На углу дома №5 по проспекту Свободы который день лежала дохлая собака. И никто её до сих пор не убрал. Прохожие, проходя мимо, отворачивали голову в сторону, женщины прикрывали нос пальцами и презрительно говорили: Фу, какая гадость! Жильцы дома, на углу которого творилось вышеозначенное безобразие, первое время тоже воротили носом, но со временем начали привыкать и к новому пейзажу, и неприятному запаху. Но были и такие, кому не давала покоя такая постановка вещей. Ещё бы, центр города, историческая его часть, туристы, ладно бы из числа соотечественников, а то ведь и иностранцы наведываются. А тут такое безобразие творится и где,- под самым носом у ЖЭКа. Не хорошо!
- Вот беда, собака сдохла,- бормотали старушки, собравшись у второго подъезда на ежедневную сходку,- с кем не бывает.
- А запах? – возмущённо произнесла старушка с первого этажа.
- А что запах- то? Развеется,- с твёрдым убеждением в своей правоте парировала старушка с четвёртого подъезда,- пойдут дожди, и смоет водой всю нечисть и запах пропадёт.
- Жаловаться надо в ЖЭК,- подвела итог, на удивление немногословной дискуссии, пенсионерка из соседнего дома.
- Пошли ведь наши в ЖЭК. Сама видела,- спохватилась старушка с первого подъезда.
Действительно, делегация от дома в количестве четырёх человек в это время стояла в кабинете мастера ЖЭКа Белобородько Марии Ивановны в надежде получить положительный ответ на законное требование жильцов: очистить двор от мусора.
- Подумаешь, собака, кошка или кто там ещё у вас,- твердила своё Мария Ивановна. – У меня и без этого дел хватает. Вон мусорник второй месяц стоит переполненный. Машины как не было, так и нет. А тут ещё вопрос с ремонтом теплотрассы повис в воздухе. Скоро зима и тысяча квартир может остаться без тепла. Так что мне теперь прикажете вместо дела ерундой заниматься. Нет. Нет у меня машины и людей нет. Дворники все разбежались. Никто работать не хочет. А вы «собака сдохла, собака сдохла». Что же сами- то? То- то же, - опережая возможные вопросы, хваткая мастерица поставила жирную точку в решении, на первый взгляд, мелкого вопроса.
Казалось, что праведный гнев Марьи Ивановны вывел из колеи активистов. И на какое- то мгновение один из них почувствовал себя даже несколько пристыженным. Всего лишь на мгновение. Дородная дама средних лет была невозмутима:
- Мы будем жаловаться выше.
При этих словах активисты вернулись в реальность происходящего, очнувшись от гипнотического голоса Марьи Ивановны. Вид у них вновь стал решительный, а взгляд целеустремлённый. Во всём облике четвёрки чувствовалось стремление достичь поставленной цели, во что бы то ни стало. Но ещё сильнее было желание наказать нерадивую мастерицу. Казалось, они горы свернут. Но Марья Ивановна человек с большим жизненным опытом и женщина не робкого десятка. Её так просто голыми руками не возьмёшь:
- Да жалуйтесь куда хотите, хоть…сами знаете куда,- сказав это, Марья Ивановна развернулась, громко хлопнула дверью и скрылась в неизвестном направлении.
Пока некоторые граждане с активной жизненной позицией пытались решить вопрос чистоты во дворе, обивая пороги ЖЭКа и вышестоящих инстанций, ситуация вокруг вышеозначенной проблемы ухудшалась. В одно прекрасное утро Пётр Ильич из шестой квартиры обнаружил на месте, где лежал труп собаки, небольшую кучку мусора:
- Видимо, кто- то из ребятишек не донёс пакет с отходами до мусорного бака, - решил про себя Пётр Ильич и, отвернув лицо в сторону, зашагал прочь от злополучного места.
