Каролин родила в положенные сроки. Это был мальчик и мы это уже знали давно.
Мама и сын чувствовали себя хорошо. Ребёнок родился здоровым на три девятьсот и рост пятьдесят три сантиметра. Глазки карие, как у папы. Имя ему было приготовлено сразу после УЗИ. Его будут звать Валери, как и его отца.
Всё это время Каролин тосковала. Она звонила мне два раза в неделю и всё время спрашивала: как я, как моё здоровье, как я учу французский. Я у неё спрашивал то же самое, но только без французского.
Она говорила, что очень скучает, что хочет ко мне и что Небо и Дева Мария не продумали, что мы родились в разных странах. Я соглашался, что это неправильно.
Я начал учить французский, опыт изучения, в своё время литовского у меня был. Нужны были диски с французской речью и синхронным переводом – это самое главное. Компьютер должен работать непрерывно весь день, постоянно выдавая французскую речь. В неё нужно было вживаться и особенное их «Р».
Пока с Каролин были мама её и её сестра. Они с любовью ухаживали за ней и за ребёнком. Прислала первые фото. Он был так похож на меня, что я достал свой альбом и нашёл себя маленького. Отец мой меня фотографировал. Валери был, как две капли, я!
Каролин этому очень радовалась. Ребёнок был рождён в огромной любви нас двоих, она это хотела, и она это смогла выносить и родить.
***
Возбуждённый написанным текстом, я долго не мог уснуть. В открытых окнах лоджии слышались детские шумные крики. Несмотря на жару, они играли, шумели, и, по своему, были счастливы.
А я думал о малыше, который барахтался в своих подгузниках, раскрывая ротик, чтобы маме было видно, что он хочет кушать.
Каролин наклонялась к нему, становясь на колени возле его кроватки, опускала переднюю загородку и целовала его пяточки, крохотные пальчики на ножках и ручках, как когда –то я это же проделывал с ней в любовных ласках. Удивительно, но женщины до тонкостей запоминают все ласки любимого мужчины и потом либо помнят о них всю жизнь, либо воспроизводят их на своих детях, рождённых от него, непревзойдённого для них в его любовных ласках!
***
Каролин была большой умницей. Она, ещё будучи беременной, прислала в наше посольство гостевую визу. Отпуск мой давно закончился. Но новый брать я не спешил.
Мне нужно было заработать деньги на эту поездку. Работая ежедневно и пять дней в неделю не так-то просто заработать ещё денег. Преподавание английского не приносило значимых денег. Я занимался ещё созданием проектов по охране труда. Но они могли быть исполнены не менее, чем за месяц – один проект. Это тяжёлая работа. Работа в турбюро по субботам и воскресеньям тоже не приносила больших доходов. В общем, без бизнеса заработать сразу и много было нельзя. А про свои пробы в бизнесе я уже писал. Не получилось. Я никогда не думал, что Россия превратится в страну чиновников, что тяжёлым бременем ляжет на любой бизнес. Но я не пишу здесь о России. И, думая о поездке во Францию, я вовсе не собирался покидать Россию навсегда. Если бы мне было хотя бы тридцать лет, то я бы ещё подумал, а сейчас было уже поздно. Поэтому поездку к ребёнку я определял как три- четыре дня, а может быть и того меньше.
Я сегодня не вижу страны, где сегодня можно было бы спокойно жить без достаточного количества денег. Нигде. Везде нужны деньги и большие. В России можно было прожить на нищенские деньги. Вот я и живу.
Вы скажете (но вряд ли кто это может сказать) – а как же патриотизм? Патриотизм сегодня возникает только на войне. Защищать свою страну. Наши отцы – защитили, нам не пришлось. Исчезли критерии патриотизма. Но об этом не буду. Я отвлекаюсь. Я не уеду из России никогда! Здесь могила моей жены и сестры. В России могилы моих родителей. Куда же от них ехать? И, если раньше я считал своей Родиной Ленинград, где я родился, провёл большую часть в блокаде, потом учился в институте, то теперь я считаю своей Родиной город, на кладбище которого похоронена моя жена и сестра. Я думаю так будет справедливо.
***
Такие печальные мысли текли в моей голове при разработке очередного проекта. Потом освободили бизнес от охраны труда и начались пожары и гибель людей. Но это всё позже, чем я пишу этот рассказ (Зимняя вишня и много других). Заказы прекратились. Предприниматели радовались, а пожары участились и гибель людей возросла.
***
Я, конечно, далеко отвлёкся от реальности текущих событий. Но мне нужно было, чтобы читатели не думали, что я рвусь во Францию к ребёнку и к любимой женщине – его матери.
Зачастую у нас в России женщина, родив ребёнка, полностью или почти полностью уходит в него и забывает о том, что ещё некогда у неё был любимый мужчина. Вот в этом смысле я и хотел посмотреть на Каролин. А как же с этим делом обстоит во Франции?
Нет, я не рвался во Францию и относился к этому спокойно. Возраст, опыт и рассудительность делали своё дело.
