Публицистическая пьеса
в одном действии
для малого зала.
Действующие лица.
НИКИТА, сотрудник ГБР.
НИКОЛАЙ, друг НИКИТЫ.
ВАРВАРА, подруга детства НИКОЛАЯ и НИКИТЫ.
РЕЖИССЁР, режиссёр спектакля.
МАРИЯ ЕФИМОВНА, дежурная по зрительному залу.
АЛЕКСАНДР, майор милиции.
НАСТЯ, зрительница, подруга АЛЕКСАНДРА.
АНДРИС, родственник ВАРВАРЫ.
ОМОН, несколько молодых крепких мужчин.
На сцене интерьер времён Средневековья -
деревянный стол с подсвечниками, стулья; на стенах - портреты.
В зрительном зале в центре первого ряда не заняты два кресла, но на них лежат чьи-то вещи.
Дежурная по залу закрывает двери, задёргивает шторы.
На сцену выходит РЕЖИССЁР.
РЕЖИССЁР. Дорогие друзья…
Неожиданно раздаётся громкий стук в ближайшую к сцене дверь.
РЕЖИССЁР прислушивается. Стук стихает.
РЕЖИССЁР. Друзья…
Стук повторяется с новой силой.
МАРИЯ ЕФИМОВНА направляется к двери.
Стук не прекращается.
РЕЖИССЁР (идёт по сцене в сторону двери). Ну, что там такое, Марифимна?!
МАРИЯ ЕФИМОВНА (пожимая плечами). Не знаю…
РЕЖИССЁР. Ну, откройте…
МАРИЯ ЕФИМОВНА открывает двери.
В дверях появляется НИКИТА. Он пытается пройти в зал, но МАРИЯ
ЕФИМОВНА его останавливает.
МАРИЯ ЕФИМОВНА (приглушённо). Что вы хулиганите?!
НИКИТА. А почему двери закрыли? (Заглядывает в зал.)
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Спектакль уже начался.
НИКИТА. Так я же здесь стоял, а вы закрыли…
МАРИЯ ЕФИМОВНА (терпеливо). Спектакль уже начался.
НИКИТА. У меня билеты!
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Звонки надо было слушать…
НИКИТА. Но там мои вещи!
МАРИЯ ЕФИМОВНА (не пускает рвущегося в зал НИКИТУ). В антракте заберёте…
НИКИТА (показывает на сцену). Так спектакля же ещё нет!
РЕЖИССЁР (подходит к краю сцены). Ну, что там ещё такое?! В чём дело?
НИКИТА (РЕЖИССЁРУ). Не пускают вот… А спектакль же ещё не начался… (Показывает билеты). У меня билеты…
МАРИЯ ЕФИМОВНА (всё ещё пытается выставить его за дверь). Вы, что, звонков не слышали?!
НИКИТА. Так только ж третий прозвенел! Вот только же… А я тут был… у дверей…
РЕЖИССЁР. Впустите его…
НИКИТА (радостно). Спасибо… (Заходит в зал.)
МАРИЯ ЕФИМОВНА (недовольно). Уму непостижимо – так вести себя в театре!
НИКИТА (РЕЖИССЁРУ). Спасибо большое… (Прижимая руку к груди, извиняется перед зрителями.) Простите… Так получилось… Не хотел… Задержался… Простите… Подругу ждал… (РЕЖИССЁРУ.) Простите ещё раз.
РЕЖИССЁР. Не пришла?
НИКИТА. Придёт - дела задержали… Она здесь в командировке…
РЕЖИССЁР (дождавшись, пока НИКИТА усядется). Ну, что ж, бывает. Бывает… И такое, увы, случается не только со зрителями… С актёрами тоже… (Зрителям.) Дорогие друзья, я как раз вышел к вам, чтобы, как режиссёр, вот так же извиниться: наш спектакль, увы, немного задержится… Совсем немного … Каких-то десять минут… Актёр опаздывает … Исполнитель главной роли… Но я вас очень прошу оставаться на своих местах – просто нет смысла выходить… А я вам пока расскажу о спектакле…
НИКИТА (рассмеявшись). Тоже подруга подвела?
РЕЖИССЁР. Нет… Тут… другая проблема. Транспортная. Ну, вечер – сами понимаете.
НИКИТА. Понимаем. А этот ваш главный актёр не понимал?
РЕЖИССЁР. Что?
НИКИТА. Что вечером обычно бывают транспортные проблемы?
РЕЖИССЁР. Не всё можно предусмотреть…
НИКИТА. Интересно: зрители всё предусмотрели… А ваш актёр, которому зрители, между прочим, заплатили, не предусмотрел…
МАРИЯ ЕФИМОВНА (эмоционально). Да вы ж сами опоздали! Чего возмущаться-то? (Тихо.) Возмущается ещё…
НИКИТА. Во-первых, я не возмущаюсь, а просто спрашиваю… А, во-вторых, в театр я приехал задолго до начала… Это я уже в фойе задержался…
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Да какая разница!
РЕЖИССЁР (жестом останавливая МАРИЮ ЕФИМОВНУ). Понимаете, у нас это единичный случай… Такого ещё не было…
МАРИЯ ЕФИМОВНА (РЕЖИССЁРУ). Так он же сам опоздал! А ещё скандалит…
НИКИТА. Да не скандалю я… У меня даже в мыслях такого нет… Просто спрашиваю…
РЕЖИССЁР. Дело в том, что случилось маленькое ДТП… И я ещё раз приношу…
НИКИТА (перебивает). Да не нужно приносить!.. Я просто спросил… (Оглядывается.) Просто спросил. (Приподнимается.) Кстати, а что за ДТП? Помощь нужна? Может, позвонить?.. Уточнить…
РЕЖИССЁР. Нет, нет, спасибо… Всё уже улажено… Все живы. Даже машины целы… Но сами ведь знаете: пока полиция приедет … пока протоколы составят… Европротоколы мы ещё не освоили… А вы, что, из ГИБДД?
НИКИТА. Я из ГБР. Что означает - тоже мент. По-народному… Правда, это уже по-старонародному, а теперь, когда мы стали полицией, даже не знаю, как нас народ обзывать будет…
МАРИЯ ЕФИМОВНА (всё ещё недовольно). Пент!
НИКИТА. Почему, пент?
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Ну, мент – пент…
РЕЖИССЁР. Марифимна, какой пент, если «полиция»…
МАРИЯ ЕФИМОВНА. А-а-а… Ну, тогда «понт».
Все смеются.
РЕЖИССЁР (показывает зрителям на МАРИЮ ЕФИМОВНУ). Прошу любить и жаловать: Мария Ефимовна, хозяйка зрительного зала, заслуженный работник культуры. Пятьдесят лет уже в этих стенах… И мы её тут все слушаемся.
Зал аплодирует.
МАРИЯ ЕФИМОВНА (отмахивается). Ну что вы… Спасибо. (НИКИТЕ.) Простите, а что такое «ГБР»?
НИКИТА. ГБР? Группа быстрого реагирования.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Ничего себе! (Обращается к залу.) Видите, кто к нам ходит…
РЕЖИССЁР (уважительно). Да, вот это работа…
НИКИТА. Обыкновенная работа... Простите, а можно задать вопрос?..
РЕЖИССЁР. Конечно, конечно... Пожалуйста. (К зрителям.) Пожалуйста… Задавайте… Я с радостью…
НИКИТА. Видите ли, я пришёл в театр неподготовленными… Не собирался. Неожиданно давняя подруга позвонила… Честно говоря, я вообще не часто бываю в подобных заведениях…
РЕЖИССЁР. Понимаю, понимаю - служба. Круглосуточная, наверное…
НИКИТА, усмехнувшись, качает головой.
НИКИТА. Ну, мы ж не роботы… Круглосуточная… (Усмехается, вздыхает.) Нет, служба тут ни при чём: просто, не с кем ходить – холостой я… Да, и в том, что холостой, служба тоже не виновата. (Смеётся.) Я вот ещё что хотел спросить: название спектакля какое-то… многоэтажное (Встаёт.) «Нагромождение, или о цене (и не только)». Что это значит? Я вот помню, например, однажды смотрел спектакль под названием «Цена». Просто «Цена». Забыл, правда, автора…
РЕЖИССЁР. Наверное, Артур Миллер…
НИКИТА. О, точно, Миллер!.. Помню ещё всякие - разные романы: «Цена любви» «Цена наслаждения», «Цена предательства» и прочее… Короче, любовные романы… Ну, естественно, я их не читал – этим наши девушки-диспетчерши на работе увлекаются… Так вот понятно, о чём говорится в тех романах, а здесь? Здесь о какой цене речь? РЕЖИССЁР (наклоняясь к НИКИТЕ). Поднимайтесь на сцену – поговорим.
НИКИТА (с сомнением). На сцену… (Смеётся.)
РЕЖИССЁР. Да на пять минут… Пока актёр переодевается. Мне из кулис вот сейчас показали, что он уже приехал… Как раз успеем поговорить… И зрители послушают - сами же сказали, что это всем интересно…
НИКИТА (привстаёт, но снова садится). Ну, не знаю… (Решается, идёт на сцену.)
РЕЖИССЁР (протягивает руку). Юрий.
НИКИТА (пожимает протянутую руку). Никита. (Смотрит в зал, приосанивается, что-то вспоминает.) А я ведь тоже играл однажды в спектакле… В школьном, правда, но всё равно же… Друг мой бывший мечтал стать актёром, но сам ходить в драмкружок стеснялся… Вот меня для храбрости с собой и таскал…
РЕЖИССЁР. Почему бывший? Рассорились?
НИКИТА. Нет, что вы, как можно… Мы же с садика - не разлей вода… Нет… Просто… (мрачнеет) убил он меня…
РЕЖИССЁР. Э-э-э… А, в смысле… образно…
НИКИТА. Нет… Не образно.
РЕЖИССЁР. О, простите, это, наверное, что-то очень личное…
НИКИТА. Да. Личное... Давайте лучше о цене. Всякий товар имеет свою цену. Да?
РЕЖИССЁР. Да, конечно.
НИКИТА. Да, конечно... Однако ведь далеко не всё можно купить за деньги. Или как-либо ещё купить…
РЕЖИССЁР. Не всё.
НИКИТА. Речь, конечно, о духовном… То есть, о любви, о дружбе… О верности…
РЕЖИССЁР. Да, о них…
НИКИТА. Понятно… (Вздыхает.) А ведь на самом деле всё покупается… И всё продаётся. И предаётся… Слова-то какие похожие, да? Продавать-предавать…
МАРИЯ ЕФИМОВНА (потрясённо). Да что вы такое говорите?!
