших собачек дама в парике с соседнего стола. - Но это написал Некрасов!
- Поторопился Некрасов, опередил меня, но я не в обиде на классика и великодушно прощаю. Я не виноват, что поздно родился и поздно написал эти строки, - нисколько не смутившись, парировал Ледогуров.
- Я хочу выпить..., -донеслось из обоймы высокопоставленных чиновников.
- Мы тоже хотим, - послышалось из конца зала.
- ... хочу поднять тост за волонтеров. Волонтерское движение предполагает добровольное и бескорыстное служение людям. Волонтеры – это не только клуб по интересам, где можно реализовать свои творческие потенции, это ликвидация дефицита общения и участие в общественной жизни города с целью снижения социальной напряженности. На стенде отражены основные вехи развития движения: тимуровская работа, народные дружины, экологические отряды, поисковые отряды по захоронению погибших героев, сохранение памяти спецпереселенцев, помощь пожилым людям на дому, творческое содружество местных литераторов. Они, как цемент, соединяют все слои общества в единое целое - народ.
Из группы низкопосаженных чиновников прежде раздался голос, потом появилось изображение:
- Я присоединяюсь к предыдущему оратору и хочу добавить...
- Добавьте ему до краев, полупустой рюмкой не тостуют! - вмешался тот же голос.
- ....хочу дополнить. Волонтеры, они, как яйца, своей силой скрепляют все ингредиенты фарша в единое целое, словно в котлету.
- О- бана! - воскликнул ведущий специалист. - Поднимаем тост за котлету и котлетой закусываем. И ва-ще, пусть конкретно рифмотворец Усмехаев чего-нибудь сморозит. Умное не скажет, весёлое прочтет.
Все взоры обратились в сторону нашего столика. Усмехаев, услышав свою фамилию, вытер салфеткой губы, скомкав, положил в карман. На нем желтая засаленная жилетка с куриным запахом, из которой можно сварить бульон. Утвердившись на сцене, тряхнув кудлатой головой, он тренированным голосом объявил название нетленки:
- Лохматая пещера любви!
Несколько смешков стихли и установилась выразительная тишина. После чего произошло столкновение интересов между слабо возмущенными для приличия гостями и крепко возбужденными волонтерами. Одни настаивали на продолжении любовной лирики, другие не желали слушать про пещеру.
Инициативу перехватила ведущая и довела до сведения директивным голосом:
- Вечер поэзии "У любви нет выходных, нет и расстояния" состоится завтра в литклубе "Бренд сивой кобылы".
Тихой дробью рассыпались аплодисменты, Усмехаев поклонился, поднялись и сивокобыльцы, давая понять зрителям, что они тоже причастны к этому празднику чувств.
Слово "кобыла" прозвучало сигналом начала церемонии вручения подарков.
Представители "Снежной деревни" поставили на сцену холодильник с ледяной фигурой Пегаса. При транспортировке крыло сломалось, но однокрылый конь равновесия не потерял.
Оленеводы внесли глиняную статую оленя в натуральную величину в шелковых накопытниках и канистру настойки на оленьих рогах.
Художник Мандрыкин подарил триптих: Конь в яблоках; Яблоки без коня; Конь без яблок.
От поморов - панно "Семга на нересте", выполненная из чешуи карпа.
После раздачи слонов и небольшого концерта поэтесса Чуваева раздавала гостям сборник стихов "Не смешите бабушку по пятницам". Когда стали разносить коктейли из колотого льда Пегаса, появился запыхавшийся Хомутов.
Мы восприняли еще по рюмашечке, драгоценная влага возымела надлежащее действие на мыслительный процесс. Ничто так не старит мужчин, как ожидание второй рюмки. Мы продлили молодость, незамедлительно приняв по второй, послужившей катализатором идей. Раньше всех она появилась у Хомутова и обрела словесное воплощение.
- Сообщаю вам, господа летописцы, у меня готов рассказ о событии, на котором мы имеем честь присутствовать.
- И где же он? - вопрошал Усмехаев, задетый тем, что его опередили.
- В голове! Тезисно могу изложить. Волонтеры - избранные избранных Севером. Каждый исповедует принцип разумного эгоизма: если человечеству хорошо, то и мне легче. Их девиз: добро делать - спешить надобно. Дарить людям добро - благородное занятие, в этом смысл жизни и удовлетворение. Серость будней - это не про них, отсюда и название - "Цветные тени". Да-да, не удивляйтесь, сейчас поясню.
Есть люди, мрачные, как демоны, и неопрятные душой. Под солнцем у них черные тени. Это видит каждый. Волонтеры - особая порода, у них чистые помыслы и добрые дела, тени у них разноцветные, в зависимости от количества добродетелей. Животворное солнечное око природы высвечивает их. Человеческому глазу не дано увидеть радужные тона. Это нужно Высшему разуму, чтобы ниспослать им благодать за терпение и милосердие и укрепить в вере. В этом избранность их и заключается. Они, как книга, сколько ни читай, от неё не убудет.
Хомутов закончил мадригалить, с видом альтруиста, отдавшего свою пайку хлеба для души, плеснул в рюмку и выпил. Он взволнован и похож на гончую, одержимую преследованием дичи и не упустившую её.
Он сдержал слово. Ему хватило трех дней, чтобы похмелиться, написать черновик, перебелить его несколько раз и набрать рукопись рассказа печатными буквами под обещанным поэтическим названием "Цветные тени".