А Глад в это время сидел на пиратском корабле и с ужасом смотрел в иллюминатор. За ним, насколько хватало глаз, плескалось море. Такое мокрое, такое соленое, с такими волнами, наверное, холодное… Но главное — мокрое.
Чтобы справиться со страхом перед погружением, Глад попытался представить, что он — отважная рыцарская свинка, страдающая за правду и за благо Родины. Однако из этого ничего не вышло: страдать за Родину все равно было очень, очень мокро. Тогда Глад в красках вообразил, как он, гордый, красивый, непобедимый, не устрашившийся воды, подает друзьям кусок карты, добытый им собственнолапно. Все восторженно ему аплодируют. Это было заманчиво и даже отодвинуло страх перед водой на второй план.
Глад подошел к иллюминатору и измерил его усами*. Усы только чуточку загнулись на концах — нестрашно. Значит, оправданий быть не могло — надо прыгать. Глад взял футляр с картой в зубки, открыл иллюминатор, подтянул животик, насколько мог, и стал проталкиваться сквозь узкое окошко. Аккуратно, складочка за складочкой, он пропихнулся через иллюминатор — и ухнул в море с громким плеском, подняв веер брызг своей немаленькой тушкой. Ему пришлось чуточку проплыть до шлюпки, и это было не очень приятно, но он старался думать о том, какой он героический, сильный и смелый, и тогда вода уже не казалась такой противной. Затем он залез в шлюпку, перегрыз канат, привязывавший ее к кораблю, и с большим трудом, так как весла были для него тяжеловаты, поплыл в сторону берега.
Тем временем битва между крысами и свинками закончилась, Пищ (он захватил с собой на случай, если понадобится кого-то устрашать, деревянную лапу и повязку на глаз) проник на корабль и все рассказал перепуганным исчезновением Глада свинкам. Команда корабля посовещалась и после некоторых разногласий и долгого взаимного шипения друг на друга договорилась, что нельзя бросать собрата, — отныне Пищ будет ходить на корабле с ними. После того как счастливый Пищ долго и основательно вылизывал всех членов экипажа, корабль снялся с якоря и направился к острову Свинтус — забирать Глада и карту.
А в это самое время Глад уже прибыл на Свинтус и направлялся к дому госпожи Кани и ее дочери. Он подошел к симпатичному круглому домику с искусно выгрызенной дверью, очень похожему на те, что строят в Морсвинии, и постучал. В доме послышалось шевеление — и дочь Пища Тыковка открыла ему дверь. Глад замер, разглядывая очаровательное рыжее создание с любознательными глазками и тщательно отполированными коготками.
«Добрый день, — поприветствовала она Глада. — Это вы — папин пленник? Он прислал нам с борта корабля свинограмму, что вы будете нас искать».
Глад не сразу сообразил, что ему надо что-то отвечать. Он молчал и смотрел на Тыковку. В душе его творилось что-то, чего он раньше никогда не ощущал.
«Эй, вы меня слышите?»
Глад все еще не отвечал.
«Ну что же вы молчите?!» — Тыковка начала сердиться, и мягкая шерстка на ее загривке немного приподнялась.
Глад наконец пришел в себя и вспомнил про правила приличия. Он галантно поклонился и вежливо произнес:
«В какой-то степени я действительно являюсь пленником вашего отца, но не совсем. Это длинная история, и я непременно вам ее расскажу, если вы позволите мне остаться у вас, как просил ваш батюшка, и дождаться его».
«Да, конечно, проходите, — Тыковка улыбнулась, показав белые зубки. — Я очень люблю гостей, если они не крысы».
И, помолчав, с грустью добавила: «Правда, других гостей у нас пока еще не было, но я уверена, что люблю гостей-морских свинок».
Когда Глад вошел, он увидел уютную комнату в морскосвинском стиле. У камина в кресле-качалке сидела крупная, чуть меньше морской свинки, крыса. Она была красивого серо-белого окраса и выглядела вполне дружелюбно, в отличие от многих других крыс. Однако когда в улыбке приоткрыла рот с аккуратно подкрашенными губами, Глад увидел ровный ряд острых зубов и понял, что с госпожой Каней лучше не ссориться. Она была все еще очень красива, несмотря на уже не совсем нежный возраст, и Глад вполне понимал Пища, который влюбился в нее, когда она была совсем молоденькой.
По просьбе госпожи Кани и Тыковки отважный мореплаватель стал рассказывать дамам обо всех событиях, которые произошли с ним в последнее время. Когда он поведал о своей договоренности с Пищем и о том, что семейство Пища теперь будет плавать на корабле с целой командой морских свинок, Тыковка пришла в восторг. Госпожа Каня ее ликования не разделяла, однако была не против перемен и сдержанно радовалась за дочь и за мужа. Конечно, ей было жаль расставаться с островом, на котором она родилась и выросла. Но она была молода сердцем, любила приключения и всегда ожидала нового с радостью.
Когда Глад закончил свой рассказ, за окнами уже вечерело. Тыковка накрыла на стол, и стоило новым знакомым усесться, как за окном раздался голос Пища.
Госпожа Каня открыла дверь — и в комнату ввалилась толпа морских свинок. При виде такого количества своих сородичей Тыковка настолько обрадовалась, что облизала их всех (Уш, ненавидевший нежности, тихонько зашипел).
Затем команда «Буйного свина», несмотря на поздний час, чтобы не терять время и не попасться на глаза пиратам, помогла госпоже Кане и Тыковке собрать вещи. Все отправились на «Буйный свин» и устроили праздник в честь Глада и его находки. После на дверях кают Пища с госпожой Каней и Тыковки, по сложившейся доброй традиции, были выгрызены их имена.
Так как было уже очень поздно, все разошлись по своим каютам, чтобы выспаться перед новым днем. Пищ от волнения долго не мог заснуть и тихо журчал от радости; команда спокойно погрузилась в сон, сытая и довольная; Свин, вспомнивший Розу и Длина, решил, что не будет спать, а будет о них думать, — и тут же заснул; Глад не спал и мечтал о бархатистой шубке Тыковки; Уш не спал тоже — но о чем он думал, мы узнаем только в следующей главе. Могу лишь сказать, что мысли его были весьма мрачными.
* Если вы не поняли, почему он сделал это именно усами, а не стал использовать рулетку, — смотрите Словарь