НИКИТА. Что я говорю… Я знаю, что говорю. А, вы не согласны?
В конце первого ряда слышится шёпот, возня, наконец, НАСТЯ вскакивает и пытается уйти, но АЛЕКСАНДР её не пускает.
НАСТЯ. Что за дела?! Отпусти, пока спектакль не начался! Я уже поняла, о чём будет это представление! Смотри такую муть сам!
АЛЕКСАНДР. Что тебе не нравится?
НАСТЯ. Тема этого диспута не нравится: почём любовь, почём дружба…
АЛЕКСАНДР (иронично всем). Какая у меня умная подруга: такие слова знает - тема, диспут!
НАСТЯ (возмущённо). Пусти, сказала!
АЛЕКСАНДР (примирительно). Да, ладно, не обижайся… Садись уже.
НАСТЯ. Да иди ты! (Недовольно замахивается, но всё же садится на место.)
РЕЖИССЁР (НАСТЕ). Диспут, милая девушка, это для школы, а у нас театр. А в театре рассказывают истории. И мы вам сегодня расскажем. И покажем, конечно. И очень даже непростую историю...
НИКИТА. И из этой истории мы поймём, кто мерзавец, кто хороший, и как нам всем надо жить…
РЕЖИССЁР. Нет, задача театра не в том, чтобы учить, а в том, чтобы поднять проблему, обнажить… Заставить задуматься… Ведь театр предполагает…
НИКИТА (взмахивает руками). Что вы говорите?! «Театр предполагает»! (Зрителям.) Слышали? «Театр предполагает»! Что ж, отсюда, если можно, поподробней!
РЕЖИССЁР (удивлённо). Вас интересуют задачи театра?
НИКИТА. Нет, меня интересует само это загадочное слово «театр». А вернее, то, что за этим словом стоит… Судя по всему, это нечто живое, раз оно предполагает…
РЕЖИССЁР (усмехаясь). Ну… это же фигурально…
НИКИТА. Вот! «Фигурально»! А кто за этим «фигурально» стоит? Кто придумал эти задачи театру?
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Вот разошёлся! (Идёт к сцене) Может, мне пойти уже узнать, как там наш главный герой? Потороплю его…
РЕЖИССЁР. Марифимна, он там и сам торопится – не переживайте… И не обижайтесь на Никиту – он хочет разобраться и имеет право. А у нас есть время…
НИКИТА (усмехнувшись). Ну, раз есть время… Вот на днях у меня сломалась стиральная машина… Слава Богу, она на гарантии… Вызываю мастера - он приходит, смотрит, а потом говорит: «Фирма считает, что ваш случай – не гарантийный»… Я так удивился, как фирма так сразу об этом узнала?
НАСТЯ (вскакивает). А у меня недавно в поликлинике в гардеробе из кармана проездной стащили! Я, естественно, к бабуле, что принимала куртку, а она мне: поликлиника за содержимое ваших карманов ответственности не несёт!
НИКИТА. И ведь так везде! У нас нет личностей, у нас только организации, клиники, школы, партии… (Показывает на НАСТЮ.) Поликлиники… Вот и театр теперь ещё… А уж про государство и говорить не приходится… Ну и, конечно, (вздыхает) Родина… Вот с ней особенно непросто, потому что… никто же не будет возражать, что… если Родина прикажет… или позовёт… (Очень тихо, неуверенно.) А кто она, Родина, которая приказывает и… зовёт?
РЕЖИССЁР (озадаченно). О-о-о… Это очень сложный и долгий разговор…
НИКИТА (с грустью). Так почему же не поговорить? Актёр же ещё переодевается… А у меня давно назрел к Родине вопрос, а вот кому его задать, не знаю… Может, подскажете?
РЕЖИССЁР. Ну и что вы хотите спросить?
НИКИТА. Так вот как раз о цене… Почём нынче жизнь бездетного мента? И почему, например, она дешевле мента с детьми?
РЕЖИССЁР. Это вы к тому, что бездетных посылают на самые рискованные задания, а отцов семейств стараются оградить? Но ведь, простите, Никита, это, в общем-то, всем понятно…
НИКИТА. О, вот ещё одно загадочное слово «все»! А «все» - это кто? Где это существо, которое называется «все»?!
РЕЖИССЁР. Ну, вот мы все тут…
НИКИТА. Мы все тут – это то самое «все» и есть? Значит, и я? А мне непонятно!.. Вам… и всем… понятно. А мне нет…
АЛЕКСАНДР. А мне тоже непонятно…
НИКИТА (указывает на АЛЕКСАНДРА). Вот, пожалуйста… Он тоже – не все… (Вздыхает.) Когда уже заканчивалась вторая чеченская волна… Конечно, помните о такой… Я, новоиспечённый лейтенант, выпускник школы милиции, был призван к начальству в составе двух человек, которое мне объявило: «Собирайся, лейтенант, потому что Родина тебе доверяет и надеется, что не подведёшь и с честью исполнишь…» А я прямо им в лицо: «А почему я? Я ж неопытный совсем – погибну…» Они: «А ты, лейтенант, не думал о тех молодых отцах, что тоже могут погибнуть и оставить своих детей сиротами?!» Я: «Так у них уже есть дети - они, эти бойцы, продлили себя. А у меня никого нет! И у матери я один. А она ждёт внуков! А если их не будет, то прервётся наша ментовская династия, где ещё прадед мой служил в полиции, дед и отец уже в милиции… И я вот теперь снова в полиции… (Вздыхает.) Дед мой, милиционер, погиб на войне… А отец мой… мент… тоже погиб… исполняя свой долг перед Родиной уже в мирное время… А какой у него был долг?
МАРИЯ ЕФИМОВНА направляется к НИКИТЕ.
НИКИТА, увидев её решительное лицо, отмахиваясь, кивает.
Ладно, ладно… Закругляюсь…
РЕЖИССЁР. Да почему же? Продолжайте. Серьёзный разговор. Как раз по теме сегодняшнего спектакля.
НИКИТА. Ну, раз по теме… Так вот… когда погиб отец, я стал для матери и надеждой, и опорой, и утешением. А погибну я – всё: мать не дождётся внуков… Государство не досчитается на очередной переписи не только меня, но и моих потенциальных детей… Справедливо?
АЛЕКСАНДР. Так тогда, наверное, не надо было в полицию идти! Или захотелось на гособмундирование?
НАСТЯ. Да… Тут я тоже не на вашей стороне… Что же, если вы никогда так и не заведёте детей, то вас всю жизнь за это оберегать надо будет?
НИКИТА. Ну, в принципе, я так и думал, что сейчас на это нарвусь… Хотя, всё же, надеялся, что… Понимаете, речь же не обо мне конкретно… Я, что, я потомственный… Мне даже не надо, чтобы Родина через начальство передавала, что верит и надеется – я сам пойду, если узнаю, что ребята гибнут… Я о жизни молодого человека… Насколько она ценна… И во что её оценивает Родина?.. (Разводит руками.) Ну-у-у, и вот опять по кругу: а Родина - это кто?
РЕЖИССЁР. Непростую тему вы затронули…
НИКИТА (усмехнувшись). Так, а простую-то чего ж затрагивать? С простой-то и так всё понятно…
НАСТЯ (вскакивает). Красиво говорите, молодой человек… И сразу видно: порядочный… сознательный… Вызываете уважение… А вот сколько вам лет? (Поднимается.)
АЛЕКСАНДР (пытается удержать подругу). Куда? Сядь…
НАСТЯ. Да отпусти ты - хочу с ним поговорить…
АЛЕКСАНДР. Так отсюда говори. (Держит подругу.)
НАСТЯ. А я на сцену хочу! Я, может, давно мечтаю… Да отпусти ты уже меня!
(Выходит на сцену.) Так сколько?
НИКИТА. Сколько лет? Тридцать.
НАСТЯ. Тридцать… А вот моему отцу – сорок. Всего на десять лет старше вас, а у него уже вот какая взрослая я. И ещё сын есть – мой младший брат… А Родина позовёт – отец мой пойдёт. Не смотря на наличие детей. И брат подрастёт – тоже пойдёт. Несмотря на их отсутствие… А если надо будет, то и я пойду! Несмотря на то, что женщина… И независимо от того, будут у меня дети, или нет!
АЛЕКСАНДР. Моя ты красота! Горжусь тобой! Иди сюда, дай умным людям поговорить.
НАСТЯ (другу). Дай и мне с умными людьми поговорить! (НИКИТЕ.) Так вот нас у родителей – двое. Да плюс отец – уже три защитника у Родины есть. А что же вы, потомственный патриот да ещё с такими установками детей не заводите?
НИКИТА. Во-первых, я сказал уже: не обо мне речь… А, во-вторых, не всем же так везёт, как вашему отцу…
НАСТЯ. С чем?
НИКИТА. С любовью, наверное...
НАСТЯ. Ах, извините, не подумала… (Осматривает НИКИТУ.) А что ж так-то? Вроде, такой ладный… Отважный… Не встретилась?..
АЛЕКСАНДР (поднимается). Так, Настя, ну это уже слишком! А ну, давай на место.
НАСТЯ. Да что ж ты ко мне, как к собаке - на место! Интеллигент… Любящий человек…
НИКИТА (АЛЕКСАНДРУ). Да ничего-ничего… Я имею право спрашивать - имеют право спрашивать и другие. (НАСТЕ.) Встретилась… Любил... И сейчас люблю… Вот из-за этой любви без друга и остался… (Вздыхает.)
НАСТЯ. Любовный треугольник? Она выбрала не вас.
РЕЖИССЁР. Ну, это уже совсем глубоко личное… Мы не вправе…
НИКИТА. Да, ладно… Вправе... За века подобное личное уже превратилось в бесчисленные сюжеты для романов… А для меня это моё личное – в ежедневный страшный суд.
НАСТЯ. Друга судите?
НИКИТА. Себя.
НАСТЯ. А почему?
НИКИТА (задумывается). Есть причина…
МАРИЯ ЕФИМОВНА идёт к сцене, протягивает НИКИТЕ бутылку воды.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Попейте вот… Успокойтесь…
НИКИТА (улыбаясь, берёт бутылку). Спасибо, Марефимна… Спасибо… Кстати, а мою бабушку звали Мариванна… (Делает глоток.) Спасибо… (Задумывается.) Был у меня друг… Постарше меня. В одном дворе росли… В один сад ходили… В школу одну… Я уже говорил, что он артистом хотел стать. Маяковского любил. Надо и не надо – цитировал его. И про паспорт, и про то, что… хотел бы встретить смерть свою так, как встретил смерть товарищ Нетте… В театральный поступил, но в армию всё равно забрали…
НАСТЯ. А как его зовут?
