Из воспоминаний Ивана Петровича
Мальчик сидел посреди комнаты и сильно матерился. Он собирал домик из всяких деталей: спичечных коробков, картонных перегородок, деревянных палочек. Домик не складывался. Мальчик нервничал. Это выражалось в дерганьях рук и ног, разбрасывании «строительного» материала по комнате и, что более всего обращало на себя внимание, в выражении нецензурной бранью. Мальчика звали Ваня. Ему не было четырех лет. В соседнем помещении, служившем одновременно кухней, столовой и сараем для ночлега коровы, мама Вани и его бабушка возмущались этим беспределом:
- Откуда же он мог взять такие бранные слова? - говорила бабушка.
- Вы его брали с собой на МТФ, на свинарник. Вот там он от доярок да свинарок и научился. – МТФ это молочно-товарная ферма. Колхозные коровы там живут. Летом лишь ночуют, а зимой в ней день и ночь проводят.
Мама входила в комнату к ребенку, и в который раз пыталась приструнить его, отвлечь от этой затеи – построить конструкцию из негабаритных частей. Ни уговорить, ни отвлечь, ни даже угрозами остудить, ничего не имело успеха. Но вдруг неожиданно с работы пришел Ванин папа. Он недолго постоял за приоткрытой дверью, послушал речь сыночка, затем снял ремень, вошел в комнату и несколько раз полосонул им по Ваниной попе. Вроде бы и не сильно, но наотмашь. Это случилось настолько неожиданно для малыша, что прежде чем ощутить испуг, ему стало очень больно. Так больно, что жгло всю тыльную часть тела. Не то чтобы боль ощущалась где-то в определенном месте. Горела спина, горело тело ниже спины, ноги. И даже руки. Пока он начал было плакать. А описаться уже успел еще до этого, во время «похождения» ремня по попе. Ему было обидно, что домик не поддавался сборке. Еще была эмоциональная боль от сильнейшего испуга: все-таки случилось это неожиданно и молниеносно. А еще было больно физически. Болела кожа, болело тело под ней. Казалось, что болят кости рук и ног. Но плакать папа не разрешил: от него поступило предупреждение, что при продолжении плача наказание ремнём повторится. Да и плакать вдруг стало не к месту: пришел родственник родителей, который являлся, как Ваня уяснил гораздо позже, его – Вани крестным отцом. Тогда всех детей крестили в церкви, и были у них крестные отцы и крестные матери. Часто это были близкие родственники. Дядя крестный погладил Ваню по голове и сказал что-то утешительное, отчего обида мальчика дошла до верхней точки, и он зарыдал во весь голос. Видимо где-то подспудно он чувствовал, что при посторонних ремень не будет применён. Этот эпизод с экзекуцией у Вани со временем стал истираться из памяти. Но тот факт, что он в этот момент обмочился, почему-то засел в самый дальний уголок головного мозга. И всегда о себе напоминал. Как бы на него не наслаивались другие события, он постоянно карабкался наверх и всплывал в памяти. Случай этот, несмотря на жестокость, возымел свое положительное воздействие на поведение Вани. Он понял, что те бранные слова были нехорошие и произносить их нельзя. Этот день ему запомнился ещё как день первого знакомства с ремнём. С этих пор малыш стал бояться своего родителя. И ещё: это первое событие, которое осталось в Ваниной памяти со дня его появления на свет. Видимо из-за резкого всплеска эмоций. Ничего из предыдущей истории своей жизни Ваня не помнил. Ну, если не считать один маленький эпизод. Годика в три с половиной он лежал с сильной простудой. Ему вдруг резко захотелось в туалет. Но из-за высокой температуры встать и пойти куда-то, не было сил. И Ваня «сходил» в домашние тапочки, принадлежащие взрослым. Тогда ему ничего за это не было: болел сильно.
Здесь в качестве лирического отступления хотелось бы сделать маленькое разъяснение об упомянутом помещении с универсальным назначением – «Кухня». В самом доме – жилом помещении была устроена печь с чугунной плитой, снабженная двумя конфорками, духовкой. Эту печь топили углем. В основном она эксплуатировалась в зимнее время. На плите этой печи готовили пищу. Этой печью обогревали дом, в духовке можно печь всякие кулинарные изделия и прочее. В пристройке, именуемой летней кухней стояла русская печь. Она представляла собой кирпичное строение, внутри которого мог бы полулёжа вместиться взрослый человек. Внутри печи сгорали дрова, затем на тлеющий жар ставили казан, в котором варили пищу. Для более длительного процесса туда могли подкладывать и уголь. Эту печь использовали также и для выпекания хлеба. Её в основном топили летом, когда в доме без отопления тепло. Рядом стоял деревянный стол, который мог быть приспособлен для подготовки продуктов, а также как обеденный. Дальше была невысокая стена, за которой находилось так называемое стойло, место для скота, чаще для коровы. При возможности стойло для коровы полностью отгораживали стеной от кухни и устраивали отдельный выход.
