Два сопливых мальчишки играли у обочины дороги старыми машинками, но больше им хотелось играть трактором. Отец у них был трактористом. А мама дояркой. Были они погодки, оба крепенькие, как настоящие мужички.
- Баба Яга! Смотри! – вырвалось у Васьки.
Над дорогой показалась голова, замотанная старой рябой шалью. Было холодно. На плечах видавшая виды большая телогрейка.
Ребятишки не узнали в ней соседку Машу. А она усмехнулась про себя, что вот ей теперь только ребятишек пугать.
А что?
На ферме в такой одёже и ходить, нечего баситься. Вот придёт, наденет серый халат и к коровам.
А они, завидев её, начнут мыкать, тянуться с цепей. Голов двадцать пять подоить, раздать корма.
А вечером снова на дойку.
Устанет она, с ног валится. Полежать бы, но куда там. Николой с работы пришёл. Как сноп тяжёлый и большой, обгорелый лицом, с огромными, как кувалды кулачищами.
- Мань! Принеси с погреба кваску!
Погреб, большая яма глубокая, прикрытая сверху гуньками, старой одёжкой обветшавшей да выцветшими, прожившими свою былую красоту ткаными половиками.
Марья откинула всё это в сторону. Подняла тяжёлую крышку. На неё пахнуло ледяной свежестью. Ни комара, ни мухи. На льду стояла большая бадья с овсяной пенистой брагой. А рядом - ведро эмалированное с квасом. В блюде свежие караси. Крутые бока их отливали перламутровой чешуёй. Карасей жарили на сметане до золотистого хруста, подавали на стол в большой чугунной сковороде. Да пироги с черёмухой. Черёмуху прокручивали дважды на мясорубке, становилась она мягкой и терпко-сладкой. Клали начинку в тесто сдобное.
Некогда Мане вспомнить девичество, грубое ухаживание Николая, малых детей.
Но вот на Троицу собирались её девки к дому. Рубили тонкую молодую берёзку, ставили её против лавки у ворот, наряжали лентами.
Садилась на лавку Анна, мать Маруси и говорила:
- А ну, девки, заводи круговую, становись в хоровод!
Подивилась соседка, что жила напротив в отдельной усадьбе, учительша, пришла тоже. Взялись все за руки и запели старинную песню.
Откуда она пришла?
С какого времени вынырнула в этот солнечный ласковый день?
Анна с лавки заводила её, а девки, высокие и баские, подхватывали:
А мужа дома нету.
А страсть его дома,
плёточка шелкова
на стене висела,
на меня поспела,
на белое тело
в тоненькой рубашке…
Было в этом что-то прекрасное, изначальное, до слёз тронуло Настю.
А потом чай с пирогами, земляника первая душистая.
Оторвалась в мыслях Маня, вернулась в день сегодняшний.
А тут ещё матушку ударил паралич.
Уколами-то отколола фершалица. А что толку!? Не помощница мама. Обезножела.
Вчера вот соседку напугала. Зашла та её проведать. А Анна смотрела на неё тоскливыми глазами и просила в отчаянии:
- Настя! Ты хоть удави меня! Чо я тут задержалась на белом свете?!
Только вот на полотенце могу подтянуться и сесть кое-как.
Сенокос. А я лежу и себя обиходить не могу.
Анастасия растерянно и испуганно посмотрела на неё.
Мария пришла с работы. Скинула верхнюю одежду, от которой резко пахло силосом и сказала Насте, пришедшей проведать больную:
- А вот не будете вы за матерью ходить! Помяните моё слово!
- А почему? – обиделась та.
- Не знаю. Но не станете.
Что я хуже других что ли?! - подумала Настя.
.
- Маша, у меня там за забором рой жужжит над сосной. Не твои пчёлы?
- Пойдём, посмотрим, - сказала Маша.
Прихватила с собой дымарь, щётку и роевню.
Подошли к сосне. Рой вился невысоко. Маша вручила Насте дымарь и начала сметать рой в ловушку.
- Мой опять вечером за баней сидел на лавке, курил и выглядывал инопланетян.
Дурь это всё, - сказала Настя.
- А не говори, может, и правда!
Идёшь, бывало, с вечерней дойки, а над тобой огненное веретено летит! Искры в разные стороны. Только присесть успеешь да лицо прикрыть.
Ну, как мутовка, длинная и огненная.
Маша испуганно посмотрела на соседку.
- Да, это метеоритный дождь может?
- Не знаю, не знаю, но страсть!
Или вот, бают, такой случай был. Идут люди по дороге, муж да жена. А их догоняет мужик огромный, выше леса. Идёт он в старинной одёже. На ногах лапти. Котомка за плечами. На идущих не смотрит, не замечает. Откуда он такой взялся? Но ведь это не сказка. Такого не придумать.
Пройдёт много времени. Настя с семьёй уедут в дальние края. Будет она тосковать по городу, в котором родилась, по соседям и обжитому уже дому.
И сбудутся пророческие Машины слова. Не придётся Насте ухаживать за матерью.
Злые и чёрные люди в девяностые годы увезут старушку и оставят на большом мосту через Каму. Легковая машина объедет её. А огромный КАМАЗ откинет в сторону. Больно и горько будет до последних своих дней помнить Настя, что не смогла за ней походить.
Время заберёт в Невозвратное бывших соседей.
Муж её так и будет верить в инопланетян, часто сидеть за баней вечерами на телеге, курить Приму и ловить взглядом приближающуюся точку то ли спутника, то ли внеземного аппарата.
Это не доведёт его до добра.
Однажды Настя придёт домой. Мужа нигде не видно. Но она услышит глухие удары неизвестно откуда и глухой голос.. Женщина обойдёт вокруг дома, заберётся на чердак. Никого.
И тогда у неё мелькнёт догадка. Он же в подполье попал!
Видно, крепко принял на грудь, и обознался дверью.
Распахнул подполье, прикрыл заботливо за собой низкую дверь и оказался в кромешной тьме. Шарил руками по полу, нащупал стену и стал бить в неё своими пудовыми кулаками. Хорошо, что не упал в яму с водой.
Настя с трудом открыла подполье. Хозяин всё делал по себе, на богатыря . Крышка была тяжёлой.
Вылез из темноты, как из люка, волосы дыбом, с округлёнными глазами и сказал:
- Украли – таки, меня, в тарелке летал!
И смех, и грех! Когда тот улёгся и утихомирился, женщина вышла из дома.
Вгляделась в звёздное небо.
Дымчатый путь Соломщика вёл в неизведанные миры.
Настя часто ранними утрами стояла на перекрёстке, ожидая автобус.
И ребятишки несмышлёные крикнули в её сторону:
- Мадам!
- Вот ведь, не сами придумали. Кто-то прозвал меня так, - подумала с грустью она.
В учительской, смеясь, рассказала про это.
Мама мальчика, молоденькая учительница , научила сына просить прощения.
И он послушно и виновато будет говорить при встрече:
- Настя Ивана! Простите меня!
- Я давно тебя простила.
Мальчик вырастет, станет высоким и красивым, будет служить в Кремлёвском полку.
А те мальчишки, которые признали в Маше Бабу Ягу, тоже вырастут. Один из них погибнет при взрыве на нефтяной вышке, а другой станет ловить преступников.
Жизнь будет идти по кругу, подниматься всё дальше и дальше, словно большой хоровод, из которого будут уходить одни люди и появляться другие.
Но что-то неизменно в ней будет.
Высокое прекрасное небо,
звёзды,
песни глубинные,
тонкие берёзки,
праздник Троицы,
дети и надежды на счастье.
фото автора