13-А В А Р И Я – часть первая
(тринадцатый рассказ из серии Спасатель)
Гудков сидел в кают-компании и смотрел новый видеофильм с участием Клары Нортон. Фильм был так себе, но Клара была, как всегда, на высоте, особенно её песни. Вдруг пол под ногами дрогнул, кровь рывком отлила от головы, а ногам стало горячо. Сергей поднял руку – корабль разворачивался вокруг поперечной оси с ускорением минимум три единицы. Он посмотрел на часы, манёвр длился уже двадцать секунд. Весь корпус корабля заметно вибрировал. Гудков с усилием встал и, подойдя к пульту связи, вызвал рубку.
- Кристофер, что там у тебя?
- SOS, командир. За орбитой Плутона искусственная станция при столкновении с метеоритом утратила герметичность. Двое погибших, имеются раненые. Запаса кислорода на десять суток.
- Ближе нас к ним никого нет?
- Нет.
- Сбрось перегрузку, я пройду в рубку.
- Выполняю.
Зайдя в рубку, Сергей сказал:
- В следующий раз предупреждай о манёвре, а то покалечишь людей... Командир – экипажу! По местам. Тревога!
Через несколько минут в рубку вошли борттехник и штурман. У штурмана правый глаз был в радужной окантовке.
- Во! Видал!? - кивнул Сергей на Валерия, - твоя работа.
- Придурок, - буркнул штурман, занимая своё место и тщательно застёгивая ремни.
- Командир – экипажу! Доложить о готовности.
- Пилот готов.
- Техник готов.
- Наблюдатели готовы.
- Радист готов.
- Штурман?
- Готов, готов. Курс – 085-100.
- Отлично. Приготовились. Ускорение! Полная мощность!!
Ракета вздрогнула и начала разгон. Указатель перегрузки выкинул цифру «8».
- Штурман?
- Через сто девяносто два часа будем на месте.
- Много. Надо раньше... Внимание! Всем принять противоперегрузочные таблетки! Двойная доза! Через минуту перегрузка будет пятнадцать, - Гудков сорвал пломбу с крышки, под которой находились выключатели ограничителей перегрузки, - Миша, - позвал он техника.
- Да, командир.
- Тягу на ноль.
- Тяга маршевых двигателей на нуле.
Сергей стал вдруг необычайно лёгким. Руки инстинктивно вцепились в подлокотники кресла. Он посмотрел на часы – минута истекла. Гудков бросил в рот две таблетки, скривился от кислоты и скомандовал:
- Тяга 40%.
- Есть.
Космонавтов стало плавно, но сильно вдавливать в кресла. Гудков услышал, что амортизаторы его кресла слабо попискивают. Он посмотрел на указатель перегрузки – 10 «g».
- Техник, ещё 20%.
- Есть 20.
- Командир, у тебя течёт из амортизатора кресла, - предупредил пилот.
- Штурман, сколько нам идти с таким ускорением?
- Двадцать пять часов.
- Миша, ещё 20%.
- Есть 20.
- Штурман...
- Восемнадцать часов.
Вдруг кресло под Сергеем резко осело, раздался металлический хруст.
- Командир!
- Спо-койно.
Гудков чувствовал, как тяжелеют веки, как рот растягивается в лягушачью пасть, а глаза наливаются кровью. И тут он сделал то, что ещё был в силах сделать – положить в рот ещё две таблетки. Кровавая пелена перед глазами рассеялась. Первое, на что он посмотрел – указатель перегрузки. Прибор показывал 15 «g».
- Кристофер, корабль на тебе и Валерии.
- Понял.
Гудков расслабился и тут же потерял сознание.
Очнулся он в своей каюте. Ракета шла с постоянным нормальным ускорением. Гудков встал и посмотрелся в зеркало. Лицо как лицо, вот только мешки под глазами, но это скоро пройдёт.
- Рубка!
- Да, командир.