Время шло, время бежало. Ваня немного подрос. Ему скоро будет шесть лет. Наступила зима. Соседские ребята такого же возраста гуляли на улице. Он тоже вышел. Лепили снежную бабу. Почему-то понятие «снеговик» отсутствовало. Интересно перекатывать снежный ком, который растет у тебя на глазах. Слепишь руками снежок, кинешь его катиться по снежному насту вперед. Он тут же увеличился. Потом кати, сколько сможешь. Главное, чтоб хватило сил поднять его и водрузить на подготовленную площадку. Потом другой ком поменьше на него, третий наверху голова – самый маленький. Угольки припасли. Это глаза. Рот тоже из углей. Уши – вставили кусочки ветвей с обеих сторон. Но вот нос! Это только морковь. Зимой не так просто вынести из дома такой продукт. Её тщательно заготавливают. Укладывают в деревянный ящик и пересыпают песком. Бывало, в зимнее время занесет дороги так, что всякая связь с цивилизацией отсутствует. В город на рынок невозможно проехать несколько дней. Да и нет необходимости. Хлеб пекли дома. Мешок муки стоит в летней кухне. Овощи тоже заготовлены. Зерно и всякий другой корм для животных тоже припасён. Свинью к Новому году закололи. Колбаса мясная, колбаса кровяная, сальтисон, законсервированное мясо в стеклянных банках. А еще было принято раздавать свежую свинину родственникам и соседям. Не все ведь кололи синью к празднику. Потом возвращали. Кроме того, в каждом хозяйстве была птица: куры, утки, у многих гуси. Холодильников, а тем более морозильных камер не было. Всю продукцию хранили в погребах. Погреб – это тот же подвал. Выкопали вручную яму два с половиной на четыре метра и глубиной до трех. Эта работа могла длиться месяц и более. Помогали соседские мужчины. Погреб копали один раз в жизни, при строительстве жилища. Построили дом и тут же на границе двора, практически в его пределах, выкопали погреб. Стены выкладывают камнями на цементном растворе. Сверху – свод каменный, полукругом. Это тоже мастерство. Подкладывают стальные дуги, кладут каменную кладку. Кровлю цементируют. Всё. Погреб готов. Внутрь спускаются по бетонным ступенькам. Вдоль стен устраивают полки. На них хранят всякую укупорку: соленья, жиры, варенья и прочие заготовки. В торцевой стене обычно устраивали нишу. На земляном полу картофель, свекла, морковь. В середине подвала три-четыре бочки дубовые с соленьями: огурцы, помидоры, капуста квашеная, арбузы с яблоками. В погребе всегда прохладно. А такие продукты как лук, чеснок, семечки подсолнечные, кукурузу, пшеницу, сухофрукты хранили на чердаке. Зимой там не так холодно, потому что труба от печи с горизонтальным коленом расположена здесь. Морозы не страшны. Но и не жарко. В общем, все продукты дома. Вот почему в поездке на городской рынок редко нуждались.
Но вернёмся к снежной бабе. Трудно было вынести из дома морковь. Но все-таки по очереди выносили, и без носа баба никогда не оставалась. В зимние морозы это творенье стояло несколько дней. Слегка потеплело и конец затее. Но вот опять мороз, опять снег, сугробы. Детям было весело. Часто ходили на речку. Пока ещё лед не занесён снегом катались на санках, на коньках и просто на подошвах кирзовых сапог. Ох уж эти сапоги! Стоило один раз полдня покататься, после этого невозможно идти – подошва становилась скользкая как сам лёд. Отец всегда ругал Ванюшу за поход на речку. Никто не утонул, но многие проваливались под рыхлый слой льда, кто по колено, кто по пояс. Река-то у берега не глубокая, но можно подхватить простуду. Одно удовольствие погулять по льду. Еще внутри души какое-то великое чувство от того, что находишься не на земле, а над водным пространством. Можно посмотреть на рыбу под водой там, где лёд прозрачный. Под тобой живые существа. Летом их не видно, вода мутная. А зимой другое дело – вот они рядом. Если не прыгать и не стучать обувью, рыба вообще тебя не замечает. Однажды даже устраивали проруби и ловили их удочками. Даже как-то кололи бычков вилкой, прикреплённой к удилищу. Однажды, когда лед ближе к весне уже стал хрупкий, а отца не было дома, Ваня с друзьями ушел на речку. Не пойти было нельзя. Последние дни, когда можно еще покататься на льду. Дети заигрались, потеряли счет времени. Ваня вспомнил о том, что папа теперь наверняка дома лишь только когда провалился обеими ногами под лёд. Не глубоко, но выше колен. Теперь, когда ребята помогли ему выбраться из воды, он подумал, если можно об этом так выразиться в таком виде при морозце в четыре - пять градусов, куда пойти. Мысль сработала четко. «Пойду к бабушке», - тем более что к ней было ближе, чем до дома. Это бабушка по маме. Он там много времени провел. Там его переоденут. Благо его одежда у них есть. Ваня рысцой побежал к бабушкиному дому. На гору вскарабкался по снежному покрову. Спина даже вспотела. Во дворе бабушка вешала бельё. Она хотела быстро пойти его переодеть. Прошли к двери дома, но тут она вдруг вспомнила, что в доме гостил его папа. Он сидел с дедушкой, они обедали, разговаривали. Бабушка знала, что папа Ваню «не похвалит» и предложила ему пойти в летнюю кухню. Она принесет туда одежду. Зимой летняя кухня не отапливается, но это лучше, чем на улице. Бабушка ушла в дом. Ваня, поразмыслив несколько секунд, принял новое решение: тем же путём быстренько спустился к речке. Бережком, бережком, затем под горку и домой. Пока добежал, спину опять прошибло потом. Однако ноги не согрелись. Мама переодела его в сухое, растерла спину чем-то, подобие скипидара. Ваня лег в постель, согрелся. Но все-таки заболел. Насморк, температура, ангина. Неделя без улицы. Однако растущий организм победил простуду и опять Ваня стал выходить на свежий воздух. Вначале на короткое время, затем всё дольше пока не окреп окончательно.
