Она пробиралась через вагон, очень пожилая и вполне благообразная. Еще не отошла Пасха, и бабуся возвещала пассажирам, что Христос воскрес из мертвых. Пела, конечно, плохо. Где-то на третьей части вагона пение окончилось, и узналось, что бабусе нужны деньги. Последнюю треть пути до дверей всем с пафосом сообщалось, что кто-то – государство, бандиты, соседи? – украл у бабуси три миллиона.
Собираясь выходить, Александр вновь увидел ее. Решил подойти.
– Не верю я тебе, мать. Злая ты, вот что.
Замахала она на него клюкой и что-то быстро заговорила, но в шумном тамбуре Александр не расслышал.
Вспомнил, как вчера, тоже в электричке, обидели одного господина, и не дремавшего даже, а так, уставшего и не реагировавшего на взывания контролерши: «М...! М...!» Наконец господин поднял голову и негромко, но очень внятно произнес:
– Ах, деточка, что ж ты так и не научилась обращаться к людям!
Чем завершилось это общение, Александр не узнал: была его остановка. Но он хорошо запомнил, как из разных углов вагона раздалось:
– Вы посмотрите на этого, он всю дорогу крестился на каждую церковь!
Припомнили. Александр всегда подмечал такие мелочи. Ну, хотя бы то, что в последнее время креститься на храмы перестали. А если и находился храбрец, решившийся осенить себя крестом, все старательно притворялись, что не видят. И только дети и какие-нибудь совсем непосредственные или просто выпившие люди начинали вертеть головы: что за диво такое происходит.
И тут ему, правнуку убитого священника, стало страшно. Он вдруг понял, что этих людей ничего не стоит в нужный момент послать разрушать восстановленные храмы и убивать попов.
Александр выскочил на вольный воздух своего лугового полустанка. Здесь не было людей. И еще не отошедшая Пасха не встречала препятствий...