Иван Крайности
www.proza.ru/avtor/kuskovskaia
ИВАН КРАЙНОСТИ
ЕКАТЕРИНА ДРАГУЦЭ.
"СТАРАЯ ВЕДЬМА"
«Эх, так, да все не так, все не так как надо…» -
прозвучала в голове Василия старая песня Владимира
Высоцкого. Она звучала необычно хрипловато, будто
сам Владимир Высоцкий исполнял ее на старой гитаре,
сидя рядом с ним в вагоне Московского метрополитена.
Потом, взявшись из ниоткуда, рядом также присел
огромный черный Кот, похожий на того, что описал
великий писатель Булгаков в знаменитом произведении
«Мастер и Маргарита». Кот приобнял его и замурлыкал
у второго уха. Теперь с одной стороны звучали слова
Высоцкого, с другой мурлыканье странного кота.
Собственно говоря, Кот пел песню «Но пока наоборот,
только черному коту и не везет…». И песни сливались
в полусонном мозге Василия Сергеевича, так, что он
сам автономно от них пел свою собственную «Эх,
никуда, никуда нам не деться от этого…».
Когда Василий проснулся, холодный пот стекал по
всему телу.
А проснулся он от сильного шума в голове. Шум
прозвучал как оглушительный скрежет тормозов
электропоезда, хотя сам Василий проживал вдалеке от
станций метро и тем более от железнодорожных путей.
Звезды посыпались из глаз, окутав собой всю спальню.
Василий связал это событие с тем, что вчера много
думал об утренней встрече с высоким начальством.
Ведь решалась его судьба. Быть или не быть новой
работе? Работу, которую он любил, он потерял месяц
назад. Все плохое в его жизни началось с
наступлением 2014 года. Плохое… это слишком мягко
сказано. Военные действия в его любимом городе
Донецке, где от бомбы, которая попала на площадь,
недалеко от их дома, погибли жена с сыном.
Он уехал из Донецка сразу после похорон, спасая свою
жизнь. Этот страшный день, день их смерти, поделил
все бытие Василия на «до» и «после». Дальше пришлось
строить жизнь заново. Сначала мужчина приехал в
Ростов. Там его приняли как родного. Дали место в
общежитии, предложили работу по специальности, но
его этот вариант не устроил. Слишком близко
находился город от границ, из-за которых, как ему
казалось, слышен был шум канонады войны. И тогда
Василий принял решение сдать комнату в общежитии и
поехать в Москву. Москва встретила его добродушно.
Василий быстро нашел работу, снял квартиру; а
некоторое время спустя нашел даже одинокую женщину с
ребенком и стал за нею ухаживать. Но делать ей
предложение не спешил. Глубокие раны в душе держали
в уздечке внутренние желания. Потом работа дала
трещину. Сначала стали сокращать штаты частично,
убирая свободные, то есть вакантные места, ну а
потом сократили тех, кто не угоден начальству; и, в
конце концов, под сокращение попал и он сам. Теперь
Василий не мог себе позволить лишний раз приехать в
гости к новой возлюбленной с букетом цветов и стал
все реже и реже к ней заходить. А на ее
чистосердечные вопросы: «Что с тобой, милый мой?
Родной мой человек, ты почему избегаешь встречи со
мной?» отвечал уклончиво. - «Занят. Много дел». Все
рассыпалось, как карточный домик.
В этой кутерьме ему предстояли встречи,
собеседования, надежды. И каждый раз повторялось
одно и то же. Каждый работодатель смотрел на него
мутно-скучающе сквозь стекла очков с золотыми
оправами. За этими стеклами, видимо, он всегда
выглядел как маленький, невзрачный, никчемный
человечек, без возможностей и гарантий.
И сегодня очередной великий и могучий должен был
рассматривать его и предметно изучать, перебирая
неохотно кипу принесенных им документов об
образовании и прежних местах работы. Единственно, на
что порой более пристально обращали внимание
работодатели, особенно женщины, это на графу, где в
паспорте стоял штамп, указывающий на то, что он
вдовец и что детей нет. Василия это обстоятельство
обижало. Их томные взгляды указывали ему не на
любовные, возможные приключения, а напоминали о
гибели семьи.