- Валера, ты?
- Я.
- Как обстановка?
- Нормально. Прибудем на место через пятеро суток.
- Хорошо. Я буду у себя.
Гудков лёг на пол, сделал мостик, потом вытянулся в струнку и максимально напряг все мышцы. Никакой боли. Значит, и на этот раз обошлось. По опыту Сергей знал, что с перегрузками шутить нельзя. Он сделал интенсивную зарядку, принял душ и отправился осматривать корабль.
В ангаре царил бедлам – всё, что было плохо закреплено, теперь валялось грудой хлама на полу. А закреплено плохо было почти всё спасательное оборудование. Гудков пнул ногой, валявшийся кислородный баллон. Баллон угрожающе зашипел. Сергей в сердцах плюнул: «У Котрины такого бы не было». Он вызвал по телефону старшего наблюдателя.
- Слушаю. Карпенко.
- Пётр, ангар твоё хозяйство?
- Ну, моё.
- Не «ну», а иди сюда и посмотри, что здесь творится. Если уж перед стартом проглядел, так хоть сейчас наведи порядок.
- Командир, так ведь перегрузка...
- Мы не пассажирский лайнер, а спасатели. Должен готовить своё хозяйство так, чтобы даже в «Режиме 200» ничего не сдвинулось с места, я уже не говорю, чтобы что-то сорвалось с крепления.
- Всё понял. Через час будет идеальный порядок...
- Надеюсь.
Из ангара Гудков спустился в корму, к двигателям. Здесь был идеальный порядок. Он пробежал взглядом по всем пятистам восьмидесяти четырём приборам и вышел.
На обратном пути в свою каюту Сергей заглянул в лазарет. Два месяца назад в экипажи спасательных кораблей были включены врачи.
- Как дела, доктор?
Джек Колдмен снял с головы холодный компресс и виновато ответил:
- Я, кажется, вывел себя из строя – ударился головой во время разгона.
- Надеюсь, ничего страшного?
- Ничего.
- У вас ещё пятеро суток в запасе. Но при торможении будьте аккуратнее. Думаю, что в этом поиске у вас будет много работы.
- Новых данных нет?
- Пока нет.
Из лазарета Гудков зашёл в радиорубку. Радист сидел, скрючившись над своим пультом, и что-то писал. Сергей подождал пока он допишет и спросил:
- Что-нибудь случилось?
- Да. У них рация на аккумуляторах, а они сели. Радиотелефон, практически не доходит. Работают в телеграфном режиме. Передали свои координаты и приблизительные данные о траектории. Боятся, что к нашему подходу «онемеют».
Спасатель кивнул, взял радиограмму, прочитал и, вернув радисту, сказал:
- Запроси, сколько времени они ещё могут продержаться.
Радист кивнул и застучал ключом. Над пультом конвульсивно замигала контрольная лампочка.
- Миша, не торопись. Они могут не успеть принять.
Михаил кивнул и передал запрос ещё раз, но медленнее. Потом он прижал наушники к голове, видимо слышимость была на пределе, с минуту напряжённо слушал, затем поднял на Гудкова испуганные глаза и сказал:
- Четверо суток.
- Хорошо. Передай данные их орбиты штурману. И приготовься. Пойдём к ним на форсаже.
Войдя в рубку управления, Гудков приказал:
- Через три минуты включение форсажа, иначе не успеем. Всем принять стартовое положение. Штурман, кратчайший курс с учётом их дрейфа.
- Командир, - раздался вдруг голос наблюдателя, - я ещё не закончил!
- Бегом на место!
Гудков поёрзал, удобнее устраиваясь в новом кресле.
- Все готовы?
- Все.
- Форсаж!
Борттехник несколько театральным жестом нажал большую красную кнопку. Ракета сильно вздрогнула, как от удара метеорита, и всем показалось, что свет померк. А указатель перегрузки показывал уже 18 единиц.
