Город, милый город...
Для Бируте
Как-то, во время одной из поездок к родителям, меня ждал неожиданный сюрприз. В дверь позвонили. Звонок показался очень необычным и до боли знакомым. Открыв дверь, увидел на пороге своего школьного друга Севу с высокой девушкой, довольно специфической наружности. Только тогда я вспомнил, как этим звонком, Сева вызывал меня выйти к нему. Вдруг вспомнились детские, беззаботные дни, наши дворовые приключения, тайны мирового масштаба, придуманные выдумщиком Севой, и вообще всё то самое тёплое, что обычно оставляет счастливое детство.
-Как ты узнал, о моём приезде?- спросил я обнимая друга.
Нужно сказать, с тех пор, как я стал священником, мы с Севой больше не виделись. Он учился в университете, с головой погрузившись в учёбу, затем ездил на заработки за границу, а теперь его было просто не узнать. Возмужал, слегка поправился, сменил свой скромный имидж на внешность такого себе мачо, с отращенными волосами, небритой щетиной. От него веяло необъяснимым цинизмом, лёгкой взбалмошностью, вольной жизнью, разве только горячий взгляд, оставлял воспоминание о том самом Севе, которого я помнил, с которым неразлучно проводил время.
-Случайно, увидел в окно, как ты пересекал двор, за руку с малышнёй. Твои, что ли? Когда ты только успел?- крепко сжимая руку, как это всегда было, говорил Сева.
-Да, вот так вот получилось,- ответил я, приглашая жестом руки друга и его спутницу войти в дом.
Сева, по обыкновению, как в прежние времена, наспех сбросил верхнюю одежду прямо на обувной столик, помог снять плащ своей подруге. Он ловко вынул из внутреннего кармана пиджака расчёску и несколькими движениями привёл в порядок волосы.
-Как много всего изменилось,- проговорил Сева, когда мы уселись на кухне за чашкой чая.- С ума сойти, как может быть непредсказуема жизнь. Даже трудно представить, что ты вот так вот решишься стать попом.
-Пути Господни неисповедимы,- сказал я.
Мой ответ, почему-то, насмешил Севу. Он прикрыл, видимо для приличия, лицо, после чего взмахнул головой, продолжил:
-Мда… И говорить стал как-то чудно. Даже для тебя необычно. А помнишь, как мы с тобой и ещё с Юркой Косым в десятом классе…
-Сева,- перебил я друга,- то что случилось тогда, в десятом классе, я забыл, и возвращаться к этим воспоминаниям не имею желания. Не потому, что я такой весь правильный, или брюзга. Просто некоторые страницы своей биографии предпочитаю навсегда искоренить из памяти.
Мой друг немного растерялся. Он взглянул на свою подругу, которая казалось обитала где-то не с нами, а в своих каких-то мечтаниях. Затем судорожно потёр нос, и тут же из-под стола достал пакет, в котором отыскал бутылку коньяка. Напиток был громко поставлен на стол, а Сева проговорил, с напряжённой долей сомнения:
-Выпить хоть, за встречу, не откажешься?
Я подумал, что если откажусь, то это покажется совсем уж как-то грубо и не по-людски. Быстро достал стопки, вынул из тумбочки пачку шоколадных конфет.
-А знаешь, почему я не хожу в церковь?- сказал Сева, когда мы не говоря никаких тостов, выпили по пятьдесят грамм отменного напитка, с приятным, необычным привкусом.
-Почему же?- спросил я, в уме предугадывая возможные варианты Севиных аргументов.
Мой друг цинично хмыкнул и отправив в рот конфету, сказал:
-Очень просто. Чтоб общаться с Богом, мне не нужны посредники.
Объяснение Севы вызвали у меня улыбку, и я не выдержал, чтоб не спросить:
-Вот как. Позволь полюбопытствовать, о чём же ты общаешься с Богом?