Василий Сергеевич, как его называли коллеги по
работе, приодевшись в лучший костюм, который он
надевал в нынешней ситуации только на собеседования,
шел к метро. В голове нескончаемо крутился вчерашний
сон. Скрежет тормозов… стук колес… и какой-то
болезненный удар по телу. «Наверное, от того, что я
слишком часто езжу в метро, думаю о новой работе,
боюсь неизвестных боссов, мне и снится такое», -
успокаивающе думал он. Но… было в этом сне еще
что-то, или кто-то, что он никак не мог вспомнить. И
это «что-то» давило тяжким грузом на сердце.
«Переутомился я,» - подумалось Василию. «Надо что-то
от нервов попить».
Дойдя до метро, он нырнул, наконец, в его недра, как
многие другие. В метро было многолюдно. Тем не
менее, Василий нашел свободное местечко и мирно
задремал.
В голове продолжали кружится фрагменты ночного сна.
Вдруг, как и в раннее утро, что-то словно толкнуло
его в грудь. Он открыл глаза и увидел то, что не мог
вспомнить. Напротив него, наискосок, сидела она,
беззубая старуха с нечёсаными седыми волосами,
чуть-чуть высовывавшимся из - под черного платка.
Согнутая, сморщенная, древняя, как египетский
папирус, она сидела, нахохлившись и глядя в одну
точку. Лицо ее было желтым, как пергамент, рот -
впалым. Глаза - неопределенного цвета, глубоко
запавшие. От бровей и ресниц не осталось даже
воспоминания. На бабуле красовалось коричневое
пальтишко, столь же древнее, как она сама -
потертое, даже прямо сказать - облезлое. И вся она
была какая-то потертая, облезлая и ветхая.
«Бывают бедно одетые старушки, но они обычно
вызывают жалость, а эта… эта почему-то вызывает
отвращение» - подумал Вася.
Перед глазами вдруг встала ограда кладбища и
валявшийся там куль с грязным тряпьем, на котором
лежала дохлая собака. Над ней вилась стая громко
каркающих ворон. И эта картинка, виденная в детстве,
врезалась Василию в память видимо на всю жизнь.
Мерзкая до тошноты картинка не испугала тогда его,
нет; но вызвала непреодолимую жалость к несчастному
псу и к вечно голодным воронам, питающимся падалью.
Жалость, смешанную с омерзением.
И теперь то же ощущение вернулось из-за этой
странной старухи. Вот бабуся вдруг оживилась,
извлекла откуда-то из недр пальто спицы и красный
клубок и принялась быстро-быстро ими что-то вязать.
Затем она подняла глаза и вперила их в сидящую
напротив (совсем рядом с Василием) женщину.
Василий украдкой разглядел женщину, пытаясь понять,
что привлекло в ней старуху. Ничего особенного он
сам не увидел. Крупная, с бледным, как рыбий живот,
немного отечным лицом и большими бесцветными
глазами. На вид она смотрелась лет под сорок. Одета
женщина была неброско. Тело покрыто рыжим пуховиком,
на голове такая же неброская шапочка.
Однако старуха прямо не сводила с нее глаз. Ее
сморщенные когтистые лапки быстро-быстро двигались,
перебирая спицами. Она что-то при этом шептала себе
под нос.
«И что это она так уставилась на эту женщину»? –
недоумевал про себя Василий.
И вдруг произошло нечто, совсем уж странное и
страшное: из глаз старухи протянулась светящаяся
алая нить и она еле видимо вошла прямо в лоб этой
женщине, которая смотрела в свой смартфон, ни на
кого не обращая внимания, и естественно, ничего не
подозревала. А затем эта нить, уже от женщины,
потянулась в клубок, свиваясь в единый узор и вязь.
Женщина вдруг вздрогнула, потом закашлялась.
Испуганно заозиралась. А старуха все трудилась. Из
под ее рук с удивительной скоростью появилась
варежка - красная, словно сочащаяся кровью, и, как
показалось Василию, пульсирующая, будто сердце. Он
зажмурился и помотал головой. «Все. К врачу рысью»,
подумал он. - «Добегался по собеседованиям!
