Глава 50.
Однажды Григорий Львович дал нам режиссерское задание на шекспировскую тему: мощь в плену у немощи.
Как должна выглядеть эта режиссерская работа? Придумывали самостоятельно, кто как мог. Помню, что для меня это был мучительный и долгий процесс. Перечитал и запомнил все сонеты Шекспира. Изучил историю того времени. Показал замысел кино-этюда Григорию Львовичу. Написал какие-то банальные рассуждения про мощь, про плен, про немощь. Оба остались недовольными.
Неожиданно Рошаль посоветовал мне написать о себе, о своем окружении. Я обрадовался, что педагог упростил задачу. Оказалось, наоборот. Я опять не справился.
Григорий Львович успокаивал меня. Говорил, что он сам бы не справился с таким сложным заданием. Потом, как будто попросил меня: когда время придет, напиши. Хорошо? И вообще, все о чем ты думаешь, или о чем вспоминаешь, записывай.
В Анжерке после революции разрушили все до единой церкви. В центре города, на месте уничтоженного православного храма в честь апостолов Петра и Павла, разбили городской сад. Церковный погост сравняли с землей и закатали в асфальт. Там, где находился алтарь, построили танцплощадку. Духовой оркестр играл музыку летними вечерами для молодых горожан. Моя мама, будучи молодой красавицей, прибегала сюда с подругами на танцы. Лихо кружили широченные юбки, озорно стучали каблучки! Вплоть до конца двадцатого столетия ликовал и веселился здесь народ.
После Великой Отечественной войны городское начальство, наконец-то, разрешило крещеным людям построить церковь.
До этого времени богомольцы тайно собирались по церковным праздникам где придется. На их неоднократные просьбы выделить участок земли под строительство нового храма городское начальство отвечало отказом.
Место под церковь выделили за пределами города на болоте. Угольные промышленники еще в царские времена пытались осушить болото для своих нужд. В период индустриализации СССР тоже были попытки. Ничего не получилось. Подземные воды постоянно прибывали и болото невозможно было одолеть.
Когда мы снимали телефильм об Анжерке для своей программы «Дорога к Храму», центральным объектом выбрали Петропавловскую церковь. В начале двадцать первого века это уже была красивая обитель с воскресной школой, с жилыми постройками. Вокруг обители вырос большой поселок с самодостаточной инфраструктурой.
Захотелось узнать предысторию. Удалось найти свидетелей, которые рассказали и показали в этой связи много чудесного и мистического.
Оказывается, после разрушения храма, прихожане спрятали от большевиков алтарную утварь, храмовые иконы и даже бревна из основания.
И вот настало время восстановить храм. Привезли на топкое место строительные материалы. В срубе нового здания нашли свое место и старинные освященные бревна. С молитвою строили быстро, всем миром. Надо было успеть до наступления весны, пока болото было схвачено сибирскими морозами.
На стройку приходили посмотреть городские начальники. Недоумевали. И вот, когда снег растаял, все увидели, что болото отступило. Оно куда-то исчезло!
Вокруг храма зазеленели луговые травы. Сотни гектаров земли за лето окончательно просохли. В последующие годы здесь стали селиться люди. Возник большой поселок. Границы города значительно расширились.
Я уже рассказывал, как дед Павел крестил меня в этом храме. Через много лет, благодаря профессии, по благословению Рошаля я вернулся в эти края.
Город Анжеро-Судженск считался депрессивным городом. В девяностые годы здесь стало жить невыносимо. Шахтеры бастовали, перекрыв Транссиб, бывший Великий Русский Паровозный путь.
В центре города на месте разрушенного большевиками храма продолжала действовать танц-площадка. Здесь собиралась по вечерам подвыпившая молодежь и нередко танцы заканчивались мордобоем.
Отец Николай - настоятель нового храма Петра и Павла принял участие в нашем телефильме. В своем интервью он сказал грустные для нас слова: «Пока в центре города люди пляшут на мощах предков, ничего хорошего ждать не приходится. Мы молим Бога о вразумлении».
Вскоре в Анжерке на месте танцплощадки и вокруг неё, наконец-то был создан красивый мемориальный парк. Восстановлен памятный погост. Теперь жизнь в городе налаживается и на наших глазах вновь расцветает. Но это уже, слава Богу, другая история.