Сева, видимо, ожидал другой реакции на свой вопрос, поэтому немного растерялся, замешкался, но всё-таки ответил:
-Ну-у… О разном. Например, о жизни, о том, как поступить в той, или иной ситуации.
-И как успехи?
Сева совершенно растерялся. Он уже пожалел, что затеял разговор на данную тему, только отступать не хотелось, тем более выглядеть как-то глупо.
-Что ты сразу ёрничаешь?- с долей раздражения сказал мой друг.- Какие могут быть успехи? Бог у меня в душе! Ясно? А все ваши обряды церковные, богослужение- томление и тоска. Фарисейство!
-Так уж и фарисейство?- я опять не мог удержать улыбки.- Какие слова ты знаешь… Да не ёрничаю я, Сева, не ёрничаю. С чего ты взял? Просто чудно слышать это от тебя. Не будь я священник, ты бы никогда в жизни не стал заводить такой разговор. Говоришь, Бог у тебя в душе? А откуда же он там взялся?
Севина подруга демонстративно с шипением выпустила из груди воздух, закатив глаза и отвернув в сторону голову.
-Ой!- ударив себя ладонью по лбу, опомнился Сева.- Совсем забыл представить мою гражданскую супругу Виолетту.
Дама лениво кивнула мне и снова отвела голову в сторону. Было видно, что ей невероятно скучно, и даже где-то неприятно присутствовать при нашей с Севой встрече. Вообще, Виолетта представляла собой весьма необыкновенную особу, я грешным делом даже удивился, в уме, где он такую отыскал. Исполинский рост, почти два метра, немного полноватая с чрезвычайно бледным лицом. Волосы коротко стриженные, под каре, какого-то неестественно-белого цвета, покрытые лаком, чем-то похожие на те что делают куклам. Всё это разбавлялось нереальным количеством макияжа, громадными, накладными ресницами, длинными ногтями, покрашенными на одной руке в чёрный, а на второй в тёмно-зелёный цвета. При этом пальцы рук, шея и даже лодыжка украшало неистовое количество всевозможной бижутерии.
-Виолетта увлекается эзотерикой,- продолжил Сева,- общается с духами.
Последнюю фразу, мой друг как-то особенно подчеркнул, предавая ей некой значимости.
-И как успехи?- поинтересовался я у Виолетты.
Та в очередной раз закатила глаза, подняла голову к потолку, показывая всем своим видом как невыносимо ей моё общество, и нехотя ответила:
-Нормально.- Потом она немного помолчала, после чего добавила.- В отличии от вас, церковников, я имею успех общаться с реальностью потустороннего мира.
-Очень интересно,- сказал я.- И какой он из себя этот, так называемый, потусторонний мир?
-Разный,- всё тем же, скучающим тоном говорила Виолетта.
-Мы с Виолетткой, давеча духа Гоголя вызывали,- глаза у Севы загорелись огнём азарта.- Расскажи, дорогая. Жутко так, прямо дыхание захватывает. Я потом три дня ходил и оглядывался.
-И как? Пришёл Гоголь?- спросил я, пряча улыбку.
-Не, не пришёл?- отмахнулся Сева.- Пришёл этот, как его…
-Судя, по тому как ты три дня ходил и оглядывался, вместо Гоголя явился дух Сталина, или Гены Крокодила.- Проговорил я.
-Да ну тебя,- с обидой в голосе, отмахнулся рукой Сева.- Не веришь, не надо. Только я на самом деле слышал, а потом видел, как…
Говоря это, Сева пытался руками и выражением лица изобразить то, что он, якобы, увидел.
-Говоришь Бог у тебя в душе, а сам заигрываешь с нечистой силой,- сказал я, качая головой.
Наступило молчание. Виолетта немного смутилась, заёрзалась на стуле, Сева же просто поиграл бровями, громко вздохнул и наполнил стопки.
