Яблоки для раненых солдат

               

    Теплый летний воскресный день, заслуженный выходной. Можно поваляться в постели хоть до самого обеда, но меня разбудил гимн СССР в шесть утра. По радио передавали последние новости, я прислушалась. Диктор приятным голосом сообщал о волонтерской работе в парке Дружбы, в Москве. Ветераны афганской войны просили помощи у народа для подготовки места к открытию первого памятника воинам-интернационалистам. Я решила поехать по указанному адресу. События, связанные с Афганистаном меня волновали. Младший брат вот уже второй год находился там. Осенью, в восемьдесят шестом, Славку призвали в армию. В глубине души, мы надеялись, что афганская война обойдет его стороной. Из неофициальных источников шла информация о подготовке вывода наших войск. Я полетела в Сухум на проводы, с братом расстались легко, уверенные в благополучном исходе. Через несколько дней я узнала о том, что его направили в Чирчик, учебную часть воздушно-десантных войск.  А оттуда все дороги тогда вели в Афганистан.
    Когда я приехала в парк, на место будущего памятника,  людей собралось много. Несколько человек, киркой и лопатой выкорчевывали площадь, остальные окружив  их кольцом, молча следили за  работой.  Мне показалось, для такого важного события участок слишком убогий,  он находился  на отшибе.  Сначала я тоже стала наблюдать за трудящимся,  затем отложив в сторону гвоздики, купленные по пути, решила помочь,  спустя время ко мне присоединились и другие. Когда закончили работу, собравшиеся люди медленно разбрелись по парку.
    Открытие памятника планировали на следующее воскресенье, работы  оказалось много. Кроме всего прочего, беспокоила еще и финансовая сторона. В Советском Союзе так сильно старались скрыть афганский вопрос, что помощи от властей организаторы так и не дождались. На приобретение  закладного камня не хватало 25 рублей, помогли своими силами. Напряженный недельный труд  принес хорошие результаты.  Группа оказалась сплоченной, так или иначе, мы все были связаны с Афганистаном.
    Мысль поехать в Чирчик появилась у меня не сразу.   Дорога была дальняя,  знакомых нет, по приезде снять гостиницу - нуль шансов. Однако встреча с родным человеком обрадовала бы брата, и придала ему уверенности  перед неизвестностью. Я тогда работала на телеграфе.  В то время связисты преобладали одной привилегией, они легко могли общаться с любым населенным пунктом, где только имелся специальный телеграфный код. Набрав по аппарату нужные цифры, связывались с телеграфистами по всему Союзу, не исключая даже военные телеграфы в социалистических странах. Волшебное слово «милок» (так мы обращались друг к другу во время работы) действовало безотказно. Я отправила сообщение  в Чирчикский узел связи. Мне ответили сразу, девушку звали Леной. На мою просьбу забронировать  номер в гостинице на неделю, она написала, что с гостиницами у них большая проблема и попросила подождать немного. Через несколько минут, Лена предложила мне пожить у них, родители были согласны.
    День открытия памятника выдался жарким. Помимо ветеранов-афганцев,  приехали почетные гости, первая женщина космонавт - Валентина Терешкова. Журналисты разных изданий, радио и телевидения. Знаменитый в то время Владислав Листьев с популярной телепрограммой первого канала  «Взгляд».  Средний возраст молодых ветеранов  не составлял и двадцати пяти лет. Инвалидные коляски, трости, костыли, на груди ордена  и медали, следы от бессмысленной войны отражались на постаревших раньше времени  лицах. Горящие глаза, столкнувшиеся с бюрократизмом дома, спрашивали, в чем их вина, разве они не выполнили  долг? Проблема афганцев висела в воздухе,  страна отрицала факт участия в военных действиях наших солдат.          
