4.
ЗИМОВКА В СТАРОГРАДЕ
Когда мы вернулись домой, я увидел, что моя Евдокия рисует большую картину. На ней птица Сирин сидела на дубе, а на неё смотрели старик со старухой и Кабанчик, а рядом с ними сидели белка, ёж и лиса. На деревьях было много птиц — синицы, снегири, свиристели, дятлы, две совы и ворон.
— Ох, и хороша картина, — загудели скоморохи. — Дед Игнат, это же ты со старушкой Евдокией! Похожи. Насобачилась ты рисовать, Евдокия. Но кто нам ужин приготовит? Ведь картиной сыт не будешь!
Но тут Фёкла и Серапион принесли ужин, на который мы позвали наших соседей-живописцев — Афанасия и его ученика Кирилла. Когда они увидели картину, Афанасий сел рядом с Евдокиюшкой и сказал:
— Умница! Только дай я тебе её немного подправлю.
Быстро и легко он провёл кистью, и картина словно ожила. Афанасий посмотрел на мою Евдокию и спросил:
— То, что ты нарисовала — придумано или сама видела?
— Видела, — ответила Евдокия.
Афанасий удивился и сказал задумчиво:
— Непростые вы, скоморохи, но славные люди. Птиц да зверей лесных ты хорошо рисуешь, а вот лики людские тебе пока не даются. Каждый день буду давать тебе заданье рисовать всех скоморохов по очереди, а там уж и гуся, и медведя, и кабана. Если за месяц научишься это шибко делать, возьму тебя к себе в помощники.
Скоморохи засмеялись.
— Каждый вечер буду смотреть, что ты за день намалевала, — добавил живописец.
Во время ужина ученик Афанасия Кирилл спросил Даниила:
— Каково вам скоморошничать в этом городе? И много ли вы заработали?
— Много. Больше, чем за всю нашу поездку, — отвечал Даниил. — А ещё здесь мы и радуемся жизни, и отдыхаем. Жители добросердечны и приглашают нас к себе домой, встречают, как дорогих гостей. Они не только к скоморохам так относятся, но и к любым гостям. Помогают друг другу, и не видал я здесь вражды, какая бывает в других городах. Приятно их слушать. Они стараются помочь беднякам, речь у них плавная, спокойная.
— Я заметил, — сказал Макар Емельянов, — в этом городе живёт много разных народов. Они не враждуют, не ссорятся между собой. Уважают чужую веру и не спорят, чья вера и бог лучше.
— А может быть, это правитель Косарев не допускает ссор и вражды между нашим народом и степными кочевниками, южными горцами и людьми из других стран? — спросил Евсей.
— Это правда, — ответил Афанасий, — едва возникает такая вражда, Косарев тут же едет примирить ссорящихся, беседует с ними.
— Не в одном правителе дело, — сказал я. — Видимо, сам народ здесь издавна добр и спокоен. И Косарев плоть от плоти этого народа. Нас приглашают и купцы, и простые люди не только чтобы мы развлекали их, а просто на чаепития, где происходят беседы совсем не пустые, а дельные и умные. Здесь уважают людей не за их богатства, а за честность, доброту, умение работать. Такие люди дружат крепко, помогают в беде, умеют веселиться. Знают и поют много старых песен и сочиняют новые. Тепло и радостно тут зимовать нам.
Как и все люди, мы здесь праздновали Рождество и Крещение — молились в церквах и постились. На масленицу мы снова веселили народ на площадях и базарах.
Однажды вечером к нам приехал градоправитель и сказал:
— Скоморохи, собирайтесь! Поехали со мной в Купеческое собрание.
Мы приехали в большой, освещённый дом, где собралось два десятка купцов с жёнами. Увидев нас с Косаревым, они нас приветствовали:
— Милости просим, дорогие гости!
Слуги угощали правителя и нас всякими яствами, а потом мы стали петь, плясать и показывать действа о том, как хозяйничают правители и судьи в некоторых городах. Зрители смеялись, и тут я заметил, что среди купцов сидит мой давний знакомый — купец Потап Потехин. Он не узнал в старике со старухой боярина и царевну, но вспомнил нашего сказителя.
— Что он здесь делает? — спросил я Прокопия Поликарповича.