В один из зимних дней Ваня в очередной раз пришел в гости к бабушке с дедушкой. Дедушка вязал рыболовную сеть. Ребенок видел сети, наблюдал за тем, как их опускали в воду, укрепляли ко дну реки высокими деревянными стойками. Но процесс вязания сети увидел впервые. Ему было интересно наблюдать, как дедушка искусно управлялся двумя деревянными инструментами, называемыми дедушкой «глычкой» и «лопаткой» - деревянной пластиной, называемой еще плашкой. Позже, когда Ваня уже был взрослым, он понял, что «глычка» - это челнок или другими словами игличка. С помощью этих двух «деревяшек» плетется рыболовная сеть из любой нити и практически с любым размером ячейки в зависимости от размера лопатки. От величины ячейки зависит величина рыбы, которая попадет в сеть. Рыбаки знают, в какие месяцы года по реке «идет» та или иная рыба. И безошибочно ставят нужную сеть. Ване тоже захотелось связать такую сеть. Несколько дней дедушка показывал ему приемы этого процесса. Самым трудным оказалось начало - связать первое «очко», то есть нанести первую петельку нити на лопатку и завязать на ней узел. Дальше действия повторяются. Сети плетут шириной до полутора метра, длиной – на свой вкус от десяти и до двадцати метров. Ширина сети после «посадки» должна соответствовать глубине реки. Ну а длина – это уж как хочет сам рыбак. В общем, Ванюша в свои неполные шесть лет научился плести рыболовную сеть. Медленно подчинялось ему это ремесло, но так хотелось иметь свою сеть, что каждый день с утра и часто ещё вечером он садился к окну, цеплял к гвоздику, вбитому в подоконник, очередной прогон изделия и продолжал работу. К весне было готово около восьми метров. Он сам себе поставил задачу довести длину сети до десяти метров. Затем делается «посадка» сети. Её прошивают вдоль и поперёк более крепкими нитями, которые немного короче, чем размер самой сети. Получается так, что сетевое полотно провисает. Полотно сети уже не плоское, а объёмное. Образовались большие ячеи. В воде их «выдувает» из сети течение реки, и рыба попадает в некое замкнутое со всех сторон пространство, кроме тыла. Ей один путь вырваться из ячеи – только назад. Но она ищет выход впереди и запутывается в нитях. Однако до этого момента нужно довязать сеть. Затем по краю протянуть верёвку. Завязать петли по углам для крепления к стойкам. Сверху привязать поплавки, снизу прикрепить грузила. Ваня много думал о будущей рыбалке. На подходе весна, а там и ближе к лету вода потеплеет и можно будет поставить сеть на небольшой глубине, недалеко от берега. Вечерком разделся до трусов и пошёл в реку на несколько десятков метров. «Поставил» сеть (именно такое выражение у рыбаков). Надо подежурить немного, ну сами понимаете - сети, бывало, пропадали. А потом вытащить, и пусть там будет две, три рыбки, но это уже победа. Это улов, который можно поджарить. Это результат. Польза для дома, а самое главное – поимка рыбы. Ване иногда снились сны о том, как в сеть поймалось много рыбы. Он не мог вытащить такую тяжёлую снасть, нити рвались, рыба плескалась, выскакивала из ячеек и уплывала в реку. Ваня медленно просыпался, переживая, что сеть надо теперь чинить, что такой улов потерян и наконец, вздыхал облегчённо, понимая, что это всего лишь сон. Как хотелось, чтобы сны сбылись. Он знал, что в его сеть много рыбы не попадёт, потому что габариты её небольшие. Но в любом случае рыба будет. Он грезил рыбалкой. Удочка это хорошо, это интересно. Подтягивание удилищем рыбы из реки – это завораживающий процесс. Но вот же - взрослые ставят сети, и за один поход в реку улов иногда составляет два-три ведра!
Родители Вани иногда ходили в деревенский клуб. Туда привозили кино. Чтобы Ване не было страшно ночью дома одному, приглашали соседских ребят с согласия их родителей. Однажды их вместе с Ваней собралось четыре человека. Друг жил напротив, еще два брата из дома на этой же улице. Нашли старый песенник на военные темы. Старший мальчик неплохо читал. Начали горланить песни: «расцветали яблони и груши», про Щорса и так далее. Надоело петь, поужинали тем, что приготовили родители. Затем старший мальчик предложил играть в прятки. Выключали свет и разбегались кто куда по дому. Кто-нибудь один искал остальных. Кино закончилось, родители вернулись, ребята ушли. Ваня лег спать. И только утром обнаружилась пропажа: сеть исчезла. Конечно еще не сеть, но уже изделие. Сплести сеть – это самое тяжелое во всём процессе. Ваня искал её по всему дому. Но каждый раз в поиске ему приходила в голову одна и та же мысль: сеть лежала здесь на подоконнике рядом со столом, сидя за которым они пели песни, что-то кушали, беседовали. Родители обошли соседей, спрашивали у ребят, не взяли ли они случайно сеть. Безрезультатно. Не хотелось верить, что кто-то мог забрать это с собой. Бежало время, день сменялся ночью, ночь переходила в день, а боль от пропажи не проходила. Ваня несколько раз прятался дома от всех за погребом, иногда за коровником, а то в огороде и плакал. Слезы сами бежали из глаз. Он не хотел, чтобы близкие родственники видели, какое несчастье для него эта пропажа. Больше к этому занятию он не возвращался. Тем более что сеть пропала вместе с инструментом, который подарил ему дедушка. Дело в том, каждый раз при окончании работы, Ваня сворачивал её в клубок. Лопатку и челнок не отсоединял от клубка. Это позволяло назавтра начинать работу без лишних затрат и не занимало места на подоконнике. Только через несколько лет один из ребят, гостивших тогда у них дома, старший из двух братьев сознался, что это он украл сеть. Для того и затеял игру в прятки с выключением света. Вернуть не хватило смелости, подкинуть обратно не представилось возможности. Довязать сеть до конечного результата не хватило умения. Так она и сгинула куда-то у них дома. Но боль Ванина давно прошла, интерес пропал, эмоции улеглись.