НИКИТА (нахмурившись). Мыкола…
НАСТЯ. Ой, простите, как?
НИКИТА. Мыкола… Николай по-русски…
НАСТЯ. Так он украинец?
НИКИТА. Русский. Ну, может, в роду кто-то и был, как у всех у нас… Например, у меня, по рассказам родни, немало кровей намешано! (Смеётся.) Начиная с татаро-монгольского ига.
НАСТЯ. А почему тогда Мыкола, если русский?
НИКИТА. Да потому что в Киеве жили. Привыкли там на украиньской мове… Хотя языки-то почти и не отличаются. Так вот… Я родился в Киеве. Но родня моя вся из Волгограда-Сталинграда. А Николай… Мыкола… Из Сибири. А на Украину отца его перевели на повышение… Как раз перед развалом страны… И жили мы с ним (говорит по-украински) у провулку Тараса Шевченка (в переулке Тараса Шевченко). А школа наша была через площадь от дома… И называлась та площадь тогда площадью Октябрьской революции, которую теперь все знают, как майдан Незалежности. А чердак и крыша нашего дома была самой главной игровой площадкой, с которой площадь видна, как на ладони. И были у нас на той крыше места потайные, где прятались так, что никто нас не мог увидеть, зато мы видели всех…
РЕЖИССЁР. И была у вас подруга, которую звали…
НИКИТА. Да… Варя. Варька – крИхитка… Крохотка, значит… И, правда, такой куклёнок был… Но по характеру боевая – всегда и везде с пацанами… (Улыбается.) А потом вот эта КрИхитка взяла, да как выросла в Варвару-красу… В Барбару - так ей больше нравилось… Хотя это одно и тоже имя…
РЕЖИССЁР. Уж не её ли вы сейчас так ждали?
НИКИТА. Её! Сто лет не виделись…Представляете, я и не верил уже, что когда-то снова увижусь с ней – Украина ведь для нас теперь закрыта. Думал, потерялись уже навсегда… А Варя вот приехала. В командировку… Командировки ещё какие-то к нам есть... И нашла меня - обзвонила все отделения полиции... А место встречи назначила в вашем театре - так захотелось ей на спектакль под названием «Нагромождение, или о цене (и не только)».
НАСТЯ. Да, сто лет – это много… Она, наверное, совсем уж состарилась… И вы до сегодняшнего дня даже не перезванивались?
НИКИТА. Нет. То ли она сменила номер мобильного, то ли блокируют…
НАСТЯ. И не переписывались?
НИКИТА. Я писал… Но мои письма словно в чёрную дыру улетали без возврата…
НАСТЯ. Значит, она вам не писала…
НИКИТА. Может, и писала, но я ж из Волгограда переехал сюда, а родители – в деревню.
НАСТЯ. А как же она вас тут нашла? Значит, знала, что вы здесь?
НИКИТА. О-па, и правда… Как же она меня нашла? К тому же, я совсем недавно здесь… (С надеждой в голосе.) Значит, искала? Значит… Значит…
НАСТЯ. Значит, любит…
РЕЖИССЁР. Совсем не обязательно… Она же друга выбрала…
НИКИТА. Да. Друга…
НАСТЯ. А, так вы из-за этой Варвары с другом поссорились?
НИКИТА. Не ссорились… Просто… однажды он решил меня… убить.
НАСТЯ. А зачем? Как-то странно всё это… А, может, Варя всё-таки вас любила? Сказала об этом Николаю – вот он и вспылил…
НИКИТА. Нет, она его любила …
НАСТЯ. Это она вам сказала?
НИКИТА. Он…
НАСТЯ. А у неё у самой вы не спрашивали?
НИКИТА. Нет, зачем? Он же сказал…
НАСТЯ. То-то и оно… Такие вещи самому надо узнавать…
РЕЖИССЁР. А как вы узнали, что она выбрала его?
НИКИТА. Ну, однажды я, как обычно, прилетел и… И сразу всё понял… По сиянию глаз Николая. Да и он сам тут же признался, что, да, всё у них случилось, но они договорились никому пока ничего не рассказывать… Её родители в тот момент разводились, поэтому, понятно, ситуация была не для свадебных торжеств… Это известие было, как гром среди ясного неба… Я, конечно, понимал, что однажды такое может случиться, но вот… (Разводит руками.) А, в принципе, всё правильно: он там, рядом, а я в Волгограде в школе милиции… Короче, после этого визита я перестал летать в Киев.
НАСТЯ. А как же тогда он в вас стрелял? Когда?
НИКИТА. Однажды осенью… Две тысячи тринадцатого… Помните, что это была за осень?
НАСТЯ. В тринадцатом? Это когда там на Украине всё началось, что ли?
НИКИТА. Да… Но Мыкола позвонил ещё до тех событий и очень попросил, чтобы я приехал на его юбилей – как раз той осенью... Очень просил… Сказал, соскучился… Да и я ведь тоже… В общем, я обрадовался, сразу засобирался. Стал думать, что же ему подарить… И придумал. Николай, несмотря на то, что жил только театром, был прекрасным охотником. Как и его деды-сибиряки. В них, видимо, он и пошёл. Поэтому всегда мечтал о снайперской винтовке. Чтобы, как говорится, белке в глаз. Хотя, на самом деле, на охоте редко бывал… Но вот мечта такая жила... Через границу оружие, конечно, не перевезти, поэтому я решил купить его в Киеве. У меня там ещё много приятелей оставалось – я и организовал…
РЕЖИССЁР. Снайперскую винтовку?
НИКИТА. Не просто. Я ещё и на пулях выгравировал его инициалы.
РЕЖИССЁР. Надо же, меченые пули… Прямо «Всадник без головы»…
НИКИТА. Мне тогда казалось, что это так круто… Короче, я приехал, а через два дня начался тот самый Майдан. Именно в день его рождения. Поскольку, отмечать свой ДР Николай собирался на площади, то, увы, празднование отменилось…
НАСТЯ. Но с Варей вы уже успели увидеться.
НИКИТА. Нет, перед самым моим приездом Варя уехала… Отец у неё серьёзно заболел… А без неё Николаю, естественно, ничего уже не хотелось. Я сначала ужасно расстроился, но потом даже обрадовался – зачем ворошить… А подарок подарил, и пули показал... Он был очень рад. Сказал, что и стрелять-то такими пулями грех…
АЛЕКСАНДР. Так вы были там, когда у них всё началось?
РЕЖИССЁР. Нет, началось у них всё значительно раньше – Никита ведь из-за их любви даже перестал летать в Киев …
АЛЕКСАНДР. Я про майдан…
РЕЖИССЁР. А-а-а…
АЛЕКСАНДР. Значит, вы были там в то самое время, когда всё начиналось… А вы же российский мент…
НИКИТА. Вот именно! И я тогда в тот день тоже об этом подумал и решил до отъезда не высовываться. Хотя то, что я мент, знали только свои… (Задумывается.) Хм… Вот ещё одно ненадёжное слово: свои… А Николай, хоть и русский, ринулся в гущу событий и душой, и сердцем принял условия той дьявольской игры… Может, он и до сих пор с ними… Я с того времени ничего о нём не знаю…
РЕЖИССЁР. Так, а стрелял-то он когда?
НИКИТА. Тогда и стрелял… В тот день. Вернее, вечер… Короче, Николай с утра пропадал на площади, а я сидел в его квартире и ждал. Вечером у меня был самолёт. И вот где-то часа за два до моего предполагаемого отъезда вдруг приходит Варя. Я так удивился – откуда? А она сказала, что неважно, откуда, важно, зачем… Ну, то есть, якобы, из-за меня всё бросила и примчалась… Возбуждённая, красивая… И такая любимая… Я же никогда не был с ней наедине, а тут… В общем, кто любил – тот моё состояние поймёт.
НАСТЯ. И вы не сдержались…
НИКИТА. Да нет, всё было не так…
НАСТЯ. Но было?!
АЛЕКСАНДР. Да что ж такое, Настя!
НАСТЯ. Успокойся! Пусть человек душу облегчит!
НИКИТА (вздыхая). Первое, о чём спросила Варя, когда вошла в квартиру, один я или с женой? У меня, конечно, челюсть отвисла: с какой женой? Оказывается, Мыкола ей наврал, что я женился… Я не мог поверить… Меня просто затрясло… Вот тогда она и поняла, что я всё ещё её люблю… И вдруг сама призналась, что тоже всегда любила только меня! Любила и любит! И всегда ждала… И надеялась… И верила… А Мыкола об этой её любви ко мне, оказывается, знал… Даже сочувствовал… А потом вот рассказал ей про мою якобы «женитьбу»… Поэтому она… сгоряча… с ним и…
РЕЖИССЁР. Вот даже как…
НИКИТА. Честно говоря, я не мог поверить, что друг вот так примитивно нас развёл… НАСТЯ. Но вы же не воспользовались положением?! Без объяснений с другом… Ведь нет?
РЕЖИССЁР (хмыкнув). А за что же тогда Мыкола стрелял в Никиту? Наверняка за это. НИКИТА. Нет, не воспользовался… А ведь Николай, и правда, мог решить, что я с Варей… Мало ли, кто-то видел, как она шла, сказал ему…
НАСТЯ. Так Варя на самом деле вам сказала, что любит? Прямо так и сказала?
НИКИТА. Прямо так и сказала. Я чуть с ума не сошёл… А когда она ещё и прижалась ко мне и заплакала - могли же ведь и не встретиться… Я чуть сознание не потерял… И тогда Варя сама предложила всё исправить… Не знаю, как устоял… Не знаю… И тут вдруг звонит Мыкола и говорит, что на площади готовится нечто грандиозное, и чтобы я поднимался на крышу, потому что и он уже туда идёт…
НАСТЯ. А-а-а! Ужас!
НИКИТА. Я не знал, что делать… А Варя вдруг испугалась, закричала, чтобы я туда не ходил, что это опасно… Что лучше сейчас же уйти с ней, а потом она сама меня отвезёт в аэропорт… Но я не мог: теперь-то уж мне непременно надо было поговорить с другом…
НАСТЯ. И вы не взяли Варю с собой на крышу?!