Галлюцинации начались!». Поезд резко остановился, и
Василий, вскочив, опрометью кинулся вон из вагона.
Его прошиб холодный пот. А потом ему стало жарко от
того, что на эскалаторе женщина в рыжем пуховике
ехала прямо перед ним. – «Мистика. Сплошная
мистика», подумал Вася снова.
Далее женщина и Василий вышли на улицу, где шумел
обычный ноябрьский день - слякотный, серый и
нудный. Уже кое-где, впрочем, зима пыталась вступить
в свои права: некоторые лужи подмерзли и там и сям
на тротуарной плитке залегли в засаде на прохожих
маленькие островки льда. На такой вот островок,
находящийся около проезжей части, и ступила женщина,
и ее нога в черном тупоносом сапоге поехала немного
вперед, затем, нелепо взмахнув руками и коротко
вскрикнув, женщина упала на асфальт. Тут же раздался
дикий визг тормозов, а затем крики, шум и гам.
Серебристая иномарка растерянно замерла посреди
дороги. Под ней виднелся рыжий пуховик, и
растекалась темная лужа. - «Женщину сбили»! -
послышались отчаянные вопли. - «Насмерть!»
Василий, не чувствуя ног, рванул быстрым шагом
прочь. Ему было страшно. В ушах все еще звучали
крики и визг тормозов. И эту ситуацию он связал с
вязанием старушки в метро и красной нитью. -
«Старуха… она… она… убила ее?! -наклевывалась мысль,
- «Нет, это чушь… я уже точно свихнулся. Здравствуй,
шизофрения», - говорил себе Василий, а душа
трепетала от ужаса.
В таком вот состоянии он и пришел на собеседование.
Неожиданно женщина -директриса ООО «Новые
технологии», куда он прибыл - полнотелая блондинка
средних лет, выслушав Василия, почитав его резюме и
документы (как всегда, особенно внимательно изучив
штамп в паспорте о вдовстве), сказала мягким и
слащавым голосом:
- Василий Сергеевич, вы нам, похоже, очень, очень
подходите. –при этом она явно чрезвычайно
пристально разглядывала его фигуру с ног до головы,
как обычно на базаре рассматривают лошадей
–«Осталось дать мне команду открыть рот» -
усмехнулся про себя Василий – «Впрочем, если скажет,
открою и рот. Она вполне ничего».
Василий был мужчина нестарый, симпатичный, как его
охарактеризовали во время различных корпоративов
коллеги. – Месяц вы будете на испытательном сроке;
ну, а там посмотрим.
- Спасибо. Я Вам благодарен. Целый месяц ищу работу.
Уже начал терять надежду.
- Поздравляю, вы теперь член нашей команды! Завтра к
девяти жду вас у себя в кабинете.
С этими многозначительными по смыслу словами
монументальная мадам встала со своего черного
кожаного кресла и по-мужски пожала руку Василию. Тот
пролепетал:
- Спасибо, еще раз Вас благодарю - и вышел из
кабинета.
Он шел по чистым коридорам будущего рабочего места и
почему-то не чувствовал особой радости, хотя
основания радоваться теперь были с избытком. По
крайней мере, если бы это событие произошло вчера,
он бы прыгал от счастья как ребенок, которому купили
нужную и долгожданную игрушку. Но перед глазами все
маячила проклятая старуха и несчастная женщина в
рыжем пуховичке. И мятые сапоги несчастной,
торчащие из-под машины. И сон…сон его ночной не
давал покоя.
Дома Василий немного успокоился; выпил крепкого
сладкого чаю, разогрел остатки вчерашней пиццы,
купленной с огромной скидкой в «Магните» (у снеди
заканчивался срок годности). Потом посмотрел
телевизор. Его, как и всех граждан Донбасса
интересовали новости дня и даже часа.
Потом принял душ и лег пораньше спать с желанием
выглядеть завтра свежим, чистым и красивым. Но
заснуть быстро не удалось. Ему казалось, что чертова
старуха со своим вязанием сидит в углу его комнаты,
на табуретке и вяжет, вяжет…вяжет, глядя на него
бесцветными глазами, из которых вот-вот вырвется
алая нить и вопьется ему в голову. И он, как та
женщина, попадет под машину и умрет.
