Почитав миниатюрку Мамы Песни «Кому не подать?», понял, что она наступила на такой нерв, который вносит сомнение в самое дорогое, чем обладает Гоша Ветер – уверенность в собственном душевном равновесии.
Вообще-то говорить о какой-либо «уверенности» немного смешно, так как эта эфемерная субстанция похожа на хрустальный бокал, у которого есть шанс остаться целым только тогда, если он стоит в витрине серванта, за толстым стеклом, неиспользованным, а в рутине жизни у хрусталя есть свойство рано или поздно рассыпаться в тысячу осколков.
Когда начинают мучать сомнения по поводу, подать просителю или нет, бокал этот пресловутый уже смахнут со стола неловким движением, и падает вниз. Через секунду от него останутся кусочки некрасивого стекла. Правда, есть целая секунда, чтобы его поймать до встречи с полом, сохранив в целости нарезной узор спокойствия, что тоже вполне возможно.
Всегда есть секунда, мгновение, чтобы оценить ситуацию. Увидеть руки, глаза, одежду. Здесь стоит заметить, что, как во всём в жизни, есть два мнения, два способа оценки – мужской и женский.
Мужской – более рациональный, но не бесчувственный, конечно. Признаюсь, я ни разу не встретил попрошайку, который своим видом вызвал бы желание ему подать.
В немецких городах их не так уж мало. Классика жанра – согбенная женская фигура цыганистого вида с вечно «спящим» ребенком. «Слепой», с чёрными очками на испитом лице, или на лице круглом и небритом, вот-вот готовым треснуть от явного благополучия, как минимум, не указывающего на недостаток еды и пива.
В основном просят люди пьющие. Они сидят на тротуарах, прислонившись к стенке в многолюдном месте, оглядывают прохожих прямым и бесцеремонным взглядом, в котором вы не найдете хоть капельку стеснения или уважительности, и время от времени произносят громким голосом в пространство: «У меня кончились сигареты, мне надо выпить, хочу булочку с жареной колбаской, надо покормить собаку». Есть пьянчужки стоящие на коленях, молчаливо призывая взглядом проходящих мимо людей кинуть в пластиковый стаканчик монетку, однако взгляд их всё такой же бесцеремонный и равнодушный.
По закону попрошайничество в Германии разрешено, если оно не агрессивное, но даже если попрошайка вцепится в рукав какого-нибудь старика и будет нагло клянчить «дай, дай», то ему за это ничего не будет. Полицию не вызовут, а патруль, случайно оказавшийся поблизости, только скажет, что «так нельзя».
Сегодня в городе просят по другому. В пешеходных зонах, да и вообще, на любой улице, подходят молодые, хорошо одетые люди, и чрезвычайно вежливо просят «выручить». Много не просят, как они сами подчеркивают, только мелочь, два евро, и благодарности их не будет предела. Симпатичные девушки лет двадцати пяти выбирают, разумеется, мужчин, а парни выбирают женщин постарше, и я скажу, что им редко кто отказывает. За полдня можно прилично «насобирать». Делов то, заговорить с другим человеком. Вежливо, с достоинством, с благодарностью наперед. Не каждый сможет, но в принципе – ведь ничего сложного, правда?
Есть у меня знакомый итальянец, выросший в Германии, которому знание немецкого позволяло находить быстро бесплатный секс. Невысокий, примерно метр семьдесят, но ладно сложеный, с красивой улыбкой, огоньком в глазах, спокойно реагирующий на любую ситуацию. В не таком далёком прошлом он проводил пять-шесть месяцев в Италии, у моря, в городке, откуда был родом, где жили его родственники, и где отдыхающие были в основном из Германии.
Утром он выходил на пляж, высматривал симпатичную молодую женщину, или небольшую женскую компанию из двух-трёх человек, подходил, и обращался к ним/к ней с улыбкой, и слова его были примерно такими: «О, да ты красотка! В Италии надо обязательно, вместе с морем и солнцем, насладиться пылкой любовью итальянца. Известно, что мы, итальянцы, горячи в постели, и я предлагаю тебе незабываемый секс, если ты пригласишь меня прямо сейчас к себе в комнату в отеле».
Реагировали женщины по разному: кто-то кидал в него песком, кто начинал кричать оскорбления, кто-то вежливо отказывался, но всегда находилась одна, которой предложение нравилось. Не было ни раза, чтобы ему потребовалось больше двенадцати попыток заговорить с незнакомкой, для положительного результата.
Чем он рисковал? Ничем. Немного шарма, улыбка, спокойный, чуть шутливый тон, не позволяющий показаться похотливым попрошайкой, и конечно, смелость подойти и заговорить. Услышав «нет», он извинялся, и шёл дальше. Он знал, что где-то тут, чуть дальше, его ждёт удача. К слову, на пять-десять дней он становился для девушки, на него «клюнувшей», хорошим другом и чичероне.
Хочу спросить вас, был ли он попрошайкой? Попрошайки ли те, кто на бесконечных сайтах соц.сетей просят перевести деньги «на помощь»? Причём, вы примерно на сто процентов уверены, что это развод.
Здесь, на сайте Проза.ру просят подарить баллы: ко мне обращались тоже. При всём том, что меня количество их оставляет довольно равнодушным, но с какой стати я должен их отдать? Кому? Очередному манипулятору, которых здесь, как заметил, немало?
Не подав монету мнимому слепому, не перечислив деньги в «фонд помощи семье Ж. Фриске», не подарив накопившихся баллов, я не хочу чувствовать в себе ущербность. Всегда найдётся кто-то, кто крикнет «скряга», «негуманный», «бездушный». Переживу. Иногда после акта «милосердия» чувствую сам себя оплёванным, и в желании не быть обманутым, в желании сохранить то душевное равновесие, о котором упомянул вначале, пусть «нищие» найдут работу, а баллы покоятся в моей кладовке.
Вопрос от Мамы Песни и от меня...так милосердие, глупость или ум?