   В утренней прессе я прочитала вторую статью про Олега Палкина. Первая публикация, нашумевшая на всю страну, о бездушном отношении  в Киевском госпитале к раненому офицеру, возмутила многих.  После вмешательства Москвы,  Палкина перевели  в  главный военный  госпиталь столицы. Статья сопровождалась фотографией  Олега,  молодой лейтенант с счастливыми глазами. 
   С Олегом я познакомилась в Бурденко. Его мама и тетя по очереди ухаживали за ним, пока он лежал неподвижно. Когда я подошла к палате, из неё на коляске выносили молодого солдата, без конечностей. Тот энергично общался со всеми, кто попадался ему по пути, гладя на меня, спросил: «девушка, вы к Палкину?» и сам же ответил на свой вопрос «это я, вы только дождитесь меня, не уходите.» Я застыла на пороге. Видеть такое в мирное время очень больно. Из растерянности меня вывел голос другого солдата: «Девушка, да вы проходите, вон он Олег, а это Игорек - любит разыгрывать людей.»  Мое появление в палате внесло маленькое  разнообразие, все оживились.  Я принесла газету со статьёй и угостила пирожками собственного приготовления, а когда узнали, что мой брат служит в Кандагаре, то каждый успокаивал меня добрым словом, что он обязательно вернется. К этому времени привезли обратно в палату юмориста, тот увидев, что я уже не первая, которая сидит рядом  с кроватью Олега, взялся за старое. «А вы все к лейтенантам, любите их, что вы в них вообще нашли то такого?» Вокруг все засмеялись, атмосфера стала теплой.  Я пообещала навещать их чаще. 
    На обратном пути  меня остановила пожилая женщина, узнать в какой палате лежат раненые, и мягким старческим голосом произнесла: «Я не буду их беспокоить,  я только яблочки им передам и уйду».  Я указала дорогу добродушной старушке, и провожая ее взглядом мысленно повторила: «Яблоки для раненых солдат» это грустно.
    После ночного перелета в Ташкент, я благополучно добралась до Чирчика.  В городском саду, на условном месте встречи, Лены не оказалась. Она по каким-то причинам  опаздывала. Я осмотрелась вокруг, увидев лавочки, села на одну из них ждать в тени деревьев. В конце апреля в  Узбекистане стояла жаркая погода,  на свежем воздухе от усталости меня клонило ко сну, глаза то и дело закрывались.  Мысли о том, что вдруг меня не встретят, а я совсем одна в чужом городе даже не появлялись, ждала спокойно до той поры, пока не пришла вместо Лены её мама, тетя Таня. Она прибежала с работы во время обеда. У Лены скоро должна была быть свадьба, та поехала к жениху в Ташкент по делам и не успела вернуться. Мы пришли домой, от  предложенного обеда я вежливо отказалась, мне не терпелось как можно быстрее увидеть брата. 
    На пропускном пункте попросила позвать Вячеслава. Весть о том, что к Славику прилетела сестра из Москвы, разлетелась  мгновенно. Пока он подошел, меня окружили десятки военнослужащих, засыпали разными вопросами о гражданской жизни, каждый из них хотел увидеть во мне своего близкого человека,  искренне завидуя в душе моему брату, с тоской глядели на меня. До отлёта в Афганистан  у них оставалась  ровно одна неделя.
   Вечером я вернулась домой. К этому времени Лена уже приехала. Мы встретились так, будто знали друг друга с детства. Она собиралась к подруге на день рождения, ни смотря на мои слова о неудобстве,  взяла меня собой. 
    Мне в жизни часто везет на хороших людей,  такими людьми для меня оказались и семья Лены. Тетя Таня вместе с дочкой работала на телеграфе, и не раз она  протягивала руку помощи  незнакомым людям.  С тех пор как ввели наши войска в Афганистан,  она постоянно участвовала в судьбах солдат до отправки на войну, становилась связным между сыновьями и матерями и никогда не отказывала в просьбе никому.
