Мой путь: Юнга, Матрос, Штурман, Капитан
Глава 8.1 Пожар на "Лиски" в Туапсе.
фото: пожар танкер "Лиски"
В апреле 1964 года при погрузке в порту Туапсе сырой нефти на танкер «Лиски» на причале возник пожар. На танкере уже были заполнены почти все бортовые танки и часть центральных — двадцать тысяч тонн. Оставалось догрузить десять, когда случилось несчастье. Причиной пожара была неисправность кабельной трассы, проложенной в паттерне (канаве) под настилом пирса.
Ширина пирса — шестнадцать метров. Паттерн находился посередине. На другой стороне пирса ошвартован танкер «Сигни». В паттерне вспыхнули остатки нефти, огонь перекинулся на шланги, подающие груз на судно, и горящая нефть полилась на палубу и за борт. Нефть растекалась по борту, стекала на воду и горела на воде. Вспыхнул и сгорел парадный алюминиевый трап. Потребовались мгновения, чтобы пламя по горящим шлангам пробежало до каждого судна. Борта танкеров были охвачены пламенем одновременно. И одновременно на обоих судах раздался сигнал пожарной тревоги.
По официальным документам все это началось так:
«Я, капитан порта Туапсе Корсак Н.Н., на основании материалов, представленных капитанами судов, опроса всех лиц, причастных к пожару на нефтепирсе, и заключения экспертизы, установил: 14 апреля на внешний рейд порта Туапсе прибыл танкер «Лиски», плавающий под флагом СССР и принадлежащий Черноморскому государственному пароходству, под командованием капитана дальнего плавания Турецкого М. А. В тот же день в 19 часов 35 минут танкер «Лиски» был ошвартован левым бортом к шестому причалу нефтепирса под погрузку 32 000 тонн сырой нефти на Японию.
В 8 часов 15 апреля на внешний рейд порта Туапсе прибыл танкер «Сигни», принадлежащий частной судовладельческой фирме Редери А/Б Салли, под командованием капитана Якоба Доннинга. В тот же день в 10 часов 15 минут танкер «Сигни» был ошвартован левым бортом к причалу № 4 шестого нефтепирса под погрузку 15 000 тонн дизельного топлива на Финляндию...»
Матрос танкера «Лиски» Алексей Несметный в своём объяснении писал: «Я заступил на вахту 15 апреля в 16 часов вместе с матросом В. И. Диденко и вторым штурманом Любичем. С причала на судно было подано четыре шланга для приема сырой нефти. В 18 часов с минутами вместе с матросом Диденко я находился у трапа в районе шлангов и увидел облако дыма и пламя из-под носовой части причала. Отдав команду матросу Диденко закрывать глазки крышек танков, побежал в пульт дистанционного управления, где находился вахтенный штурман. Я нажал сигнальный ревун, а штурман дважды объявил тревогу по принудительной трансляции. Когда снова выбежал на палубу, огонь уже подходил к шлангам, загорелась краска на борту, пламя быстро распространялось вдоль корпуса к кормовой надстройке. Парадный трап горел, поэтому женщины и дети — члены семей экипажа бежали к корме, откуда боцман спустил штормтрап...».
Погрузка нефти шла самотёком из нефтяных баков нефтебазы, расположенной на возвышенности за городом. Скорость погрузки 3000 тонн в час. Оператору нефтебазы понадобилось время чтобы перекрыть поток нефти. Пламя захватило шланги, по которым нефть шла на судно, они начали гореть, и горящая нефть потоком шла на палубу судна и стекала по бортам под причал. Вода под пирсом покрывалась слоем горящей нефти. Пламя было на палубе, на бортах.
