Послеобеденное время. Жара пропитала все вокруг, и солнце продолжало утверждаться на земле. Казалось, не знает прохлады и спокойствия ни один уголок предгорной местности, поскольку чувствуется близкое расположение к поверхности камня, который так легко восприимчив к обжигающим лучам. Это пекло душной волной утвердилось на косогорах и в долинах, примостилось и затихло в любой складке природы, и даже вечно трепещущий от малейших дуновений ковыль, замер белым пушистым покрывалом.
Не слышно полета пчелы, полевая мышь ушла в глубину норы. Не летит птица – спряталась до лучшей поры. Одинокий воробей накупавшись в пыли, присел на обочине дороги и раскинув крылья в стороны, так и не находит сил, чтобы перелететь в тень. Только широко раскрыл клюв, пытается дышать в мартене природы.
Тень от деревьев какая-то ненадежная, словно полупрозрачная, так как листья от жары свернулись, чтобы открытой поверхностью воспрепятствовать излишнему испарению влаги. Прилегла «на бок» трава, утомилась подставлять свое тело для более быстрого созревания под солнцем. Любой предмет на поверхности отбрасывает самую короткую тень. Светило в мощи своей распоясалось и, потеряв совесть, не может остановиться и сбросить температуру полдня.
Лишь у воды по - райски прохладно. Хотя и здесь все живое замерло до поры, ведь отражение бликами от поверхности реки несет в себе пыл и жар. На мелководье в прозрачном мареве застыла мелкая рыбешка и, пошевеливая лениво плавниками, удерживает тело в лучах. Тоже греется и набирается тепла на зиму. В омутовых ямках темно, словно в глазах цыганки, пытаешься заглянуть и не видишь, что за тайна там скрывается. Вечные подружки ивы склонились длинными прядями до самой воды и касаются ее поверхности, движением показывая, что течение в реке есть.
Я пробирался берегом вверх по течению к огромному камню, который телом своим опускался в прохладу потока. Под ним угадывалась большая яма, которая хранит в своих недрах живительный холод и лениво поднимает его к поверхности, смешивая с теплыми слоями воды. Движения эти настолько завораживающие, что всякий остановится полюбоваться чудом природы. Зеленоватая живительная влага бурлила и крутила волны, то поднимаясь пузырем, то проседая ямкой от сил вращения. Омут угадывался нешуточный. Говорят, мужики мерили здесь глубину, да только груз, привязанный двумя вожжами, дна так и не достиг и вытолкнут оказался глубоким течением.
Доводилось слышать историю о послушнице Дарье, которая нет, да даст знать о себе в этом месте. В иные моменты вдруг послышится вздох, словно живой кто в струе прячется, и нежданно выдал свое присутствие пришедшему к этому омуту. Камень этот в предгорье не редкость. Много по реке таких мест: разгонится вода на открытом участке и вдруг преграду встретит из твердого гранита. Помечется в суете своей и найдет путь обхода, побежит дальше, оставив после себя красоту неописуемую. Вот и в этой некогда богатой деревне есть такое удивительное место. Река после уступа делает поворот и образует большую низину, между горками и водой. В этой излучине когда-то и поселились русские, что пришли на Алтай по государевой воле. Пришли и остались жить, радуясь богатствам природы и слагая новые легенды о своей жизни.
Сегодня жилых домов становится все меньше, уезжает люд в поисках хорошей жизни. Да где ее взять-то, самому налаживать нужно. Только мы этого часто не понимаем и бежим от красот в душные от асфальта города. На возвышенности за камнем стоял некогда храм, поднимая свой купол над рекой. Издалека человек, проходящий по дороге и плывущий по реке, видел места обитаемые. Старики говорили – горка эта силой необычной выделяется. Душу всякого заблудшего в этом мире исцеляла. Священник, что храм строил, перво-наперво бросил пригоршню опилок на открытой поляне и заглянул под них только на третий день. А там муравьев полно – знать обитаемое и пригодное для строительства пространство. Вот на нем и ставили храм всем народом.
Мне стало интересно пробираться по-над водой, используя неровности камня. Я цеплялся за выступы, находил самые незначительные морщины гранитной глади и тихо продвигался вперед. Не знаю, почему взрослого мужика увлек такой способ передвижения, можно без риска обойти по дороге. Но какой-то червячок внутри меня завелся и подталкивал к этой авантюре. Чуть что – вернусь по уже проторенному пути. За очередным изломом скалки увидел ровную площадку и на ней женщину. Как она сюда попала?!