НИКИТА (удивлённо). Зачем? Я ведь шёл на серьёзный разговор… Короче, я поднялся, втиснулся в наше укрытие и стал наблюдать, как на площади начало твориться невообразимое. Это на самом деле было... кошмарно: совершенно непонятно, кто есть кто? И что эти «кто» сейчас начнут творить? Короче, я понял, что если не уеду сегодня, то могу уже никогда не уехать. От той догадки я даже подскочил в своём укрытии... И в этот самый момент просвистела пуля… И пуля эта, если бы я не дёрнулся, влетела бы прямо мне в глаз… А так лишь ободрала и обожгла висок и застряла в старом кирпиче. Кровищи было – не передать, но, сами понимаете, не до раны мне было… Кто мог в меня стрелять? Ну, ясно же. А чтобы убедиться в этом, я кинулся выколупывать пулю…
РЕЖИССЁР. А что ясно?! Это же могла быть просто шальная пуля! В такой-то мясорубке…
НИКИТА. Нет, в меня можно было попасть, только специально целясь… И только с этой же крыши… Представляете, мой друг решил подстрелить меня, как белку… В глаз.
РЕЖИССЁР. Не может быть!
НАСТЯ. Может. Если Николай узнал, что Варя специально приехала к Никите, то… Но зачем тогда приглашать на крышу? Можно же было по дороге в аэропорт… Или в толпе…
АЛЕКСАНДР. В толпе, кстати, не так просто – легко могут найтись свидетели… А в машине – это открытый бой, а открытый бой – не для трусов. А вот на крыше… В конце концов, с неё же можно потом якобы и случайно упасть.
НИКИТА (опустил голову). В общем, в тот вечер я не улетел… И кто б меня выпустил с огнестрельным ранением?! А валить из Киева надо было срочно. Одноклассник помог. Случайно встретил его в подъезде. Когда уходил. Он и отвёз меня в ту же ночь в Полтаву к своей сестре, а через три дня доставил уже в Луганск, откуда я и вернулся в Россию.
НАСТЯ. Вот это история… И вы больше ничего о них не знаете?
НИКИТА. Нет. Вот надеюсь сегодня узнать… Когда Варя придёт… Я ведь с ней тогда не попрощался, потому что в квартиру больше не вернулся.
На сцену в расстегнутой рубахе и одном сапоге выходит растерянный НИКОЛАЙ. На поясе у него болтается средневековая шпага. По всему видно, что он не успел переодеться.
РЕЖИССЁР (задумчиво, не видя НИКОЛАЯ). А ведь это преднамеренное убийство…
НИКОЛАЙ (протягивая руки к НИКИТЕ). Мыкыта… Ты? Я тут почув твий голос…
НИКИТА, увидев НИКОЛАЯ, радостно вскрикивает и, рванувшись к нему, тут же останавливается, как вкопанный.
НИКОЛАЙ (продолжает тянуть к НИКИТЕ руки). Как это… Как ты тут? (Раскрывает объятья, но НИКИТА не шевелится.) Друг мой, это же я, Николай.
РЕЖИССЁР и НАСТЯ растерянно смотрят на НИКИТУ.
АЛЕКСАНДР встаёт и, молча, идёт к сцене.
НИКОЛАЙ. Никита, ты меня не узнаёшь, что ли?
НИКИТА (растерянно). Но… Как ты тут…
НИКОЛАЙ. Служу в театре… А как ты тут?!
НИКИТА. Служу в полиции.
НИКОЛАЙ. В этом городе?! А я тебя в Волгограде искал. (Крепко обнимает растерянного НИКИТУ.)
НИКИТА (потрясённо). А Барбара… придёт?
НИКОЛАЙ. Барбара? Какая, Барбара?
НИКИТА. Какая… Рузелько.
НИКОЛАЙ. Рузелько? Куда придёт?
НИКИТА. Сюда. Разве вы с ней не вместе?
НИКОЛАЙ. Вместе? Ты о чём, вообще?
По залу к сцене стремительно идёт, почти бежит молодая очень красивая женщина. Это ВАРВАРА.
ВАРВАРА (недовольно кричит по-украински). Все! Всё! Прекращайте свой спектакль!
На сцене все замерли.
РЕЖИССЁР. Какой спектакль? Спектакль ещё не начинался даже! Вы кто?!
НАСТЯ, первой придя в себя, тихо уходит со сцены и, столкнувшись с ВАРВАРОЙ на ступеньках, растерянно направляется к АЛЕКСАНДРУ.
МАРИЯ ЕФИМОВНА решительно идёт к сцене.
РЕЖИССЁР жестом останавливает её.
НИКОЛАЙ. Барбара!
НИКИТА. Варвара…
ВАРВАРА (подходит к друзьям). Да, да… Барбара, Варвара... Вот и встретились.
НИКОЛАЙ (протягивает руки к ВАРВАРЕ). Как ты здесь? Барбара… (Пытается обнять, но ВАРВАРА не позволяет.) Откуда?
ВАРВАРА. От верблюда… Ну, что, муж, рад меня видеть?
НИКОЛАЙ. Поверить не могу…
ВАРВАРА. Что смогла найти тебя? А я вот нашла… За что ж ты бросил меня? Говорил, до гроба…
НИКОЛАЙ. Я бросил?!
ВАРВАРА. А, что, я?
НИКОЛАЙ. Ты. Я искал тебя полгода... Всех поднял… Но ты от отца уехала, а домой не вернулась… А потом Оксана, сестра твоя двоюродная, сказала, что, ты давно в Америке…
ВАРВАРА (усмехнувшись). В Африке.
НИКИТА (ничего не понимая). В какой Африке?
ВАРВАРА. В жаркой.
НИКОЛАЙ. Вот про Африку-то я и не подумал…
ВАРВАРА. Ну, да… В Россию поехал меня искать.
НИКОЛАЙ. Нет, в Россию я вернулся жить.
ВАРВАРА. Ах, вот так… Жить! Любимую женщину бросил; страну, что кормила, учила, предал… (НИКИТЕ.) Ну, а ты, любящий мужчина? Что же ты тут сейчас такого при всех про меня понарассказывал?! А?! Ославил – нечего сказать!
НИКОЛАЙ (НИКИТЕ). Ты что-то говорил о ней?
ВАРВАРА (НИКОЛАЮ). Говорил, говорил. И о тебе тоже… И что я с тобой…
НИКОЛАЙ. Не понял…
НИКИТА. Да неправда!
ВАРВАРА. А что его самого склоняла к интиму…
НИКИТА (твёрдо). Ну, неправда! Всё ж не так было!
НИКОЛАЙ. Не так? Но было?
ВАРВАРА (зло). А ещё он заявил, что ты стрелял в него!
НИКОЛАЙ (удивлённо). В смысле?..
НИКИТА (НИКОЛАЮ). А ты не стрелял?!
РЕЖИССЁР решительно подходит к друзьям.
РЕЖИССЁР. Друзья мои, вот это история – нарочно не придумаешь! Но… Всё обсудите потом. Занимайте свои места, а то уже не только зрители – герои пьесы заждались…
НИКОЛАЙ (не слушая РЕЖИССЁРА). О чём ты?
НИКИТА. А ты не стрелял?!
НИКОЛАЙ (в недоумении). В кого?
РЕЖИССЁР. Друзья, попрошу вас… (Показывает на зрительный зал.)
НИКИТА (не слушая РЕЖИССЁРА, упрямо). Так стрелял или нет?!
НИКОЛАЙ. Никита! Ты или уже объясни, в чём дело, или хватит…
НИКИТА. А кто же ещё мог знать, что я на крыше? Только ты. Ты сам меня туда отправил.
РЕЖИССЁР (настойчиво). Попрошу вас…
НИКОЛАЙ. Так это ты всё про тот день?
НИКИТА. Про тот, про тот...
НИКОЛАЙ. Значит, ты был тогда на крыше?
НИКИТА (иронично). Ну, мне это нравится! А кто ж меня туда отправил, Мыкола?! Не ты?
НИКОЛАЙ. А кто ж тогда прислал мне смс, Мыкыта? Не ты?
НИКИТА. Какую смс?
НИКОЛАЙ. Что уехал… Что уже за городом… Ну, я и пошёл сразу в квартиру…
НИКИТА. В квартиру?! И нашёл там мой телефон, чемодан и Варю в придачу.
НИКОЛАЙ. Какой чемодан? Какую Варю?
НИКИТА. Чемодан мой, а Варю… твою.
НИКОЛАЙ. Какую мою Варю? (Показывает на ВАРВАРУ.) Барбару? У тебя что-то с памятью?
НИКИТА. А у тебя что-то с головой.
НИКОЛАЙ. Да Барбара в то время была у отца во Львове. (Поворачивается к ВАРВАРЕ, предлагая ей подтвердить, но она отходит от него.)
НИКИТА. Так ты ничего не знаешь?! Она же тогда вернулась… (Поворачивается к ВАРВАРЕ.) Варя…
РЕЖИССЁР (машет руками). Всё, всё, друзья! Цигель, цигель, ай лю лю! По местам!
НИКОЛАЙ (НИКИТЕ). Та-а-ак… Что-то мне всё это не нравится. (РЕЖИССЁРУ.) Погодите…
РЕЖИССЁР. Что значит, погодите?!
НИКОЛАЙ. Надо отменить спектакль…
РЕЖИССЁР (возмущённо). Да Бог с вами! Зрители уже столько ждут!
НИКОЛАЙ (РЕЖИССЁРУ). Невозможно…
РЕЖИССЁР. Как это, невозможно?
НИКОЛАЙ. Не смогу играть… (Зрителям.) Простите, ради Бога!
РЕЖИССЁР. Ну, прям Шекспир:
«Тот актёр, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли…»
НИКОЛАЙ. Невозможно…
РЕЖИССЁР. Да вы что! Это же ваша работа! Зрители вон уже сколько ждут!.. Так, всё! Я иду к актёрам, а вы… закругляйтесь… И по местам. (Уходит.)
НИКОЛАЙ (кричит вдогонку). Простите, но… но нам немедленно надо разобраться! Немедленно! Понимаете? Вы же слышали, в чём меня обвиняет друг…
НИКИТА. Друг? Даже после этого? (Показывает на виске шрам.)
ВАРВАРА (подходит, осматривает висок). А что это? От пули?
НИКИТА. Ага, от шальной… В нашем укрытии.
НИКОЛАЙ (встревожено). Но когда я пришёл домой, то никаких вещей уже не было… Я выпил пива, а потом решил всё-таки полезть на крышу. Там, естественно, тоже никого не было… Я походил, покурил, подошёл к нашему месту и увидел кровь… Увидел даже не сразу… А когда заметил… То не знал уже, что и подумать… Мелькнула мысль, что ты всё-таки здесь был, но потом с кем-то столкнулся и… Что, возможно, была драка… (Замолкает.) А потом… ты срочно уехал…
НИКИТА. А что это ты так витиевато-интеллигентно выражаешься? Говори уже прямо: «Я подумал, что ты кого-то замочил и удрал». Так?
НИКОЛАЙ. Это была твоя кровь?!
НИКИНА. Нет, белки.
НИКОЛАЙ. Какой белки?