На следующий день к вновь образованной куче мусора добавились ещё два пакета с отходами и три пустых бутылки из-под пива. С каждым днём куча стала расти всё больше и больше. Запах разлагающегося трупа собаки смешивался с запахом мусора, образуя при этом ужасное зловоние. Дни стояли на удивление очень жаркие. И дождя, как назло, не было. Сквозь щели в окнах и дверях зловонный запах просачивался в квартиры близлежащих домов, подымаясь всё выше и выше этажами. «Зоной экологического бедствия» окрестили, шутя, жители территорию близлежащих домов. При этом границы «зоны» расширялись, захватывая все новые и новые территории. И уже не только жильцы дома №5, но и весь микрорайон пропитался едким зловонным духом. Каждая травинка, каждый листочек на дереве, да что там, обёртка от конфет, случайно оброненная ребёнком, пропитаны были запахом, который, казалось, исходил из недр самого Ада.
Ни одна порядочная хозяйка не осмеливалась вывесить бельё ни на балконе, ни тем более во дворе. Дворы микрорайона будто вымерли. Не слышно было даже детских голосов.
***
- Пётр Моисеевич, здравствуй дорогой, - произнёс очередной клиент - мужчина солидного вида, усаживаясь в кресло.
- Здравствуйте, Сергей Михайлович,- заискивающе ответил Пётр Моисеевич.
- К вашему салону и не подойдёшь, душком попахивает не хорошим, очень не хорошим.
- Ой, и не говорите. На углу соседнего дома, на виду у самого ЖЭКа выросла огромная куча мусора. И это безобразие длится уже больше двух месяцев. Я сто раз говорил Марии Ивановне: «Уберите эту собаку...»
- Какую собаку... позвольте, собака - то, причём здесь?
- Так ведь с этого все и началось, - и Пётр Моисеевич в двух словах рассказал уже известную нам историю.
- Ну, и что же ваша Мария Ивановна?
- А она всякий раз отвечает,- возмущённо произнёс Пётр Моисеевич. - Вот у вас есть деньги, вы и убирайте. А у меня денег нет. Нет, и не будет, - говорит. Вы понимаете, я должен платить за всех. А я не могу за всех. У меня нет таких средств. Пусть Иван свою рубаху продаст...
- Да кто же ею купит,- смеясь, произнёс клиент,- она же дырявая. Ха, Ха
- Вот, вот. А виноваты во всем как всегда кто? То-то же.
- Вы пожаловались бы куда следует, Пётр Моисеевич, а то ведь так можно всех клиентов растерять.
- Клиентов я и так половину растерял. А жаловаться,- Пётр Моисеевич тяжело вздохнул,- вы думаете, я ничего не предпринимал? И писал, и звонил, так мне всякий раз отвечали в духе этой Марии Ивановны.
- Может, стоит подумать о переносе своего бизнеса в более благоприятное место,- произнёс Сергей Михайлович, вставая из кресла. Он пристально посмотрел на своё отражение в зеркале, сначала с правой стороны, затем с левой, поиграл бровями, помассировал уши, пригладил рукой волосы. Улыбка, озарившая на миг его лицо, говорила о том, что клиент остался доволен своим внешним видом.
- Сейчас как раз строится новый район, - продолжил он, тщетно пытаясь найти среди туго набитого кошелька банковскими знаками крупного образца мелкие купюры. - Участки можно купить недорого. Пока недорого. Точно вам говорю. Некоторые уже так и сделали. Не опоздать бы, любезный Пётр Моисеевич. Да что же это такое, - солидный клиент начинал нервничать. – Пётр Моисеевич, дорогой, рассчитаемся в следующий раз, я забыл деньги в кабинете.
- Да, да... Это хорошо. Деньги…Бизнес… Новый район… - Пётр Моисеевич думал уже о вещах совсем отдалённых и, казалось, вовсе не слушал Сергея Михайловича. Лишь только рукой махнул, когда тот, выйдя на порог, произнёс: «Ну, прощайте, любезный».