Однажды у Вани появилось новое увлечение. Дедушка со стороны мамы работал плотником. У него были всякие столярные инструменты по обработке дерева. В доме у них вся мебель была изготовлена дедушкиными руками. Мальчику нравилось трогать обработанную инструментами, гладкую древесину. От неё исходил приятный, острый запах опилок, древесного клея и леса. Он часто наблюдал за тем, как изменялась та или иная заготовка из древесины. Дедушка с помощью топора убирал кору с бревна. С помощью этого инструмента также придавалась форма будущего изделия. Затем следовала обработка различными инструментами, имеющимися в наличии. И вот уже из обыкновенной шершавой полена, покрытого колючей и сухой корой, получилась красивая, нежная гладкая и прекрасно пахнущая доска, рейка или брус. Вот из этих ровных заготовок мастерились табуретка или стол. Несколько слов о столярных инструментах. Это были гладкие ровные деревянные колодки правильной прямоугольной формы, изготовленные из крепкой древесины, покрытой лаком. Внутри каждой встроен рабочий орган. Это острые стальные лезвия, имеющие форму и размер, подобранные для каждого конкретного инструмента. Прошло немало времени, пока из дедушкиных пояснений Ваня стал различать назначение этих инструментов. Они имели незнакомые наименования: шерхебели, рубанки, фуганки, отборники, рейсмусы, стамески и т.п. Их было много, и они были разной величины. Каждый играл свою роль в обработке древесины. Потихоньку ему понравилось водить небольшим инструментом по доске, закрепленной на домашнем дедушкином верстаке. Всё бы хорошо, да иногда доставалось от дедушки из-за затупленного лезвия того же рубанка или другого инструмента. Чтобы избежать дальнейших неприятностей, дедушка выделил Ване старенький рубанок, подобрал несколько досок без гвоздей внутри. Теперь Ваня мог спокойно «работать». В его распоряжении была ножовка, рубанок, молоток, щипцы, гвозди. Он мог пробовать свои силы. Ещё не набравшись опыта, попытался изготовить скамейку. Она получилась маленькая, косая и шершавая. Чтобы установить на ровную поверхность, под неё нужно было подкладывать щепки. Ване жалко было ломать свое произведение, и несколько дней периодически он сам садился на неё во дворе. Потом это надоело, и он согласился отдать её на растопку в печь. Однако первые навыки пригодились потом во время строительства родительского дома. В новостройке всегда было множество отрезков пиломатериалов разного размера. Сколько же автоматов, пистолетов было изготовлено для всех ребят с улицы. Потом – военные игры в овраге. Разделялись на две команды. Прятались в кустах, канавах. Ползали по траве, чтобы быть незамеченными, меняли дислокацию и «стреляли» в противника.
- Пах, пах! – Ты убит.
- Нет, это я тебя убил, я первый начал стрелять! – Споры, крики. Часто победу не могли поделить и «войну» начинали снова. Домой возвращались грязные и голодные, но счастливые от «полезно» проведённого времени. «Оружие» после окончания «боевых действий» сдавали Ване на хранение. Оно лежало в строящемся доме до следующих противостояний между «немцами» и «русскими», причем национальность периодически менялась между участниками. Так же «бойцы» могли переходить из одной команды в другую. «Немец» буквально во время боя мог перейти в «русские» окопы и защищать их, потому что в той команде, где он «воевал» ему не комфортно и наоборот. Позже, когда дом построили и «оружие» стало негде хранить, его выдали каждому на руки, как бывшему «участнику военных действий». Но тут кому-то привезли из города теннисный мяч. Появилось новое увлечение: напольный теннис. Где взять ракетки? Это проще простого. Ваня, как «искусный» плотник, изготовил две деревянные ракетки из дюймовки – строганой доски толщиной двадцать пять милиметров. Так называемые «ракетки» были нелёгкие. Но учитывая «половое» покрытие, которое служило кортом, это было мало заметно. За деревней на дне большой балки было небольшое плоское возвышение. Почти горизонтальный лужок с низенькой зелёной травкой. На этом пространстве разбивали два симметричных квадрата. Между ними на колышках растягивали верёвку, заменяющую сетку. Корт готов. Мяч слабо отскакивал от травы, бегать по ней было скользко. Ребята падали, но игра настолько увлекла всех бывших «военных», что траву за пару дней вытоптали, и поверхность стала твердой. Все занимали очередь и с нетерпением наблюдали за поединком. Иногда мяч пролетал так близко к натянутой верёвке, что невозможно было понять, пролетел он над ней или ниже. Тут приходилось полагаться на мнение судьи, хотя и он не был уверен в своей правоте. В судьи шел тот, кто был в очереди последний. Когда наступало время играть «судье», место его занимал игрок, который только что проиграл. Ваня внутренне гордился, что все десять-двенадцать человек обязаны ему «ракетками». Но тут кто-то привнес в игру новшество. Оказывается можно удвоить состав команды и играть два на два. И Ване пришлось выстрогать еще две ракетки. Задача нелёгкая. Ведь дерево нужно обработать полукругом. Это трудоёмко и долго. Фанеры и лобзика не было. Топор, ножовка, рашпиль по дереву, рубанок. Неверное движение топором и доска раскололась. Всё сначала. Но когда вышли на «корт» вчетвером, играть стало гораздо интересней и веселей. И сменяемость участников ускорилась. Меньше времени на ожидание своей очереди. Так прошло и это лето.
В сентябре Ваня пошел учиться в школу в первый класс. Особенно запомнился первый день. Запах покрашенных парт, блеск черной классной доски, новая красивая азбука, пахнущая типографией, придавали этому мероприятию какой-то особый торжественный статус. Правда, ребят смущало то, что в другой половине помещения за такими же партами сидели третьеклассники. Такой был порядок обучения в сельской начальной школе. В первую смену учились одновременно первый и третий классы, во вторую - второй и четвертый с другим учителем. Пока старший класс выполнял письменное задание, с младшими учениками проводились устные занятия. И наоборот. Потом к этому все привыкли. Учительница поздравила всех детей с началом учебного года, с первым днем учёбы. Затем она взяла журнал и поочередно называла фамилии присутствующих. Все, чью фамилию назвали, вставали у парты, затем садились на своё место. Еще она рассказала о правилах поведения в школе, в том числе во время уроков. Например, если кому-то нужно выйти, он должен спросить разрешения выйти. Тут же один мальчик встал и направился к выходу.