Я в это время находился в городе. Увидев столб чёрного дыма над нефтегаванью, бросился к первой машине, шофёр, не спрашивая, рванул в сторону нефтегавани. Пробившись через пожарных, я подскочил к штормтрапу и поднялся на борт, через минуту уже был на мостике. Капитан немедленно направил меня на бак. У нас был отдан правый якорь 3 смычки. Вместе со мной на бак был вызван боцман. Пробежать более ста метров по переходному мостику от кормовой надстройки на бак, видя и ощущая языки пламени на палубе, зная, что под тобой 20 тысяч сырой нефти вызывало чувство непосредственной опасности. На баке мы сообщили брашпиль и немедленно начали выбирать якорьцепь. Судно постепенно начало отделяться от причала и от вытекающей горящей нефти из берегового трубопровода. Горящая на воде нефть тянулась за судном.
Как писал впоследствии в рапорте капитан порта Н. Корсак:
«Пламя, выходившее из-под пирса, между пирсом и бортами танкеров, лёгким вестовым ветром отклонялось в сторону танкера «Сигни». Так как с возникновением пожара экипаж танкера «Сигни», кроме капитана и его старшего помощника, покинул судно, борьбу с огнём вести было некому, средняя надстройка «Сигни» загорелась, и пламя быстро охватило все надстройки».
Возможность взрыва на «Лиски» в начале пожара предотвратил вахтенный 2-й помощник Георгий Любич. Он приказал направить на манифолд (судовые шлангоприемники) и расширители танков мощные струи из лафетных стволов. Вода сбивала пламя, охлаждала расширители и мешала пламени пробиться к ним. Достаточно было нагреться в расширителях парам нефти, и взрыв оказался бы неизбежным. Под языками пламени вахтенный матрос закрыл приемные клинкеты, глазки крышек расширителей танков. Горел борт, левая сторона надстройки, каюты левого борта. От горящих шлангов с нефтью пламя поднималось вверх и достигало крыла капитанского мостика.
Огонь охватывал шлюпочные лебёдки, спасательный мотобот, лазарет. От жары лопались иллюминаторы, открывая доступ огню во внутренние помещения.
Пожарные пушки не справлялись с огнём, и было принято решения открыть все палубные рожки и дать пену на палубу. Через какое-то время пена начала покрывать палубу, вытесняя пламя.
Часть команды была занята тушением пожара, часть эвакуацией семей. Через кормовой штормтрап сначала снимали маленьких детей и их матерей, потом детей постарше и, наконец, самых старших. Женщины без детей становились в сторонку, чтобы сойти в последнюю очередь. На пирс детей спускали по одному, обвязав ребенка линем. Матрос, стоявший на штормтрапе, прижимал к себе ребёнка, которого ему подавал боцман, и спускался вниз. На пирсе стоял пожарный, который принимал малыша. А дальше, под прикрытием водяных вееров, которые устроили пожарные, матери и дети бежали на берег за ворота порта.
Танкер «Лиски», имея на борту более двадцати тысяч тонн сырой нефти, мог взорваться и стать очагом гигантского пожара, что представляло угрозу судоремонтному заводу и всему городу.
И времени на решение этого вопроса у капитана не было. Капитан Михаил Турецкий дал распоряжение срочно готовить машину. Начали выбирать якорь, постепенно отходя от причала. Пламя тянулось за судном.
Выбрав якорь, дали ход и судно пошло на выход из порта. За нами на воде тянулся шлейф горящей нефти. Подошедший пожарный катер струями воды сбивал пламя с надстройки, с бортов. Выйдя на рейд, стали на якорь и начали осмотр судна, продолжая тушить небольшие очаги пожара в надстройке. Убедившись, что опасность ликвидирована, определились с ущербом. Основательно повреждена огнём шлюпка левого борта, сгорел парадный трап. Очень пострадали каюты левого борта, лазарет, попавшие под прямое пламя.
Рейд был пуст. Стоявшие на рейде суда, танкеры и сухогрузы срочно снялись и отошли в море.
Капитан собрал старший комсостав у себя в каюте для подготовки информации в пароходство. Решив выпить по рюмке коньяка за спасение судна, мы с трудом держали эти рюмки, от стресса руки дрожали, как у алкоголиков.
