ЭТО ОПАСНОЕ ПРОШЛОЕ…
…Юная художница опьянела от России!
Родовые корни проснулись и уже не отпускали Веронику, смыв вчистую Родину по рождению – Канаду в душе и сердце.
Радовалась, что пленэр выдался таким длинным и всё писала картины в исступлённом упоении, напитывалась красотами и настоящим чувством родства. Вновь становилась русской. Славянкой. Своей.
Задержалась почему-то в Тутаеве, памятуя, как оно было важно для отца и матери. И как их в своё время «перепахало», буквально вывернув души наизнанку. Ещё бы – друзей потеряли тогда!
Страшное было время, «застойное», авторитарное, под «колпаком» у органов. А ещё тот проклятый турмаршрут двадцать лет назад! Хорошо, что сумели выехать за бугор…
Писала и снимала на фотоаппарат, меняя район за районом. Предпочитала старые улочки городка, особенно Левобережную слободу.
Здесь уже примелькалась, с ней стали здороваться жители, уважительно наблюдали издалека за работой, отвечали на вопросы…
Как-то остановилась возле девушки пожилая женщина и обратилась со странным вопросом:
– Ай кого ищешь, девонька? Глаза стреляют, грустная, оглядываешься, – шагнула ближе. – Наш, что ль?
Отложила кисти, вытерла руки, посушила на воздухе. Вздохнула тяжко:
– Ищу, бабушка. Только сама не знаю кого.
– От как. Загвоздка… – переложила сумку в другую руку. – Ты вот что: сворачивай мастерскую и пошли-тко со мной. Тут недалече. Там уж мои товарки, небось, задами вывесились, вместе подумаем, чем твоему горюшку помочь.
Подошёл Вэл, охранник, быстро собрал мольберт, сложил в сумку, вопросительно заглянул Нике в глаза.
– Проводи и пока свободен. Позвоню.
Кивнув, проводил женщин на соседнюю улицу, запомнил двор и дом, ушёл, поклонившись бабушкам на скамейке.
– Садись-ка, голуба моя… – женщина показала рукой на место с краю. – Я снесу сумку домой, знакомься пока, а я уж не задержусь.
– Спасибо Вам большое.
– Ты, Сергевна, не боись – посторожим птаху залётную красивую. Эт иде ж ты её поймала?.. – тепло улыбнувшись, ближняя старушка обернулась, воззрилась острыми любопытными глазками. – Икона, ей-бож! Таку уведуть и не спросють…
– Не заводись, Вера Ильинишна, – одёрнула её вторая соседка, милая, седая и интеллигентная. – Ослепла? У девушки беда стряслась какая-то. Залопотала, затараторила… – встала, подошла к Нике. – Сейчас Валентина Сергеевна придёт, а ты помолчи пока, отдохни. Я за стулом сгоняю…
Через пять минут консилиум был в сборе, даже прогнали пару алкашей из сквера, чтобы матом не поганили разговор с гостьей.
– Так вот, подруги мои закадычные, – Валентина принесла с собой венский стул, села хозяйкой, окинула серым взором лавку. – Эта девушка кое-кого ищет. Ни имени, ни фамилии. Такие дела. Мы тоже не можем помочь, только годами и опытом прожитого. Так что, впрягайте остатки мозгов и слушайте во все слуховые аппараты. И не перебивайте!
– Благодарю, – Ника помолчала, теребя краешек сарафана. – Попытаюсь объяснить сначала, – улыбнулась виновато. – Мои родители были здесь с экскурсией двадцать два года назад. Тогда у вас в слободе гостила большая группа иностранцев…
– Погоди, милая, – Валентина положила руку на колено девушки. – Меня здесь не было в то время, ещё по гарнизонам за мужем ездила. А вот вы-то были. Вспоминайте. Это получается 91-й год. Месяц какой?.. – обратилась к Нике.
– Не мучь девочку. Я вспомнила. Это была поздняя осень. Тогда снег рано лёг, уж в ноябре был, если не забыла, – интеллигентка оживилась. – Меня зовут Анна Алексеевна, можно баба Анна. Я бывший педагог, память не отшибло. Вот и говорю: осень, ноябрь месяц. Да, была тут группа иностранцев. Все богатые, при званиях и титулах – элита Европы. Много было, с полсотни.
– Поболе, – проворчала Ильинишна. – Три экскурсовода, три водилы и этот, гэбэшник. Вот и считай. По домам всех раскидали: где двое, а где и все пятеро.
– Точно. Немцев-водителей Мария Степановна взяла. Её уж нет. Ты не о немцах хотела узнать?
