(мутная история)
Мягкая, холодная тишина застилала Кромову глаза.
Закрыв веки, он попадал опять в свой морг.
Всё тело напрягалось в ожидании медного звяка инструмента о почкообразный, железный лоток. Тикали секунды на часах, которые затерялись где-то в чемодане
Но привычного за много лет работы звука не было.
И вместе с глубоким выдохом облегчения врач-моргист открывал свои, видавшие самые глубинные тайны человека, красные, усталые органы зрения.
Он в отпуске. Уже почти сутки. И целых 43 минуты лежит в номере морского отеля. Окна закрыты. Кондиционер выключен. Тихо и свежо.
По потолку проехал свет автомобильных фар. Затем, перебравшись на стену, темно - жёлтые лучи нарисовали тень шевелящихся листьев деревьев, оживив тем самым вязкую немоту номера.
- Надо было ехать поездом, - стал вслух размышлять Кромов, чтобы хоть как-то озвучить молчание ночи, и придать ей подобие курортности.
- Двое суток бы хватило на перезагрузку из рабочего состояния хотя бы в нормально-мужское.
Не до воспитанности сейчас.
А то напугал своим режущим взглядом администратора отеля.
Пока загорелая девушка оформляла номер для позднего гостя он смотрел на глубокий вырез её белоснежной блузки.
Смотрел и перебирал длинными паучьими пальцами по стойке в поисках скальпеля.
Мысленно он уже сделал вскрытие грудины и увидел сердце.
Опомнился от того, что не мог решить, от чего же умерла эта здоровая женская особь.
Испуганные живые глаза девушки смотрели на его дрожащие от предвкушения любимой работы руки.
Каким-то чудом ему удалось успокоить патологоанатомический энтузиазм своего организма.
Получив из немедицинских (длинные, накрашенные ногти) рук ключ от номера он поспешил удалиться от живых людей, чтобы трансформировать своё сознание в далекую от своего рабочего места крымскую реальность.
Друзья подарили ему на тридцатилетие путевку в Крым.
Сестра с зятем купили билет на самолет.
Главврач выгнал Кромова из морга за два часа до рейса.
Всё случилось очень быстро и сейчас ему надо научится здесь прожить две недели.
Проспал в номере целые сутки.
Проснулся от того, что стало непривычно жарко.
Долго соображал, что случилось с температурой, в какой части своей трупарни он находится и почему не болит голова от спирта.
Другая красавица-администратор с пышной грудью посоветовала ему пойти поесть в ближайший ресторан. Время позднее. Искать что-то и любоваться летней темнотой Крыма не стоило.
Ресторан гудел, плясал, вкусно пах и переливался коньячными огнями.
Очнулся Кромов сытым, поддатым и танцующим медленный танец с прелестной незнакомкой.
- Как быстро проходит адаптация, -вслух подумал светила российского покоя.
- Что ты сказал? – спросила девушка.
Руки, нежно обнимающие хрупкую фигуру, уже давно давали сигал его мозгу, что метрические параметры обхватываемого тела подходят по всем международным стандартам и пора действовать дальше. Танец скоро закончится.
- Что ты сказал? – спросила девушка.
- Так ничего! Хорошо тут, - начал было Кромов.
- Я только вечером приехала и очень хочу встретить рассвет, - прошептали ему в ухо.
Мягкое, холодное безмолвие в одно мгновение сковало все ресторанные звучания. Тело начинающего отдыхающего замерло вместе со всем веселым заведением, чтобы не спугнуть лёгкое счастье.
- Со мной? – удивились обветренные в морге губы.
- А ты тоже только приехал? – ласковый голос легко проходил сквозь золотистое онемение, окружающего их, пространства.
- Да, только-только приехал, - закивала хмельная голова.
-Тогда пойдем быстрее. Тут недалеко. А то скоро уже утро, - она потянулась к ближайшему выходу.
Очухался Кромов на пляжной спасательной вышке.
Они стояли как на «Титанике».
Он, обнимая, защищал её от утренней прохлады.
Сам спасался коньяком.
- Смотри-смотри!!! Начинается, - почувствовал он впереди себя её шевеление.
И оторвав своё лицо от её жемчужных волос, которыми он занюхивал очередной глоток, Кромов замер опять.
- А как тебя зовут? - спросила нимфа, когда они спускались по шатким ступенькам.
– Хочу запомнить всё о своём первом морском рассвете. И эту вышку, и первые солнечные лучи, которые дозированно струились по морю, и запахи, и чувство страха от того, что нас заметят охранники, и цвет моего платья и тебя очень хочу запомнить.
- Пётр. Меня зовут Пётр, - выдохнул Кромов своё имя.
- Как символично.
- Что символично?
- Утро. Жердочка. И... Петя.
- Не жердочка, а черточка, - подумал Кромов и испугался. Ведь он был на грани. На грани, когда тьма проникает за черту, после которой нет человеку возврата к Свету.
Как там у Гоголя в «Вие» было?
"Уже он видел, как одно из чудовищ протянуло свои длинные хоботы и уже один из них проникнул за черту... Боже... Но крикнул петух: всё вдруг поднялось и полетело сквозь двери и окна."
- А как тебя зовут?
- Фотиния. Светлана по-русски.