    На мое обращение предоставить увольнение брату, командир части ответил «днем это сделать невозможно, а вот с шести вечера до шести утра под вашу ответственность я могу отпустить его, только с одним условием, ровно в шесть утра он должен стоять в строю.» Я, конечно, очень обрадовалась и обещала, что проблем не возникнет. Правда часть находилась на расстоянии семи километров от дома тети Тани, а автобусный парк в этом городе работал ужасно. Вся надежда оставалась лишь на свои ноги, но трудности  тогда не имели значения, главное  нам дали возможность побыть вместе в последние дни.Я приезжала за ним вечером, забирала его и мы шли пешком, болтая обо всем на свете. К нашему приходу домой тетя Таня накрывала на стол, мы, поужинав, ложились спать, чтобы сдержать обещанное командиру слово. А ранним утром, пешком, я провожала брата в воинскую часть,  сама возвращалась обратно по трассе, оглядываясь по сторонам, в это время город все еще спал, но чувство страха не покидало меня, пока не добиралась до дома. 
    Неделя пролетела быстро, в последний вечер засиделись за столом допоздна. Тянули время расставания. Опаздывать, особенно в день отъезда, не полагалось, но мы как на зло проспали.  Брат забеспокоился, без меня он добрался бы быстрее, но вот так расстаться я не могла. Тогда, он взял меня за руку и пошел почти бегом большими шагами, я еле успевала за ним, можно сказать он тащил меня за собой,  я задыхалась от быстрой ходьбы, но в часть мы успели вовремя. Вечером я прилетела в Москву. Настроение было паршивое, казалось, только сейчас поняла, что это настоящая война. Я старалась  успокоить себя, что с ним нечего плохого не произойдет. Бог не допустит этого, он же мой младший  брат, это было бы так несправедливо. Я нянчила брата с самого  его рождения, мне тогда было всего пять. В детстве мне очень нравились большие голубые глаз Славы, они были такие яркие, казалось, будто само небо сокрыто в них. Угнетающее состояние  держалось до той пары, пока я не получила первое письмо. С осеннего призыва из Абхазии, Слава оказался единственным, кого отправили в Афганистан.  Командир, участник военных действий,  набирая себе сильных спортивных  ребят  для  спецназа ВДВ из восьмидесяти призывников  в строю, остановился на против  моего брата  и со словами «вот этот мне подходит» схватил  его за грудь и вытащил вперед.
     Шестая палата, где лежал Олег превратилась в некое место паломничества. После статьи,  желающих познакомиться с ним оказалось слишком много, потому на проходной в госпитале  перестали пускать посетителей. Я так же несколько раз не смогла попасть к ним. Но когда остыла всенародная забота, то по-прежнему стали  приходить те, у кого просто добрая душа и они по-другому не умеют. Олег лежал долго,  врачи  определенно не могли прогнозировать, встанет ли он на ноги. Однажды придя в палату, я его там не нашла. Ребята мне ответили, что он на улице гуляет. Видеть его на ногах было чудом, но самостоятельно передвигаться он не мог, стоял на костылях  с поддержкой мамы и тети.  Увидев меня, тетя Олега  радостно помахала ручкой, чтобы я подошла. Сообщила мне  новость о том, что их выписывают и дальше они лечение продолжают дома на Украине,  что теперь все страшное осталось позади, и попросила меня сфотографироваться  вместе с ними на память. Больше Олега я не видела.
      Письма от брата приходили так часто, что не давали мне сильно волноваться. «Пишет, значит живой» думала я и временно успокаивалась. Письма у него были ровные и мягкие, но я понимала, что кроется за этими красивыми словами. Иногда он просил прислать  бумагу и конверты, а то у него, да и у ребят все уже на исходе. Письма с фотографиями не приходили,бывали фотопленки, разделенные на одиночные кадры,чтобы могли дойти до адресата, минуя военный патруль. Такие пленки в фото студиях не принимали, и мне приходилось искать частных фотографов лишь бы да как-нибудь их напечатали. Фото получались не  качественные, но сослуживцы брата и он сам оставались довольны. Когда письма не приходили дольше, чем ожидалось, я не знала куда деваться, время тянулось медленно, плохие мысли лезли в голову, охватывала паника, ждать становилось невыносимо. После долгого молчания, Славка всегда отвечал одинаково, что их перебросили в другое место, откуда не было возможности писать, находил много отговорок, и ни слова об истинной причине.