НИКИТА. Той, которой ты целился в глаз.
НИКОЛАЙ. Никита, ну, о чём ты?!
НИКИТА. Так говоришь, пришла от меня смс - а в квартире уже ни вещей, ни Вари не было?
НИКОЛАЙ. Ничего не понимаю… (Смотрит на ВАРВАРУ.) Барбара, где ты была на мой день рождения?
ВАРВАРА. Ты сам знаешь.
НИКОЛАЙ. У своего отца во Львове?
ВАРВАРА. Конечно.
НИКИТА. У какого отца?! (ВАРВАРЕ.) Ты же была в квартире Николая.
ВАРВАРА (НИКИТЕ). В какой квартире? Никита, ты что несёшь? Я как уехала за несколько дней до Колиного дня рождения к отцу, так и… Так и до сих пор там и живу.
НИКИТА. Опаньки! А мне это всё привиделось, что ли? Может, и шрама у меня нет?!
НИКОЛАЙ. Но я не стрелял!
ВАРВАРА. А может, это у тебя ещё с Чечни?
НИКИТА. Ага, с Чечни… И я так мастерски загримировывался, что ни Николай, ни ты его раньше не замечали…
НИКОЛАЙ. Но, Никита, клянусь тебе!..
НИКИТА (вспоминает). Кстати, а у меня же есть свидетель…
НИКОЛАЙ. Какой свидетель?!
ВАРВАРА. Какой свидетель?
НИКИТА. У меня твоя пуля, Николай… (Расстегивает ворот и показывает на цепочке пулю.) Что теперь скажешь? Теперь на шальную не спишешь…
ВАРВАРА (удивлённо). Что это?
НИКИТА. Это доказательство. Пуля, которая была в винтовке моего друга.
ВАРВАРА (насмешливо). А что, в винтовке друга были особенные пули?
НИКИТА. Именно так. Особые. И я об этом уже сегодня говорил. Или ты не слышала? Ты же в зале была. (НИКОЛАЮ.) Так что, Коля, придётся всё это как-то объяснить…
ВАРВАРА (НИКОЛАЮ). Слышишь, Коля? Теперь ты всё понял?
НИКОЛАЙ. Что?
НИКИТА. Что твой друг хочет тебя наказать…
НИКОЛАЙ. За что?
ВАРВАРА. За что?! За то, что я стала твоей женой, а не его.
НИКИТА. Что за бред…
ВАРВАРА. Бред? И ты не собираешься Николая сажать?
НИКОЛАЙ. Куда меня сажать?
ВАРВАРА. В тюрьму! Куда же ещё? Им нужны герои, пострадавшие от майдановцев! И нужны разоблачённые враги! У них же политика такая!
НИКИТА. Какая политика? Какие враги?
НИКОЛАЙ. Какая политика? Какие враги?!
ВАРВАРА. Ты был активистом: принял майдан, боролся за свободу Украины! А Мыкыта – российский мент…
НИКОЛАЙ. Я ни за что не боролся…
ВАРВАРА. А он-то всё видел совсем по-другому! (Догадываясь.) Послушай, так Никита тогда не на юбилей твой приезжал! Как же я сразу-то не поняла?! Мы ведь к тому времени уже давно с ним не общались!.. А тут вдруг сам приехал… Как раз накануне… Ага, так казачок-то оказался засланный!
НИКОЛАЙ (с досадой). Какой казачок?
ВАРВАРА (показывает пальцем на НИКИТУ). Вот этот!
НИКИТА, Да меня Николай позвал… На день рождения.
ВАРВАРА. Ты его позвал? Он же шпион, Коля! Он только этого и ждал! Ты уже знаешь, где он работает?
НИКОЛАЙ. В милиции…
НИКИТА. В полиции.
ВАРВАРА. В полиции, в полиции… А в каком подразделении? Не знаешь? В ГБР.
НИКОЛАЙ. ГБР? А это что? Государственная… б… б… какая-то… разведка?
НИКОЛАЙ (смеясь). Ага, точно! Разведка. Безгранично-беспредельная.
ВАРВАРА (НИКОЛАЮ). Это группа быстрого реагирования! Понимаешь, что это значит? Понимаешь? Их к нам тогда забросили для подавления нашего восстания!
НИКИТА. Кого это – их?
ВАРВРА. А что, тебя одного?
НИКИТА. Господи, какую чушь ты несёшь… А я думал, что ты разумный человек.
ВАРВАРА. Ну, что ты, это же только вы – разумные…
НИКИТА. Кто – мы?
ВАРВАРА (с иронией). Россияне…
НИКИТА. Варя, милая, да что с тобой стало?!
ВАРВАРА. Никакая я тебе не милая! Что со мной стало? А что с тобой было? Ты только претворялся любящим! А на самом деле всё врал! Чтобы выведать у меня секреты!
НИКИТА. Да какие секреты? Тем более, у тебя – у обыкновенной студентки. (Смеётся.) Выведывал, что студенты проходят по истории и литературе, что ли?
ВАРВАРА. Вот ты и признался! (НИКОЛАЮ.) Теперь ты всё понял?
РЕЖИССЁР (задумчиво). «Мы знаем, кто мы есть, но не знаем, кем мы можем быть…» Шекспир во всём прав.
НИКИТА (угрюмо). Вот именно!
ВАРВАРА. Вот именно! Кем ты стал? Предателем! Украину, которая тебя взрастила…
НИКИТА (перебивая). Варя, да ты что, в самом деле?! Что я такого сделал?
ВАРВАРА. Унизил и не заметил?
НИКИТА. Украину?
ВАРВАРА. И Украину тоже!
НИКИТА. А ещё кого?..
ВАРВАРА. Меня.
НИКИТА. Тебя? Да чем же? Тем, что не вернулся с крыши в квартиру? Так я был ранен… Мне надо было срочно уходить…
НИКОЛАЙ. Я совсем ничего не понимаю! (ВАРВАРЕ.) При чём тут он?
ВАРВАРА. При том! Он предал и меня, и…
НИКОЛАЙ. И меня?
НИКИТА. И Украину?
ВАРВАРА (гневно). Ах, так ты ещё решил и поглумиться?! Вот этого уже прощать нельзя!
ВАРВАРА замахивается, чтобы дать пощёчину НИКИТЕ, но он перехватывает её руку, и тогда ВАРВАРА накидывается на НИКИТУ с кулаками.
НИКОЛАЙ пытается оттащить вцепившуюся в НИКИТУ ВАРВАРУ.
АЛЕКСАНДР, внимательно наблюдавший за этой сценой, поднимается с места.
ВАРВАРА (НИКОЛАЮ). Какой же ты тупой, Мыкола! Его же заслали тогда! Чтобы подорвать революцию, понимаешь? Изнутри. (НИКИТЕ.) Только ничего у тебя не вышло!
НИКИТА (удерживая ВАРВАРУ за руки). Какую ещё революцию я должен был подрывать изнутри? Ту вакханалию, что вам американцы организовали? А изнутри – это из Колькиной квартиры, что ли? Я ведь даже не выходил… Я и тебя бы не увидел, если бы ты сама не пришла.
НИКОЛАЙ. Так ты приходила или нет?!
ВАРВАРА (НИКОЛАЮ). Не слушай его!
НИКИТА (ВАРВАРЕ). А ты не приходила? И не говорила, что любишь?! И что хочешь… быть всегда со мной… И что Мыкола об этом знает… Нет?
ВАРВАРА. Нет!
НИКИТА. Значит, ко мне являлся твой дух.
НИКОЛАЙ (ВАРВАРЕ). Ты была в Киеве, когда начался майдан?
ВАРВАРА (НИКОЛАЮ). А ты не провожал меня на поезд за три дня до тех событий?!
НИКИТА. За эти три дня можно было три раза уехать и приехать снова…
ВАРВАРА (НИКОЛАЮ). И ты ему веришь?! Он же мент.
НИКОЛАЙ. А зачем ему врать?
ВАРВАРА. Чтобы меня опорочить. В твоих глазах унизить. Но это ведь не страшно, да? А то, что тебя так коварно оклеветал, что ты, якобы, стрелял в него, тоже не важно? А то, что хотел подорвать нашу революцию? Это вообще ерунда?! Так, что ли? Он, значит, белый и пушистый, а я клеветница?!
РЕЖИССЁР (устало). «В этом мире неверном не будь дураком:
Полагаться не вздумай на тех, кто кругом.
Трезвым оком взгляни на ближайшего друга –
Друг, возможно, окажется злейшим врагом.» Это Хайям
ВАРВАРА (показывая на НИКИТУ). Он подлец, предатель и шпион! А шпионам… Что шпионам?! А? Не знаете? (НИКИТЕ.) Революционный суд майдана…
АЛЕКСАНДР быстро идёт к сцене.
НИКИТА. Стоп! (Шагает к ВАРВАРЕ.) Вот ещё одно славное словечко: суд! Да, к тому же, революционный… Да ещё майдана! По-русски это звучит так: революционный суд базарной площади.
ВАРВАРА (гневно). Какой ещё базарной площади?!
НИКИТА. Так переводится слово майдан… И на том месте, на месте майдана, в Древней Руси на самом деле был базар. Назывался Козье болото.
ВАРВАРА. В вашей Руси везде одно Козье болото, а в нашей Украине, в нашей столице - майдан (по-украински) Незалежности!
НИКИТА. Ладно, с болотом ясно, а с судом? А? Суд – это кто? И что из себя представляет именно суд майдана?
НАСТЯ встаёт и идёт к двери.
ВАРВАРА. Суд майдана - это наш суд! Нашей революции. И это мой суд! Женщины и патриотки! (Внезапно выхватывает из кармана пистолет.) Ты приговариваешься…
АЛЕКСАНДР, увидев ВАРВАРУ с пистолетом в руке, тут же бросается к ней.
В это же самое время НАСТЯ вместе с МАРИЕЙ ЕФИМОВНОЙ распахивают двери, в зал врывается группа ОМОНОВЦЕВ. В одно мгновение ОМОНОВЦЫ оказываются на сцене, выбивают пистолет из рук ВАРВАРЫ, надевают наручники. Неожиданно ВАРВАРА поворачивается к залу, кричит.
ВАРВАРА. Слышишь ли ты меня, друг мой?.. (Прислушивается.) Ты знаешь, что надо делать!
ВАРВАРУ тут же выводят из зала.
Вслед за ними выходит МАРИЯ ЕФИМОВНА.
НАСТЯ возвращается на место.
НИКОЛАЙ, НИКИТА и РЕЖИССЁР остаются растерянно стоять на сцене.
АЛЕКСАНДР возвращается к НАСТЕ.