— Потехин упросил нас открыть две больших торговых лавки в нашем городе. Мы согласились, поэтому он устроил здесь такой праздник. Влез к нам в доверие, но я был против него, не нашего складу, хитёр больно.
Я снова посмотрел на старого знакомца. Потехин стал ещё более важный, солидный, степенный. При этом он оглядывал всех купцов, с одними шептался, с другими говорил весело и громко. Хитрые глаза его поглядывали по сторонам.
«Не похож он, — подумал я, — на тутошних медлительных купцов».
Во время второго действа он вдруг стал показывать на меня и о чём-то спрашивать одного из купцов. Его хитрые глазищи загорелись.
«Неужто узнал?» — забеспокоился я и испугался — как бы у меня не отклеился ус или борода. Если такой лис почует добычу, то без выгоды для себя не отпустит.
Но вскоре Потехин успокоился.
«Нужно быть осторожней», — подумал я.
Купчихи были полные, румяные, некоторые — даже красавицы с пухлыми щеками, похожими на свежие яблоки. Они пили горячий сбитень из блюдечка, дуя на него, отставив в сторону мизинчик правой руки.
Наше пение и пляс порадовали, но не удивили купцов и купчих так, как наши весёлые действа. Они смеялись от души, а некоторые стонали от хохота.
Молоденькая жена Нила Филаретовича, Глафира Стратоновна, была краше всех. Она громко восклицала, радуясь нашим действам, и после их окончания подбежала к нам и попросила Пафнутия показать некоторых купцов и их жён.
— Посмотрите, это ещё интересней, — объявила она.
Пафнутий показал трёх купцов и двух купчих, как они ходят, разговаривают, их узнали и всем это очень понравилось.
— Когда скоморохи приезжали в наш дом, — продолжила Глафира Стратоновна, — я знатно повеселилась. А потом дед Игнат поговорил с нашим хорьком. Если бы вы слышали, как они забавно тарахтели и гугукали друг другу! И будто хорёк попросил нас через деда Игната отнести его весной в лес, где мы его поймали. А ещё у деда Игната удивительный голос. Он спел у нас несколько песен. Спой нам, дедушка!
Петь я не хотел, но милая Глафира Стратоновна умолила меня.
Макар Емельянов заиграл на гуслях, а я запел:
На кусте соловушка
Пел в моём саду.
Я свою зазнобушку
Целый вечер жду...
Вот уже послышались
Тихие шаги.
И сильней забилося
Сердце во груди.
Обнял я любимую
И поцеловал.
Ну, а наш соловушка
Пел, не умолкал...
При этом повар Серапион свистал соловьём, а Глафира Стратоновна вытащила из-за стола своего бородатого мужа и показала, как она к нему идёт по саду. Затем они обнялись, как об этом пелось в песне.
— Эту песню сочинила я вместе с Макаром Емельяновым в тот самый день, когда у нас были скоморохи, — сказала Глафира Стратоновна и поклонилась сказителю. Затем, благодаря нас, она поклонилась Пафнутию, мне, Даниилу и обняла Фёклу и Евдокию.
— Купцы, благодарите бедных скоморохов! — сказала Глафира, улыбаясь.
Купцы стали доставать из кафтанов свои мошны. Мне всегда неловко смотреть, когда люди нам дают деньги. Поэтому я позвал мою Евдокию и мы, надев свои тулупы и валенки, вышли из жарко натопленного дома.
На улице было свежо и морозно. В небе сияло множество звёзд, светила луна. И мы, уже хорошо зная Староград, пошли домой, не дожидаясь возка. Снег скрипел у нас под ногами. Перегавкивались друг с другом дворовые собаки. Нас обгоняли сани и возки. Где-то вдали раздавались песни гуляющих людей. И тут Евдокия сказала:
— Хорошо гулять по городу, когда тебя никто не знает. Если бы кто в столице увидел гуляющих царевну и того самого боярина Степана Родионовича, народ бы заметил и стал бы собираться, разговаривать с нами, кричать что-нибудь вслед...
А я смотрел на звёзды, на дома, из труб которых шёл дым к небу и думал:
«Скоро нам снова в путь. Послезавтра начнётся Великий Пост, а затем, перед Пасхой, мы уедем из этого доброго города к великанам».
2017 г.
(Продолжение следует)