Моя бабушка никогда не курила трубку и не грезила о покорении морей, но для меня она была волшебней любой старой пиратки.
Сдержанная, с тихим голосом, она не любила шума и во всем исповедовала минимализм: съесть маленький кусочек пирога, взять небольшое блюдечко, вымыть посуду чуть ли не в тарелке воды. Чистый лист А4, который я искалякала бы одним рисунком, она заполняла огромным живым миром: вот девочка несёт воду, вот гусь, вот собачка, а вот мальчики играют в мяч. Над этими ее набросками обычной шариковой ручкой маленькая я зависала минимум на полчаса. Любой процесс она взмахом волшебной палочки превращала в самое увлекательное действо. И вот уже уборка квартиры — это масштабный переезд игрушек, забор воды из колонки — поход в чужедальнюю страну сквозь дикий лес, а мытье посуды сопровождалось такими красочными рассказами про овчарку Тарзана и попугая Лютика, что я готова была растянуть этот процесс навечно. Из ничего она мастерила игрушки, которые я любила немного больше покупных. Старые колготки, какие-то шорты, шерстяная кофта, набитая газетами, и нарисованное на простыне улыбчивое лицо, увенчанное кепкой, — вот и получился мальчик Лёнечка, с которым я потом играла до посинения и не хотела расставаться ни на миг.
Вокруг бабушки, где бы она ни была, всегда царил удивительно тёплый и уютный мир. Она раскладывала свой нехитрый скарб, оправляла покрышку на кровати, устраивалась с кроссвордом — и сразу место, где она сидела, бормоча себе что-то под нос, становилось самым милым в доме.
Когда я оставалась у неё ночевать, по вечерам мы забирались в ванную, чтобы не разбудить тётю, и у нас был свой "клуб по интересам", когда мы болтали обо всем на свете. Расскажешь ей о чем-то — и будто измаявшуюся подростковую душу обмыли свежей прохладной водой.
Моя волшебница-бабушка моментально появлялась у нас дома, когда нужна была ее помощь. Аккуратная причёска, старенькое чистенькое пальто и обязательно — сумка, из которой несётся дурманный запах свежеиспеченной шарлотки. Уткнёшься носом в идеально отглаженную блузку и вдыхаешь старые духи, свежесть и — главное — запах моей волшебной бабушки.
Потом я выросла, бабушка стала совсем старенькой. Сначала я, обнимая ее, утыкалась в живот, потом — в плечо, потом и вовсе стала целовать свою маленькую бабушку в макушку. Мы все так же болтали обо всем на свете, и все так же ее тёплая рука в морщинках и старческих веснушках трепала меня по щеке: "Ты моя дорогая маленькая". Она жаловалась на слух, а потом, когда мама шептала что-то мне на ухо в другой комнате, живо откликалась: "Ну что ты за ерунду говоришь!" Жаловалась на зрение, но всегда отмечала, удачные ли на мне серёжки или безвкусные.
Потом я стала взрослой, приезжала набегами, целовала макушку с поредевшими ослепительно-белыми волосами, слушала рассказы и убегала во взрослую жизнь, овеваемая тёплым нежным ветром ее напутствия: "Ты там будь осторожней, моя дорогая маленькая".
Незадолго до смерти она заболела, простыла. Мы с мамой ринулись к ней, я — прямо со стройки загородного дома, в чем была. Мы пытались привести бабушку в чувство, она в полузабытьи сжимала зубы и не глотала таблетки. Тогда я, как для кошек, растолкла лекарство, развела водой и потихоньку залила в уголок рта через шприц. Она покорно глотала таблеточную горечь, моя такая маленькая и худенькая бабушка. Потом открыла глаза, посмотрела на меня так нежно, как умела это делать только она, и ласково укорила: "Ты лохматая. Пойди причешись".
Через месяц она слегла, и стало ясно, что уже не встанет. Мы с мамой приехали к ней, она с трудом разлепляла веки и не признавала собственную дочь, но точно помнила, кто я, сколько мне лет и как зовут моего мужа. Моя дорогая строптивая бабушка отшила маму и тётю суровым "Ничего подобного!", когда они не так поняли ее просьбу, а оставшись со мной вдвоём, слабенько сжала мою руку тоненькой прозрачной рукой и прошептала: "Не бойся, что ты. Ты моя дорогая маленькая, как же я тебя люблю". По дороге домой я глотала слезы и вспоминала свою волшебницу, несущую запах ландышевых духов и свежего пирога. Бабушка уже не пришла в себя, и вечером следующего дня ее не стало.
Бабушки нет уже давно. Но ее тёплое прикосновение к моей руке до сих пор со мной: когда хорошо, когда плохо, когда трудно и когда хочется летать от лёгкости. Моя дорогая маленькая бабушка, я очень тебя люблю. Спасибо.