Находясь рядом с Рошалем и обучаясь в его мастерской, мы были как бы погружены в историческую атмосферу важных для отечественного киноискусства событий и в духовные миры выдающихся личностей. Григорий Львович, как пастырь, был нашим проводником в этих мирах.
Последняя мастерская Рошаля была открыта на вновь созданной в 1972 году кафедре кино-фото мастерства во МГИКе.
Заведовать кафедрой выпало Асе Михайловне Боярской. Упоминание её имени вызывает у меня чувства и сыновьей, и товарищеской благодарности. Она была моим педагогом и другом в сообществе Рошаля. Думаю, что она останется на всю жизнь другом у всех выпускников кафедры кино-фото мастерства.
В моей памяти запечатлелась очень поэтичная картина. Опишу её словами.
Последний день на кафедре. Учеба закончена. В Тридцать пятой аудитории множество народу. Гвалт, как на вокзале. Преподаватели и выпускники, перебивая друг друга, напутствуют, советуют, что-то обещают. Рошаля не видно. Он где-то в центре толпы. Его окружили со всех сторон. Слышен лишь его рокочущий баритон. В сторонке красавица Ася Михайловна обнимает меня за плечи и шепотом диктует мне на ухо послеисторию: «набираешься в Кемерове режиссерско-педагогического опыта, защищаешь диссертацию, возвращаешься в Москву на кафедру, продолжаем дело Рошаля».
Параллельно с гвалтом расставания в Тридцать пятой аудитории ассоциативно возникает раскадровка «отправляющийся поезд». Объектив слегка смазан вазелином.
Девушка в светлом платьице идет по перрону рядом с вагоном, стучат по асфальту каблучки - провожает кого-то.
Медленно вращаются, набирающие ход, стальные колёса.
Камера изнутри вагона снимает движение девушки снаружи.
Через окно лица девушки не разглядеть: мешают многочисленные фигуры, стоящие на перроне.
Ритмично вспыхивают солнечные блики на стекле.
Светлая фигурка за стеклом едва угадывается, то появляется, то теряется.
Стук каблучков и колес учащается, учащается, грохочет и превращается в музыку грустного расставания.
Поезд уходит вдаль.
В конце перрона девушка машет ему во след белым платочком…
Не удержался, позволил себе лирическое отступление!
Много лет спустя, мне пришлось снимать телеочерк о православной многодетной семье. Матушка благовоспитанного семейства делится с нами секретами. Надо, говорит, вначале с уважением накормить отца, пришедшего со службы, а потом уж детей. Уважение к отцу приносит в дом счастье!
Не смотря на свою молодость, в нашем сообществе Ася Боярская взяла на себя роль заботливой мамаши. Ей это удавалось легко и она получала от этого удовольствие. Причем, свою заботу проявляла не только к ученикам, но, в первую очередь, к Рошалю.
Когда у нас наступил период нехватки времени перед сдачей дипломного спектакля, Ася задерживалась с нами на репетициях «Гробовщика» до поздней ночи. Кому-то показывала нужный для выразительности жест, с кем-то разбирала текст Пушкина, кого-то настраивала эмоционально, что-то придумывала и подсказывала. Переживала вместе с нами и «заводила» нас.
Ася Михайловна выглядела среди нас молодой стильной женщиной, казалась нашей ровесницей. Я, пока учился, не знал, что она уже защитила во ВГИКе научную диссертацию и стала кандидатом искусствоведения.
Одним из научных руководителей у Аси был Народный артист СССР, профессор Герасимов Сергей Аполлинариевич, классик советского и мирового кинематографа.
Если бы я знал об этом, я кланялся бы ей в пояс, приходя на кафедру.
Потом мы узнали более раннюю предысторию. После факультета журналистики в МГУ Ася Боярская успела закончить Щукинское театральное училище. Училась режиссуре в мастерской легендарного театрального мастера, народного артиста СССР, профессора Бориса Евгеньевича Захавы.
Кстати, Григория Рошаля и Бориса Захаву связывала давняя дружба. В двадцатые годы они вместе служили в театре имени Мейерхольда.