Старая дама, которая возникла словно по волшебству в столь неудобном месте, внимательно наблюдала за мной. Наконец я добрался до каменного навеса над водной гладью и заметил, что наверх, огибая большой выступ, уходит едва заметная тропинка. Настолько неприметная, что на макушке гранита ее увидеть невозможно, если знать про нее не будешь. Только знать.
- Здравствуйте, не помешаю?
- Да нет, что Вы. Присаживайтесь и отдохните.
Я присел на теплый камень и незаметно наблюдал за женщиной. Она так же с любопытством поглядывала на меня. Наши взгляды встретились и мы невольно улыбнулись. На вид лет под 90 лет. Черное длинное платье облегало стройную фигуру. Платок темный, завязанный по-старому, охватывал голову замысловатым узлом, что позволяло прикрывать волосы, уши и лоб, только лицо открыто. Правильные черты лица, прямые и строгие, придавали таинственность, а может встреча в таком необычном месте на меня повлияла и заставила думать об этом именно так.
- Что Вас заставило забраться в такую крутую расщелину, да еще таким удивительным способом?
- Услышал легенду о Дарье, возникло желание познакомиться с этим уголком поближе. Спросить не у кого. Люди только слышали от кого-то, а подробностей не знают. Вот и отправился в поиск, надеялся что-нибудь найти. С Вами повстречался – уже радость! Извините, а что Вас заставило оказаться на этом козырьке?
- Расскажу эту историю, знаю ее от начала и до сегодняшнего дня. В деревне уж никто не интересуется прошедшими событиями. Да не помнят и того, что храм когда-то здесь стоял. А я помню…
Внизу говорила с окружающим миром волна и так же негромко звучала ее речь. Сначала прислушивался, бегущая вода отвлекала, затем привык и погрузился в удивительную историю, случившуюся в этих местах.
Давненько это происходило. Пришел неведомо откуда святой человек. Одет в рясу, за плечами котомка с книгами церковными и в руках доску, завернутую в мешковину, нес. Как оказалось – икона Божьей матери. Устроился на квартиру у Марфы, та одна с дочкой Дарьей проживала. На сборе сельчан призвал церковь строить. Народ вроде, не против, да только заботами об урожае думы полнят – некогда. Не стал упрекать их и объяснять, что и о душе не грех подумать. Просто взял топор, испросил у местного головы, где лес рубить можно и в одиночестве за дело принялся. Вечером бабы по домам мужьям взбучку устроили. Ишь чего удумали? Святому отказать. Лоб перекрестить негде, иконы только в переднем углу. Не дело это!
Мужикам в тот вечер места в постели не нашлось, до зари рассуждали да думали про жизнь. Наконец самый авторитетный из них Ефим сказал, словно выдохнул:
- Неужто мы по два бревна не осилим, вон дворов сколько. Вы как хотите, мужики, а моя поедом меня ест. Завтра на вырубке с утра встречаемся, один день домашней работе помехой не станет.
Всего-то и сказал, а стало легче. Словно за всех давно назревшее решение принял. К вечеру на бугре уж не протолкнуться было. Принялся богоугодный человек деревья шкурить, да на просушку складывать. Окорение бревна многое в строительстве значит. Крестьяне в поле к посевной готовятся, а он на своем рабочем месте. Только Дарья повадилась каждый день приходить. Воды подать, инструмент принести. А все польза от девчонки. Та понемногу богоугодным делом проникалась. Так целый день беседы и водили.
- А зачем кору снимать, зачем сушить дерево? А из чего купол делать станем?
Терпения хватало у отца Симеона, на все ответы девчонке давал. В самом характере обладателя этого имени присутствует доброта, отзывчивость, мягкость. Вот уж угадала судьба с положительными качествами. Объяснял, почему сушат лес – чтобы смола выделилась из нутра бревна и окаменела, да защиту от внешней непогоды давала. Почему три помещения в храме, так- то основное, алтарь и приход, зачем из сосны строить, так ведь это дерево звук хороший дает и ладно распространяет его по храму. За беседами и строили. Священник, девочка и птицы. Ошкурили лес и повадились пичуги собираться на этом месте. Под корой жучков много, вот и ходят пернатые, клюют. Со стороны посмотреть – одно умиление.