- Нет, вы видели это, а? – Пётр Моисеевич вышел из забытья. - Он думает, что я Рокфеллер. И сумасшедшая Мария Ивановна, и этот мелкий чинуша – жмот, каких свет не видывал… Подумать только, за год и три месяца, что он у меня обслуживается, он ни разу не заплатил. Они все сговорились похоронить меня заживо. Мне такие друзья - товарищи не нужны. Толку от него, если он не может решить такую пустяковую проблему. Зато как громко и многообещающе звучит его должность: Начальник управления жилищно-коммунального хозяйства. На-ча- льник! А проблему мусора решить не может. Выходит, не он начальник, а Мария Ивановна. Тьфу! Все, Пётр Моисеевич закрывает лавочку и уходит на пенсию. Довольно!
***
Распрощавшись с хозяином салона-парикмахерской, мужчина солидного вида достал мобильный телефон и набрал номер:
- Готово,- произнёс он в трубку, усаживаясь на заднее сиденье серебристого «Volvo». Как только дверца захлопнулась, автомобиль тронулся. Водитель не торопился, он едва давил на педаль газа, посматривая в зеркало заднего вида. В это время солидный мужчина повернулся к сидящей рядом женщине молодых лет, сжал нежно её ладони и прошептал едва слышно:
- Все, милая, дело сделано.
- Дорогой, ты уверен, что все будет именно так, а не иначе,- голос собеседницы звучал неуверенно.
- Что ты, не беспокойся,- мужчина обнял собеседницу за плечи и протянул к себе,- все будет так, как я сказал. Давай лучше выйдем, прогуляемся. Саша,- мужчина солидного вида обратился к водителю,- останови у парка. Знаешь где.
- Хорошо, Сергей Михайлович.
Через пятнадцать минут машина остановилась у входа в загородный парк.
- Мы с тобой пройдёмся парком,- произнёс мужчина, помогая своей спутнице выйти из машины,- подышим свежим воздухом, а затем пообедаем в тихом, уютном ресторанчике.
- Серёжа, я все-таки боюсь авантюры, что ты затеял с этими людьми, - женщина первой нарушила паузу, которая возникла, когда они проходили мимо детской площадки.
- Светлана, дорогая, посмотри на меня. Вот кто перед тобой стоит? – и, не дожидаясь ответа, солидный мужчина продолжил.- Сегодня я обычный мелкий чиновник, каких много, но это сегодня, а завтра... Завтра наша жизнь круто изменится,- глядя в глаза своей спутницы, мечтательно произнёс мужчина солидного вида. - Сегодня два человека купили участки в другом конце города, мои участки. Завтра их будет больше, послезавтра сотни, тысячи. Чем больше будет распространяться зловоние в этой части города, тем лучше для нас. Ничего не поделаешь, придётся потерпеть. Нам не привыкать. Зато потом... Представь: я продаю земли там, здесь, естественно, освобождаются дома и квартиры, которые я через подставных лиц, конечно, скупаю за бесценок. Затем, через время, очищаем весь район от мусора. И эта часть города наша. Заметь, лучшая часть города – исторический и культурный центр. А эти недоумки, не успевшие ещё обжиться на новом месте, вдруг начнут осознавать, что жить рядом со свалкой не сахар...
- Серёжа, ты что, земли возле свалки продаёшь?
- А где же ещё взять землю даром. И потом, Света, я же не гоню их туда насильно. Они по своей воле. Просто в сравнении с ситуацией здесь, там – рай. И вот они просятся обратно. И Пётр Моисеевич первый побежит оттуда, первый. Он не сможет спокойно спать, зная, что потерял. А потерял он в своё время одну из лучших квартир в городе, и малый бизнес к тому же. Он захочет всё вернуть. А тут уже совсем другая цена. Стоимость квартир увеличится в несколько раз. Каких-то пару лет и мы с тобой Ротшильды,- глаза Сергея Михайловича горели, с таким запалом и воодушевлением он все это рассказывал, что его спутница невольно пронялась его затеей.
- Какой ты у меня молодец. Но всё равно я побаиваюсь.
- Ничего не бойся. Пошли-ка лучше обедать, а заодно отметим начало нашего грандиозного предприятия.
