Тени забытых поэтов
ТЕНИ ЗАБЫТЫХ ПОЭТОВ
(Сергей Дуров, Иван Клюшников, Василий Красов)
Коллективная память не хранит долго имена мечтателей-поэтов. В основном она хранит и славит имена создателей пирамид из человеческих черепов, ибо толпе, как слепому социальному животному, не нужны поэты-философы и просветители и тем более учителя нравственности. Толпа нуждается в вожде, который повёл бы её на смерть себе во благо и ей на славу. Толпа категорически не приемлет кабинетных мыслителей и социальных мечтателей. Толпа сначала их убивает, а потом напрочь забывает.
«Мечтатель бледный, умри в подвале!» – неистово ревёт толпа, требуя расправы над явными и мнимыми врагами, и всё творчески мыслящее испуганно прячется по норам. О забытых поэтах вспоминают только единицы, когда речь заходит о юбилеях незабытых, когда из печати выходит очередная книга из серии «Жизнь замечательных людей»
И тогда робкие тени забытых поэтов иногда пробегают по широкому полотну истории русской культуры и невольно воскрешают неблагодарную нашу память: «На потёртом плюше старых кресел изредка мелькает тень его» (Анна Ахматова). Так получается (и не раз случается), что читая очередное житие М.Ю.Лермонтова, вспоминаем в своё время известного и талантливого поэта Василия Ивановича КРАСОВА (1810-55) и его «Элегию», её первые строки: «Я скучен для людей, мне скучно между ними./ Но – видит Бог – я сердцем не злодей:/ Я так хотел любить людей…». Сын протоиерея, семинарист, выпускник Московского университета, окончивший курс по словесному факультету со степенью кандидата, Василий Красов притягивал к себе образованностью, особой человечностью и тёплым сердцем. Его стихотворения меланхолического характера печатались в «Московском Наблюдателе», «Отечественных записках», «Москвитянине» и «Библиотеке для Чтения», он – автор известного романса «Опять пред тобой я стою очарован» и воспоминаний о М.Ю.Лермонтове, с которым он был в дружбе более 10 лет. Михаил Юрьевич, в последний раз уезжая на Кавказ, в Москве встретился с Василием Красовым, с этим, по словам Чернышевского, «едва ли не лучшим из наших второстепенных поэтов». Это была их прощальная встреча, Уже тогда Красов всем сердцем почувствовал – Лермонтову осталось жить недолго на этом свете: «Я не видал Лермонтова десять лет – и как он изменился! Целый вечер я не сводил с него глаз… Он был грустен, и когда уходил из собрания в своём армейском мундире и кавказском кивере, у меня сжалось сердце – так мне жалко его было!». Переехав в 1838 году из Киева в Москву, Красов давал уроки в средних учебных заведениях и умер в 1855 году в 45 лет в крайней нужде. Вышедшие в 1859 году отдельным изданием стихотворения поэта не дошли до читателей, почти все экземпляры погибли от пожара.
Имя другого забытого поэта Ивана Клюшникова связано с именем Пушкина, точнее, с его стихотворением: «Дар напрасный, дар случайный». Иван Петрович КЛЮШНИКОВ родился в 1811 году в Сумском уезде Харьковской губернии, получил хорошее домашнее воспитание, как и Василий Красов, закончил словесный факультет Московского университета, где тесно сошёлся с кружком Станкевича и особенно с Белинским. По окончании курса в университете, Клюшников в 1835 году был назначен учителем в Дворянский институт (позднее ставший первой Московской гимназией), но пробыв там всего два года, он навсегда распрощался с педагогическими занятиями и предался исключительно литературе. Между прочим им в шутливой, ироничной было составлено весьма глубокое обозрение современной литературы, которое навело Белинского на мысль написать «Литературные мечтания».
Весьма строгий к себе, к своему дарованию и стихотворчеству, а также строгий к творчеству других своих талантливых современников, он и на литературном поприще по-настоящему трудился чуть более двух лет. Он писал стихи до 1840 года, после чего неожиданно и надолго смолк. Поселившись в своём наследственном хуторе в Сумском уезде, он прожил вдали от света и суеты культуры повседневности 50 лет, оставшись в нашей памяти автором стихотворения «Жизнь», оказавшегося стихотворным ответом на известное знаменитое стихотворение Пушкина «Дар случайный, дар напрасный…». До сих пор это ответное стихотворение Ивана Клюшникова приписывается многими историками литературы и пушкинистами митрополиту Филарету:
Дар мгновенный, дар прекрасный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Ум молчит, а сердцу ясно:
Жизнь для жизни мне дана.