В мире театрального искусства имя Бориса Захавы в семидесятые годы стало иконой. Не трудно представить уровень знаний и умений выпускников его мастерской.
Григорий Львович посвятил себя нам! Эта мысль мне нравилась и никогда не оставляла меня. Но еще больше нравилось то, что он посвятил нам всё свое знатное и выдающееся сообщество. Нам оставалось впитывать достижения, опыт, знания, традиции его сообщества.
Постепенно возрастало чувство собственной ответственности. Суть этого чувства мне объяснил через тридцать лет отец Андрей: богобоязнь. Я даже снял телевизионный очерк о том, что на Руси «побойся бога» означало боязнь совершить безответственный поступок и отвернуть от себя милость и благодать божью.
После защиты диссертации во ВГИКе Ася Боярская осталась работать преподавателем режиссуры на курсе профессора Ефима Дзигана.
Ефим Львович Дзиган тоже был исторической личностью. Иго имя в наше время было уже вписано золотыми буквами в святцы отечественного кинематографа. Его творчество мы изучали по учебнику «История советского кино».
Рошаль изредка напоминал нам о нем на своих занятиях. В подробности не вдавался. Предполагал, что о Дзигане написано много и мы самостоятельно узнаем об этом выдающемся человеке все необходимое для нас.
Его фильм «Мы из Кронштадта» после выхода на экраны в 1936 году сразу же стал классикой советского кино. Несколько десятилетий фильм триумфально шествовал по разным континентам и странам.
Раиса Есипова к тому времени уже сыграла несколько заметных ролей и в немом кино, и в звуковом. В картине «Мы из Кронштадта» она заблистала в полной мере. Не думаю, что актриса Есипова снималась у своего мужа Ефима Дзигана «на правах жены». Даже если это было именно так, их творческий союз получился ярким и очень достойным.
Еще во время съемок фильма «Мы из Кронштадта» Рошаль уже вел дружеские переговоры с Диганом о своей новой киноленте и пригласил его жену - талантливую молодую актрису - сниматься в своем будущем фильме «Семья Оппенгейм».
В этом фильме впервые дебютировали в кино - тогда ещё учащиеся актёрской школы «Мосфильма» - Владимир Балашов, Григорий Шпигель, Владимир Зельдин и Михаил Глузский.
Рошаль о многих начинающих актерах рассказывал нам с большим удовольствием. Он азартно, словно разыгравшийся под столом ребенок, показывал их движения и жесты. Мы представляли съемочные площадки, на которых происходило рождение знаменитых образов.
Во время этих показов раскрывались очередные секреты волшебного искусства и зримым становилось рошалевское «театральное чувство».
В 1936 году одновременно с фильмом Дзигана «Мы из Кронштадта», Рошаль снимал свой историко-революционный фильм «Зори Парижа». Оба фильма создавались на киностудии «Мосфильм». Съемки происходили в соседних павильонах.
«Мосфильм» в эти годы был уже прославленной на весь мир киностудией. Профессиональная ответственность и творческая атмосфера на этом гигантском кинопредприятии были на предельно высоком уровне.
И у Дзигана, и у Рошаля снимались звезды отечественного кино. Но о звездах Григорий Львович почему-то рассказывал не много. О них нам приходилось узнавать самостоятельно.
У Рошаля снимался Николай Плотников - блистательный советский актер театра и кино, театральный режиссер и педагог. Очень крупная фигура. Безупречно сыграл роль легендарного генерала Парижской коммуны, русско-польско-французского военачальника. В последствии ему была присуждена Сталинская премия и присвоено звание Народного артиста СССР.
Антонина Максимова сыграла роль Катрины Миляр, самоотверженной девушки, не побоявшейся взять в руки оружие в дни Парижской коммуны. Этот персонаж был особенно дорог режиссеру Рошалю.
Рядом с кинозвездами Верой Марецкой, Андреем Абрикосовым, Виктором Станицыным, Анатолием Горюновым, Владимиром Белокуровым, снималась дебютантка Максимова. Она не робела. Около неё всегда был Рошаль, готовый защитить и поддержать. Играла с азартом. Режиссер позволял актрисе фантазировать сколько угодно. Она чувствовала себя счастливой, как ребенок «под столом». Юная актриса блестяще сыграла роль, наполненную героической «инициативностью». При этом, надо учесть, что Антонина Максимова была в эти годы всего лишь студенткой театрального училища.
