Моя мама не воспользовалась декретным отпуском, когда носила меня- не успела.
Да и вряд ли бы воспользовалась: до такой степени она была увлечена и поглощена своей работой.
Где- то во второй половине беременности, и как в последствии оказалось- на последнем месяце, она ехала одна в санях по лесной дороге на вызов. Она была врачом в районной больнице и сама правила норовистой лошадью.
Но так как мама была коренной горожанкой и, живя в сельской местности только с момента получения диплома, не знала всех тонкостей обращения с животными, то, видимо, не справилась с управлением, и лошадь понесла.
От большой скорости, на ухабе, мою легковесную маму, ( в тот момент мы с ней вдвоём тянули не больше трёх пудов), взметнуло над санями.
И она уже должна была лететь далеко и долго, но, когда её, после короткого взвешенного состояния, потянуло в сторону лошади, оказалось, что она зацепилась одной ногой за что-то с краю саней. Таким образом тройственный союз: Лошадь, сани и мама не распался.
На полном скаку лошади, уже не в санях, а на собственной спине мама добралась до пункта назначения. Её спас огромный тулуп с большущим воротником, поднимавшимся выше её головы, и она, завёрнутая в него как в кокон, осталась жива, отделавшись синяками, испугом, вывихнутой ногой и сотрясением мозга.
Как это ни странно, но я тоже усидела на своём месте. Судьба на этот раз смилостивилась, так как в запасе у неё была более изощрённая шутка.
Месяц спустя, когда мама находилась в районной "мэрии", где выслушивала тезисы компартии о том, как надо лечить больных, послышался звон пожарного гонга. Загорелась вверенная ей больница.
Мама прибежала, увидела, что горит родильное отделение и начала рожать.
Я рождалась по царски. При большом скоплении народа и его огромной эмоциональной поддержке. Бренчали вёдра, шумно вздыхала помпа, вытягивая последние капли из ближайшего колодца, перекликались люди, махавшие лопатами со снегом.
Попозже подоспевшие пожарные в касках зычно кричали:-"берегись!", раскидывая баграми брёвна с той стороны здания , где начался пожар, а в противоположном его конце, в нескольких метрах от эпицентра этого ада, за простынями, которые растянули санитарки от любопытных глаз, разрешалась от бремени моя мама.
И в тот момент, когда огонь начал лизать переборку родильного отсека, появилась я.
Девочка. Давно ждали мальчика, (девочки до и после военная уже были). Мальчика начали ждать даже раньше, чем забеременела мной мама, но в попыхах тушения пожара и всей последующей кутерьмы, ещё не успели ни удивиться, ни огорчиться тому, что мечта не сбылась.
Тем более, что у мамы от пережитого и простуды, поднялась запредельна температура. Срочно вызвали самолёт санавиации и мою маму увезли вначале в город Уржум, а потом в Киров в областную больницу, откуда она приехала через пол года, измученная маститами, с вдоль и поперёк изрезанными грудями.
Через сутки после пожара (читай- моего рождения), приехала тоже на санях из дальней деревни колхозница- моя родная тётка по отцу. Прямо на пороге дома, ещё не успев раздеться и сказать:
-Здравствуйте, вам!- Как положено в деревне-, грозно спросила:
-Кто?
Ей тихо и виновато ответили:
-Девочка...
-Бракоделы!- Припечатала тётка и, плюнув в сторону моей колыбели, не заходя в дом, снова шагнула в метель.
Вот так при полном джентельменском наборе: пожар, високосный год, пятница, тринадцатое число и благословлённая плевком родной тётки появилась на свет я -Ваша покорная слуга.