Пока солидный мужчина и его очаровательная спутница наслаждались десертом, Пётр Моисеевич закрыл входные двери и ушёл в свою каморку, которая служила ему кабинетом. Неизвестно, чем он там занимался и как долго пробыл, но только на следующее утро на входных дверях в парикмахерскую не был поднят защитный ролет. За все время существования этого заведения в историческом центре города оно само стало историей и, не побоюсь этого слова, визитной карточкой города. Но такого ещё не было, чтобы двери этого заведения были закрытыми дольше, чем на ночь. Даже в дни празднования Пасхи здесь были рады посетителям. Впрочем, не столько клиентам, как тем чаевым, которыми они по совести, если таковая имелась, одаривали Петра Моисеевича. И не приведи Господь, забыть положить монету, а лучше две, сверх положенных в копилку, изготовленную из чистого серебра, которая стояла, казалось, из покон веков у выхода. При этом никто никого не принуждал, но всякий раз, когда очередной посетитель покидал заведение, и без того большие уши Петра Моисеевича увеличивались в размере и, как радары, были направлены в стороны копилки. Если раздавался звон падающей монеты, лицо хозяина озаряла довольная улыбка. И напротив, когда минуту ожидания нарушал глухой стук двери, Пётр Моисеевич пожимал, недоумевая, плечами и всякий раз приговаривал: «Вот тебе Изя и новый макинтош». И вот надо же, случилось то, что и предвидеть никто не мог. Ни утром следующего дня, ни днём, ни вечером никто внутрь заведения не входил, и все последующие дни оно оставалось закрытым. Это послужило плохим сигналом для остальных обитателей первых этажей, которые в своё время удачно разместили свои сбережения, вложив их в маленькие, уютны кафе, торговые лавки и прочие заведения, приносящие своим хозяевам небольшой, но регулярный доход. Через некоторое время они узнали, что Пётр Моисеевич продал свой маленький бизнес, квартиру и выехал в неизвестном направлении. И хотя точно никто не знал, куда именно съехал старый владелец парикмахерской, по городу пошёл слух, что Пётр Моисеевич осел в новом городе, как стали теперь называть микрорайон, построенный на окраине, открыл игорный бизнес, управлять которым поставил старшего сына, а сам отошёл от дел. Постепенно на новое место перебрались все обитатели первых этажей. (Последнее надо убрать)
***
Время шло, а проблема с вывозом мусора по проспекту Свободы так и осталась не решённой. Казалось, глаза чиновников застлала некая пелена. Каждый раз, приезжая на место события, новое должностное лицо делало удивлённое лицо, пожимало плечами и без умолку твердило: «Граждане, ситуация под контролем. В других городах и того хуже, а у вас здесь очень даже ничего, ветерок свежий. Не беспокойтесь, районные и городские власти знают о вашей проблеме и держат руку на пульсе». Городские власти делали все возможное и невозможное, но дело так и не двигалось с мертвой точки. Члены актива после бесконечных, а главное – безуспешных, мытарств по коридорам властных структур всех уровней пришли к выводу, что с ними надо действовать другими методами. Чтобы заставить чиновников работать, было решено поднять всех жильцов близлежащих домов в штыки, сплотить в ряды и большой массой идти на «дармоедов и бездельников».
Предприятие намечалось сугубо добровольное и денег за участие в нем никто не сулил. Но, то ли день был выбран неудачно, то ли время, то ли ещё черт знает что, но штыков явилось мало, и все они были, если так можно выразиться, слегка притуплены в предыдущих боях: в очередях за молоком, в перепалках и перебранках кабинетами Собеса. Одним словом, пришли неработающие пенсионеры, которые не были обременены добыванием хлеба насущного и домашними заботами. Кроме них и членов актива явился Сергей Плетнев из пятого дома, фигура малоприятная, но довольно известная в определённых кругах. Он обвёл собравшихся мутным взглядом и, едва перебирая слова, обратился с речью к активистам:
- Г-г-раждане, мы готовы участвовать в акции протеста, но только если выполните ма-а-ленькую просьбу. – Он на секунду запнулся. Видно было, с каким трудом ему даётся каждое слово. - Не могли бы вы, если вам не в тягость, ссудить нам немного денег, так сказать, на восстановление и поднятие боевого духа...