Вместе с ней, под руководством Рошаля, словно дети «под столом», на съемочной площадке проявляли свою фантазию народные и заслуженные артисты, лауреаты Сталинских и Ленинских премий.
Но еще двумя годами раньше Рошаль пригласил Максимову сниматься в своем фильме «Петербургская ночь». Антонина была никому не известна. Она не была еще артисткой.
Что-то же рассмотрел в ней Рошаль! Многие специалисты удивлялись: зачем режиссеру тратить силы и время на девчонку, которая ничего не умеет и ничего не знает в профессии.
В процессе съемок Григорий Львович уделял ей отеческое внимание. Не требовал от неё производственного выполнения плана. Рошаль сумел разглядеть в ней талант, которого не видели другие. Возможно и сама Антонина не подозревала о своих способностях. У неё было лишь большое желание.
Я знаю по себе, что Григорий Львович очень высоко ценил у своих учеников наличие желания.
У Рошаля Максимова прошла хорошую кинематографическую школу и обрела профессию. Мне кажется, что Григорий Львович помог привить ей, в первую очередь, «театральное чувство» и ту самую «инициативность», без которой настоящее творчество невозможно. Её сыгранные большие и маленькие роли в кино внесли заметный вклад в славную историю кинематографа.
Рошаль, в определяющий период её жизни, сыграл важную роль наставника.
Григорий Львович часто вспоминал свой чудесный фильм «Петербургская ночь». «Неточка Незванова» - так он называл эту свою вдохновенную работу, снятую по мотивам Достоевского.
Музыку к фильму написал молодой композитор Дмитрий Кабалевский. Это была его первая работа композитора в кино. С этого фильма началась его долгая и плодотворная совместная работа с Рошалем.
Тот период жизни для Рошаля, видимо, запомнился ему как самый счастливый. Он был молод и полон творческих замыслов. Он с головой ушел в мир кино.
Рядом денно и нощно находились талантливые, вдохновенные и любимые им люди: сестра Серафима Рошаль и жена Вера Строева. Атмосфера в окружении Рошаля позволяла придумывать, экспериментировать, проявлять инициативу. Максимова играла роль молоденькой интеллектуальной студентки. Хоть и мала её роль, но как же Антонина была в ней хороша! Начинающая свой жизненный и творческий путь, Максимова в сообществе Рошаля обрела крылья для большого полета!
В сообществе Рошаля сформировалась и заблистала новая звездочка советского кино.
Когда началась Великая Отечественная война Антонина Максимова, не смотря на молодость, была уже зрелой и востребованной актрисой театра и кино. Но она, неожиданно для всех, добровольно попросилась на фронт. Служила радисткой на передовой. В 1943 году армейские начальники всё же направили её служить в один из фронтовых театров.
Позже она много снималась в кино и совмещала работу в разных театрах. Максимову приглашали сниматься все маститые режиссеры отечественного кино. Она была разноплановой актрисой. И заглавные роли, и роли в эпизодах удавались ей на славу.
«Суд чести» - один из первых послевоенных фильмов, снятый режиссером Абрамом Роомом. В окружении мэтров художественного кино Бориса Чиркова и Евгения Самойлова Антонина Максимова блестяще сыграла главную роль безо всякой робости, с творческим энтузиазмом и очень выразительно. Я бы добавил: как научил Рошаль в начале её карьеры.
Фильм с её участием был удостоен Сталинской премии Первой степени.
Она достойно сыграла все свои роли в фильмах у Александра Довженко, у Абрама Роома, у Павла Чухрая, у Юлия Райзмана, у Андрея Тарковского, у Сергея Юткевича, у Эльдара Рязанова и у многих других знаменитых режиссеров.
Я довольно подробно рассказал об Антонине Максимовой потому, что она была одной из плеяды первых учеников Рошаля.
Рассказал для того, чтобы можно было представить атмосферу, которую создавал Рошаль для своих учеников и в какое сообщество он вовлекал их.