-Ладно,- сказал он, поднимая затемнённую стекляшку.- Не серчай, Витька, я ведь не со зла, и не ради смеха подкалывал. Просто когда узнал, как ты священником стал, сильно удивился. Ну, думаю, у другана моего точно крыша поехала. Сколько помню, ты ведь не отличался какой-то религиозностью, набожностью. Чего вдруг то?
-Признаться честно, тема Бога интересовала давно. Но, сам понимаешь, детство проходило в советское время, никто об этом тогда особо не говорил, узнать тоже не у кого. Родители неверующие, как и множество других семей. А в храм пойти стеснялся. Да, куда там, узнают, из пионеров исключат, на линейке песочить будут. Стыд, позор, травля от ребят. Помню, мне лет пять исполнилось, шли с мамой мимо храма, я тогда первый раз увидел наш собор. Огромный такой, с куполами, крестами. Такие строения только по телевизору видел, да на картинках. Думал, это кремль. Такое впечатление произвело на меня строение собора. «Это Москва?»- Спрашиваю у мамы, думая, что вижу сейчас кремлёвские башни. Вот почему вместо звёзд, на верхушки кресты? И так заинтересовало меня это обстоятельство, что буквально достал мать с вопросами об крестах. А она и сама толком не знала. Кое-как объяснила, исходя из тех скудных знаний, услышанных от бабушки. С тех пор, где только услышу что-нибудь про Бога, тут же с жадностью старался разузнать больше.
-Надо же. Никогда не подумал бы. Ты, оказывается очень скрытный и не вполне откровенничал со мной.
-Да, ну. О чём? То был просто интерес, не больше. Словно желание заглянуть за запретную занавес, открыть область таинственного, загадочного, которое так тщательно от нас, советских детей, скрывали. Я сам не обращал внимания, как тема религии всё больше и больше интересовала, можно сказать интриговала. Культовую литературу найти не представляло возможности, тогда я читал сатирические пасквили, сказки, рассказы о попах, церкви, святых. Перечитывал их по нескольку раз. Мне ни разу было не смешно, просто там представлялась возможность узнавать хоть что-то о церкви, имена святых людей, название святых предметов, хоть и в достаточно искаженном виде. Такое звучит странно, понимаю, но это казалось жутко интересно. Говорить о таком получалось стыдно, посему держал всё в глубочайшей тайне. А помнишь, когда в классе четвёртом, или пятом, проходили историю древнего мира? Вёл уроки прекрасный педагог, интереснейший учитель, замечательный практик, Виктор Михайлович.
-Ещё бы. Как можно забыть этого потрясающего человека? Я до сих пор помню, практически все его лекции. Да, именно так можно было назвать наши уроки истории. Даже последние двоечники, и те получали хорошие отметки. Удивительно талантливый педагог. Он ещё прихрамывал и с палочкой ходил. Я его сильно жалел, молодой же совсем ещё. Оказывается, это он на каких-то раскопках потерял ногу, и носил протез.
-А ещё вёл Виктор Михайлович кружок юных атеистов. Так вот, проходил такой себе неформальный урок по мифам древней Азии. Учитель освещал тему культуры иудеев, их религиозные представления, ну и конечно не обошёл стороной тему Христа. Да-а. Ну, подумай только, как мог об этом рассказать убеждённый атеист и материалист? Не знаю, помнишь, или нет, только представил он Евангельскую историю в виде такой себе сказки, легенды, выдуманного мифа. Он хотел убедить весь класс, как некоторый «чудак», не без трюков, фокусов, смог поразить всю иудею, распространить своё учение, за что был убит римлянами. Удивительно, но все наши слушали, затаив дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова, даже в подобном издевательском изложении. Такой тишины в классе, я не помнил уже давно. Лекция Виктора Михайловича получила обратную реакцию, и имела эффект взорвавшейся бомбы. Прозвонил звонок на перемену, но никто и не думал расходиться. Учителя буквально засыпали вопросами. Я не забуду его лицо- удивлённое, растерянное, заметно рас-серженное. Вместо того, чтоб после такой лекции возненавидеть саму идею христианства, дети- эти чистые, еще не успевшие испортиться влиянием страстного мира души, желали запретных, таинственных знаний. Виктор Михайлович буквально вылетел с класса, на ходу бросая фразы, мол всё это сказки, выдумки, поповские забобоны. Самое странное, он даже пригрозил, если мы будем обговаривать это, пожалуется классному руководителю и в педсовет. Но, мы не обращали на его слова никакого внимания. Помню в тот день, до конца уроков ученики обсуждали поднятую любимым учителем тему. А позже выяснилось- на родительском собрании, как придя домой, многие принялись теребить родителей, чтоб те рассказали об Христе. Произошёл необыкновенный резонанс. Некоторые, из учеников, тайком одели крестики. А у Виктора Михайловича возникли некоторые проблемы, ему влепили выговор и грозились уволить с работы. Так, непроизвольно, убеждённый атеист и богоборец, сам того не желая, посеял семена веры в юных сердцах своих учеников. По истине, див-ны дела Твои, Господи!