-Кого это нас и какого ещё духа, - послышались недовольные возгласы демонстрантов.
-Знаем мы тебя и твоих друзей - собутыльников.
- Шёл бы проспался лучше и не беспокоил попусту простой народ.
-И у него ещё хватает совести просить, - вмешалась Катерина Семёновна из дома №3,- Совсем стыд потерял. Ведь это ты и твои дружки украли на днях у меня коробку с мелким инструментом и всякой мелочёвкой. Давеча порядки наводила, сложила в ящик лишнее, чтобы на дачу вывезти. Приехал зять Валера, помог вынести. Поставил все на крыльцо у подъезда. Я его позвала, чтоб он банки трёхлитровые пустые забрал. И не было-то его всего ничего, вернулся, коробки и след простыл. Скажешь, не ваших рук дело? – Она грозно посмотрела на Плетнёва. Тот ничего не ответил, втянул шею и молча выслушивал упрёки.
Пока старушки бранили почём зря, в это самое время в голове самого активного члена актива созрел план. Это было видно по тому, как заблестели его глаза, а сам он засуетился вокруг членов актива, что-то объясняя им всем.
-Товарищ, а сколько вас таких страждущих наберётся?
- Четверо жаждут воскрешения у меня дома, но если надо, то для благородного дела найдём ещё людей. Не дайте погибнуть, люди добрые. Спасите невинные души.
- Скажет тоже, невинные...
- Да что его слушать, время только напрасно терять. Надо...
- Погодите, люди. Человек дело говорит. С нас немного убудет, если мы выполним маленькие требования товарищей. И не требование даже, а просьбу. Нам ведь от этого только польза. Ведь не ради себя стараемся, ради детей и внуков. Ну, неужели мы на них экономить будем? Так что извольте, кто сколько может.
- А можно натур продуктом взнос сделать?
- Нет, вы только посмотрите, она уже побежала. Рада стараться. Тьфу на неё…
Убедившись, что активные граждане заняли его сторону, Плетнев воспрял духом и поспешил уверить благородное собрание:
- Это много времени не займёт, граждане. Им только понюхать маненько, да по глоточку. А как только лекарство возымеет свою лечебную силу, так они и вовсе горы свернут.
Народ подсуетился и через полчаса у ног Сергея стояла корзина с продуктами, а сверху них лежали три поллитровки. Пока Сергей бегал и возвращал к жизни своих друзей, члены актива предпринимали всякие попытки, чтобы удержать малое количество протестующих, которое с каждой затянувшейся минутой грозило стать ещё меньше. Время шло, а Плетнев и его компания не появлялись. Старушки начали роптать сначала тихо, а потом все громче и громче: мол, время идет, обед надо готовить, потому как внуки из школы должны вот-вот прийти и тому подобное. В тот день акция протеста сорвалась. Не состоялась она и в последующие дни. А в скором времени стало известно, что самый активный из актива, получил квартиру, хоть и в спальном районе городе, а все ж лучше, чем на старом месте. И после этого прекратились всякие попытки к сбору людей на акции протеста.
***
Ветер гонял по тротуару, обрывки газет, фантики, пустые бутылки. Деревья, словно ели в канун Нового года, были увешаны разноцветными целлофановыми пакетами. И следа не осталось от былого величия и процветания этих мест, а ведь прошло всего ничего, каких-то пять лет. Как быстро все приходит в запустение. Глядя на подобное, понимаешь, что такие цивилизации, как греческая, вавилонская, египетская и многие-многие другие канули в Лету из-за человеческой жадности, ненасытности и духовной извращённости.