«Откуда в съёмной квартире машины?» - успокаивал он
себя, засыпая. -Это все нервы, нервы»…
Кое-как под утро, он уснул. Проснувшись, подсчитал
деньги и решил, что поедет на новую работу на такси.
Идти в метро у него не было никаких сил. И страх
продолжал разъедать душу.
Первый рабочий день прошел как по маслу: Василий
побеседовал с новой начальницей, которая явно
строила ему глазки. Затем пошел в свой отдел и
принялся вникать в курс дела, разбирая бумаги.
Коллеги тут же подошли знакомиться. Улыбчивый,
мягкий Василий всем понравился. Секретарша по имени
Людочка - миловидная темноволосая девица, бойкая,
остроносенькая и болтливая, как сорока, тут же
вызвалась показать ему столовую и сев за одним
столиком, принялась вдохновенно читать лекцию о
положении дел в фирме - кто с кем дружит и кто
против кого, как понравиться начальнице; кто с кем
спит, как завевать расположение главбуха.
И так трещала, как сорока, увидевшая в лесу лису. А
потом, заговорщически подмигнув, выдала:
- По-моему, вы, Вася, нравитесь нашей «царицке» -
это она так именовала начальницу. – Вы ведь
мужчина свободный? Так все у нас говорят со
вчерашнего дня.
Василий кивнул. А сам подумал: - «Ничего у меня с
начальницей не выйдет. Слишком уж болтливый
коллектив попался». - Хотя ему лично, терять нечего.
И репутация влюбчивого, или несносного работника,
ему не страшны.
-Тогда вам терять нечего, - как будто перехватила
мысль Василия секретарша, -Она скоро вам начнет
сигналить…я ее хорошо изучила. Не вы первый… и
простите, думаю, не вы последний. Она хищница. Жрица
любви!
Последние слова она сказала так тихо и загадочно,
что у Василия сложилось впечатление что ему об этом
сказала та старуха из вагона метро.
- Сигналить? - не понял Василий.
-Ну да… насчет этого самого… амур, «бонжур»… ну, вы
поняли. Вы смотрите, не теряйтесь там! Не упускайте
момент!
Ошарашенный советом, Василий чуть рот не открыл от
удивления.
- Такую карьеру можете сделать! Да ладно вам,
стеснительный какой! -захихикала Людочка. –
Ешьте свой салат, а то так и останетесь голодным!
В общем, Василий уходил вечером с работы со
смешанным чувством. Немного ошарашенный,
шокированный, позабавленный, растерянный - все
вместе. Но самое главное, старуха на время была
забыта. Впрочем, как оказалось, лишь на время.
Прошла неделя. Василий не мог, конечно, позволить
себе ездить на работу на такси каждый день, и
пришлось ему все же отправляться на метро.
Он вошел в вестибюль станции, стараясь думать про
Людочку, про свою любимую женщину Галю, которую
думал посещать иногда, но боялся чего-то, и ее
маленькую дочку Лизу…
Вася все давал себе слово поговорить с Галей,
вернуться к ней. - «Если она не обиделась
окончательно на меня», – думал он, но боялся
позвонить, и тем более просто так вот взять и зайти.
Боялся, что она посмотрит на него с горечью и
упреком и скажет, что надо было раньше приходить,
что она уже нашла другого, что она не может его
простить и тому подобное.
И Василий все откладывал разговор. А дни шли.
Однажды он поехал опять по старому маршруту. Сел в
вагон, достал газету, рассеянно просмотрел заголовки
и когда казалось, спокойно начнет читать
понравившуюся статью, ощутил знакомый толчок в грудь
и поднял глаза… Перед ним, опять наискосок сидела
она, та самая старуха!
Она снова сидела спокойно и вязала, как ни в чем не
бывало! Рядом с Василием устроилась группа из
нескольких парней лет по двадцать, явно навеселе.
Они гомонили, причем не по-русски, размахивали
руками. «Пьяные. Или обкуренные», -подумал Василий.
Пассажиры настороженно, с опаской, косились на них.