Сева медленно поднял плечи, после чего резко опустил их.
-Как ты всё это помнишь?- сказал он.- Я лишь смутно нечто такое припоминаю, не больше.
-Просто для тебя то были незначительные, можно сказать, проходные, будничные события. Человек, как правило, особенно запоминает яркие обстоятельства, оставившие значительный след в его памяти. Для меня это оставило незабываемое впечатления. Не скажу, что опосля стал верующим человеком, к этому шёл ещё очень долго. Но, лекция Виктора Михайловича, почему-то, запомнилась на всю жизнь.
Сева добродушно улыбнулся. Он покрутил в руке пустую стопку, потянулся к бутылке, но тут же оставил её.
-Давно так ни с кем не разговаривал. Просто, не принуждённо. Школу вспомнили, я уже стал потихоньку забывать этот промежуток жизни,- проговорил он.- Всё дела, суета, какие-то неизменные проблемы. Гляжу вот на тебя, ты кажешься такой наивный, искренний. Веришь в Бога, наверное, понастоящему. А я как-то…
Сева помолчав короткое время, потупив взгляд в стол, после чего добавил:
-Лишь бы тебя эта твоя система не испортила.
-Не пойму, что ты имеешь ввиду,- сказал я.
-Да церковь нынче превратилась в некую финансовую структуру, существующую буквально за счёт средств своих прихожан, большинство которых составляют, между прочем, пенсионеры.
-Мда. Интересное заявление. А за счёт чего, по-твоему, должна существовать церковь?
Сева растерялся. Его глаза забегали, весь он как-то сжался, посмотрел на Виолетту, словно ища у неё поддержки. Но, девица безмятежно сидела, шатаясь на табуретке, ломтиками откусывая плитку шоколада.
-Раньше,- продолжил я,- в храм ходило много людей. А в сёлах, так практически все жители. Храмы, монастыри имели земельные угодья, даже своих крепостных. Люди щедро выделяли на церковь денежные средства, и даже в самых маленьких населённых пунктах, приход не имел особой нужды. Теперь же что? Храмы открывают, ре-ставрируют после последствий запустения, при безбожном режиме, отстраивают новые. Это не малые деньги. Где их брать? Церковь отделена от государства, люди, в большинстве своём, сами нищие. Хорошо, если найдутся благотворители, или меценаты.
-То-то и оно,- подала голос Виолетта.- Люди нищие, а попы животы по отращивали, живут в шикарных квартирах, ездят на дорогих автомобилях. Я видела, как они празднуют дни рождения в ресторанах. Некоторые целые катера заказывают, для веселья.
Я не смог удержать улыбки. Поставив на плиту чайник, ответил:
-Согласен, кто-то из моих братьев, возможно, и перегибает палку. Только это единицы. Нельзя судить о всей церкви, по поступкам нескольких человек. В основном, священников, посылают на нищие, порой очень маленькие приходы. Где нужно восстанавливать храм, организовывать общину, самому как-то существовать. Какие уж там дорогие машины, или квартиры. Порой вдоволь еды не хватает. А если семья большая?
