В твоей гостиной Цветаева и Пастернак молчат.
А я цветам внемлю и благодарна овощу.
В твоём окне, пока шнурком, закат.
А я восхода жду и голову подсолнуха.
- Чудо чудное. Проснулась, сунулась в холодильник, а там ни семечка. Или не женщина я, из пустоты вырастить не могу ничего. А из холода? Оказывается, могущая я в темноте: в морозильной камере засветил пакет серебром, из-под кофе, с головками замороженной смородины.
Кипяток, ягода, заблокированная карточка со средствами - всё чем могу согреться этим солнечным апрельским утром. Ссыпаю черноголовики в кармическую кружку, заливаю, охлаждаю, отпиваю. С|мородину протыкает мой резец. Первое чудо - зёрнышко, кофе! А потом ещё, ещё. Запечь и на чашку жизни хватит. Соседка, что дарила мне продукты с огорода, прошлым годом, дом в Переделкино продала. Стало быть теперь, мне ничего не светит с её участка. Новые русские переделывают его: корявые деревья - кусты - прочь, с корнями. И на беззубое поле платок газонной травы. Похоже на девушку с Альцгеймером, по-американски. А я пью кофе со смородиной, бурдой, "по-морокански".
- Даров, Гулкая, чё делаешь? - друг звонит.
- Тирекаю по Пастернаку.
- Кушать хоцца? Сама репку не запекай, отрава у тебя получается. Приеду после работы, ед'у и деньги завезу. Ната-хари вкусно готовит: первое, второе, ватрушку.
- Сырой пастернак для аппетита хорош, три в одном: морковь, сельдерей, петрушка. Марк, я по пыльному памятнику Пастернака пальцем тирекаю, жизнь продлеваю.
- Промежуток между испечёными цифрами двигаешь? Прочерк от рождения до ухода не изменить.
- Нет. Во всю пыльную ширину камня круг нарисовала. Мраморную ягодку получила, зачеркнула - в зёрнышко превратила. В Марокко продавец кофе учил: " Дабы не стать заключённой в саркофаг мумией, рисуй пальцем зерно".
- Чудная ты Гулкая. Первая. Подозреваемая в убийстве. Сидишь в селе, выезд за пределы Московской для тебя закрыт. Колупаешь пыльцу, как птица крошки мрамора. Признайся, неделю назад зачем в ночь проснулась, с ножницами для курицы на улицу бежала?
- Голодала в тот день по-сухому. Проснулась - боль в затылок бьёт. Встала пить, чистой воды нет. Глотнула из термоса - кипяток. Ножницы с крюка сорвала, ко рту приложила. Металл нагрелся, присосалась тогда к оконному стеклу. Оттуда и увидела - мужчина бьёт ребёнка. Выбежала. Кричала, девочку осматривала. Мужик пал, я его оживляла, в губы, тьфу. Помню. Я же доктор, должна. Но чтобы мои руки, с тиреками, продолжателями жизни, убивали = не было.
- Зачем смерть продолжать?
- Дух её от смородины, в ней есть семена