А старуха знай себе вязала. В этот раз из-под ее рук
выходили носочки – сразу несколько крохотных, будто
кукольных носочков неприятного желто-зеленого
оттенка. И нити… те самые алые нити опутали всю
компанию парней, как паутина. Вот старуха довязала
последний носок, и тут началось: один из парней
гортанно выкрикнул что-то и ударил кого-то из
соплеменников по лицу. Тот выхватил нож и начался
кромешный ад. Крики, удары… кровь. Один из дравшихся
упал. Кто-то из пассажиров нажал на кнопку вызова
полиции. Женщины визжали и причитали, мужчины
пытались разнять дерущихся. А старуха победно
улыбалась. Посмотрев на Василия, подмигнула ему и
исчезла, будто ее и не было тут несколько минут тому
назад.
Парни вскоре все лежали на полу. Некоторые не
шевелились вовсе. Видимо, умерли от ран и
кровотечения.
Василий не помнил, как добрался до работы. Сказался
больным, сходил к врачу и сел на больничный.
Полицейские, прибывшие тут же обещали пригласить его
и иных свидетелей для дачи показаний. «А где
старуха? Ее никто ведь больше не увидел, наверное» -
подумал Вася.
У него в тот же вечер действительно поднялась
температура и вызванный по телефону «112» доктор
скорой помощи поставил обычный, любимый врачами
диагноз: «ОРВИ», прописав аспирин, кагоцел и
какое-то полоскание для горла.
Рассказать про старуху врачу и сопровождающим его
лицам, Василий побоялся - «А вдруг сочтут
психически больным и уж точно выкинут тогда с
работы». - К тому же он не сомневался, что старуха
- реальна. Он четко это знал.
Неделю Василий отлеживался дома, вздрагивая от
каждого звука. Ночами он, выпив лошадиную дозу
валерьянки вместе с но-шпой, проваливался в
беспокойный сон, где все время маячила старуха. Он
был уничтожен. Разбит, будто чертова ведьма высосала
из него все соки.
Но ни один больничный не длится вечно, и вот настал
день, когда Василию пришлось выйти на работу. Решив
задавить в корне свой ужас, он отправился в метро,
но там поехал по другой ветке, с пересадками - «А
вдруг старуха не найдет меня»?
Но… увы. Бабка, как ни в чем не бывало, вновь
появилась в вагоне. На этот раз напротив юной пары
влюбленных. Им было лет по 17-18, наверное. Смуглый
черноглазый мальчик и такая же девочка -тонкая, как
тростинка, с сияющими любовью глазами. Парочка
самозабвенно целовалась, не видя, как бабуся
вывязывает две алые варежки и тем более, как тянутся
к ним зловещие нити. И Василий решился. Он встал со
своего места и направился к старухе. Стал прямо
против нее и загородил ей обзор.
Та недоуменно взглянула на него. Подвинулась на
сидении. Он тоже сделал шаг в сторону. И опять, и
снова. Благо, народу было немного. И вот -ура!
Остановка. Парочка вышла из вагона, обнимаясь и
продолжая целоваться. А старуха злобно зыркнула на
Василия вдруг ставшими красными, как уголья глазами:
подняла свои спицы со сморщившимися и потемневшими
варежками и погрозила ими Василию. Затем оскалилась,
показав длинные желтые зубы и улыбаясь, пропала.
Василий почувствовал, что у него закружилась голова,
и ноги уже не держат его. Он упал. Очнулся только в
кабинете врача. После нескольких анализов и проверок
врач, пряча глаза, к удивлению Васи, прямо при нем,
не спрашивая ничего о родных, озвучил диагноз: «рак
легких. В неоперабельной стадии».
Придя домой, Василий набрал номер Галины. Она, как
всегда сказала: «Приезжай, любимый. Жду уже давно!».
И вот он уже сидел на ее старом диванчике,
заканчивая свой рассказ о своей жизни, о погибшей
жене и ребенке на Украине и главное о том, о чем он
никому до селе не мог рассказывать не боясь, а
именно, о страшной старушке в Московском
метрополитене.
- Понимаешь, Галя… я… ни о чем не жалею. Она заберет
меня, вместо них… но ведь они такие молоденькие, им
еще жить, да жить… я ни о чем не жалею, милая.
Прости меня. Мне осталось жить от силы месяц, как
сказал врач. Но я не могу понять, зачем она это
делает? Почему люди погибают?