***
Забегаю вперёд. Валери исполнилось полгода.
Через некоторое время мой самолёт приземлился в Орли, где я пересел на рейс в Авиньон.
На такси я доехал до дома Каролин. Я не предупредил её о том что прилечу.
Купил игрушек- погремушек, подарок Каролин и полетел. По дороге из аэропорта купил цветы и багет.
Я позвонил в дверь. Открыла Каролин. Стройная, худенькая, в хорошеньком платьице (не в халате) она сначала на секунды застыла, а потом бросилась меня обнимать и целовать.
«Валерочка, милый, любимый! Как же долго я тебя ждала! Сын наш спит. Мы одни дома»
И она, не отрываясь от меня, потянула меня в другую комнату, откинула покрывало и стала расстёгивать мои пуговицы рубашки. Я, освободившись от гипноза этой сцены, стал тоже спешно расстёгивать её платье. «Она – умница» - думал я. «Она меня любит» - мысли молоточками стучали в голове. Я был очень возбуждён после долгой разлуки, чувствуя волну нежности и любви к себе от женщины, с которой мы полтора года назад провели дни в величайшей любви друг к другу.
***
Прошли какие-то десятки секунд, и мы уже обнимали друг друга. Её наполненные молоком груди, стали больше, но целовал я их только по бокам, не дотрагиваясь до сосков. Потом целовал всё тело, такое же прекрасное, каким оно было в той встрече. Она обвила ножками меня, и я уже был в ней. Это было сладострастие. Недавно рожавшая женщина очень желанна для мужчины, но я не предполагал, что я – её мужчина был ещё больше желанным для неё. Она мне шептала: «Не бойся, милый, сейчас ты можешь всё. Наш сын опустошает обе груди исправно». Я это знал по опыту своей прошлой жизни.
Мы наслаждались друг другом. Она потихоньку стонала, боясь разбудить ребёнка. Потом, закрыв рот ладонями, пряча в него свой крик, поднимая максимально свои бёдра мне навстречу, она наслаждалась своим окончанием, которое совпадало и с моим.
Мы ещё некоторое время обнимали и целовали друг друга. Я целовал её бёдра и животик, который не очень пострадал при вынашивании ребёнка. Он был таким же прелестным.
Мы оделись, ещё раз обнялись, и пошли в его комнату. Он потихоньку просыпался, издавая приятные звуки. Наконец проснулся окончательно. Каролин ловко переодела его и приложила к груди. Он активно сосал свою еду и маленькими пальчиками трогал её грудь. Она сейчас принадлежала только ему. Когда он поел, она поносила его вертикально, чтобы сошёл лишний воздух и положила его рядом с нами на диван.
Я встал на колени и начал знакомиться с ним. «Ну здравствуй сын!» - сказал я ему по-французски. Он вдруг улыбнулся мне широкой улыбкой беззубого рта, как бы признавая во мне папу. Потом произнёс нечто вроде «агу». Наверное все дети мира говорят одно и тоже не слово, а звук.
Я потихоньку целовал его розовые пяточки и пальчики на ножках и ручках. Ему это нравилось. В промежутках я оборачивался к Каролин, и обнимал, и целовал её. В эти минуты я просто обожествлял её. Она была чудом. Она не разделяла любовь к ребёнку и ко мне! Этот секрет француженок я понял: для них ребёнок и любимый мужчина – неразделимы!
Валери вовсю гремел моими погремушками. Некоторые из них светились. Я брал его на руки и он весело смеялся. Носил его по комнате, давал смотреть ему в окно.
Теперь нам было не до ресторанов. Мы ели уже блюда, приготовленные Каролин.
На другой день мы гуляли все вместе, а Валери был в коляске. Мы ездили к Папскому дворцу и даже заезжали на мост, идущий в бесконечность (всё это есть в предыдущих рассказах о Каролин). Нам нравилось бродить по старому городу и ещё спускаться к набережной Роны. Она была широкой, полноводной и казалась бесконечно голубой.
Это были незабываемые дни.
Мы спали не в комнате Каролин, а на диване возле кроватки Валери. И к нашему счастью он просыпался один раз среди ночи, чтобы поесть. Я любовался, как красиво Каролин даёт ему грудь. Женщина и мама жили в ней одновременно. Она влюблёнными глазами смотрела то на сына, то на меня. Жемчужные зубы её светились в блеске маленького светильника.
Валери засыпал, отваливаясь от груди. И эта же грудь через минуты переходила ко мне с теми же предосторожностями.
Мы, как будто, и не расставались за эти полтора года. Мы любили друг друга также самозабвенно и, может быть, ещё больше, благодаря чуду, спавшему рядом с нами. Это было дитя нашей любви.
Через три дня я улетал из Франции, увозя десятки фото и сына, и Каролин.
«Я буду ждать тебя, мой родной. Ни о чём не беспокойся, у меня всё пока есть. Я тебя очень люблю!».