- Толя, ты куда? - спросила учительница.
- В уборную, ответил Толя, краснея. – Третьеклассники рассмеялись. Они ведь опытные уже. Они знали порядок – нужно спросить разрешения выйти. Потом дети слушали сказки, озвученные проигрывателем. Ване запомнилась басня Крылова «Слон и Моська». Спустя много лет память о первых школьных днях размылась, и Ваня не мог понять, как это третьеклассники умудрялись изучать науку в то время, пока младший класс слушал из проигрывателя басню «Лисица и Ворона». Первый учебный день был короткий. После школы дети разошлись по домам. Ваня с другом оставили дома свои первые школьные принадлежности, надели одежду попроще и пошли в степь. Им хотелось развеяться на свежем воздухе после первого «трудового» дня. Шли по обычному маршруту через луг. В степи они вышли к стаду деревенских коров. На целинных нераспаханных землях вдоль оврагов, ручьев много травы. Пастух с крупной собакой находились рядом. Запомнилось Ване, как пастух управлял стадом с помощью своего четвероного помощника. Если какая-нибудь корова, увлекшись сочной трапезой, отходила от стада, пастух говорил псу: «Дружок, ну-ка заверни во-он ту корову», и показывал на неё своим кнутом. К великому удивлению ребят пёс резво бежал к корове и действительно загонял её к стаду. При этом он иногда лаял на корову. Странный кнут был у пастуха. По-настоящему это было похоже на домашний батог, о котором дети и раньше имели представление. В детском понятии батог - это небольшая палка обычно из прочной тонкой ветки дерева с привязанной к концу короткой веревкой. Дома им пользовались для управления домашним скотом. Кнут же пастуха состоял из рукояти гораздо короче, чем у батога. К концу рукояти прикреплен плетёный круглый кожаный ремень, который ближе к концу утончался. А на самом кончике был тонкий ремешок. Длина кнута была не меньше трех метров. При замахе кнут издавал хлопок. Если конец кнута попадал корове по коже, она немедленно понимала, что от неё требуется и куда нужно идти. Но обычно достаточно было хлопка, чтобы животные послушно себя вели. Дети считали, что хлопок издаёт кончик ремешка, который резко складывается во время потягивания его рукоятью после взмаха, и сам же себя бьёт. Только через много лет Ваня понял, что они ошибались. Тонкий кожаный конец кнута во время полета и разворота развивает сверхзвуковую скорость, поэтому производит громкий хлопок. Точно так же летит самолет на сверхзвуковой скорости. Мы слышим звук, напоминающий взрыв в небе и говорим: «самолет преодолел сверхзвуковой барьер». А это не так. Он раньше это сделал и уже летит на сверхзвуковой скорости, а перед ним несется скачок уплотнения воздушных масс. При подлете над нами мы слышим такой эффект. Если бы можно было самолет обогнать с более высокой скоростью и остановиться, то мы бы опять услышали такой же «взрыв».
Прошло несколько лет. Ваня учится в школе. Отец построил новый дом. У Вани родилась сестра Лена. Однажды родители уехали в город по какому-то важному делу. На следующий день разыгралась вьюга. Снег бился в оконное стекло твердыми крупинками. Ваня с бабушкой, папиной мамой сидели с сестрой, которая еще и не ходила. Во двор выходили лишь по нужде. В печи гудел и завывал разными оттенками ветер. Но в доме было тепло. Уголь сгорал и отдавал свои калории. Родители задержались. Добраться из города было нечем. Дороги занесло снегом. Транспорт не ходил. Вместо одного дня их не было дня четыре. Полпути они проделали на бричке с лошадьми, остальную часть в каком-то тракторе. Потом еще пешком. Когда они вошли в дом, на их лицах возник испуг и ужас. В доме сизая дымка. Ваня с бабушкой сидели, дышали угарным газом и не замечали этого. Вид у них был усталый, состояние было близко к обмороку. Сестра Лена спала и не капризничала. Она быстрее их начала угорать. Но они этого не чувствовали. Отец проверил тягу в печи и полез на чердак. Оказалось, вот что. В верхней части трубы отвалилась внутренняя штукатурка и упала на горизонтальное колено. В дымоходе образовался затор. Тяга прекратилась и, уснув сегодня, завтра они бы уже не проснулись. Как мало нужно иногда человеку. Просто придите вовремя и все останутся живы. Вот такие случаи бывают в новых домах. Кто-то не рассчитал состав глиняного раствора. Кто-то наложил слишком толстый слой на стенки дымохода. И жизнь трёх людей, в том числе маленького человечка, у которого она только начинается, могла так незаметно и бессмысленно оборваться.
Идут годы. Ване запомнился неприятный случай, произошедший с ним дома, когда он учился в четвертом классе. Отец его пришел домой в достаточно выпившем состоянии, что случалось довольно редко. Он с трудом снял обувь в прихожей, прошёл в комнату, которая была столовой и кухней. Далее он никуда не пошел, а расположился тут же. Отец при этом принял странное положение. Он встал на колени, а локтями упёрся в пол. И в таком положении находился без движений. Ваня находился в своей комнате и только что закончил делать уроки. Он уже собирался выйти из дома. А теперь ему очень сильно захотелось убежать отсюда. Мало ли что могло случиться: может быть отцу плохо и нужно сообщить маме, которая была в летней кухне. Да и запах винного перегара и табака неприятно бил в ноздри. Для этого нужно было пройти мимо отдыхающего странным образом отца. Ваня потихоньку попытался обойти его, но тот заметил это и спросил: «Куда?», Ваня хотел было ответить, что, мол, на улицу. «Назад!», - была команда. Мальчик боялся, что непослушание приведет к нехорошим последствиям и вернулся в свою комнату. От таких неприятностей Ване ещё сильнее захотелось выйти. В окне была форточка. Ваня примерился к ней: можно ли в неё пролезть. Нет, она слишком маленькая. Так прошло около получаса. Терпение кончалось, хотелось в туалет. Ване стало жарко. Но ничего он не мог поделать, только ждать. Наконец в дом вошла мама и помогла отцу добраться до кровати в свою комнату. Теперь Ваня выбрался во двор и вдохнул свежего воздуху. Весь вечер Ваня провел на улице. Домой идти не хотелось. Но вот мама позвала ужинать. Оказалось, что отец крепко спит, а ужинать Ваня будет вдвоём с мамой. Во время ужина Ваня спросил маму, почему папа принял такую «стойку»? Мама ответила, что скорее всего
в таком положении его не тошнило.