РЕЖИССЁР. Это что сейчас такое было?
АЛЕКСАНДР. Арест диверсанта…
РЕЖИССЁР. Диверсанта?!
АЛЕКСАНДР. Простите, диверсантки. Барбары Рузельски, гражданки Польши.
НИКОЛАЙ. Какой Рузельски?.. Какой Польши?! Её зовут Варвара Рузелько. Она украинка.
НИКИТА. Нет, она, по-моему, даже русская… Была…(С надеждой.) Вы, наверное, ошиблись?
АЛЕКСАНДР. Увы… По документам она Барбара Рузельска, гражданка Польши. Мы с самой границы ведём её…
НИКОЛАЙ. С какой границы?
АЛЕКСАНДР. С Польшей… И ваше сегодняшнее ДТП – не случайность: это тоже был приговор «революционного суда»… Вот только не вышло… Мы предполагали, что подобное может случиться, и приняли меры…
РЕЖИССЁР. Ничего себе… А вы кто?
АЛЕКСАНДР. Майор Кузнецов. (Показывает удостоверение.)
НИКОЛАЙ. Получается, что, если бы не ваши меры, то… тот эвакуатор скинул бы меня с моста?
АЛЕКСАНДР. Да… Если бы не мгновенная реакция наших ребят… А сообщник Рузельски, тот, что всё подстроил, уже даёт показания…
НИКОЛАЙ. Получается, что их суд меня на самом деле приговорил? (Подумав.) А что такого я им сделал?
НИКИТА. А я что? Ты хоть ходил на площадь, а я вообще только один раз с крыши взглянул…
НИКОЛАЙ. И всё-таки, я думаю, это ошибка…
НИКИТА. Конечно… Она не могла… Она хоть и боевая, но… Нет, не могла…
РЕЖИССЁР. А пистолет?
НИКОЛАЙ. Газовый…
НИКИТА. А, может, вообще, зажигалка?
АЛЕКСАНДР. Боевой.
НИКОЛАЙ. Да, она не тихоня, но чтоб стрелять…
РЕЖИССЁР (растерянно смотрит на часы). Господа, у нас же спектакль… Может, мы уже будем начинать? «Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идёт к тебе с признаньем и мольбой
И справедливой требует расплаты…»
НИКИТА. Тоже Шекспир?
РЕЖИССЁР. Тоже.
АЛЕКСАНДР. Простите, конечно, что вот так задержали спектакль… Сейчас начнёте, только ещё минутку внимания, а уже все формальности в связи со случившимся – после спектакля…
РЕЖИССЁР (испуганно). Простите, какие ещё формальности?
АЛЕКСАНДР. Ну, вы, как свидетели, должны будете дать показания.
РЕЖИССЁР. Все?
АЛЕКСАНДР. Все.
РЕЖИССЁР. И зрители?
АЛЕКСАНДР (улыбаясь). Нет, зрителей отпустим… Тех, кто не причастен… (Обращается к зрителям.) Дорогие друзья, среди вас находится гражданин Литвы Андрис Рузельскис. Попрошу его подойти ко мне. (Всматривается в зрительный зал.) Господин Рузельскис, прошу вас...
В зрительном зале стоит тишина.
НИКОЛАЙ (вспоминает). Андрис?
АЛЕКСАНДР. Да. Гражданин Литвы.
НИКОЛАЙ. Я помню, что в детстве к Барбаре приезжал какой-то родственник Андрис. Но он был, по-моему, латыш…
НИКИТА. Да, что-то и я вспоминаю…
НИКОЛАЙ. Он ещё столько рассказывал про хутора своих дедов… Про чудные леса… И про море… Где-то под Клайпедой… Кажется… (НИКИТЕ.) Помнишь? Хороший парень… Это он и есть?
АЛЕКСАНДР. Возможно… (Смотрит в зал.) Гражданин Рузельскис, прошу вас...
В зрительном зале стоит тишина.
АЛЕКСАНДР. Понятно… (Обращается к зрителям.) Уважаемые зрители, приготовьте, пожалуйста, документы для проверки. Простите, но это вынужденная мера. (Подходит к зрителям.) И касается только мужчин... Прошу вас…
Первые зрители ищут документы.
В это время в середине зала поднимается АНДРИС.
АНДРИС (на ломаном русском). Я плохо понимаю русский… Вы хотел меня видеть?
АЛЕКСАНДР. Если вы Андрис Рузельскис.
АНДРИС. Я Рузельскис. Чем обязан?
АЛЕКСАНДР. Будьте добры подойти ко мне.
АНДРИС. Чем обязан? У вас в театрах арестовываются все иностранцы?
АЛЕКСАНДР. Вас никто не арестовывает.
АНДРИС (стоит у своего места). Ах, да… Задерживаются…
АЛЕКСАНДР. Господин Рузельскис, вас никто не собирается задерживать. Ответите на несколько вопросов и будете свободны.
АНДРИС (идёт к АЛЕКСАНДРУ). Я ничего не знаю. Я сам был удивлённый: откуда у неё пистолет?
АЛЕКСАНДР. Ну, про пистолет поговорим потом, а поначалу - простые вопросы…
АНДРИС. Ну, какие – простые? Я ничего не знаю. Это она не мне кричала!
АЛЕКСАНДР. Да вы не волнуйтесь. Мы сейчас пройдём в холл и там поговорим.
Слышится телефонный звонок.
АЛЕКСАНДР достаёт из кармана телефон.
Прошу прощения – это минута… (Отходит в сторонку.)
АНДРИС. Я ничего не понимаю. Я пришёл на спектакль. Зачем я должен уходить? Я оставался здесь.
К АНДРИСУ подходит НИКОЛАЙ.
НИКОЛАЙ. Андрис, это ты?! Я Николай. Помнишь меня?
АНДРИС. Не совсем хорошо. Никиту лучше.
НИКОЛАЙ и НИКИТА пожимают АНДРИСУ руку.
НИКИТА. А я вот, наоборот, плохо тебя помню...
НИКОЛАЙ. Как ты здесь оказался? С Барбарой приехал?
АНДРИС. Нет. Я давно уже здесь. По делам. Бизнес. А Барбара только сегодня утром приехала.
НИКИТА. Так вы случайно с ней встретились?
АРДРИС (смеётся). Зачем? Как можно? Россия очень большая для случайно. Барбара была в другом городе по делам… Недалёком… А потом приехала сюда увидаться.
НИКОЛАЙ. С нами?
АНДРИС. Со мной. Вы уже случайно попались.
НИКОЛАЙ. А говоришь, в России случайно не встретиться…
НИКИТА. Лично я попался не случайно: Варвара меня пригласила. Она обзвонила все отделения полиции, пока меня нашла.
АНДРИС. Я не знаю. Мне неинтересно. (Достаёт телефон, набирает какой-то текст.)
НИКОЛАЙ. А вот мне интересно. Мне теперь даже очень интересно – уж больно много всего я сегодня узнал...
НИКИТА. А мне хотелось бы ещё узнать, почему Варя хотела меня сейчас застрелить?! До сих пор прийти в себя не могу! За что?! И при чём тут революционный майдан?
НАСТЯ. Знаете, Никита, мне кажется, что майдан тут ни при чём… Здесь сыграли эмоции.
НИКИТА. Эмоции? Какие?
НАСТЯ. Женские… Сами же говорили, что она боевая… Не простила, что вы её бросили тогда, когда она вам призналась в любви.
НИКИТА. Это я её бросил? Это Николай её бросил… Муж её. Незаконный…
НИКОЛАЙ (перебивает). Кто кого бросил - надо ещё разобраться… И в том, почему ты слинял в ту ночь и даже не позвонил мне…
НИКИТА. Ничего себе: слинял! А что мне раненому оставалось делать? Ждать, пока ты добьёшь меня? И для твоего удобства ещё и позвонить, и рассказать, где я?
НИКОЛАЙ. Ну, вот что ты несёшь?!
НИКИТА. Факты констатирую.
НИКОЛАЙ (вздыхая). Когда в тот вечер ты так загадочно исчез, я бросился тебя искать: и в аэропорту, и на железнодорожном вокзале, и даже на авто - никаких следов… Всю ночь бродил вокруг дома… А утром пошёл в отделение милиции – там у меня парень знакомый служит, так вот он сказал, что на южной трассе разбилась машина. Погибли водитель и пассажир. Без документов. Пассажир по всем приметам был похож на тебя…
НИКИТА. Ого!
НИКОЛАЙ. Ну, я и рванул туда. А дальше - больше… Столько моргов прошёл… А дня через три уже один гаишник вспомнил, что похожий на тебя парень сидел в машине, что ехала в Луганск. Они как раз проверяли документы. Имя твоё правильно назвал. Говорит, что запомнил, потому что его друга точно так же зовут… Даже капюшон твой вспомнил…
НИКИТА. Ещё бы не вспомнил – он же просил меня его снять. А как снять, когда у меня там повязка…
НАСТЯ. И как же вы выкрутились?
НИКИТА. Повезло, им по рации передали, чтобы срочно ехали на какой-то перехват…
К разговаривающим подходит АЛЕКСАНДР.
АНДРИС (положив телефон в карман). Простите, я могу сесть на место?
АЛЕКСАНДР. Я бы всё-таки попросил вас пройти в вестибюль.
АНДРИС. Я не согласен: я буду смотреть спектакль, а после спектакля будет мой адвокат. Я сейчас с ним договорился. Только с ним буду отвечать.
АЛЕКСАНДР. Как хотите, но это лишнее: мы вас пока ни в чём не подозреваем. (Что-то записывает в блокноте.)
АНДРИС. «Пока»! Вы правильно сказал: «Пока». Я много знаю вашу страну. У вас все – враги. Даже те, которые ваши братья. А нас, чужих, вы тем более…
НИКИТА (перебивает). Андрис, вы нам не чужие, вы братья!
АНДРИС. Да, да. Это значит, ещё больше враги.
НИКОЛАЙ. Почему? Андрис, ну, почему ты так считаешь?! Наши страны столько лет жили вместе…
АНДРИС. И вы столько лет затягивали нас в пропасть. Но теперь мы свободны! Вы здесь в своей России много не понимаете. Потому что не знаете, что такое демократия. Вы отсталая страна.
НАСТЯ. А что ж вы тогда в нашу отсталую страну приехали со своим передовым бизнесом? Езжайте в Европу.
АНДРИС. Да, и поедем. Потому что вы не умеете работать. Вы ленивые и пьяницы.
НАСТЯ. Это только мы такие?
АНДРИС. Да. Пусть меня арестовать, но я скажу: если бы не ваша советская власть, я бы сейчас был благородным литовцем. У моих дедов было много земли. И фермы. И корабль. Вы всё отняли.