Ника покачала головой.
– Идём дальше. Гиды: один парень в гостинице, одного Громовы приютили. А девушка-то с комитетчиком жила… Ну, не наше то дело. О ком из них?..
Ника покраснела.
Мудрая женщина грустно окинула худое личико прозорливым взглядом.
– Второй гид, значит… Эх, и тут нашкодил… Но каков был умница и красавец…
– Мы сделали всё, что могли. А гости-то даже писульку на Лубянку в его защиту, стало быть, писали. Значит, не уберегли, – Ильинишна пригорюнилась, сгорбившись. – Видать, до Москвы не стали ждать, вороны, заклевали соколика ясного.
– Да. Я потом пыталась узнать, есть ли такой на маршрутах – тишина, как растворился. Сгинул… – баба Анна тоже опечалилась.
– Погоди, Анна, – Валентина продолжала руководить. – Как его звали?
– Иностранцы звали коротко: Стас. Стасик, значит. Если его ищешь, милая…
– Не совсем. Даже не могу объяснить… – помучившись, девушка сказала, как сумела: – Вспомните, пожалуйста, время после гостей. Любую мелочь, событие, несчастье, слух…
– Про туристов ничего не знаем – уехали, не звонили, пару раз присылали открытки к Рождеству… – засомневалась Анна. – А если по городку брать…
Помычала, раздумывая, грозно зыркнула на раскрывшую было рот Ильинишну:
– Цыц! Мысль потеряю!
Зарычав, престарелая подруга стала в нетерпении грызть свою тросточку, чем рассмешила всех.
– Вот-вот… Доломай последние протезы… – отсмеявшись, Алексеевна вспомнила. – Так ведь тогда Вероника Громова пропала! Вероятно, в Стасика влюбилась, когда он у них на постое был!
– Точно! Пропала с концами. Сгинула гдей-то. Ежели не с ним прячется за бугром, то руки наложила на себя, когда не нашла, – Ильинишна вскочила в возбуждении.
– Или нашла, – испуганно добавила Анна. – Если так – с ним и арестовали. Бедные дети…
– А Верке-то, матери её, каково было? Одна с тремя пацанами осталась… Не сдюжила. Сгорела за год. А детки так и оказались в детдому…
– Да, вспомнила: тогда Галина, подружка детства её, пыталась опеку взять, не позволили. Мол, чужая, не родня даже, зачем тебе такая ноша. Старшой только год побыл, потом в армию пошёл, там и остался, а братья так и выросли в казённом доме. Не удивительно, что толку с них не вышло, – Анна тяжело вздохнула. – Пошли по кривой дорожке. Она всем рада…
– А Юрка-то, как по ней убивалси!.. Всё ездил, искал, хлопотал, институт едва не забросил… – ловко ввернула Ильинишна.
– Расскажите о нём, пожалуйста, – Ника побледнела, напряглась.
– Юрий Веселов, сосед её через три дома. Он так и живёт в нём, не может оторваться от памяти, хоть и женат давно, дочь есть… – баба Анна едва сдержала изумление. – У меня есть его телефон – 25-ю годовщину выпуска их класса недавно согласовывали. Дать?..
– Позвоните, пожалуйста. Нужно встретиться.
– Хорошо.
Покачав головой, окрикнула вскинувшихся подруг: «Цыц!», достала сотовый, набрала номер.
– Алло! Юрочка? Анна Алексеевна беспокоит. … Нет, с этим порядок. Есть разговор. … Да, это срочно. … Где? … Сиди на месте. К тебе сейчас подойдёт девушка красивая, иностранка, узнаешь сразу: в сарафанчике с ромашками. … Сюрприз! … Нет, не шутка. Дождись её, пожалуйста. Пока, – закончила разговор, убрала телефон. – Идём, милая, я тебя провожу…
Грозно зыркнула на соседок: «Ша! Ни писка!», а те едва челюсти не потеряли. Жестом поманила юную гостью.
– Нас ждут.
Когда вышли на большую площадь, Анна быстро нашла нужное место.
– Иди прямо. По левой стороне начнутся скамейки новые. На последней сидит он, Юра. В голубой курточке из хлопка и синих джинсах, – подняла руки. – Не моё дело, не спрашиваю. Даже не допускаю, что ты дочь Вероники…
Смолкла, когда гостья замотала головой: «Нет! Маму зовут Лэйн!» Очнулась, продолжив, упорно гнула свою линию:
– Вы похожи, но не очень. Тип один, очевидно. Прощайте, госпожа. Удачных Вам розысков!
Обняв опешившую девушку, быстро ушла прочь, не оглядываясь.