Двери ЖЭКа, в котором некогда Мария Ивановна отстаивала свои властные права, поскрипывали, шатаясь на ветру из стороны в сторону. Вокруг ни души, словно вымерло всё вокруг. Внезапно послышалось злобное рычание. На улицу показалась ощетинившаяся морда собаки, за ней ещё одна, и ещё.
- Вова, стой!- вскрикнула взволнованным голосом молодая женщина, - давай обойдём это здание с другой стороны. Она развернула малыша и потянула его в противоположную сторону, но в метрах двадцати от них из кустов выскочили ещё две собаки, и направилась в сторону матери и мальчика, которые замерли на месте от страха.
- А ну, пошли отсюда,- раздался голос за спиной.
В воздухе совсем рядом со свистом что-то пролетело и упало где-то сбоку. Молодая женщина пригнулась от неожиданности и невольно прикрыла глаза. А голос сзади не унимался:
- Пошли, кому сказал. Ишь, чего надумали.
Собаки разбежались - кто куда.
- Мама!- мальчик стоял, прижавшись к женщине, обнимая ею чуть повыше колен.
- Вы, дамочка, напрасно здесь ходите. Ищете кого или как?
Перед молодой женщиной предстал укрытый сединой мужчина лет шестидесяти, довольно крепкого телосложения.
- Места у нас глухие стали. Ходить одной небезопасно. Того и глади... Да и собак развелось, сами видите. Давненько у нас тут посторонние не хаживали. Всяк старается эти места стороной обойти.
- Мне начальник ЖЭКа нужен. Мне в наследство квартира досталась от мужа, где-то в этом районе. А здесь вон что. Вы не подскажите, как мне...
- Напрасно ты, дочка, затеяла, все это. Тут давненько уже никто не работает. Разбежались кто куда. А квартира... неужели не видите, в какое место попали. Ведь не только ЖЭК, здесь давно все заброшено: и дома, и квартиры, и люди. Остались только такие как я, кому деваться больше некуда. Так и живём. Воюем с собаками. Но лучше с собаками, чем с одичавшими. Эти ничего не боятся.
Шли бы вы, дочка, отсюда, пока светло. А то не ровен час, кабы чего не случилось с вами. Мальца жалко, да и ты тоже больно хороша для наших мест. Ступайте.
- Да подождите вы, не могу я так просто уйти, как вы не поймёте. Квартира мужа моего, вот адрес
-Какая квартира, не видишь что ли, нет тут никаких квартир. Одни коробки пустые остались. Вокруг собаки одичалые, да людишки, не приведи Господь с ними встретиться.
- А что вы здесь делаете, если, как мне рассказываете, тут так все плохо.
- Я, милая моя, по долгу службы здесь. Сторож я, охраняю казённое добро.
- Так ведь нет никого, вы же сами говорите.
- Верно, разбежались все. Но меня-то никто не увольнял, да и жалование я получаю исправно, из месяца в месяц деньги на карточку приходят. А то бы сидел я здесь. Раз в неделю хожу в «новый город» за продуктами, новости свежие узнаю и назад. Мне здесь хорошо, тихо спокойно, никто не мешает.
- А собаки?
- А чего мне их боятся. Я заговорённый. Так что собак я не боюсь, а вот людишек лихих побаиваюсь. Но работа есть работа и ответственности с меня никто не снимал. Да и собаки охраняют меня от непрошенных гостей. А ты дочка ступай отсюда пока светло. А то пойдём, выведу вас к «новому городу».
- Спасибо, мы сами дойдём, дорогу, по которой шли, запомнила.
- Нет, нет, так не годится. Я выведу вас отсюда. Если что с вами случится, я не прощу себе этого.
Старик поднял с земли палку, сжал её крепко в ладони, поднял вверх и пригрозил, скорее из привычки, нежели из осторожности, поскольку вблизи никого не было видно.
- Ну, пойдём, что ли, - произнёс он малышу, который тревожно посматривал по сторонам. - Ты, главное, не бойся, - приободрил его старик, - смотри прямо и держись за мамку. Все будет хорошо.