-Тоже мне, проблема вселенского масштаба,- хмыкнула Виолетта.- Вот не пойму никак, зачем в каждом селе, или хуторе открывать эти ваши храмы, если они там никому напрочь не нужны?
-За последнее столетие,- сказал я,- большинство народа потеряло веру в Бога. Богоборческая пропаганда советской власти, не прошла зря. Особенно это касается сельской местности. Если раньше в сёлах приходы были самыми значительными, то ныне они имеют бедственное состояние. Молодёжь туда практически не ходит. Да что там молодёжь? Старые и пожилые люди, имеют весьма скудное представление о христианской вере. Но, церковь призвана спасать души людей, вести их в Царствие Божье. Поэтому приходы открывают там, где собирается хоть крохотная общинка, дабы двое, или трое воссылали молитвы Творцу, пребывали в литургическом общении, и ради них приносилась Бескровная Жертва. Церковь Господню врата ада не одолеют до конца веков.
-Всё ровно не понимаю,- упорствовала Виолетта.- Какая радость из-за горстки старух разводить пафосную церемонию? Большинство из них мало что вообще понимают в этих ваших службах. Постоят, подремлют, опершись на клюки, и отправятся домой ни с чем, оставив часть своих скудных средств. По мне так церковь, это рынок, на котором торгуют тем чего нельзя увидеть, ощутить, потрогать, наконец, понять до конца! По сути сплошной обман.
-Но ваши, так сказать, коллеги- ведьмы, гадалки, целительницы, разве не делают то же самое, что вы только что перечислили, Виолетта? Страну наводнили толпы шарлатанов, многие из которых обык-новенные мошенники. Раньше таких преследовали, сжигали на кострах, прогоняли из селений. А теперь пожалуйста, у них офисы, при-ёмные дни, рекламы в журналах и даже по телевизору. Сколько людей отчаялись получить исцеление от таких проходимцев, сколько тех, кто потерял ценное время и средств, вместо того, чтоб произвести лечение в клиниках. Сколько семей разбили, так называемые гадалки, или ясновидящие, сколько они поссорили друзей, соседей, от одного лишь слова- вам сделали порчу. А скольких молодых людей сделали несчастными, предсказывая им судьбу быть, или не быть в паре, или в одиночестве.
Виолетта покривила губы. Она вдруг вспыхнула, видимо, желая отстоять свою точку зрения. Но, моментально поникла, сделав вид, что ей всё ровно, и слова мои её абсолютно не волнуют.
-Ладно,- с неким сокрушением проговорил я.- Дискуссия наша, можно сказать, не имеет смысла. Всё, что вас интересует в православной религии, друзья мои, это на чём ездят пузатые попы, и почему в церкви происходит торговля. Вот, что я лично не могу понять, откуда у людей странное суждение о священнике. Имею ввиду, отчего он не может хорошо одеваться, жить в добротном доме, ездить на дорогом автомобиле? В представлении некоторых, священнослужитель обязан быть нищим, ходить в ветхой одежде, лаптях, иметь тощий вид и хмурое лицо. Только тут же возникает иной вопрос, а захотят ли те самые люди общаться с таким вот священником? Поймут ли они его убожество и аскетизм в потоке современной жизни? Станет ли он действительно пастырем, или объектом насмешек и презрения?
Прощались мы с Севой молча. Пожали друг другу руки, с минуту постояли в прихожей, словно выискивая подходящие слова, для того, чтоб впечатление от встречи не осталось таким негативным. Но, слова не находились, поэтому Сева молча кивнул головой, и тут же резко обернулся, вышел за дверь, догонять свою Виолетту, которая стучала каблуками по бетонным ступенькам лестницы, не ставши дожидаться лифта.
Продолжение следует...