Автор имеет свое мнение обо всем, в том числе о ваших увлечениях, религиозных и политических взглядах, ваших друзьях и, возможно, вас лично. Потому прочтение данного творчества может оскорбить ваши чувства. Если вы предполагаете, что произведение может что-то оскорбить или разжечь - лучше не читайте.
Тот, кто говорит, что боги богаты - лжет.
Жаркие злые лучи летнего солнца, смиренные зеркалом реки, робко прошли сквозь узкое оконце кельи. Жрец поднялся с ложа, так и не сомкнув за ночь глаз. Единственный храмовый раб отодвинул полог, и на немой вопрос господина ответил:
- Сегодня трое.
Редкий счастливый день... Всего трое... И все равно - много. Даже один был бы - чересчур. Жрец вздохнул. На плечи легластарая пурпурная накидка, а на седеющие редкие волосы - простая медная митра. Раб услужливо откинул полог.
В храме насадно пахло бензоем. Впрочем, этот запах был еще терпим, покуда был чист от вони людского пота. В иные дни храм просто курился вонью человеческого страха пополам с алчностью. И, жрец был уверен, боги тогда нарочно отворачивали свой лик, не слушая человчесеских мольб. Впрочем, сегодня только трое. Жрец сделал знак рабу - приглашай.
Уверенная гулкая поступь, разноцветные тонкие одежды. Унизанные перстнями руки подают жрецу тяжелую шкатулку.
- За что? - спрашивает жрец у богача.
Тот ответил. Уверенно, спокойно, без тени раскаяния:
- Много лет назад у меня взял ссуду бедняк, думал выбиться из нужды. Да не далось ему удачи: в торговле погорел, а долг остался. Он много плакал, просил у меня милости. Я требовал вернуть долг. А потом забрал у него в уплату семью и землю. Семью я продал куда-то на юг, землю - тоже у себя не задержал. А бедняк и сгинул где-то. В этой шкатулке сумма его долга. хватило бы, чтобы выкупить семью, землю и не жить в нищете. Я не могу отдать это ему и отдаю богу, как свои извинения.
Жрец принял шкатулку. А когда стихли шаги богача - выкинул дар в щель под алтарем. Говорят - нет у нее дна.
- От посмертного суда откупиться захотел, гниль! - прошипел жрец.
Шаркающая походка, вонючие лохмотья. Тощий кошель подают руки, на которых не хватает пальцев.
- За что? - спрашивает жрец у нищего.
Тот ответил - сожалея, да вздыхая:
- Друг у меня был! Мы с ним вместе попрошайничали. Было - и крали вдвоем. Каждый по-разному набирал, а делились поровну. Однажды мы на рынке промышляли. Я стражу приметил, да на друга показал. Пока они его вязали, я много набрать смог. Повесили друга. Жаль его. У нашего ббрата редко друзья бывают. Вот, собрал, сколько у меня в запасе было - не много, да сколько есть. Себе лишь оставил, чтобы не подохнуть. Я не могу отдать это другу, и отдаю богу, как свои извинения.
Жрец принял кошель. А когда стихли шаги богача - выкинул дар в щель под алтарем. Говорят - нет у нее дна.
- От совести откупается, падаль!
Как третий вошел - и не услышал жрец. Удивился, глядя на просителя. Нищий, как тот, сейчас ушел, а шкатулку подает - вдвое тяжелее, чем богач оставил.
Не спросил жрец - "за что?" Спросил - "откуда?"
Тихо третий ответил - и не слышно его почти:
- Друг у меня был. Обидел я его однажды - лишнего наговорил. Он и уехал, да следы его ветра занесли. Много лун прошло. Был у меня дом, была земля, были рабы. Не бедно жил - мог не работать сам. Теперь ни дома, ни земли , ни рабов. Себе лишь одежду простую оставил. Прочее все - продал, да в шкатулку сложил. Ни гроша, ни хлеба не нужно. Все что есть отдал бы за то, чтобы моей вины перед другом никогда не было бы. Да нет у меня друга... И отдаю богу все, что имею, как свои извинения.
Принял жрец шкатулку. А когда ушел последний проситель - поставил дар в медные руки Молоха.
Тот, кто говорит, что боги богаты - лжет.