Начальник рации принёс срочные радиограммы от пароходства с требованием дать информацию и радиограмму от капитана танкера «Оверсиз Эксплорер», ушедшего с рейда в море. Он писал: «Восхищены вашей героической борьбой с огнём. Поздравляем с победой над грозной стихией. Капитан и экипаж танкера «Оверсиз Эксплорер».
Убедившись, что на судне все очаги пожара ликвидированы, судно через день поставили к причалу, определили ущерб от пожара и возможность продолжения рейса. Вместо сгоревшей шлюпки поставили спасательные плоты. Подремонтировали каюты, лазарет, замазали обгоревший левый борт шаровой краской и после окончания погрузки снялись на Японию. За активные действия по тушению пожара матрос Несметный получил медаль «За отвагу на пожаре», остальной экипаж по 40 рублей премии.
В Японии, после выгрузки и дегазации, судно поставили на ремонт в тот же завод-строитель в Айой. Японские инженеры тщательно обследовали судно и провели анализ металла части борта, непосредственно находившейся под воздействием пламени. Они определили, что по степени нагревания, отжига металла, нас отделяло от взрыва порядка несколько минут. Через это время могли воспламениться пары нефти в танках, произошёл бы сильный взрыв и разрушение корпуса судна. Разрушение корпуса судна вызвало бы крупный разлив нескольких тысяч тонн нефти на акватории порта, и тогда полыхал бы весь порт.
Во время ремонта заменили два рамных шпангоута и около четырёхсот квадратных метров обшивки борта. Ремонт занял более месяца. На время нахождения в доке мы переселялись в гостиницу, в те же номера, в которых мы жили на приёмке судна. Администрация завода, в знак уважения к нашему поведению на пожаре, устроила специальный прием для экипажа, и подарила судну рабочую шлюпку с подвесным мотором и холодильники в кают-компанию и столовую команды.
В апреле 1964 года приказом министра Морского Флота было образовано Управление нефтеналивного флота (УНФ ЧМП), которое выделили из состава Черноморского морского пароходства. Новое Управление разместили в Новороссийске. Из ЧМП все танкера были переданы в Управление нефтеналивного флота, и соответственно изменили порт приписки
После окончания ремонта судно получило указание следовать в Владивосток для бункеровки. Получив бункер, танкер «Лиски» направили в Одессу. В июле мы уже были дома но с новым портом приписки- Новороссийск. С приходом в Новороссийск, капитан Михаил Турецкий сошел в отпуск. Его сменил Михаил Александрович Ригерман.
Михаила Александровича я знал по танкеру "Иосиф Сталин", где он временно заменял капитана Плявина, на время его отпуска. Михаил Александрович доверял мне, и у нас сложились хорошие отношения.
После аварии и заводского ремонта в Японии, судну необходимо было переоформить документы Регистра СССР, для этого «Лиски» вывели из эксплуатации. Эта стоянка судна в Одессе дала мне возможность оформить наш брак с Алисой.
После получения новых документов Регистра, Лиски направили в Новороссийск для погрузки сырой нефти на Бразилию.
После двух рейсов на Бразилию (Сан-Паоло), с грузом сырой нефти я тоже отправился в отпуск.
После отпуска я вернулся на "Лиски". Один из первых рейсов был в Рио-де-Жанейро, с организацией экскурсии по городу и посещением пляжа Копакабана.
Олег Березкин-3-й механик, перед входом на пляж остановился и сказал- ребята снимите туфли, чтобы не испачкать песок пляжа. Пляж был белоснежный.
Кроме перевозки сырой нефти на Японию, Кубу, Бразилию, были рейсы в Канаду за зерном. В Канаде дважды грузли зерно в порту Бей--Комо, с выгрузкой в Роттердаме. (Baie Comeau- город и порт расположен на берегу реки Святого Лаврентия).
На "Лиски" я проработал до марта 1966 года. Там я получил рекомендацию для восстановления в должности капитана.
Далее: http://proza.ru/2023/05/07/544