Приехали мы как-то летом в гости к родственникам в с. Зональное Бийского района. Проживает там наша любимая тетушка моей супруги, ежегодно совершаем круиз, начиная от Зонального и до Горно-Алтайска.
Встрече всегда рада, накрывает богатый стол, после стопочки винца поем старые песни, которые пели во всех застольях в былые светлые времена.
Держала она и хозяйство — корова ( это в 80 лет-то!), десяток кур и кот. Типичный деревенский набор.
Корова — она и в Африке, корова. Ничего примечательного — фабрика по переработке травы и сена в молоко. А вот, кот — это животинка особая, интересная и непредсказуемая.
Тетушка всегда с ним разговаривала, как с человеком, а кот, на удивление, тоже, выдавая какие-то мурчаще — урчащие звуки.
— Важно знать кошачий язык! — неоднократно говорила она, — не все понимают, что кошки хотят сказать.
Вспомнил давнюю историю, связанную с таким высказыванием.
В рассказах я уже писал, что еженедельно ходили ватагой пацанов в походы под предводительством вождя «Чингачгука». Для походов, естественно, требовались какие-то продукты. Из дома много не возьмешь: картошку, лук, да сало. Хотелось и мясца.
Добывали и мясцо — курочек, в основном, крали яйца из своих и соседских сараев, стараясь не попадаться.
Естественно, добрый хозяин сразу увидит пропажу, пересчитав курочек, или обратит внимание, что яиц куры стали нести намного меньше. Некоторые установили наблюдение.
Так и получилось. Наш «вождь» был пойман на воровстве яиц, схвачен за ухо и через всю улицу проведен к его дому, для разборок.
Колёк шел покорно, не взбрыкивая, с дрожью в душе предчувствуя предстоящее наказание. Отец Кольки был мужчиной довольно сурового нрава, за малейшую провинность следовало наказание армейским ремнем, который для устрашения висел у них на кухне. Там же и проводились редкие экзекуции.
Мы, увидев, что «вождь» погорел на краже, шли поодаль, до его дома, оказывая моральную поддержку.
Кольку завели в дом. Мы подошли к забору, и прислушались, что творится внутри.
Через открытое окно слышалась перебранка мужских голосов: басовитого и со злобой голоса «терпилы», виновато оправдывающегося, отца Кольки.
Потерпевшая сторона, с красным, как морковка лицом, злобно стуча сапогами по доскам настила, с размаху хлобыстнув калиткой, ушла, матерясь, домой.
В доме было тихо. Послышался голос отца Кольки, постепенно набирающего силу и черную окраску. Колёк слабо оправдывался, что-то бубня в ответ.
Потом раздались смачные шлепки ремня, прерываемые возгласами «вождя» : «Ой! Ай! Не надо! Больше не буду», и неожиданно раздался дикий кошачий вопль.
Мы в страхе отпрянули от забора: « Что там происходит?»
С треском распахнулась дверь веранды. Колёк пулей вылетел с крыльца, перемахнул забор и скрылся в сарае. Следом выбежал его отец с ремнем в руке.
— Попадись тока еще раз, кому-нибудь, всю ж… издеру! — потрясая ремнем, закричал отец. — Домой не пущу, будешь жить на сеновале и сено жрать, вместо яиц!
Не знаю, что чувствовал Колька, но нам от этих слов стало не по себе.
Покурив на крылечке, успокоившись, «экзекутор» ушел в дом. Мы пробрались в сарай к «вождю» со словами ободрения, и желанием узнать, что было.
— Кто там у вас кошку раздавил? — спросил я Кольку, — мявк было слышно, аж на всю улицу!
Колёк, постанывая, и потирая «пятую точку», улыбаясь сквозь слезы, рассказал, что подобное читал в какой-то книжке и сработало! А именно: отец зажал голову «вождя» между колен, спустил штаны и начал порку.
Колёк издал дикий кошачий мявк. Человек, наступивший на лапу или хвост кошки, от этого звука инстинктивно поднимает ногу. Так же и отец Кольки, резко поднял ногу, выпустив его голову из колен. Что и требовалось…
— Учите кошачий язык, «бледнолицие братья!» — важно подняв указательный палец, произнес «вождь», — а теперь принесите мне яиц, хлеба и соли, — жрать охота!