Ваня рос быстро, но взрослеть было еще рано. Его частенько журили за неправильно или не своевременно выполненную работу, которую ему поручали. Картофельные грядки не потяпал, кукурузу прополол не так, сорняк не вырвал. Мусор не весь вывез. Иногда не только журили, но и крепко выговаривали. Он к этому привык. Старался все дела сделать, но часто что-нибудь сделает не так. И опять ему выговаривали и учили, как надо было сделать. Сестра тоже росла, но она была намного моложе брата. Её все нянчили, когда была маленькой, ей давали лучшие угощения. Маленьким всегда достаются самые лакомые кусочки. Ваня и сестра Лена росли рядом, поэтому это было для него привычно. И вот однажды шестилетняя Лена, которой было поручено какое-то задание, не справилась с ним. Тут уж Ваня дал себе волю: «Ты что же наделала! Зачем уронила тарелку?». Но его тут же осадила мама. «Ваня, ты почему ругаешь сестру!? Она же девочка». Ваня, которому за такие же промахи в свое время выговаривали, от неожиданности растерялся. Он не думал о том, что для девочек и мальчиков наказания могут быть разные. А может быть, девочек иногда вообще не наказывают? Это открытие он пытался объяснить для себя и не мог. Прошло немного времени, и он стал привыкать к такому положению. Наверное, думал он, девочки более слабые создания, поэтому их больше любят. Им больше оказывают внимания. И это было верно. Он сделал для себя вывод, что так и должно быть. Так устроена жизнь во всех семьях. Кто младше, тому больше внимания, всякие поблажки. Тем более девочкам. Он старший, его не обязательно обнимать, усаживать на колени гладить по спине или голове, поощрять. Ваня сейчас осознал: он был старшим еще до рождения сестры, потому что ему не досталось всяких этих девичьих нежностей. Он был мальчик, он будущий мужчина. Ему этого не нужно. Так он думал, оправдывая действия своих родителей.
Однажды Ваня с друзьями отправились в путешествие в степь. Они дошли до речки, которую точнее было бы называть ручьем. Так мало воды было в ней. Но на этой речке когда-то построили дамбу, образовался пруд. Туда запустили мальков, и там можно было отдыхать, купаться, загорать, ловить рыбу. Пешком идти километров пять – не близко, но мальчишки шли мимо лесополосы, которая была богата фруктами: жерделями и смородиной. Они останавливались, подкреплялись, отдыхали в тени и шли дальше. Первое посещение этого места очень запомнилось. Здесь было глубоко, вода прохладная, чистая. Кто-то взял с собой леску с крючками. Перочинным ножом вырезали в ближайшем кустарнике удилище. У многих был в кармане складной перочинный нож с металлической рукояткой. Тогда такие дешевые ножички с одним лезвием были в продаже везде. В степи без ножа плохо. За дамбой во влажной земле нарыли червей. Однако попытки поймать рыбу оказались безуспешными. От жары она ушла куда-то в камыши. Забрасывать леску в камыши это значит наверняка потерять крючки. Но в обход дамбы была устроена водоотводная траншея. Со временем вода промыла в ней свое русло, по которому слабо бежала водичка. Дно его было глиняное, извилистое и очень скользкое. В некоторых местах были размыты глубокие ямы с водой. В этих ямах водились небольшие рыбки - сазаны. Ребята приспособились их ловить руками, майками и другими подручными средствами. Потом улов поджарили на костре. Вот так неожиданно получился горячий обед на природе. Радости ребят не было предела. Домой пришли поздно. Родители бранились: никто не предупредил домашних, что конечная точка маршрута, возможно, окажется на пруду. Ване, конечно, было не привыкать, но осадок в душе от строгого наказания перевесил былую радость и впечатление от путешествия.