Пришло лето, а с ним и время сруб поднимать. Вечером вся деревня в «помочь» на поляне собирается. Иной раз и домой не идут, так бабы ужин прямо на стройку приносили. Горизонталь на камне выводили по уровню. Бревнышки стесывали и ровно укладывали венец за венцом. Откуда божий человек столько премудростей в строительстве разумел? Одному Богу известно. Так общей силой и подняли храм Божий к осени. Получилась толи часовня, толи церковь небольшая, а сразу душой людей объединила. Народ подтянулся, построже нутром стал. Купол венчал строение. Одна глава на церкви - она указывает на Иисуса Христа. Священник не выходил почти на улицу, занимался внутренним обустройством. С ним и девчонка постоянно находилась. Он большую работу делает, а она отмывает да оттирает.
Все в толк не могла взять – почему ей в помещение алтаря заходить нельзя? Отвернется Симеон, она уж приглядывается, как прошмыгнуть. Да только что-то останавливало, не могла порог переступить. Коль сказано – нельзя, значит, так тому и быть.
Работали дружно: он каждую дощечку погреет в руках, прежде чем на место определить. Пальцами потрет, где нужно, словно наждачной бумагой обработает. Настолько мозолистые руки. А дальше Дарьюшка обласкает дерево. Согреют друг друга: сосна девочку, а она тесовую дощечку. Храм на удивление теплым получался.
Каждый день и минута в учении проходил, своим бескорыстным служением Богу примером являл, да умом и словом не обделен был. Сядут вечером на порог, смотрят на закат. Солнце к горизонту катится и в определенный момент так лучами заиграет – река красная. Извивается змейкой и далеко на запад уходит. Туда, откуда священник пришел в деревню. Дарья трещит без умолку, а он словно наслаждается этим. Сам-то молчун. Чувствовалась причина тайная такого поведения. Однако язык общий находили. Пожаловалась однажды девочка, что подружки обижают ее, прохода не дают. Да в сердцах обидное слово на них сказала. Ответил ей отец духовный:
- Запомни, дочка. Единственное, что можно делать за спиной человека, так это молиться за него. За душу и за здоровье.
С того времени задумчивой стала девочка. Обдумывала сказанное. Вечер тот словно откровением стал для нее, говорить меньше стала. Думала больше. Взрослела. Только вечерами своими детскими мыслями занята была. Мать ворчать начинает, мол, делом заниматься надобно. Обернуться не успеешь – замуж время придет выходить. А Дарья посмеивается:
- Нет, матушка. Я ангела ждать буду,- что с нее возьмешь?
На Покров первую службу провели. Праздник великий и радость для всей деревни: сами храм подняли и крестом в небо взметнули. Спокойнее стало, как под защитой оказались люди. А священнослужитель далее пошел – школу создал для детей. Читать, писать и счет математический вести обучал. Бумага редкость по тем временам. Да к тому времени уж и пасека у него стояла, дощечки воском покроет, по ним и пишут. На все руки мастером оказался. Мужики и бабы рады несказанно такому. Дети заняты добрым делом, в будущем знания пригодятся. Дарья в помощницах и на службе в храме, и в школе. Девочка поднималась, взрослела и красотой своей мир радовала. Только всем ухажерам отпор давала, богослужению решила себя посвятить.
Так и шло время. Поля урожай крепкий давали. Люди уже и не мыслили себя без храма. Отец Симеон внимателен и заботлив. И покрестить новорожденного, и отпеть умершего. Открыли бабы и другую в нем черту – лечил людей, помогал от болезней и напастей. Наберет трав разных и пользует их при оказании помощи. Хороший человек во всем хорош. А он только в бороду посмеивается и на все вопросы отвечал:
- Так Богу угодно.
С ним и Дарья поднималась. Бабам неудобно со своими вопросами к мужчине обращаться. Хоть и священник, но все же другого пола. А тут своя спасительница. Выслушает и поможет. Хорошо на селе стало, под твердой защитой от напасти всякой и болезней находились. Мужики все удивлялись, как это сразу не разглядели в пришедшем человеке широкую натуру.
Да недолго это продолжалось. День сменял день, время текло. Пришли вести о смене власти в столичном граде. Появились агитаторы и у них в деревне. Первым делом призывали с сатрапами от церкви бороться, с мироедами. Какой же отец Симеон мироед? Да только доказывать некоторым что-то - себе дороже. Молодежь обрадовалась, что теперь с церковью по стране борьба идет. В один день забылось сделанное для селян: и учеба, и лечение. Священник не выходил из храма, по селу не пройдешь. Стала затворницей и Дарья – засмеяли. А затем и затравили. Все в комсомол, а она в стороне. Раз не признает, значит, враг. Храм пока боялись трогать, ведь отцы поднимали. Да и трудно в деревне старшим перечить, все же воспитание другое, чем в городе.
