Солдат шёл по улице домой. Над его сверкающей лысой головой авторитетно нависало чужое небо, сквозь лазурную пелену которого проглядывали чужие звёзды, скапливающиеся подобно утренней росе в чужие созвездия. Солдат не помнил своего имени. Его постигла контузия. На его широченной груди весело позвякивали презренным металлом ордена за отвагу и самоотверженность, проявленные... где-то. За туманной пеленой бесконечно далёкого вчера. Казённая благодарность иссякла, едва успев отдать дань уважения. Боец устало ковылял, прихрамывал на обе ноги, простреленые вражеской пулей. А может быть это последствия триппера, прихваченного на память из последней самоволки? Мужчина никогда не будет жалеть денег на женщин, которые кажутся ему доступными. Солдат был нищ. Но просить не позволяла его простреленная гордость. Никогда. Ни у кого. Даже у Бога. Привыкнув расчитывать только на свои сомнительные силы, взамен ты приобретаешь безграничную свободу поступать так, как тебе хочется, без уступок и компромиссов. Так ему подсказывало его усталое сердце. Солдат шёл мимо детской площадки. Присев на скамеечку, он достал из кармана смятую пачку "Примы". Трясущимися руками выудил скомканную сигарету и, чиркнув спичкой, начал её раскуривать с упрямым выражением лица. Дети, на миг забросив свои игры, удивлёнными глазами разглядывали странного гостя, калеку с короткой культяпкой вместо левой руки, подмотанную узлом рукава грязной солдатской рубахи. Интересно, где дядя потерял руку? В каком ужасном бою. Да... Именно в бою. Когда пьяный бежал в город за очередной партией дикой огненной воды, условно прозванной выключателем и неудачно свалился посреди железной дороги. Он до сих пор плохо слышит на оба уха, поскольку ему постоянно мешает шум мчащегося на всех парах поезда. Докурив, одинокий боец нехотя поднялся и побрёл дальше. Проходя мимо бетонной стены он остановился возле красочной рекламы прекрасного нового мира, обещанного Иеговой тысячелетия назад. Не глядя по сторонам, он опустил единственную руку к ширинке штанов. Неспеша извлёк из тайника одежды красный толстый член и минуту стоял, держа его в руке как бильярдный кий. Наконец, сквозь складки кожи прорвался мощный поток мочи, забрызгивая всё вокруг жёлтой вонючей жидкостью. Иисус Христос безмятежно взирал с плаката на осквернение святыни. Мимо шли прохожие, неожиданно вспоминая в суматохе жизненной суеты про стыд и совесть. Солдатская совесть безмятежно дремала. Воспалённый мозг не посещало ни одной стоящей мысли. А мысль должна быть. Рано или поздно она полоснёт мозг болезненным лезвием, оставив незаживающую, сочащую кровью рану. Чтобы он мог искать ответ. Мысль эта проста как водка "абсолют": как жить дальше?