НИКОЛАЙ. Андрис, да вы же уже больше четвери века, как освободились от нас! Целое поколение выросло. Что же ты в своей стране не восстановил своих прав? Землю твоих дедов мы же не унесли с собой.
АНДРИС. Не надо мне сейчас говорить! Не надо! Это всё демагогия! Вы полицейское государство! Я был очень удивлённый, когда покупал у вас местную сим-карту - продавец потребовал документы! За что? Даже продавцы у вас – полицейские. Вы всех хотите держать под шапкой!
НИКОЛАЙ. По какой шапкой?
АЛЕКСАНДР. Под колпаком.
НИКОЛАЙ. А-а-а…
АНДРИС. Вот видите – он знает…
НАСТЯ. Андрис, то, о чём вы сейчас заговорили, для нашей страны является необходимостью. Сим-карта – это быстрая идентификация человека по телефонному номеру.
АНДРИС. Я и говорю! За всеми хотите следить и всех слушать!
АЛЕКСАНДР (смеётся). Ну, всех слушать – ушей не хватит.
АНДРИС. А какой тогда смысл?! Зачем брать документы?
НАСТЯ. Смысл – противодействие легализации доходов, полученных преступным путём, и, что сегодня особенно важно, легализация финансирования терроризма.
Это, по-вашему, несерьёзно?
АНДРИС. Вы везде видите угрозу! Я тоже террорист?! Я похож?
НИКОЛАЙ. На террориста не похож… А вот на того, кто получает незаконные доходы, вполне… (Смеётся.)
АНДРИС. Это плохая шутка! Ты подавал мне руку, а сам думаешь, что я мошенник?
НИКИТА. Да никто ничего не думает, успокойся... А по поводу руки… Я встречался с людьми, которые во время рукопожатия втыкали нож под рёбра…
АНДРИС. Кому?
НИКИТА. Тому, он пожимал руку.
АНДРИС. Я ничего этого не понимаю.
НАСТЯ. А вы знаете, например, сколько гастербайтеров у нас в стране? Сколько преступлений из-за этого? А про наркотрафик не слышали?
АНДРИС. Мы слышали! Мы всё слышали. У нас тоже есть. И наша страна тоже борется, но не такими же методами!
НАСТЯ. Андрис, вы не напомните, какая у вас сейчас численность населения?
АНДРИС. При чём здесь это?!
НАСТЯ. Насколько я помню, что-то около трёх миллионов. А в России?.. Не помните?.. Около ста сорока шести. А территория Литвы?.. Тоже не помните?.. 65 тысяч квадратных километров. А России – 17 миллионов 124 тысячи с половиной.
АНДРИС. Ну и что?!
НАСТЯ. А то, что ваше правительство просто обязано знать, кто где, кто с кем, что ест, как отдыхает… И зачем документы – вас всех в лицо знают. Всего-то три миллиона…
АНДРИС. Вы так со мной говорите?! Без уважения? Мы вас кормили, одевали, а вы… Такие большие и добрые, а сделали нас нищими. Потому что сами не работаете! Нам теперь не просто подняться до довоенного уровня…
АЛЕКСАНДР. Господин Рузельскис, хочется посоветовать вам заглянуть в свою историю – где там у вас был довоенный уровень?
НАСТЯ. А, вы, наверное, хотите снова войти в состав Польши?
АНДРИС. Зачем? Мы самостоятельная страна.
НАСТЯ. Но в тридцать девятом Вильнюсский край, насколько я помню, принадлежал Польше.
АНДРИС. Ваша пропаганда вам не поможет! Вы всегда искажаетеся факты! А мы знаем правду!
АЛЕКСАНДР. Ну, ладно, хорошо, достаточно об этом…
АНДРИС. Нет, не хорошо: вы никогда не хотите слушать правду! Боитесь!
АЛЕКСАНДР (устало вздыхает). Уважаемый господин Рузельскис, давайте всё-таки выйдем: мы же задерживаем спектакль…
АНДРИС. Я категорически отказывать. Я оставаюсь здесь. Я знаю эти «выйдем». Я буду требовать своего консула.
АЛЕКСАНДР. Конечно, конечно. Но это возможно только завтра.
АНДРИС. Значит, завтра и будете приглашать. Только официально.
АЛЕКСАНДР (заглядывает в блокнот). Хорошо… А скажите, вы давно знакомы с Барбарой Рузельской?
АНДРИС. Ну, вам же сказали ваши друзья, что ещё детским меня помнят. Мы родственники.
АЛЕКСАНДР (записывает). А как вы встретились с ней сегодня?
АНДРИС. Я могу не хотеть отвечать без адвоката. Но я так удивился, что у Барбары оружие. Я тут ни при чём - я не согласен, что она с пистолетом. У нас была встреча родственников. Мы переживаем про украинцев - вы привели войска и захватили Украину, как когда-то и нас. Вот они и не выдерживают свои нервы! И вы ещё не даёте им газу – как вы так подло можете?! Они замерзают! А мы хотим поддерживать их.
НИКОЛАЙ. Что, хотите дать им газу?
АНДРИС (негодующе). Зачем? Мы не должны!
НИКИТА. А кто должен?
АНДРИС. Вы!
НИКИТА (серьёзно). Ай-яй-яй… А ведь в газпроме, наверное, не знают, что они это должны…
НИКОЛАЙ (поддерживая НИКИТУ). Надо бы им было сначала с литовцами посоветоваться…
АНДРИС. Со мной нельзя так говорить! Завтра же я буду прекращать с вашей страной все отношения!
НИКОЛАЙ. Ну, прости! Андрис! Прости!
АНДРИС. Я теперь понимаю украинцев! Вы грубые и невоспитанные.
АЛЕКСАНДР. Господин Рузельскис, Барбара Рузельска, кстати, гражданка Польши, а не Украины…
АНДРИС. И у Польши не выдерживаются нервы. Ведь ваши войска подступили к их границам.
НИКОЛАЙ. Андрис, что ты несёшь? К каким их границам?
Слышится звонок телефона.
АЛЕКСАНДР отвечает, отходит в сторону.
АНДРИС. К нашему общему европейскому союзу. Вот НАТО и вынуждено нас защищать. Они теперь очень напрягаться.
НИКИТА. Так может нам, чтобы НАТО так «не напрягаться», отступить вглубь своей страны? А то и, правда, так нагло себя ведём: границу своей родины охраняем! Конечно, НАТО будет недовольно.
АНДРИС. Вы варвары!
НИКИТА (перебивает). Такое ощущение, что мы сегодня о чём-то таком уже говорили… Варвары… Прости, Андрис, что перебил, продолжай… Вы – варвары.
АНДРИС. Вы! А не мы… И пусть меня арестовывают – я всё равно скажу!
НИКОЛАЙ. Подожди лучше адвоката…
АНДРИС. Вы не сможете заставить нас молчать! У вас все всегда виноваты – только вы хорошие! А сколько ваш НКВД погубил литовцев, когда послал их в ссылки, когда война?!
НАСТЯ. Ах, Андрис, если бы вы знали, сколько наш НКВД погубил россиян, когда послал их в ссылку… И не только, когда война… Но историю уже не изменить – из неё только можно вынести уроки…
АНДРИС. Я сейчас приеду домой и расскажу маме и бабушке, что наши лесные братья правильно с вами боролись! А в ссылке в вашей Сибири умер бабушкин брат. Молодой. А сама бабушка не могла вернуться домой ещё целых десять лет!
В зал входит МАРИЯ ЕФИМОВНА.
Она внимательно смотрит на сцену.
МАРИЯ ЕФИМОВНА (срывающимся голосом). Простите, простите… Молодой человек… (Идёт к АНДРИСУ.) Молодой человек, вас не Андрис зовут?
АНДРИС (удивлённо). Да.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. А вы, случайно, не из Литвы?
АНДРИС. Да.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. А я смотрю, похож! Ах, как похож! И зовут Андрис… Вот это встреча! Радость-то какая! Андрисик, дорогой! (Обнимает растерянного АНДРИСА.) Ах, какой красавец! Ну, просто копия деда в молодости! Андрис, как бабушка? Что-то потерялись мы с ней…
АНДРИС. Вы знаете моего деда?
МАРИЯ ЕФИМОВНА. А как же! Твоя бабушка замуж-то выходила за нашего красноярского парня! Все девушки были в него влюблены – так был хорош!
АНДРИС. Красноярского?
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Ну да. Я же родом оттуда.
АНДРИС. Мой дед литовец.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Ну, это твой второй дед… А первый, что родной, сибиряком был. Да ты разве не знаешь? Тебе, что, не рассказывали?
АНДРИС. Кто вы мне?
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Да, считай, родственница - подруга твоей бабушки… Андрис, как она? Жива?
АНДРИС. Жива. У нас хорошая медицина.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Слава Богу! Неужели она не рассказывала, как они жили у нас во время войны?
АНДРИС. Рассказывала…
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Так это было именно у нас, в нашем доме. У нас хороший был дом. Большой. Семья потому что была большая … Только не осталось почти никого – одни в войну погибли, другие от старости да несчастий поумирали…
АНДРИС. Рассказывала, что плохо им было тогда у вас.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Да, тяжело было… Но как же мы дружно жили – всё поровну делили, как с родными. Учили их языку нашему, быту…. Помню, баранину они не любили – говорили, что пахнет нехорошо… А чем же нехорошо? Овцы травкой только и питались… Не то, что свиньи… Ну, раз не любили, так дед мой Максим приказал овец продать – их у нас было три штуки, а на вырученные деньги купить вашим одёжку новую к зиме - у нас морозы были такие, что берегись… Сейчас уже таких нет.
АНДРИС. Вот брат бабушки и умер у вас – от холода.
МАРИЯ ЕФИМОВНА (скорбно). Да, было это - не доглядели… Это уже в тот год, когда война закончилась… Ушли ребята наши без спросу на охоту под Крещение, а тут метель поднялась… Да такая – вмиг всё замело… И морозище ударил… Крещенский… Пока разыскали их, пока домой принесли… Поздно уже было… И бабушки твоей брат, и у мой брат… Помню, как мама рыдала, ведь всех сыновей потеряла: троих старших на войне, а младшего вот дома…
АЛЕКСАНДР (закончив разговаривать по телефону). Мария Ефимовна, простите... (АНДРИСУ.) Андрис, с Барбарой Рузельской вы встретились уже здесь в театре, или раньше?
АНДРИС. Конечно, раньше. Я говорил: она утром приехала… И сразу ко мне.
АЛЕКСАНДР. Вы живёте на съёмной квартире?
АНДРИС. Нет, в гостинице.