Постояв минуту, Ника опомнилась и решительно зашагала в указанном направлении, на ходу набрав на смартфоне Вэла.
– Площадь, фонтан возле сквера. … Да. Найди меня. Я на лавочке с мужчиной.
Не переживала, знала, что найдёт по навигатору и маячку, коим был оборудован её смартфон.
Подходя к нужному месту, сбавила ход, увидела сразу молодого мужчину лет сорока пяти в бледно-голубой куртке.
Он словно почувствовал её взгляд, повернул голову, резко выпрямился, присмотрелся, напрягся, но по мере приближения Ники оседал, гаснул, пока не сник.
Вздохнула сочувственно: «Так вот кто на том кладбище лежит… Вероника Громова… Типаж один. Устранили, обознавшись?.. А Юра до сих пор ждёт, несчастный».
Когда приблизилась, он нашёл в себе силы встать и поклониться.
– Здравствуйте, госпожа. Я Юрий Веселов. Нам назначена здесь встреча.
– Здравствуйте, Юрий. Спасибо, что не отказали в просьбе. Рада познакомиться. Я…
– Пап! – откуда-то прилетела на роликовых коньках юная девочка. – Лови!..
– Вероника! – испуганно подхватил на лету дочь, бросил на скамью, быстро расшнуровал коньки и… забросил в фонтан! – Всё. Без обсуждений. Ничего такого, что может сломать, убить, искалечить!! – взвился до крика. – Бальные танцы! Русские народные! Точка! Марш домой!
– Здравствуйте, дядь Юр… – запыхавшийся взмокший парнишка подкатил на велосипеде. – Говорил ей… Укатила… С горки, блин… Как шею не свернула… – отдышавшись, строго глянул на пунцовую подружку. – Садись сзади. Сидеть тихо. И молчать. Ну?..
Зло всхлипнув, босая Вероника Веселова молчком села на заднее сиденье велосипеда и, буркнув: «Пока, пап», растаяла в переулке улицы.
Ника стояла, как громом поражённая: «Хорошо, не представилась… Назвал дочь её именем! И так боится потерять… Несчастный, потерянный, раздавленный…»
Юрий тем временем опомнился.
– Простите великодушно за семейную сцену. Дочь. Подросток. Гормоны и глупость. Необъяснимая тяга к риску и адреналину. Вот и опекаем все. Извините, нас прервали…
– Понимаю. Всем приходится это проходить, – улыбнулась, усилила акцент. – Меня зовут Ник. Я журналистка. Мне нужно задать Вам несколько вопросов.
Краем глаза заметила у обочины площади свою машину – нашли.
– Разговор серьёзный. Нужно место. Кафе?
– Пожалуй. Дома покоя не будет – жена излишне любопытна.
– Отлично.
Обернулась, помахала Вале. Подошёл.
– Мой сопровождающий и гид Вэл.
Дождалась, когда мужчины пожмут руки.
– Идёмте в кафе…
Пока ехали в приличное место, Ника тихо на английском предупредила Валентина, чтобы называл её Ник. Не удивился – расскажет, если захочет.
Нашли хорошее заведение, зашли, заказали обед. Пока готовился, пили неплохое белое вино и беседовали.
– …Так случайно узнала историю этой необычной группы, – старалась быть убедительной. – Только один вопрос оставался в тени – Вы и Вероника. Расскажите всё. Что помните и знаете, что показалось и догадались… Всё. Мне это очень нужно, поверьте.
– Зачем? Зачем ворошить чужое и Вам незнакомое? – не понимал Юрий. – Даже личное!
– Объяснить не могу – не моя тайна. Есть люди, которым тоже есть кого помнить, которым Ваш рассказ облегчит эту память. Как и Вам.
Валентин держал лицо участливым, хоть ничегошеньки не соображал. Налил потерянному мужчине водки, бросил в его бокал лёд и лимон, придвинул ближе, глазами приказал: «Выпей!»
Тот медленно выпил, почти сразу захмелел, тяжело опустил голову на подставленную руку.
– А нечего рассказывать, – начал сдавленным голосом. – Эта чертова группа буржуев сломала нам всем жизнь…
Вэл плеснул дринк. Юра выпил.
– Нику я полюбил с детства. Ждал, когда вырастет. Дождался и потерял – Стаса чёрт принёс!
Ещё дринк. Опрокинул остатки водки, съел нервно лимон, захрустел льдом.
– Чтоб ему пусто было!
– О покойниках… – прошептала побледневшая «журналистка».