    Первое ранение брат получил, когда рядом с ним взорвалась мина, его контузило. Второй раз он сорвался с горы, с полным боевым обмундированием  и повредил позвоночник.  Еще несколько раз смотрел смерти в глаза, но кто-то его берег и он остался жив. Их полк вывели  с Афганистана в конце лета восемьдесят восьмого года. Последние месяцы в армии он служил в Выборге. Я приехала к нему в часть, Славка встретил меня на поляне  за автобусной  остановкой.  Он не был похож на себя, худой, загорелый, в глазах  тоска, взгляд отрешенный и кажется, даже мое появление не обрадовало брата, что-то его мучило. Их полк  перебросили в горячую точку - Нагорный Карабах, а Славку из-за национальности  отправили в Ленинградскую область. Он сильно переживал, говорил «что я тут делаю, когда мои друзья, с кем я прошел Афган, каждую   минуту там могут погибнуть?» чувствовал себя виноватым, будто предал их. Каждый день подавал рапорт о переводе, но ему отказывали.  Впервые разговор у нас с братом не получался, война изменила его до неузнаваемости. Я спросила о судьбах тех ребят, с кем познакомилась в Чирчике, в ответ Славка долго  молчал, воспоминания оказались слишком тяжелые.  Потом рассказал мне один страшный эпизод, кусочек войны. «Нас отправили на поддержку отряда, который просил помощи. Когда мы высадились, никого в живых уже не застали, мало того, все тела были обезображены, духи поиздевались над ними. Отрезанные уши, носы, головы валялись везде, но самая тяжелая участь досталась троим солдатам». Среди них был один из тез, кого я знала. Душманы из них сделали “красные тюльпаны”, это было самое жестокое, что могли придумать моджахеты  для устрашения наших шурави. «Мы не успели оглянуться, как на нас обрушилась море огня» тяжело вздыхая продолжил брат  «стреляли со всех сторон,  мы приняли позицию и стали обстреливаться, бой шел долго, когда наступило затишье,  из нашего отряда остались в живых всего шестеро. И когда  мы без боеприпасов, без рации, понимали, что смерть неминуема, откуда ни возьмись, появились наши вертолетчики. Духи сильно боялись их, нос не высовывали, только благодаря им тогда мы остались живы» В Афганистане вертолетчики часто спасали солдат оказавшихся в безвыходной ситуации в бою. Они как боги появлялись всегда нежданно в последнюю секунду и вырывали из пасти смерти наших мальчишек.
    Медаль за отвагу и звание старшего сержанта  Слава получил за спасение  раненного командира, он вытащил  его на себе в ходе боя из-под пуль, рискуя своей жизнью. 
    В парке  дружбы до сих пор стоит закладной камень, иногда там в знаменательные дни можно увидеть венки и цветы. В Москве,  в других парках  есть памятники афганцам, а тот, самый первый, так и не поставили.
     Олега я пыталась искать в соц. сетях, но без результата.  Недавно когда  писала рассказ, я нашла его в контакте, узнала по фотографиям,  пока с ним не связывалась, на сайте бывает редко.
    С Леной мы поддерживали дружбу несколько лет, она вышла замуж. Как бы они не упрашивали, на свадьбу, я к сожалению, не смогла остаться. С Развалом Союза у нас прервалась переписка, надеюсь  у них все хорошо, все эти годы я всегда вспоминала их добрым словом.
    Слава оправился от пережитого, насколько это было возможно. Вспоминая те далекие годы, иногда со смехом мне говорит "если бы тебе разрешили,ты бы и в Афганистан прилетела, без сомнений"

"Фото из личного архива"