Эдгар и Кокин

 
Эдгар серьезен, молчалив и несуетен, как и все, в ком живет редкостная физическая сила. Он знает, что хорош собою и , как говорится в романах, вызывает интерес противоположного пола. Он аскет, неприхотлив в еде и необыкновенно вынослив. Единственное его украшение – серьга в ухе. Давняя боль, не помнит, как это недоразумение оказалось у него, не имея функциональных обязанностей.
Дамы предзимнего возраста с обгоревшими плечами беседуют матом и курят.
- Какая пгелесть твой гюкзак! – восторгается одна.
Особенно модного в нем ничего нет, разве что овальная медная бляшка на заклепках и надписью не по-русски, зато ведро картошки в нем запросто может убраться.
- Что ты! – отвечает товарка. – Это косметичка! Рюкзака моего ты еще не видела! – и увидев Эдгара, между приступами смеха едва успевает сообщить: - Мне смешно на эту серьгу! – и они долго и жадно смеются, словно смеются в последний раз.
Эдгар не помнит своих родителей. Малышом его привезли на Псковщину из Латвии.  В неге и довольствии он вырос и окреп. Родного языка не знает, по- русски - не говорит, и вообще не разговаривает, не потому что немой, а потому что он бык по кличке  Эдгар. Обыкновенный сельский племенной бык с боталом на шее, дабы в случае несанкционированного спаривания по звуку хозяину прибыть на место соития и с помощью фотоаппарата зафиксировать процесс зачатия потомства, затем предъявить фотофакт хозяйке Буренушки и стребовать плату за качественное обслуживание. Будьте спокойны, Эдгар не промахнется!
Седьмой год Эдгар исправно работает производителем, конкурентов не опасается по причине своей единственности. Рекламаций не поступает, поголовье молодняка здоровое, растет копытонаселение  и в соседних деревнях. Многодетный отец  рогатого семейства не догадывается, какой прибыток от него имеет хозяин. Налоги не платит, за иждивенчество или альфонство его не пригнуть к закону.
Кокин не пьет, табачком не забавляется – Эдгар не одобряет. Нынче он безработный, причисляет себя к жертвам кризиса и коррупции. В прошлом, когда гнал самогон, представлялся работником аппарата. Статус повысился, с высоты своего положения снисходительно подает руку с нарочитой усталостью от бремени славы и рекомендуется: «Семеновод Кокин. Выращиваю семена и внедряю в лунки».
Как славно нежиться на молоденькой опрятной зелени  под ласковым солнышком, опустив подбородок на сложенные руки, как складывают их прилежные первоклассники на парте. Облачко бабочек – капустниц хаотично порхает, однако направления не теряет. Волосяный жужжик, упившись нектаром, уснул на желтом цветке. Пичуги разных величин, оперений и вокальных данных наперебой торопятся сообщить миру, как он хорош. Хорошо, что есть все сущее живущее, есть земля, напротив небо, а между ними их песня о торжестве жизни. Задремав на солнышке, вношу свою лепту в хор звуков невидимого дирижера, напевая носом незнакомую мелодию и рефлекторно обнимая теплую грудь земли.
Земля! В старину государства называли землями, потому как она и  есть главное богатство. Она, землица-то, каждую весну скучает по материнству. С божьей помощью предками отдана нам на возделывание, быть пашней, садом, огородом да угодьями для скота.
До меня доносится слабый металлический звук. Пребывая в неге, неохотно приподнимаю голову и вижу пасущегося быка. « Ни фига себе, бычара!» - подумал я. « Ни фига себе, мужичище!» - подумал он. На шее у него латунный колокольчик,  в ухе из нержавейки блестит серьга. Видно, для куража хозяин ее навесил. Красный бык огромен и мордат, острия рогов направлены вперед. Вкусив сочной сладкой травки, он отрывается от трапезы, вытягивает шею, блаженно прикрывает глаза мохнатыми ресницами, криво двигая нижней челюстью. На коричневом носу заметны пупырышки, как на голенищах кирзовых сапог. Горячее свежее дыхание доносится до меня.
Поодаль пять белых ярочек и валушок. Валух изредка приподнимает мордашку и прислушивается, нефоногенично жирно блеет и воняет крепким бараньим духом. Пощипывая мятлик, овцы медленно идут на сближение с быком, приблизившись, дружно поедают траву, едва не соприкасаясь мордами. Бык, отмахиваясь от назойливой мухи, сам того не заметив, слегка задевает рогом валушка. Он отворачивает в сторону, за ним ярочки. Расстояние увеличивается, валух останавливается. Овечки безмятежно стригут духмяный корм, а он высоко держит голову и заметно тревожится. В его бараньей башке скумекался план отмщения, он предвкушает сладость справедливого возмездия и замирает в ожидании. Ключ на старте. Протяжка. Продувка. Зажигание. Старт! Словно шерстяной пыж из ствола, вырывается на волю, набирает ускорение, курдюк забавно подпрыгивает, обнажая розовый пах. Со всей бараньей силой врезал быку между рог, раздался сухой костяной треск, задние ноги быка подкосились, и он сел на задницу.
Оскорбленный непозволительной дерзостью в адрес первого лица всего говяжьего населения, Эдгар огляделся окрест, и душа, уязвленная равнодушием окружающих, еще более ожесточилась. Мир не ведает его обиды и страданий, продолжает жить обозначенным порядком. Обидчика не наблюдается, однако физическое замечание ему кто-то сделал. Бычье сердце требует сатисфакции, и этот «кто-то» жестоко поплатится за причинение телесных повреждений, нанесение вреда психике и попрание написанного самой природой закона мирного и взаимополезного сосуществования организмов разного вида, название которого – симбиоз.
На краю луга обозначился мужчина, не смотря на теплынь, на нем выцветший пиджак, сапоги и черная бейсболка с козырьком размером с лопату, что придает ему сходство с императорским пингвином. Наперекор закону физики он топчется назад и двигается вперед на месте, распевая гимн неустойчивых «А я лягу, прылягу».
Резво поднимаюсь, нужно действовать на опережение: бык принимает случайного прохожего за обидчика, нацеливаясь на жертву, роет копытом землю.
- «Эй, товарищ! – сложив ладони рупором ору ему  что есть мочи. – Берегись быка!
Он оборачивается на крик и мгновенно трезвеет: на него надвигается живая гора, а посредине – рога. Преследование беглеца продолжается недолго, оценив смертельную угрозу, сигает с обрыва и катится по склону, оставляя за собой шлейф глиняной пыли.
Обращенный в бегство противник еще не пораженец, признание его превосходства в неудавшемся поединке Эдгара не устраивает, разбуженный в нем зверь требует крови. Догадываюсь, кто станет очередным ответчиком, хватаю в охапку одежду и улепетываю от разъяренного истца в сторону села. Животное мчится быстрее, расстояние опасно сокращается, перемахнув через прясло крайнего огорода, топча картофельную ботву, добегаю до частокола высотой до пояса, тяжело дыша, осторожно перелезаю через него, однако бык не отстает. Забежав за деревянный флигель, по ухоженной дорожке выскакиваю из калитки на задворки. Погони не слышно, успокоившись, иду шагом по низине на другой край села.
Достичь спасительного финиша первым с наградой благополучного исхода – это жизненно важная победа. Что могло случиться, не случилось. На Эдгара, Кокина и валуха обиду не держу, на душе легко, спокойно и весело, потому как печальным быть я не обязан, веселым быть имею право.