Был обычный съёмочный день. Андрей Тарковский снимал эпизод нового фильма «Белый, белый день». Всё было очень похоже на десятки других съёмок, на которых мне приходилось бывать. Как обычно, что-то забыли, не так и не там поставили, не вытерли зеркало (где тряпка?!), не поставили лестницу (сколько можно напоминать?!), погасла лампа (она должна мигать!!), пропала актриса (она стояла рядом), посторонние на площадке (нет посторонних)…
Но была в этой суете своя внутренняя дисциплина, прилаженность всех, казалось бы, разорванных компонентов. Реакции моментальны. Приказы не обсуждались, а выполнялись. Взыскания воспринимались с достоинством провинившихся. Здесь, я заметила, не обижались, а страдали (это было видно), когда режиссёр указывал, и достаточно резко, на малейшие недочёты в работе, будь то забытая реквизитором лестница или непрошенная улыбка актрисы.
Мигание лампы, влажность только что протёртого пола, зеркало, которое надо повесить чуть ближе, а мальчика поставить чуть дальше… на шаг, нет – два… повернулся… нет, резко… чуть медленнее, остановился, посмотрел…
– Проверим ещё раз. Будем держать на мальчика, потом перейдём на Риту (Маргарита Терехова – исполнительница главной роли), после чего срежем полкадра… Гоша, тебя это не шокирует?
Оператора Георгия Рерберга это не шокирует. Он знает, что Андрей Тарковский монтирует, снимая. К тому же они давно обо всём договорились – каждый кадр, каждый план придуман, продуман в малейших деталях, уже на площадке выверен, высвечен. И всё-таки ещё и ещё раз снова промеряется, просматривается через глазок камеры.
Мне и раньше казалось, что картины Андрея Тарковского – своего рода операции. Он как хирург, его мысль, сердце, талант бьются над той же проблемой – как жить, чтобы жить, а не выживать, как сохранить в себе себя, как уберечь в человеке его природу, данные ему от рождения ценности, необходимые для духовного здоровья.
Наверно, и этот новый фильм Андрея Тарковского будет о том же. Не случайно уже в сценарии, чуть ли не на первых страницах, звучит монолог автора – горькие слова о суровости жизни, о том, как много сил нужно человеку, чтобы победить её боль, и почему такой дорогой ценой приходится платить за самое прекрасное – за любовь. Мне не хочется сейчас говорить, о чём будет эта картина или пересказывать её сюжет. Тем более, что Тарковского, как всегда, ведёт не действие фабулы, а действие мысли.
И как права была актриса Маргарита Терехова, когда на мою просьбу что-то рассказать о фильме, о работе с Тарковским, о своей героине она ответила, «что сейчас всё так трудно и так сложно, что она и слов-то таких не знает, чтобы обо всём этом сказать. Вот через месяц, когда закончим съёмки, вот тогда…»
И я не настаивала. Это было бы всё-равно, что заставлять тяжелобольного (а Терехова больна своей ролью) рассказывать постороннему человеку о симптомах своей болезни. Вот когда выздоровеет, тогда и вспомнить не страшно.
И, глядя на экран, пытаешься вспомнить своё детство. Пока это лишь кадры кинохроники Испании тридцатых годов. Всё перемешано – зрелища, веселье, смерть, страх… Их будет много, этих отголосков большой жизни в жизни матери: первые полёты в стратосферу, довоенные парады на красной площади, солдаты отечественной войны, «культурная революция» в Китае, Вьетнам, Лаос, Камбоджа… И, наверное, многое другое или немногое – это покажет готовый фильм. Важно то, что уже сейчас видно – мать, женщина, труженица вобрала в себя всё это и стала одновременно и участником, и свидетелем, и побеждённой, и победителем.
Вот что я почувствовала, не поняла, не разумом извлекла, а именно почувствовала, вглядываясь в немой экран, на котором точно из холодной дымки памяти проявлялись и пробивались следы прошлого, без которого нет и не может быть у человека настоящего…
«Пока ещё нет картины, и никто, – говорит Андрей Тарковский, – не сможет сейчас сказать, какая она будет, и я – прежде всего…»
Всё это лишь эмоции, лишь первая непосредственная реакция на черновой материал, на изображение, на пока ещё только выстраивающийся, но уже осязаемый мир фильма.
// из статьи «В предчувствии фильма», журнал «Советский экран», № 3, 1974 г. //