- Я люблю тебя, Вася, - Галя села рядом, обняла
его и положила его голову себе на грудь. – Я
никогда не оставлю тебя. А старушка… она просто была
предвестницей твоего личного положения… твоей
болезни, страшной болезни нашего века… и ничего
общего не имеет с погибшими в несчастных случаях, а
также на войнах, при авариях, катастрофах, при
терактах людьми. Не думай больше о ней, миленький.
Василий счастливо закрыл глаза. На душе его царил
мир и вечный покой.
А в это время, в углу, в зеленом кресле, наискосок
от обнявшейся пары сидела та, кого ни Василий, ни
Галина не видели: старуха из метро. Она
сосредоточенно вязала что-то красное, похожее на
шарф, шепча себе под нос и то и дело поглядывая на
Василия. Из ее глаз потянулись алые нити и вонзились
в его глаза. Шарф становился все длиннее…
Василий открыл глаза. Куда-то делись боль и тяжесть;
тело стало легким, как воздушный шар; как мыльный
пузырик. Ему было очень хорошо и хотелось взмыть в
воздух, что он и сделал, с удивлением увидев внизу
свое тело на больничной койке. Санитар как раз
накрывал его простыней. «Я, кажется, умер», - понял
мужчина. Но почему-то не расстроился. Ему
по-прежнему нему было спокойно и легко; впрочем,
что-то омрачало картину. «Старуха!»-вспомнил
Василий, и тут же увидел ее, нахально ухмыляющуюся,
зависшую под облупленным потолком больницы. Он
рванулся к ней - ему захотелось поймать ее, как-то
наказать. Но она уклонилась от его руки и понеслась
куда -то по внезапно появившемуся коридору, с
огромной скоростью. Василий -за ней. Вдруг под собой
он увидел красивый парк с подстриженными деревьями и
указатель с надписью не по-русски Salisbury.
«Англия. Солсбери», - почему-то понял он. На
аккуратной скамеечке сидел пожилой мужчина и молодая
девушка, о чем-то оживленно переговариваясь. Ветерок
трепал темные волосы девушки. Василий вдруг как-то
осознал, что ему известна их фамилия – Скрипаль. И
что они - отец и дочь. Напротив, на такой же
скамеечке, сидела… старуха. Одетая в элегантное
пальто и шляпку; совсем по-европейски. Правда,
пальто было старым и не очень опрятным, словно
присыпанным пылью. Василий сразу узнал злобные
глазки, впалый рот и спицы. Да-да. Старуха опять
вязала что-то, глядя на пару напротив. Вдруг мужчина
схватился за горло и принялся оседать со скамейки на
траву.
Василий, исполненный возмущения, недолго думая,
бросился на бабку. Совсем схватил было, но она тут
же куда-то рванулась…миг - и вот они уже в центре
некоего нового города, где вдали, за домами,
возвышалось всем известное огромное металлическое
сооружение - создание некоего господина Эйфеля.
Бабуля вязала, устроившись напротив группы
черноволосых детей арабской наружности. Василий
опять кинулся к ней, гневно вскрикнув. Хотя его,
конечно, никто не слышал, да и не видел. Бабка
расхохоталась басом, и…раздвоилась.
Оба клона взмыли в серо-голубое пасмурное небо, и
там принялась множиться, как отражения в зеркальной
комнате. Василий зажмурился и потряс головой. А
многочисленные старушонки полетели, каждая в свою
сторону. Василий понял, что не сможет догнать ни
одной. Ему сделалось очень грустно. Но долго
печалиться ему не дали: с неба вдруг протянулся луч
теплого золотистого света, окутал его тело и
Василий, неожиданно исполнившись радости и
блаженства, растворился в нем, став его частью.
А под ними мигали огоньками страны, города,
поселки… и в каждом из них, если очень хорошо
присмотреться, в парке или в метро, или в трамвае,
или в пригородном поезде, или где-то еще можно было
увидеть старушку. Бедную, неопрятную и ветхую, с
вязанием в руках. Всем бы обычную старушку, если б
не алые нити, вырастающие из ее глаз и впивающиеся в
глаза сидящих напротив.