Ваня привык к тому, что он часто оказывался виновным в тех или иных поступках, хотя не всегда понимал причину вскрывшейся вины. Если его не ругали за исполнение данного поручения значит он сделал его хорошо. Это вошло в привычку. И как же было ему приятно, если папа или мама его хвалили! Такое происходило чрезвычайно редко, и он тогда еще больше старался отличиться. Хотел доказать, что он прилежный мальчик. Подметал ли метлой земляной пол во дворе, полол ли грядки в огороде, выносил ли мусор со двора. В общем, всё пытался делать без огрехов. И как же он потом ожидал похвалы, как ему хотелось, чтобы это отметили и сказали: «молодец» или «чисто подмёл». Но нет, это воспринималось как должное. Видимо так надо было для воспитания. А может родители просто об этом не думали…
В 6-м классе Ваня научился самостоятельно изготовлять этакое простейшее устройство – что-то вроде пугача. Медную трубку длиной сантиметров десять нужно изогнуть под прямым углом и короткую часть расплескать. А в длинную вставляли чуточку ваты и тщательно трамбовали. Подбирали гвоздь по внутреннему размеру трубки с минимальным зазором. Стачивали остриё гвоздя и так же изгибали. Гвоздь вставляется в трубку. Осталось найти резинку, связать её кольцом и стянуть этот комплект. Вовнутрь трубки засыпали очищенную от спички серу. Там на дне вращением гвоздя её растирали. Затем вынимали часть гвоздика из трубки. Он оставался в таком положении до момента прижатия резинки к трубке. При нажатии на резинку гвоздь под её натяжением бил по дну трубки, сера взрывалась. Получался сильный хлопок. Позже кто-то подал рацпредложение: в трубку вместо уплотнённой ваты стали заливать чуточку расплавленного свинца. Получалось идеально ровное дно. Достаточно было очистить в трубку минимальное количество серы – с одной стороны спичечной головки, то есть четвёртую часть спички, чтобы получился достаточно внушительный хлопок. Если кто-то увлекался и очищал в трубку несколько спичек её взрывными газами раздувало. Иногда разрывало. Могла пострадать рука. Ребята бегали по улицам и везде слышались характерные микровзрывы. Это было поголовное увлечение. А для жителей деревни лишние хлопоты. К этому никак нельзя было привыкнуть. У кого-то в доме лежал больной, кто-то пришел с ночной смены и прилег отдохнуть (в те времена бригада механизаторов работала круглосуточно), молодая мама уложила ребёнка в послеобеденный сон. В общем, пацанов периодически ловили и конфисковали «оружие». Но трубку на полевом стане тракторной бригады можно легко раздобыть. А уж гвоздей в любом дворе множество. С резинками тоже проблем не было. Старые велосипедные камеры у всех есть. И опять стрельба. Самый действенный способ борьбы с этой проблемой был обыск в домашних условиях. Родители находили у ребят эти «пугачи» и изымали. Детей наказывали, кто как считал нужным. У Вани отец тоже обнаружил этот предмет. Наказание было серьёзное: Ваню уже не наказывали ремнем, но на несколько дней запретили выходить за пределы двора. Это было конечно тяжёлое испытание. Позже мода на стрельбу прошла. Ваня однажды искал что-то в кладовке и к большой радости обнаружил изъятое «оружие». Теперь ради удовольствия можно было уйти за околицу и там наслаждаться стрельбой. А еще позже появились самопалы. Эта вещь уже серьёзнее. Толстостенная медная трубка, запаивалась с одного конца. Прочно крепилась к основе - деревянному образцу пистолета. Сбоку в рубке делали маленькое отверстие. Его устраивали так: пилили трехгранным напильником канавку, потом в ней пробивали насквозь круглое отверстие стальным острием, например, гвоздём. Оно служило проводником запала для заряда. Под отверстием в деревянном основании вбивали петлю из согнутого маленького гвоздика. В эту петлю вставляли спичку, головка серы которой устанавливалась против запального отверстия. Спичка являлась в данном случае капсюлем. Стоило чиркнуть по головке спички её же коробком, всполох огня проникал через отверстие в заряд. Выстрел! А теперь о заряде. В качестве воспламеняющегося вещества обычно применялись обыкновенные спички. Их «стригли» о край ствола, т. е. обрез трубки. Иногда на заряд уходила целая коробка. Затем этот состав забивался бумагой вместо пыжа. Сверху вставляли снаряд, например, шарик из мелкого подшипника или мелкую дробь. Его тоже запирали бумажным пыжом. Оружие готово. Им можно было не только отпугнуть злую собаку, но и уложить на землю любого другого зверя. Иногда ребятам, у которых отец охотник, удавалось раздобыть охотничий порох. Он также легко воспламенялся от спички. Это уже было настоящее самодельное оружие. Здесь был не громкий хлопок, а настоящий, если можно сказать, такой громкий и мощный выстрел. Ване повезло. Он однажды шел по лесополосе в надежде найти вкусные спелые фрукты. Какая сила его вывела именно под это дерево, он не мог понять. Но под ним лежал самодельный пистолет, то есть настоящий самопал. Сделан был очень качественно. Ствол надежно прикреплен к основанию. Ваня взял это устройство в руку и почувствовал тяжесть. Настоящую тяжесть металла. Ствол состоял из нержавеющей толстостенной стальной трубы. Отверстие для поджога заряда просверлено, а не пропилено напильником. Значит его со временем не раздует от давления взрыва. Дерево тоже было прочное, возможно это была акация. Прежде всего находку нужно было перепрятать. Дома держать такое оружие опасно. За такое можно попасть в милицию. А там уж будут долго проверять, правда ли, что оно найдено или изготовил сам. И есть ли у тебя дома еще такое, а также нет ли оборудования для изготовления подобных предметов. Ваня спрятал самопал под рубаху и перенёс ближе к деревне. Спрятал в овраге. Через несколько дней вместе с другом они запаслись всем необходимым для испытания оружия, и ушли в степь. Зарядили серой от спичек свой самопал, подготовили запал. В качестве убойного заряда вложили в ствол несколько оружейной дроби для мелкой птицы. Теперь нужна мишень, желательно дичь: заяц, лисица, или птица. Но чтобы сидела, а не летела. Ходили по полям, по степным просторам, несколько раз прошли через лесополосу. Никого. Решили стрельнуть по не движущейся мишени. Выбрали наиболее мощное дерево. Отошли на десять метров. Стрелял, конечно, Ваня как хозяин оружия. Чирк коробкой по спичке! Пока спичка разгорается, пока луч пламени проникает в ствол, рука успевает вытянуться на расстояние, необходимое для фиксирования оружия и прицеливания. Выстрел, отдача. Рука от толчка поднялась. Всё как на настоящем стрельбище. Всё сделано правильно. Только заряд в дерево не попал. Промах! Досадно, расстояние для такого случая выбрано большое. Дроби мало. Но выстрел произведён! Это было здорово. Запах взорвавшегося заряда остро взбудоражил ноздри, вскружил голову, разогрел кровь. В следующий раз решили взять запас для двух выстрелов, чтобы была возможность стрелять обоим. Но следующего раза не представилось. Школа, домашние дела. Взрослые рассказывали, как старшим хлопцам отрывало пальцы, калечило руки от непроизвольного срабатывания самодельных взрывных устройств. Интерес к опытам уменьшился. А через некоторое время и забыли об этом. Но чтобы не оставлять оружие кому попало ребята решили от него избавиться. Разожгли из хвороста костёр и бросили в пламя самопал. Осталась обгоревшая и никому не нужная трубка. Теперь ребята успокоились. Правда спокойствие для Вани продолжалось недолго. Друг разболтал другим ребятам о том, как они пытались охотиться, как сожгли оружие. Через третьи руки дошло до отца, и Ваня получил сполна. Он мечтал скорее повзрослеть. Уехать работать или учиться. Лишь бы подальше от дома для начала. Тогда не смогут его уже наказывать. Действительно к концу школьной учебы его папа уже вообще почти не наказывал.