АЛЕКСАНДР. Она оставляла у вас какие-либо вещи?
АНДРИС. Ну, конечно, она же женщина – не может же она путешествовать с одной дамской сумочкой…
АЛЕКСАНДР. Понятно. (Уходит.)
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Так Варвара и твоя подруга?
АНДРИС. Моя родственница.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Родственница? Она тоже литовка?
АНДРИС. Какая литовка? Она… Она европейка.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. О, так у вас там теперь так же, как было у нас в Союзе?
АНДРИС. Нет, у нас там не так, как было у вас в Союзе!
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Ну, как же, не так? Мы ведь раньше для иностранцев тоже все одной нации были – русские.
АНДРИС. Никогда мы не были вместе с вами русские!
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Так это если внутри Союза, а если за пределами… Эх, как жалко, как жалко: какая страна была! А прибалтов мы особенно уважали! Ай-яй-яй, что теперь там с вами делают…
АНДРИС. Что делают?! У нас теперь демократия!
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Так я же и говорю, бедные… Теперь шведы, немцы, американцы и остальные демократы у вас правят – всё захватили! Ещё и натовцами окружили. И вам даже на работу теперь приходится в другие страны ездить…
АНДРИС (нервно). Вы не понимаете: мы сами хотели свободы.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Так и я об этом же, Анрисик. Вы хотели свободы, а вас так скрутили… Особенно натовцы…
РЕЖИССЁР (расстроено). Господи, ну что ж теперь делать-то?
НАСТЯ. С натовцами?
РЕЖИССЁР. Со спектаклем! У нас же спектакль…
«Украдкой время с тонким мастерством
Волшебный праздник создаёт для глаз.
И то же время в беге круговом
Уносит всё, что радовало нас…»
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Шекспир. Да, жалко прибалтов… А что теперь будет с украинцами? И их тоже жалко!
НАСТЯ. Да, жалко… Особенно за то, что они там сейчас просто ненавидят нас! Бедные… И как это Варвара Никите про газ ещё не напомнила, когда стреляла? Вон даже Андрис вставил, а она упустила… У меня давняя подруга Лиля в Харькове живёт… Уже не подруга… А уже не подруга – как раз-таки из-за газа.
НИКОЛАЙ и НИКИТА удивлённо смеются.
РЕЖИССЁР. Эх, напрасно смеётесь. Я рассорился с братом из Ровно из-за НАТО. Как он радовался, что Украина теперь освободилась от нашего ига и НАТО их защитит… Только через двадцать пять лет поняли, что от нас освободились… Когда НАТО явилось. «Вот вы нас не защитили, а они теперь защитят!» Я спрашиваю: «Так, а от кого мы вас не защитили, а они теперь защитят?! От инопланетян?» Маразм какой-то… И газ он мне тоже припомнил…
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Андрис, а ты когда уезжаешь?
АНДРИС (растерянно). Планировал через неделю.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Очень хорошо! Я как раз соберу подарочки. Повезёшь бабушке от меня. И пусть приезжает в гости! Со своим мужем. Я очень буду рада. Посидим, вспомним молодость, Петеньку помянем…
АНДРИС. Какого Петеньку?
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Дедушку твоего родного…
АНДРИС. Моего дедушку зовут Пятрас. Вы, наверное, что-то путаете…
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Всё правильно. Сейчас Пятрас. А первый – Петенька. Вот так с именем совпало… Да они и внешне похожи очень.
АНДРИС. Вы нас с кем-то путаете… Как зовут мою бабушку?
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Габочка. Габа.
АНДРИС. Нет у литовцев такого имени.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. А какое есть?
АНДРИС. Габия.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Конечно! Конечно, Габия!.. Что-то с огонёчком связано…
АНДРИС. Это божество огня.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Правильно – огня… Эх, если б не погиб Петенька на лесоповале, никуда б она из России и не уехала… Любили они друг друга очень. А какая мамочка твоя у них родилась хорошенькая! Куколка… Мы дружили с ней – не разлей вода…
АНДРИС. Да не было этого! У бабушки была своя подруга. Литовка. Ровестница её.
МАРИЯ ЕФИМОВНА. Литовка? Откуда? Из молодых ссыльных она одна была. Остальные мальчишки да старики…
АНДРИС. Ну, что вы говорите! Ну, я же знаю. Вот как вас зовут? Мария? А подругу бабушки звали…
МАРИЯ ЕФИМОВНА (перебивает). Марийона. Так? Она меня именно так и звала…
АНДРИС (меняется в лице). Да, Марийона… Так это вы?! (Радостно.) Здравствуйте, Марийона! (Бросается с объятиями.) Как я рад, что вы нашлись! Как бабушка будет рада!
Возвращается АЛЕКСАНДР.
АЛЕКСАНДР. Николай, а где ваша винтовка?
НИКОЛАЙ. Винтовка? Хм… Не знаю. Исчезла. С того самого момента, как… (Смотрит на НИКИТУ.)
НИКИТА. Что ты на меня смотришь?
НИКОЛАЙ. С того момента, как ты уехал, я её больше не видел.
НИКИТА (взрываясь). А, так это я её увёз! Сначала подарил, а потом украл, потом в себя стрелял. А потом и увёз…
Слышится телефонный звонок. АЛЕКСАНДР отвечает.
АЛЕКСАНДР (в трубку). Да... Где?.. И отпечатки пальцев совпали?.. Да слышал я уже сегодня про эту винтовку…
НИКИТА. Нашли винтовку?
АНДРИС (отходит от МАРИИ ЕФИМОВНЫ). Я ничего не знаю! Я не смотрел её вещи!
АЛЕКСАНДР (АНДРИСУ). Винтовку давно нашли, не переживайте… В Донбассе. Вернее, на границе… И тот, у кого её нашли, дал показания, что стреляла из неё девушка-снайпер… Имени не знает… И стреляла без промаха…
НИКИТА (с тяжёлым вздохом). Без промаха… Если это она, то один промах всё же был…
НИКОЛАЙ. Что ты хочешь этим сказать? А?! Кто, она? Варя? В тебя? Не может быть! Не может… Какой смысл?! За что?
НИКИТА. Да откуда я знаю… К тому же, от имени революции… Какой ещё революции?!
НАСТЯ. Ну, от имени революции – потому что вы российский мент. А стреляла, я уже говорила, потому что была в гневе от того, что вы отвергли её… Её, которая вас всю жизнь ждала, специально приехала в Киев, когда узнала, что вы летите… Ввела в заблуждение Николая, чтобы только встретиться с вами наедине…
НИКИТА (перебивает). Не может быть! Николай, не бери в голову – это неправда. Она любила только тебя.
НИКОЛАЙ. А зачем же тогда в тот вечер приехала к тебе?
НИКИТА. Не знаю… Я сразу ушёл.
НИКОЛАЙ (схватившись за голову). Ёк-макарёк!.. Ну и денёк сегодня…
НИКИТА (АЛЕКСАНДРУ). Натворила делов Варя, но… Но это от страстей, от обиды… От любви… А винтовка… Её ведь могли и продать. И потерять…
АЛЕКСАНДР. Могли, могли… (АНДРИСУ). А по поводу тех вещей Барбары, которые вы, господин Рузельскис, не смотрели… Сейчас поедем смотреть вместе.
АНДРИС. Никогда этого не будет! Я не вмешиваюсь в чужие дела.
АЛЕКСАНДР. А я вмешиваюсь… И вы уже вмешались… Поедем вмешиваться дальше. К тому же, мне сказали, что ваш адвокат уже прибыл.
АНДРИС. А это не имеет значения. Я не еду. Я приехал смотреть спектакль – я останусь его смотреть.
РЕЖИССЁР. Боже мой, спектакль… У нас же сорвался спектакль! Шекспир…
НИКИТА. А по-моему, совсем даже не сорвался… Даже отличный получился… На злобу дня. И по теме…
Открывается дверь и появляется один из ОМОНОВЦЕВ.
АЛЕКСАНДР. Ну, вот, наши сопровождающие уже подошли…
ОМОНОВЕЦ (показывая на АНДРИСА). Брать?
АЛЕКСАНДР. Сейчас все вместе пойдём.
НИКОЛАЙ. Ну, а Барбара? Что с ней будет? Я не имею к ней никаких претензий…
НИКИТА. Мы не имеем никаких претензий…
АЛЕКСАНДР. Будем разбираться…
ОМОНОВЕЦ (АНДРИСУ). Пройдёмте.
АНДРИС. Нет. Я останусь до конца! Пусть сюда идёт мой адвокат!
АЛЕКСАНДР (ОМОНОВЦУ). Пригласите, пожалуйста, адвоката господина Рузельскиса.
ОМОНОВЕЦ уходит.
НИКОЛАЙ. Ну и вечерок… (Читает сонет Шекспира).
"Я видел, как у Времени в руках
Богатство превращается в отброс,
Твердыня оседает на глазах
И служит смерти бронзовый колосс;
Я видел, как прибрежную страну
Стремится поглотить морской прилив,
А побережье, отразив волну,
С её пассивом сводит свой актив;
Я видел, чем стране грозит развал
И государственный переворот,
И, глядя на руины, понимал,
Что Время и мою любовь убьёт…"
РЕЖИССЁР. Шестьдесят четвёртый сонет.
НИКИТА. "Как дальше жить? Устал я оттого,
Что вижу честной бедности судьбу
И пустоты духовной торжество,
И веру, пригвождённую к столбу,
И мнимой славы незаконный герб,
И девственности попранный цветок,
И оскорблённой доблести ущерб,
И силу подавляющий порок,
И творчество у власти под пятой,
И глупости надзор за мастерством,
И простоту, слывущую святой,
И злобу, овладевшую добром…"
РЕЖИССЁР. Шестьдесят шестой…
АЛЕКСАНДР. (АНДРИСУ.) Ну что, господин Рузельскис, сейчас придёт ваш адвокат и пойдём. К тому же, спектакль-то закончился… Всё.
РЕЖИССЁР. Как, всё?
АЛЕКСАНДР. Ах, да, простите – не всё. (ЗРИТЕЛЯМ.) Это вынужденная мера, но… Вы всё слышали, поэтому… Попрошу вас всех приготовить документы.
РЕЖИССЁР. Да вы что! Это ведь уже было.
АЛЕКСАНДР. А что тогда?
РЕЖИССЁР. Забыли слова?
АЛЕКСАНДР (задумывается). Забыл…
РЕЖИССЁР. Ну, вот... Ладно, я сам:
"Живущим – пища, ливни – целине,
А ты мечтам моим необходим.
Чтоб мирно жил ты, я живу в войне,
Как старый скряга с золотом своим."(Зрителям.) Ну, а теперь – всё.