Сергей расслабил мышцы и слегка повёл глазами – ничего не получилось. Впрочем, водить глазами не было никакой необходимости – вся необходимая информация высвечивалась на электронном табло прямо перед глазами, под экраном переднего обзора. Перегрузка достигла 25 «g» и прекратила расти. Гудков три раза нажал кнопку вызова экипажа – это значило, что он обращается к штурману. В правом нижнем углу электронного табло замигал вопросительный знак. Сергей нажал кнопку два раза. Через минуту вместо вопросительного знака замигала цифра «2». Это значило, что до цели они дойдут за двое суток. Сергей удовлетворённо хмыкнул и закрыл глаза. Тело было словно налито свинцом. Даже нажатие кнопку, которая находилась прямо под пальцем, давалось невероятным усилием мышц и воли. Ему казалось, что он чувствует, как кровь с большим трудом, толчками движется по сосудам. Так будет сутки, а потом будет ещё хуже, на торможении всегда хуже. На много хуже.
Гудков открыл глаза и посмотрел на часы. До начала торможения оставалось десять минут. Спасатель стряхнул с себя оцепенение, сейчас и начиналось самое трудное – собственно поиск и спасение. Он по очереди вызвал всех членов экипажа, убедился, что все чувствуют себя нормально. «Как будто можно чувствовать себя нормально после двадцатичасового воздействия двадцатипятикратной перегрузки». Сергей внутренне собрался и снял ускорение. У всех спасателей вырвался вздох облегчения. Несколько секунд Гудков сидел, расслабленно откинувшись на спинку кресла, потом выпрямился:
- Внимание! Командир – экипажу. Доложить о готовности к торможению... Валера, курс прежний?
- Два градуса влево.
- А точней.
- Курс – 183-331.
- Вот теперь понятно... Внимание! До начала торможения минута. Перегрузка будет больше 25!.. Ну!.. - Гудков передвинул все рукоятки управления двигателями в положение «торм.» И одновременно с включением полной мощности включил форсаж.
- Ляк! - коротко вякнул борттехник и обвис.
- Слабак, - подумал Гудков, но тягу не уменьшил. Ощущение было такое – будто его вывернули наизнанку. Глаза, казалось, вот-вот упадут на колени.
В углу электронного табло замигали цифры. «Ага!» Это штурман давал поправку курса. «Молодец, Валера!» По корпусу корабля волнами, словно судорога, пробегала вибрация. Всё-таки на такие режимы даже спасательные корабли не были рассчитаны. «Ну, не так часто я так издеваюсь над техникой».
Техник пришёл в себя и подал сигнал готовности к работе. «Хорошо!» – Сергей сразу передал ему управление двигателями. Теперь всё его внимание было сосредоточено на экране обзора. Указатель перегрузки показывал 30 «g». На экране локатора, на предельной дальности показалась не очень яркая, но движущаяся точка. И тут, почти одновременно штурман, пилот и оба наблюдателя подали сигнал: «Вижу цель!» Отметка цели заметно двигалась к центру экрана. Спидометр не успевал выдавать изменение скорости – в окошечках конвульсивно мелькали цифры. Над экраном обзора замигала лампочка – SOS космической станции. Гудков стиснул зубы и включил второй форсаж. Ракета будто налетела на бетонную стену. Сзади что-то с грохотом рухнуло на пол. «Огнетушитель. Только бы не сработал!» Он посмотрел на указатель скорости – десять тысяч километров в секунду. Отметка замерла в миллионе километров от них. Пока Гудков прикидывал время подлёта, до станции осталось восемьсот тысяч километров. Он выключил по очереди оба форсажа и убрал тягу до половины. Только теперь Сергей почувствовал, что буквально плавает внутри комбинезона. Спасатель снял шлем и устало вытер пот.
- Радист, - позвал он. - Миша.
- Сл-ушаю.
- Икаешь?
- Ик-каю.