– Знаю. Всё знаю. Их команду всю загребли, до единого. Теперь в курсе. Нашёл позже их начальника – его сразу по окончании маршрута сняли, досрочно на пенсию отправили. Он мне кое-что и рассказал – уже некого было беречь, вот и открылся. Вскоре умер – удар.
Очнулся, протрезвел, выпрямился, отодвинулся, дал возможность официантам накрыть стол с горячим.
После рагу ему стало лучше, лицо покраснело, голова прояснилась.
– Первыми пропали пара младших гидов. Видимо, гэбэшник любовнице отомстил, а парень за девушку заступился – любил её сильно.
Доел салат из огурцов, запил сладким чаем, решился, стал рассказывать дальше:
– Потом всех забрали, в одну ночь. Пропала та иностранка с другом, но наши думают, что просто сбежала с любовником – у них на маршруте роман случился. И Стас – зачинщик и смутьян. Допрыгался, так шептались в бюро. Всех своих погубил… Подвёл под монастырь… Лучших гидов…
– А Вероника?..
– Не уследили мы. Сбежала. За ним. Разум окончательно потеряла, даже угроза расправы над родными не сдержала!
Схватился за голову, поник, постонал тихо и страстно, взял себя в руки.
– Больше ничего не знаю. Нигде по маршруту о ней ни слуху, ни духу. Испарилась. Догадываюсь только: нашла его и… с ним арестовали. Только так. Если б опоздала или не нашла – вернулась бы или дала матери знать, хоть через десять лет. Прошло почти двадцать два… Глухо… Ни строчки… Ни открытки… Ни звонка… Даже из-за бугра весточки долетают… Нет и оттуда… Значит, и её нет…
– КАк Вы?..
– А что я? Нет меня. Я так и стою на пороге её комнаты, а она горько рыдает по нём… По Стасу…
– Дочь…
– Да. Наверное, выжил лишь для того, чтобы родить и помнить. Родить дочь по имени Вероника и помнить любимую по имени Вероника… Куда уж ужаснее, правда? Устроить себе персональный ад уже на земле… Должно быть, мозги пострадали в те страшные дни.
– Жена…
– Люто возненавидела через год, когда поняла, что от неё нужна была лишь дочь. Так и есть. Только моя Вероника… Если и теперь не уберегу – грош мне цена… Незачем будет жить… Уйду…
– Грех…
– Нет. Грешу сейчас, любя в живой покойницу.
Телефонный зуммер тихо сработал в его кармане.
Вынул аппарат, посмотрел на дисплей, вскинул погасшие голубые глаза: «Пора». Поднялся.
Девушка тоже встала.
Вэл с тихим: «Я в бар» деликатно удалился.
Юрий тут же притянул Нику, взял руками за голову, рассмотрел в упор, заглянул в распахнутые жалеющие и милосердные глаза и… крепко обнял, буквально смял в руках, любовно прижавшись щекой к щеке. Через мгновенье отпустил, отступил пару шагов назад.
– Если б ни синие глаза и конопушки – ты могла бы быть её дочерью. Даже кожа такая же.
Спустя миг, его уже не было в зале.
– …Спокойно. Лицо держи, – рядом в ту же минуту оказался Валя. – Дыши. Сядь, я принёс твой любимый коктейль, – говорил тихо и ровно, словно гипнотизёр, вводя её в транс. – Глубокий вдох и такой же выдох… Теперь возьми стакан и мелкими глотками пей…
Видел, как сильно побледнела, как дрожали руки и тело, как стиснула посиневшие губы. Чертыхнулся, но мысль не пустил в голову, боясь, что девочка «расслышит».
– Умница. Пей. Пару выдохов и вздохов. Ещё питьё… Лёд держи на нёбе… Дыши…
Помогло: закрыла глаза, на впалых щёчках показался блёклый румянец, губы обрели цвет и пухлость. Когда выпила чудесный коктейль, пришла в себя, дрожащей рукой промокнула ледяную испарину со лба, выдохнула протяжно.
– Спасибо… – голос сиплый, чужой, мёртвый. – Отпустило.
– Эта встреча стоила твоего здоровья?
Хотел заорать, схватить за тонкие плечики и потрясти, как грушу… И этого нельзя было. Осталось убеждать.
– Ужель ради этого проехала тысячи километров? Рвать душу?..
– Да.
Опешил, застыл на полуслове, откинулся на спинку помпезного вычурного стула – дешёвая стилизация под псевдостарину. Отчего-то желание выговаривать и корить пропало напрочь.
Июнь, 2019 г. По мотивам романа «К истокам…» из саги «По следам «иного».
Фото из Интернета: г. Тутаев.
http://www.proza.ru/2014/03/26/788