Нужно отметить, что в заблуждение был введен и сам Пушкин, который не без влияния современников-ортодоксов поверил в то, что именно сам митрополит Филарет, а не второстепенный поэт Клюшников, написал это ответное стихотворное послание. Вскоре появится ещё одно стихотворное послание Филарета, весьма отличающееся от стихотворения Клюшникова. Через два года Пушкин посвятил митрополиту Филарету стихотворение «В часы забав иль праздной скуки…», где для нас весьма примечателен финал:
Твоим огнём душа палима,
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе серафима
В священном ужасе поэт.
До настоящих ужасов, до осквернения храмов и распятия священников-серафимов на вратах храмов, до расстрела поэтов на Лубянке оставалось всего 80 лет. Среди церковных иерархов Русской православной церкви и Священного Синода трудно найти одарённых поэтов, ибо писание светских, философских стихов и светской музыки считалось делом зазорным и даже греховным. Уже тогда работала строгая, но по-отечески любящая вольнолюбивых авторов правительственная цензура. Уже тогда духовное чётко отделялось от светской массовой культуры. Первоначальный текст последней строфы, изменённый по требованию цензора, был таков:
Твоим огнем душа согрета
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт.
Почему стихотворение Ивана Клюшникова было приписано митрополиту Филарету, объяснить можно тем, что как в Российской империи, так и в современной России, поэт по своему статусу и "табеля о рангах", никогда не считался властями и раболепной толпой пророком и властителем дум, носителем национального духа и учителем нравственности. Кто такой Иван Клюшников (внешне похожий на американского президента Авраама Линкольна), и разве чета он самому владыке митрополиту Филарету, внешне похожего на праведника Иону на фресках Микеланджело? Увы, до сих пор мало тех, кто интересуется стихотворным наследием митрополита Филарета и тем более творчеством Ивана Клюшникова. Из всего литературного творчества святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского сегодня известны его «Слова и речи» и два стихотворения – «На день Преображения Господня» и «Когда Креста нести нет мочи», оба религиозного содержания. По словам современников, святитель редко испытывал себя в поэзии, «он был оратор, историк и догматик, и даже поэзия не была чужда ему».
Имя другого даровитого поэта Сергея Фёдоровича ДУРОВА (1816-69) связано с именем русского писателя-психолога, имеющего до сих пор не меркнущую мировую славу. Сергей Дуров – товарищ Фёдора Михайловича Достоевского по «Мёртвому дому», в 1849 году был сослан в Сибирь по делу Петрашевского. Вновь его стихотворения после двенадцатилетнего невольного молчания стали публиковаться в журналах – «Эпохе», «Современнике» и в «Отечественных записках». Сибирь для поэта оказалась огромным «мёртвым домом», страной социально снулых, «мёртвых душ» – в Россию он вернулся с подорванным здоровьем и травмированной психикой. В 2019 году исполнится 150 лет со дня его смерти. Он умер в нищете в Полтаве в начале декабря 1869 года. В некрологе, помещённом в «Санкт-Петербургских Ведомостях», было сказано: «Дуров возвратился в Россию с силами до того истощёнными, что последние десять лет его жизни можно было назвать десятью годами болезни. Не взирая на это , его ум и врождённый сарказм, даже как будто окрепли стали сильнее прежнего. Одним честным, добрым, прямым, стойким и умным человеком стало меньше в нашем обществе».
Многие стихи Сергея Дурова, касающиеся социальной глухоты общества и неубывающему дефициту человечности, актуальны и злободневны сегодня, ибо они в полной мере отвергают и опровергают ставшую ходячей насквозь фальшивую, лицемерную фразу советского поэта-шестидесятника: «Поэт в России больше чем поэт!» Уже тогда такие романтики-мыслители, как Клюшников, Красов и Дуров, понимали, что поэт в России, как правило, «невольник чести» и жертва русского абсолютизма, с его стойким неприятием инакомыслия, манией величия, культом личности и холуйским обществом.
О, род людской, как жалок ты!
Кичась своим поддельным жаром,
Ты глух на голос нищеты,
И слёзы льёшь перед фигляром.
(Сергей Дуров)
07.06.2019