Никто не отдавал в то сложное время отчета действиям таким. Да только упали урожаи, начался падеж скота. От огня сгорела треть домов в деревне и люди начали покидать насиженные места. Уезжали за лучшей долей в город. В ноябре, когда праздник новый отмечался, глянула утром Дарья в окно, показалось – ангел над куполом.
- Мама, посмотри, АНГЕЛ!
- Да какой там ангел? Васька, лиходей, вожак комсомольский, с храма крест снимает.
Подхватилась девушка и побежала к церкви. Видит картину страшную: отца Симеона держат парни за руки, а тот просит их не грешить. Кинулась на помощь, только и ее оттащили в сторону. Крест уж на земле лежит, а молодежь беснуется. Двери в церковь крест на крест досками заколачивают. Как уж произошло дальше, никто припомнить не мог. Искра случайно от факела упала, или кто из активистов переусердствовал в своей борьбе с религией. Только вспыхнуло строение одной большой свечкой. Такой жар возник от пламени – близко стоять опасно, волосы на голове дымились.
Отец Симеон на коленях молитву читал, вразумить просил охальников. Те уже разбежались, только Дарья одна в помощь. И вдруг священник, словно что вспомнил, бросился внутрь. Икону, принесенную сюда из России, спасать. Как не кричала и не просила девушка поберечься, прямо в пламя шагнул. Так и остался в памяти силуэт в горящем проеме двери. На помощь никто не пришел. Из глубины неба вдруг рвануло грохотом так, что прижало к земле человеческое тело. И сухая гроза до самого утра раздувала уголья пожарища до золы, разнося ветром мелкие искры вдоль реки. К утру возле черных головешек сидела девушка с безумными глазами, держала в руках большой нательный крест.
Село просыпалось тяжело. Праздника не чувствовалось. Хмурое утро дождем остудило золу на месте храма. Облака опустились вниз, казалось, цепляли не только вершины гор, но и печные трубы. В домах боялись говорить в голос. Комсомольцы, затеявшие митинг, на него не явились и прятались по дворам от людского пересуда. Сломалось что-то в укладе деревенской жизни. Опрокинулось бытие селян не в лучшую сторону.
А Дарья умом тронулась, каждый день на месте пожарища молилась. Встанут хозяйки коров доить, со скотиной управляться, глядь, она уж там. Вечером солнце совсем укатится, темно на улице. Она все у сгоревшего храма. Через неделю ледостав на реке пошел, приметили – исчезла девушка. Кликнули помощь налаживать в поисках. Да не пришлось долго разыскивать: догадался кто-то спуститься по тропинке к омуту. На площадке аккуратно свернуто платье, платок и обувка рядом. Холодно было, но теплую одежду не одела, поберегла – сказалась рачительная бережливость крестьян. Омут тот льдом сковывало поздно, больно бурный. Так и исчезла Дарья. Утопилась или сорвалась с камня. Неизвестно. Ничего о ней не напоминало. Старухи и пожилые женщины назло парторгу и председателю образовавшегося колхоза, собирались по осени помолиться за души хороших людей.
Примечать рыбаки стали, что из омута порой крик доносится. Словно человек сил не рассчитал, не сумел выплыть и зовет, просит о помощи. А после этого непогода, как правило, с проливным дождем и ураганным ветром.
- Удивительная история. Такое печальное окончание, за душу взяло, - сказал я задумчиво.
- Да интересная. Только не все понятно в этом деле.
Я вопросительно поглядел на женщину.
- Лет пятнадцать назад появилась в деревне монашка. Приехала из Красноярского края. Поговаривали, из глухой тайги, там монастырь расположен. Приехала по делам травным, да опытом делиться, как пчелок держать.
Старая женщина замолчала, задумчиво глядя на воду. Ждал и я, когда выйдут из нее те слова, которые она так тщательно взвешивала.
- Вечерами она приходила сюда, на камень. На закат смотрела. Неспроста все это. Думается – не Дарьюшка ли? Да, верно она!
Закат отразился в воде, и яркая красная лента разделила местность: село на левом берегу и сосновый бор на правом. Омут вздохнул вдруг, вроде, позвал жалобно.
Быть непогоде. Примета верная.
Я помог подняться женщине наверх. На площадке мы распрощались, и она направилась в сторону деревни по едва приметной дороге. Мне нужно в другую сторону. Через несколько шагов оглянулся, и подумалось: какая строгая фигура! До праведного!