- Связь есть?
- Есть.
- Что там у них?
- Семнадцать человек и двое погибших.
- Раненые?
- Пятеро, из них двое с сильными ожогами. Продолжают терять кислород. Продержатся ещё максимум пять часов.
- Передай им, что будем у них через три часа. Они в скафандрах?
- Уточняю... Да.
- Хорошо... Карпенко.
- Га?!
- Га!.. Через два с половиной часа готовность к высадке всей твоей группой. Не забудь про газовые пистолеты. Возьми на всякий случай лазер и на всех по два запасных баллона.
- На всю группу?
Гудков тяжело вздохнул, и устало сказал:
- На всех пострадавших. У вас, я надеюсь, баллоны будут полные, в отличие от голов.
Пилот хихикнул.
- Кристофер, пойдёшь с наблюдателями. Старший – Карпенко. Вопросы?
- Нет.
- Всё. О готовности доложить.
- Есть.
Сергей вспомнил погибшего наблюдателя Карлоса Котрину. «Тому, бывало, скажешь: «Карлос», - и больше ничего, и можешь быть уверен, что всё будет сделано в лучшем виде». Спасатель подавил желание вздохнуть и обернулся. Почти у самого его кресла валялся огнетушитель. Сразу было видно, что крепление было затянуто шаляй-валяй, но что самое главное – клапан при ударе просто рассыпался. И поскольку они не задохнулись от углекислого газа – огнетушитель не был заправлен. А значит, был просто болванкой.
Штурман тоже обернулся и даже присвистнул. Сергей сдержался, хотя смачное ругательство уже висело на кончике языка. Он только стиснул зубы и подумал: «Ну, погоди, гад!»
Кристофер, тоже обративший внимание на огнетушитель, сказал:
- Я присмотрю за ним, командир.
- Я сказал – он старший группы. Ты тоже хорош! Кто начал манёвр без предупреждения?
- Ко...
- Да ещё с троекратной перегрузкой!
- Командир...
- Помолчи!
- Понял.
- Доктор Колдмен.
- Слушаю, Сергей Алексеевич.
- Там есть раненые и обожжённые...
- Я слышал. Уже всё готово.
- Хорошо.
- Может, мне пойти с группой?
- Не надо. Там нет воздуха и они все в скафандрах.
- Да, действительно. Я не подумал.
Гудков посмотрел на экран и дал команду технику:
- Игорь, торможение на двадцати процентах мощности.
- Выполняю.
Сергей бросил взгляд на дальномер – пол миллиона километров. Он включил телекамеры. Прямо по курсу было видно еле заметное пятнышко.
Штурман тут же сунул лицо в нарамник и начала крутить ручки настройки оптического дальномера. Через двадцать минут он сообщил:
- Командир, за станцией тянется газовый шлейф. Курс – 184-331, иначе влезем в него.
- Кристофер...
- Выполняю... На курсе.
- Молодец. Иди, готовься к выходу.
Теперь шлейф был виден совершенно отчётливо – едва светящаяся белёсая полоса.
- Радист – командиру. Потеряна связь.
- Понял. Будь на приёме. Мало ли что.
- Есть.
Гудков обвёл взглядом панель информации: скорость – двадцать километров в секунду, дальность – сто тысяч километров. Через час они будут на месте.
- Доктор.
- Слушаю.
- Сколько человек мы можем разместить в лазарете?
- Десять - одиннадцать.
- Спасибо. Подготовьте всё к размещению и у себя, и в кают-компании.
- Хорошо.
- Командир, группа спасения готова.
- Понял. Выход по моей команде.
- Есть.
Гудков отключил внутреннюю связь и, повернувшись к штурману, сказал:
- Валера, подготовь, на всякий случай, ещё два скафандра и десять резервных баллонов.
- Не доверяешь?
- Сам видишь – у меня есть для этого все основания.
- Будет сделано.
Продолжение следует