Ему лишь надолго запомнилось два неприятных случая. Он ехал на мотоцикле и упал. Сломал рычаг ручного тормоза, разбил фару, согнул ножной тормоз. Еще что-то по мелочи. У самого болело в боку, но он никому не сказал. По этой причине отец постриг его под бокс. Но это был мини бокс: волосы остались лишь на маленьком надлобном участке головы. Этакий маленький чубчик с чёлкой. Ваня уже был в старших классах. Ему было очень стыдно перед одноклассниками. Стресс, начавшийся от ЧП с мотоциклом, усугубился этим «боксом». Позже он подумал, что мог ведь сам достричь себя ножницами и стать просто лысым. Но, во-первых, это уже было бы самоуправство, за которое могло последовать другое наказание. Во-вторых, лысым тогда было не модно. Все так же были бы удивлены.
И второй случай. Уже после школы он учился в другом городе. Приехал на каникулы. В это время был готов дождевой колодец. Осталось его закрыть от попадания постороннего мусора. Отец привез алюминиевый лист и рассказал, как из него сделать крышку. Пока он был на работе, Ваня изготовил её. Работал он обычным металлическим молотком. Он гнул этот лист на деревянном бруске, резал ножницами по металлу, тщательно выстукивал каждую боковину. Крышка получилась строго по заданному размеру и отлично вписалась в предназначенное место. Но когда папа увидел работу, он был возмущён тем, что метод изготовления Ваня избрал неправильный. Нужно было формировать крышку киянкой – деревянным молотком. Потому что изгибы от удара металлом получаются слишком тонкие. Они быстро лопнут, и крышка распадется на несколько частей. Отец тогда для укора избрал унизительно жесткие высказывания о низких умственных способностях некоторых людей и сравнил с ними способности сына. К удовлетворению Вани, которое он ощутил спустя много-много лет, крышка пережила всех свидетелей двора. Родители умерли, дом продали, а крышка колодца видимо пережила и самого изготовителя.
Он не мог думать о том, что терпению может прийти конец. Не было в его сознании такого понятия - «терпение». Был образ жизни, существовали рамки поведения. Он их не всегда понимал и иногда переступал границу, которую не мог, не в силах был видеть, но которую замечали родители. Это непонимание приводило его в тупик.
Однажды, когда Ване было четырнадцать лет, он смотрел фильм, в котором мальчик пропал, его долго искали. Не нашли. Все родные и близкие считали его погибшим. Оплакивали, заочно просили прощения за несправедливое отношение к нему. Потом он нашелся. Все были счастливы и стали относиться к нему как к герою. Ваня стал мечтать о том, как бы было здорово, если б он тоже пропал. Но уйти куда-то самому было опасно. Потом всё равно найдут и накажут. А вот если бы случилась беда: допустим, унесло бы его течением реки или сильным ветром. Обнаружили бы его слабым раненым, а еще лучше совсем не живым. Вот уж тогда они бы поплакали о нём, пожалели. Посмотреть бы на них в это время. Тут проявилась бы любовь и забота. Хотелось отомстить, доказать. А что доказать – не важно. Главное, чтобы оплакивали. Это и было бы для них ответом за все его беды, как он считал.
Однажды, будучи взрослым юношей, Ваня спросил у отца, почему он его так часто в детстве бил, ругал, ставил в угол, всячески наказывал и очень редко поощрял. Отец ответил воспоминаниями о том, как он рос без своего отца в послевоенное голодное время, и как его воспитывала мама, Ванина бабушка. Как однажды он по незнанию выбросил картофельные очистки в мусор, когда их можно было использовать для приготовления бульона. Тогда его мама наказала очень строго и больно. Как он прятался от неё на чердаке своего дома, боясь наказания за то, что голодный съел всю похлёбку, не оставив сестре. Как его однажды строго наказала мама за то, что он чуть не умер от отравления: наелся вредной травы в поле, перепутав её с лебедой. Много историй послевоенного детства отца услышал Ваня в этот день.
Ване часто в детстве вспоминался случай, суть которого он долго не мог понять. Однажды к его дедушке приехал дальний родственник. Когда Ваня прибежал с улицы в дом, этот дедуля стал с ним знакомиться. Потом взял и посадил его к себе на колени, обнял. Через короткое время у Вани из глаз без причин полились слёзы. Обидных слов и тем более действий ни от кого в его адрес не поступало. Только что настроение было хорошее, ну может лишь стеснение от незнакомца вызвало некоторое волнение. Тогда гость отпустил ребёнка на пол. Бабушка усадила Ваню обедать. Потом из разговора гостя с хозяевами Ваня краем уха услышал, что обсуждалась тема детского воспитания. И что где-то ребёнка обделили лаской. Где это было, о каком ребёнке речь, Ваня даже не задумывался. Когда мальчик Ваня стал взрослым и его стали называть Иван Петрович, он подумал, а не о нём ли говорил в тот день пожилой родственник его дедушки.